Жемчуг

Их знакомство началось по-дурацки - с объявления. Шухей искал моделей для нового заказа, фотосессии в журнал. Он указал все: рост и телосложение (хрупкое, аристократическая тонкая кость; маленькая болезненная принцесса из заточения - что-то такое смутное на ум и шло), цвет кожи и волос (белая кожа, волосы цвета белого золота; в весенний номер для обложки обязательно много солнца)... Длинная шея, узкое лицо, большие светлые глаза. Печатавший его запрос наборщик только приглушенно фыркнул, но промолчал. Шухей указал все. Кроме пола. Да и в голову не могло прийти… Поэтому первые десять секунд, открыв дверь студии на звонок, он изумленно таращился на представшее перед ним чудо. У чуда было все, что требовалось в объявлении. Узкое лицо с заостренным подбородком. Синие глазищи, внимательно смотревшие Шухею в лицо. И тонкие хрупкие запястья с синими жилками. Чудо звали Кира Изуру. Вместо заготовленного вежливого: "Извините, но вы мне не подходите", которым он отфутболил уже пятерых моделей, Хисаги распахнул дверь и сказал коротко: Заходи. С того дня прошло несколько месяцев. Давно отснятая фотосессия была принята главным редактором без возражений и Шухей заподозрил подвох. Кира приходил каждый четверг, по уговору. Покорно облачался в то, что требовал Хисаги, подставлялся жадному взгляду видоискателя. Изуру не задавал вопросов, куда пойдут эти фотографии, а Шухей каждый раз старался придумать правдоподобный предлог. Не мог же он сознаться, что уже пятая серия остается в его альбомах. Только раз до них дотянулись цепкие пальцы Матсумото Рангику, старой подруги, работавшей в одном из топовых журналов мод. Она блеснула глазами в сторону измученного сонного Хисаги. Было раннее утро, а Шухей до трех часов ночи проторчал в своей кустарной лаборатории с новыми фотографиями, следил, как проступают на бумаге контуры тела, которое он успел изучить так хорошо и до мелочей. - Ого-ого, Шухей, - жеманно округляя рот, проворковала Матсумото. Шухей с обреченным видом "говори уже" воззрился на нее. - У тебя все так серьезно с ним? - по-кошачьи склонив к плечу голову, протянула Рангику. - Да ничего у меня..., - неправдоподобно отрекся Хисаги, но Матсумото нежно фыркнула. - Да ты его разве что не трахаешь объективом, Шухей. Хисаги уставился на подругу в яростном ошеломлении; Матсумото никогда не стеснялась крутых выражений. - Тебе или по-настоящему надо попробовать, или гнать твоего ангелочка взашей, иначе совсем свихнешься, - добила Рангику, но мрачно понурившийся Хисаги отчего-то понял, что издевки тут было меньше, чем дельного совета. *** - Может, задержишься? Кира в тот момент переодевался, отвернувшись к стене. Подцепив край не до конца надетой футболки, он потянул ее вниз медленным небрежным жестом, в котором секса было больше, чем во всех журналах "для взрослых" (Шухей делал фотосессии и для них). Как бы хотелось увидеть этот процесс в обратном порядке, успел жадно подумать он, таращась на исчезающую под черной тканью белую кожу спины. Кира подошел к нему, деликатно отобрал бутылку, которую Шухей душил в стиснутой руке, глянул на этикетку. Поднял на Хисаги проницательный взгляд, и тот, нервно сглотнув, вдруг понял - сегодня что-то получится. Они выпили. Сидели прямо на полу студии, в окружении готовых снимков. Кира пил мелкими глотками колючее игристое вино. Тонкие пальцы держали ножку запотевшего бокала как стебель цветка. Хисаги нашарил брошенную на полу зеркалку, поймал их в видоискатель и торопливо щелкнул. - Зачем? - удивленно спросил Изуру. Вне рабочего времени Шухей никогда не доставал даже слабенькой "мыльницы". Голос у Киры был низкий, немного осипший от холодного вина. Его вибрация отозвалась в позвоночнике. Изуру говорил редко. Все исполнял, с полуслова понимал, какое положение занять, как поставить руку, отклонить голову и развернуться. Почему-то на ум шла мысль о дрессуре и долгом воспитании. - Мне нравится, - охрипшим голосом признался Шухей и уставился на него расширившимися зрачками. Кира опустил взгляд на бокал, на отложенный фотоаппарат. В жизни он был куда более робким, чем тот Изуру, которого Шухей изображал на фотографиях. - Ты мне нравишься, - вкрадчиво и твердо выговорил Шухей. Помирать - так, мать ее, с музыкой. Знал бы кто, сколько усилий воли потребовалось, чтобы сказать это. Кира молчал. Не смущенный, не обрадованный, а такой... задумчивый. Как будто прикидывал, что же теперь ему делать с этим новым знанием. Он еще думал? Он, черт возьми, еще думал?! Шухею хотелось нервно засмеяться, вскочить на ноги, прометнуться по комнате... словом, сделать что-нибудь, чтобы изменить это отрешенное и вдумчивое выражение на изученном до мелочей лице. - Извини, - вдруг сказал Изуру и посмотрел на него. - Я... мне правда… Шухея ошпарило злостью. "Жаль", да? "Жаль, что я так хорош, что ты в меня влюбился. Жаль, что ты так недостоин меня". - ...сложно что-то решить, - закончил Изуру. - Я не могу. Я должен… - Я тебе не нравлюсь? - спросил Шухей. Кира хлестко посмотрел на него. - Не в этом дело. - А в чем? Шухей сам не заметил, как повысил голос. Как истеричка, в самом деле. Кира напряженно молчал, скосив глаза в сторону. Будто ждал чего-то, но ничего не происходило. Было тихо, за окнами квартиры-студии приглушенно шумел вечерний город. Шухей сидел на полу в неудобной позе - замер, как был, когда начал допытываться до Киры, и теперь отчего-то не решался пошевелиться. Изуру посмотрел на него. Медленно отставил в сторону полупустой бокал. Поднялся на полу и встал на коленях. Хисаги был уверен, что сейчас он соберется и уйдет, не сказав ни слова. Кира вдруг подполз к нему, посмотрел с близкого расстояния ему в глаза. Смотрел долго, Хисаги едва не окосел, но в свое счастье никак не мог поверить. Пока Кира не воплотил одну из фантазий Шухея, склонив голову набок, шепнул ему: - Давай, - и поцеловал. Шухей умел держать себя в руках. Но сейчас необходимости здраво мыслить и беречься от необдуманных поступков не было. Кира, опрокинутый на спину на пол дышал тяжело и часто, ловил жадные поцелуи Шухея. Мой. Мой. Полностью мой. Бери хоть сейчас. Шухей дышал ароматом теплой кожи, сухой горьковатый запах, похожий на жасмин. Кира остановил его только однажды. Вцепился в плечи, отстранил и посмотрел в глаза огромными черными зрачками. - Никаких отметин, - потребовал он. Шухей не стал спрашивать. Фотомодели нельзя портить внешность, а багровые пятна, которыми хотелось разукрасить желанную шею, будет трудно скрыть от объектива. Раздетым Киру он еще не фотографировал. И обязательно хотел попробовать, но не сейчас. Как обезумевший, он гладил бархатистую кожу над проступающими ребрами, на впалом животе, потерся щекой о колючие светлые волоски на лобке. Взял в рот небольшой член. Кира всхлипнул и зажал себе рот руками. Трогательный, такой чувственный, что удивительно, как не таял от жара. Кира даже выгибался с таким изяществом, что Хисаги казался себе рядом с ним грубым варваром. Терпеть было невозможно. Шухей сунул пальцы в рот, облизал и просунул Кире между ягодиц. И вот тут морок рассеялся. Зашедшийся стоном Кира замер и уставился на него, попытался отстраниться. О, так вот в чем дело. Кира хорошо знал, что такое спать с мужчиной. Должно быть, не далее, чем вчера освежил память. А чего ты, собственно, ожидал? Что никто не позарится на такую красивую задницу до тебя? Хисаги пытался понять, что сильнее - разочарование или никуда не девшееся желание. - Можно? - все-таки спросил он. Кира кивнул. Нет, разочарования было недостаточно. Шухей обошелся без смазки, одной слюной. Приподнял худые бедра и насадил на свой член плотно и глубоко. Кира издал хныкающий стон, зажмурился. И больше не проронил ни звука, пока Шухей не начал двигаться внутри резко и грубо, роняя капельки пота на тяжело вздымающуюся и опадающую грудь Киры. Изуру вскрикивал. Изуру расцарапал ему всю спину своими ухоженными ногтями. Этого Изуру Шухей любил сильнее, чем когда-либо кого-нибудь. Его он трахал с таким остервенением, точно еще не определился, чего хотел - сделать больно или хорошо. И кончил в него, когда тело под ним вытянулось и задрожало от оргазма. Секс был быстрым. Они отвалились друг от друга и лежали прямо на полу. Шухей увидел перед собой опрокинутый бокал и размазанное пятно от вина. Больше он сейчас не соображал. Потом увидел, как Изуру поднялся на ноги и, каким-то удивительно развратным образом прижимая пальцы к своей истекающей спермой заднице, удалился в ванную. Но Шухея это настолько зацепило, что лежать больше неподвижно он не сумел. Особенно когда затвердевший член оказался неприятно зажат между полом и животом. Шухей ухмыльнулся, поднялся и нырнул в ванную следом. Конечно, Кира протестовал. Шухей без вопросов отодвинул перегородку душевой, толкнул Киру лицом к стене и оттрахал так, что их стоны, должно быть, слышали во всех ванных пятью этажами ниже и выше. В этот раз внутри Киры было мягко и мокро. А потом Изуру долго и тщательно смывал с себя пот и вымывал из себя сперму. Он пытался выпроводить Шухея вон, но тот остался смотреть, ловя ленивые искорки возбуждения при этом непристойном зрелище, так не сочетающимся с ангельской внешностью Киры. Его Киры Изуру. И не важно кто трахает его в другие дни, Хисаги был уверен - Кире еще не было так хорошо, как с ним. - Мне пора, - сказал тот, когда стоял уже полностью одетый и с высушенными волосами. Челку он укладывал особым образом, с таким старанием, с каким даже Хисаги не ставил себе затылок дыбом, что так нравилось его прошлым партнерам. - Я вызову такси, - кивнул Шухей, жалея, что на предложение переночевать Кира отказался. - Вернешься? Изуру дернул плечом, выражая сомнение, но, подумав, ответил: - Надеюсь, что да. В четверг. - В четверг, - подтвердил Шухей. *** Их фотосессии плавно перешли в свидания. Хисаги фотографировал его, откладывал в сторону камеру и ставил Изуру на колени. Переставлял свет, поправлял Кире полы рубашки на животе и, расстегнув ему штаны, быстро отсасывал. На некоторых фотографиях Изуру выглядел загнанным и взмокшим; ради этого эффекта прежде Шухей просил моделей помочить лоб водой или поприседать. В крупных планах у Киры иногда появлялся бесоватый блеск в глазах, а улыбка становилась вызывающей и многообещающей. Конечно, ведь никто не знал, что за кадром в тот момент Хисаги натирал ему член плотно сжатой ладонью. Наконец, ни одна модель никогда не могла так подлинно изобразить минуту страсти и удовольствия, как это выходило у Киры, ведь в тот момент он испытывал все это в действительности. Шухей никогда не появлялся в кадре, но, глядя на эти фотографии, живо ощущал заснятый момент. А никто другой не догадывался, как напоказ происходит их фотороман. Никогда еще Хисаги не казались все другие фотосессии с разномастными моделями настолько бездушными и скучными. Он едва добивал последние снимки, с откровенной скукой проявлял их и отдавал по заказам. И ждал, когда наступил их четверг. Для работы им удалось выкроить еще и пятницу. Хисаги надеялся уговорить Киру остаться у него на два дня, но Изуру отказался. Кира никогда не ночевал у него. А тот первый раз был едва ли не самым поздним. Шухей смирился, но иной раз его разбирала злость. Куда, к кому уходил его Кира Изуру? В этот четверг они засиделись до десяти вечера. Было любимое Кирой вино, был секс, разговоры, изучение снимков из предыдущей серии. Шухею чудилось, что сегодня какой-то особенный вечер. Они сидели на полу, Изуру уложил голову ему на плечо и разглядывал большой снимок. И в этот момент залился трелью его мобильный телефон. Звонили ему часто, но именно эту навязчивую мелодию Шухей слышал всего пару раз. Изуру всегда бросался к трубке, хватал ее и убегал разговаривать в другую комнату. Даже посреди съемки. Дико извинялся, оправдывался и снова, как ни в чем ни бывало, продолжал позировать. Шухей злился, но терпел. Вот и сейчас Изуру приподнялся, но Шухей остановил его. - Нет, - твердо сказал он. - Хватит, отпусти меня, - попросил Изуру. Он отстранился, сел напротив Шухея, посмотрел ему в глаза. Изуру был напряжен, не осталось и следа былого расслабленного спокойствия. - Нет, - повторил Хисаги, сжимая пальцами тонкое плечо. Изуру боялся не его, нет. А того, кто набирал его номер и сейчас ждал ответа. Телефон замолчал, и глаза Киры расширились. Он бросил испуганный взгляд в сторону замолчавшей трубки, словно она вот-вот превратится в чудовище. - Зачем? - почему-то шепотом спросил Кира. - Кто тебе звонит? Изуру молчал, кусал губу и смотрел на затихший телефон. - Дай мне позвонить, - Кира попытался мягко высвободиться из захвата Хисаги, но тот удержал. - Ответь мне. - Хисаги-сан, пожалуйста, - перешел на официальный тон Кира, хотя всего пару часов назад он, задыхаясь, кричал его имя без всяких вежливых добавлений, - не заставляйте меня. Дайте мне позвонить. Телефон снова затянул мелодию. Вздрогнувший Кира проявил неожиданную прыть: вывернувшись из рук, он подскочил с пола и почти сумел захватить трубку. Шухей опередил его, открыл крышку телефона и, глядя Кире в глаза, отменил вызов. Наверное, не стоило этого делать. Лицо у Изуру побелело. Шухей был уверен, что сейчас его ударят, но Кира отступил назад. - Хисаги-сан, я должен… - Нет. Никому ты ничего не должен. Ты остаешься здесь, - жестко выговорил Шухей. Телефон издал новую трель, но Шухей задушил ее и выключил мобильный. Кира жалобно смотрел на погасший аппарат и как-то сник. Больше он не сказал ни слова про телефон. В пять утра он собрал вещи и попрощался с сонным Хисаги. И пропал. В пятницу он так и не пришел. Шухей напрасно ждал и грешил на загруженность дорог. После обеда он не выдержал и набрал его номер, хотя до этого никогда не звонил. После продолжительных гудков трубку сняли, но секунду спустя завершили вызов. Шухей нахмурился и набрал номер снова. Телефон был выключен. *** Шухей бессмысленно набирал его снова, туда-сюда ходил по квартире, хватал мобильный на каждый звонок и коротко зло огрызался на ни в чем не виноватых, но так некстати трезвонивших моделей, редакторов, заказчиков. Уже ближе к ночи Хисаги принял новый вызов и готов был уже прорычать что-нибудь злое, как услышал тихий голос: - Шухей. Встреть меня, пожалуйста. Хисаги застыл с приложенной к уху трубкой. Голос у Киры был какой-то... потухший. - Ящас, - скороговоркой брякнул Шухей, подхватил с дивана куртку и бросился из квартиры. Изуру стоял у подъезда. Спиной к фонарю, он казался неживым. Шухей подлетел к нему, собрался уже предъявить права на сорванную фотосессию, скрывая то, как рад он его появлению, но Изуру так же тихо сказал: - Давай зайдем. И Шухей сразу не нашелся, что возразить. Они поднялись в его квартиру. Всю дорогу в лифте Изуру смотрел куда-то в сторону, так что Хисаги мог только видеть его профиль с начесанной на сторону челкой. Но когда он переступил порог и посмотрел ему в глаза, то Шухей едва не задохнулся от смеси злости и изумления. Щека у него припухла от синяка и была странно оцарапана, будто его возили лицом по чему-то жесткому. Не говоря ни слова, Изуру стянул с шеи платок. На коже были багровые синяки засосов, тех, которые никогда не ставил ему Шухей. Дальше можно было не смотреть, но Шухей все равно смотрел, смотрел, пока Изуру раздевался. На ребрах были следы ногтей. На бедрах - от пальцев. И след зубов на шее сзади, там, где кончались короткие волосы. Эту отметину Шухей увидел последней, когда Изуру развернулся к нему спиной и оперся на закрытую входную дверь руками. - Хочешь? Давай. Хисаги моргнул. - Что?.. Подожди, Кира... Я.. Кто это сделал? - Не важно, Хисаги-сан. Тут Шухей заметил. Плечи у Киры вздрагивали. Шухей подлетел к нему, развернул к себе и увидел слезы. - Изуру.., - изумленно произнес Шухей. Потянувшись, он порывисто обнял его, голого и дрожащего. Кира прижался к нему и беззвучно всхлипывал. Шухей еще никогда не испытывал такой нежности к кому бы то ни было. - Ничего, ведь все прошло, - попытался успокоить Шухей. - Хочешь - переезжай ко мне? Хочешь... да все, что попросишь. Теперь все хорошо. У вас с ним ведь все закончилось… Кира помотал головой и вдруг отстранился. Смотрел ему в глаза пристально и долго. Синие глаза Киры казались еще ярче на фоне покрасневших белков. И он медленно выговорил: - Нет. Нет, Шухей. У нас с тобой все закончилось. *** В тот вечер они больше не сказали друг другу ни слова. Изуру только порывисто поцеловал его и, одевшись, ушел, не прощаясь. Хисаги его больше не видел. На неделю он отметил всех моделей и бессмысленно торчал в своей квартире. Сбрасывал все звонки, допил остатки вина и виски из бара и драматично разорвал пачку фотографий. Обрывки валялись по полу рядом с пластмассовыми осколками с размаху разбитой об пол камеры. На исходе пятницы в дверь позвонили. Шухей проигнорировал, но визитер был настойчив как смерть, и Шухей поплелся в коридор с ясным желанием набить морду, кто бы там ни оказался. - Хисаги! Ну где ты там пропал, я тебе звоню-звоню, у меня обложка, а ты... о..., - лицо у Матсумото вытянулось при виде заросшего щетиной приятеля. - Ну и видок... И ты совсем не мылся, да? - жалостливо вопросила она, поведя носом. Шухей стоял перед ней, покачиваясь, как висельник без веревки. - Все ясно, - не задавая вопросов, поняла Рангику. - Вали-ка ты мыться и бриться, а после мы с тобой пойдем куда-нибудь. Вопреки желанию закрыть дверь перед ней, Шухей пошел выполнять поручения. По большому счету, ему было все равно, что делать. Выбритый и пахнущий шампунем, он вернулся в комнату и застал Рангику сидящей на полу. Она вытащила из-под кровати ящик с фотографиями, которые Шухей так и не смог уничтожить, и разглядывала одну из них. На ней человек, которого Шухей старался забыть вот уже почти месяц, позировал ему с нитками жемчуга на обнаженной шее и груди. Как они дошли-то до этого... вспомнишь - смех и грех. Шухей в те минуты слабо что-либо соображал, когда выпустил чуть ли не пополам сложенного Изуру и лениво свалился на диван рядом. Кира приподнялся на локте и задумчиво смотрел на капли собственной спермы у себя на животе. А потом вот... сравнил ее с жемчугом. Шухею тогда взбрело в голову, он притащил из захламленного шкафа коробку украшений, всучил Кире и приставил его к стене под прицел фотоаппарата. Как был - с блаженным выражением лица и чудом не рассыпавшейся прической. Шухей с раздражением пожелал всем снимкам сгореть. - Хочу вот эту, - сказала Рангику, разглядывая чуть более облагороженную версию Изуру. - Второй день голову ломаю над оформлением обложки. Ты не против? - Можешь все забрать, - равнодушно ответил Хисаги. Рангику хищно сверкнула глазами. *** Быть может, Матсумото Рангику была легкомысленна. Быть может, иногда она была сущей стервой. Но она оставалась единственной женщиной Шухея, отношения с которой не закончились после секса, а продолжились в виде дружбы вот уже семь лет. Кому, как не ей спасать Хисаги из депрессии. - ...И, стало быть, красавчик сделал тебе ручкой, - закончила за него Рангику, выслушав не слишком детализированный пересказ последних месяцев жизни Хисаги. Они зависли в полупустом клубе в вип-зоне и напивались шампанским. - Кира Изуру, стало быть, - будто для лучшего запоминания, повторила Рангику. - Этого следовало ожидать. - Это почему же? В другой раз Хисаги добавил бы в интонацию больше агрессии, чуя подначку: не умеешь беречь людей, думаешь только о себе, деньгах и своих камерах, сволочь ты и в постели — полный ноль. Рангику повела плечом, посмотрела на Шухея с ухмылкой. Она явно знала больше, чем он, и раздумывала, как выгоднее воспользоваться своим превосходством. - Да если бы ты почаще расставался со своими фотоаппаратами и выползал из норы, то все бы знал с самого начала. О, конечно же Матсумото Рангику, главная в токийской редакции Vogue, знала наперечет каждую сколько-нибудь заметную модель, а все актуальные слухи могла рассортировать в каталоги и выдавать на выбор с датой, списком действующих лиц и оценкой интересности по десятибалльной шкале. Кира Изуру свалился в тесный кружок известных фотомоделей как с неба. Никто никогда его не знал, ни одно агентство слышать не слышало ничего, и вот — нате вам, явление. Потом, правда, все быстро выяснилось. Это был "любимчик". Кира был из рядовых “белых воротничков” в одной крупной компании. Но он так приглянулся президенту компании, змею по имени Ичимару Гин, что тот очень быстро организовал их заочную встречу с последующим увольнением мальчика из компании и переселением к себе под крылышко. Мальчик сначала был смущен и рад, а потом в золотой клетке ему стало тесно. Особенно, когда выяснились причуды его любовника и покровителя. Ичимару Гин славился извращенным умом, буйной фантазией и на редкость мерзким нравом, но был столь цепок и хитер, что избавиться от него было невозможно. И уж он позаботился, чтобы его любимая игрушка не смогла получить никакой другой работы, кроме назначенной лично Ичимару. Вот в один прекрасный день он и оказался в каталоге ведущего агентства. А дальше, Шухей, ты и так все знаешь. А дальше Шухей просто не интересовался. Загрузившись работой, он снова ушел в свой мир вспышек, полуголых моделей, набившего оскомину глянца и требовательных заказчиков, которые к автомобилям относились и то нежнее, чем к этим фотомоделям. Да и, по правде сказать, Шухей не сильно отличался: выхоленные худосочные красавчики и красавицы действительно мало занимали память и чувства. Их лица стирались из память. Лишь одно из них Хисаги вспоминал на протяжении трех лет. Но все реже и реже. Когда рылся в пыльных коробках с журналами и на глаза ему попадался старый номер Vogue. * * * На презентацию юбилейного номера его вытащила Матсумото. Шухей редко посещал подобные мероприятия: куча разодетой пафосной публики, соревнования "чьи трусы дороже" и подобные этому обстоятельства сильно мешали расслабиться. Хисаги вежливо скалился малознакомым девочкам, манерным мальчикам и грузным мужчинам в костюмах по цене почки. Хисаги с бокалом шампанского стоял у стены, разглядывая разношерстную публику. Тут он и заметил Рангику. Сияющая и довольная, наряженная в платье с декольте, в которое при желании можно было разглядеть татуировку у нее на животе, она пробилась сквозь толпу и, не прекращая улыбаться, дернула его за воротник рубашки к себе и потянулась к его уху. - Шухей, много не пей. Завтра ты должен твердо держать камеру в руках, - прошелестела она, мазнув напомаженными губами его щеку. - Заказ персонально тебе. Жду благодарностей и поклонов мне в ноги за старания, - с этими словами она сунула ему в руку бумажку с номером и отпустила. Шухей согласно буркнул, машинально сжал в кулаке бумажку и забыл про нее. Вспомнил только вечером, уже дома. Набрал цифры в мобильном и долго таращился в экранчик. Записная книжка живо распознала безликие цифры и выдала имя. И Хисаги понадобилось два требовательных "алло", произнесенных так и не забытым голосом, чтобы опомниться и ответить. - Изуру? - осипшим голосом пробормотал Хисаги. - Да. Как ты? Чудилось, чудилось всякое. Что в этом нежном низком голосе с не забытой за три года хрипотцой проскальзывает в самом деле забота, а не вежливая необходимость задать этот вопрос. - Хорошо, - рассеянно ответил Хисаги. - А ты… - Завтра встретимся, - уверенно сказал Изуру каким-то не терпящим возражений тоном, какого Хисаги у него никогда не слышал. Неужели несколько лет так его поменяли? - Да. У меня? - В десять утра за тобой прибудет машина, - совсем чужим тоном заговорил Изуру, будто читал по бумаге. - Возьми с собой оборудование. И все. Он говорил так, будто не было этих лет, как будто раньше между ними не было вообще ничего. Шухей отложил телефон и лег на диван, запустил пальцы в волосы и таращился в потолок. А он-то, идиот. В зобу дыханье сперло. Шептал ему, чуть ли не растаял. *** Ровно в десять у подъезда возник черный начищенный "мерседес" с каменнолицым водителем. Шухей втиснул в салон сумки с камерами и чехол со штативами, плюхнулся на кожаное сиденье и растекся по нему, наслаждаясь ледяным кондиционированным воздухом. Стараясь не думать о том, кого увидит через... Тридцатью минутами позже автомобиль зарулил на стоянку перед шикарным пятизвездочным отелем и остановился. Водитель не произнес ни слова, но Шухей и так понял - его остановка. Раскаленный воздух пахнул в лицо, от асфальта поднимался жар. Хисаги похватал свой багаж и поторопился к массивному зданию из стекла и бетона. Автоматические двери впустили его в прохладный вестибюль. И среди немногочисленной публики он сразу заметил Изуру. Молчаливый, облаченный в белые брюки и рубашку навыпуск, он перехватил его взгляд, и тут-то Хисаги как будто кнутом вытянули. Как бы ни звучал его голос тогда, эти глаза, черт, эти глаза говорили гораздо, гораздо больше. С неизменной усталой печалью и с неугасающей нежностью. Шухей едва не запнулся. Как рыба на свет удильщика, он плелся к Кире, и вот тут к нему подошли. Высокий худой мужчина в строгом и безумно дорогом костюме улыбался ему самой мерзкой из всех улыбок, которые Шухей когда-либо видел. Впрочем, удивляться было бессмысленно. По серебристым волосам и сощуренным как от удовольствия глазам он быстро узнал своего негласного врага. Ичимару Гин, собственной персоной. Шухей по-волчьи улыбнулся ему и с бесконечной вежливостью, больше похожей на хамство, поздоровался. - Несказанно рад этой встрече, Хисаги-сан, - нежно пропел Ичимару. "А уж я-то как - умереть можно", мысленно прошипел Шухей, а вслух ответил такое же тошнотворно-вежливое: - Для меня честь работать над вашим заказом, Ичимару-сан. Оба они, естественно, понимали, чего стоит их демонстрация хороших манер. *** Номер, который снял Ичимару, потрясал своим размером и шиком. Мягкие ковры, ванная, в которой можно было выкупать целый взвод, гостиная для приемов персон как минимум президентского уровня. И гигантская кровать, застеленная жемчужным шелком. Только посмотрев на нее, Шухей с недобрым предчувствием начал подозревать, какого рода фотосессию захочет от него Ичимару. А когда хозяин положения объяснил ему суть, Шухей с ошеломлением понял, что не ошибся. Ничуть. Кроме одной мелочи: Ичимару собирался принять в съемке не менее активное участие, чем Кира, который выглядел растерянным и отрешенным. Но не похоже было, чтобы эта идея для него оказалась неожиданностью. - Ичимару-сан, - откашлявшись, спросил Шухей, - но зачем вам… - О, неужели ты смущаешься? - сладко жмурясь, поинтересовался Гин, устроившись на одном из кожаных диванчиков. - Я-то думал, ты посмелее моего Изуру будешь, - усмехнулся он и погладил сидевшего рядом с ним напряженного как струна Киру по спине. Шухей про себя только зубами скрипнул на это "мой Изуру". А Ичимару невозмутимо продолжил: - Или я ошибся и ты не занимаешься этим? Не волнуйся, мне не трудно найти другого фотографа, который… - Я не отказываюсь, - поспешил уверить Шухей, чувствуя, как тянет внутри от злости и странного предвкушения. Хисаги посмотрел Изуру в глаза, не стесняясь внимания Ичимару, и выговорил очень жестко: - Любое ваше желание. - Я знал, что не ошибся, - промурлыкал Гин, - не поверишь, как мне трудно далась подготовка. Пришлось месяц не прикасаться к этому сладкому мальчику, - Ичимару ласково убрал с лица побледневшего Изуру волосы. - Я же хочу, чтобы на фотографиях он выглядел поджатым и крепким, а не как шлюха. Похабщина удивительно не подходила образу Ичимару. И потому сказанное задело еще сильнее. Шухей тяжело сглотнул. Изуру смотрел стеклянным взглядом в пол. Гин же, нимало не смущенный, проворковал ему на ухо, но так, чтобы слышали все: - Ну что же ты сидишь, иди готовься. А когда Кира удалился деревянной походкой в ванную, Ичимару лениво сбросил с плечей пиджак и закинул ногу на ногу. - Расслабься, Хисаги-сан, - посоветовал он. - Тебе должно быть приятно. Я же видел, сколько страсти вы вдвоем вложили в ваши старые фотографии. Я обзавидовался. Хисаги, расставлявший в тот момент треногу штатива, едва не уронил его себе на ногу. Шухей много снимал для самых разных журналов под грифом "18+". Были и откровенно дешевые порносессии с затасканными женщинами, были и дорогие и изысканные съемки с холеными геями. Шухей очень быстро привык относиться к этому как к работе и ничуть не смущаться, прося раздвинуть ноги пошире, повернуть член под другим углом или наскоро выбрить нефотогеничные гениталии. И, пожалуй, самая "горячая" фотосессия была с двумя худенькими девушками, которые друг к другу испытывали не больше влечения, чем к вышедшей из моды юбке, но старательно выгибались под механическими ласками. Здесь же было совсем по-другому. Совсем. Может быть, Изуру боялся Ичимару до обморока, быть может, Гин относился к своему любовнику как к дорогой кукле, но они друг друга хотели. Кира смущался, но это компенсировал наглый напор Ичимару. Гин не щадил его, он сам взмок и тяжело дышал, но это не мешало ему, отрываясь от вылизывания шеи Изуру, совершенно спокойно, может, чуть запыхавшись, спрашивать: - Все видно, Хисаги-сан? Как мне его повернуть? Шухей стирал языком выступающий над верхней губой пот. Шухей смаргивал и пытался сфокусировать взгляд на цифровом экранчике. Шухей не уставал благодарить черт знает каких богов, что надоумели его надеть длинную просторную рубашку, удачно скрывавшую выпирающий под тесными джинсами член. Ичимару сгреб Киру за волосы на затылке и дернул его вверх, вынуждая сесть, расставив ноги, лицом к камере. А сам пристроился сзади и затянул его к себе на колени, медленно, терпеливо выжидая каждый щелчок фотокамеры, опуская задыхающегося Изуру на свой член. Кира всхлипывал, кусал губы и бормотал имя своего мучителя с бессвязными мольбами. Шухей еще никогда не видел его таким. Еще никогда не видел, сколько страсти могло быть во взгляде Изуру, когда Ичимару хватал его костлявой рукой под подбородком, поворачивал к камере и требовал открыть глаза. Мутные, ничего не видящие, закатывающиеся глаза. Смотря в них, Шухею хотелось сразу и всего: хотелось так же трахать Киру самому, хотелось поцеловать его искусанные губы, хотелось дотянуться до напряженного покрасневшего члена и дрочить ему, чтобы он рыдал и кричал его, его, Шухея, имя. Кира зашелся в протяжном стоне от глубокого резкого толчка Ичимару и запрокинул голову ему на плечо, выставляя напоказ впадины ключиц. Ичимару шире развел Кире колени, демонстрируя камере все самое сокровенное, не стесняясь. Да, пусть будет видно, как раз за разом длинный член погружается в сжатую блестящую от смазки задницу. Хисаги потер пальцами глаза, стер со лба пот. Его потряхивало от возбуждения и ощущения, что он сейчас свихнется от ревности, желания изнасиловать Киру и защитить его. - Устал? - миролюбиво поинтересовался Ичимару. Если бы он сейчас говорил с ним по телефону, Хисаги никогда не догадался, что в этот момент он трахает кого-то. Разве что по отдельным жалостливым стонам Киры, вырывающимся из приоткрытого рта, куда Ичимару сунул ему пальцы. Шухей моргнул, прохрипел что-то, отдаленно похожее на "нормально", и тут Ичимару осадил его новым вопросом: - Хочешь его? Шухей сперва решил, что ослышался. Затем догадался, что это всего лишь очередная подначка Гина. Отвечать отрицанием было бы глупо, и Шухей поддержал, бледно усмехнувшись: - Хочу. Кира отозвался всхлипывающим стоном: не то от услышанного разговора, не то оттого, как Ичимару вздернул его вверх и резко насадил на себя снова, прижимая худые бедра к своим так, чтобы вошло до самых яиц. - Я и вижу, - довольно протянул Ичимару и лизнул Киру за ухом. - Давай. Присоединяйся. Изуру не против. Шухею явственно почудилось, что его разум все-таки сдался под натиском. Но раз так, решил он секунду спустя, то терять ему нечего. И Хисаги окончательно уверовал в свое сумасшествие, когда осознал себя, стягивающим штаны и рубашку, а секунды спустя - стоящим на коленях перед Изуру, а самого Изуру... ох ками-сама... Ичимару держал его за затылок цепкими пальцами и заставил согнуться к самому паху Шухея. У Хисаги стояло колом, и при виде его эрекции Ичимару только расплылся в еще более широкой улыбке. Кира покорно открыл рот, и Шухей толкнул головку члена ему до самого горла. Изуру подавился, попытался отстраниться, но Ичимару его удержал и, держа за затылок, сам принялся двигать его голову. Шухей попрощался с остатками рассудка. Горячий рот обволакивал член, иногда остро чувствовались невесомые прикосновения зубов. Хисаги смотрел сверху вниз на качающуюся вперед-назад светловолосую голову и иногда видел плотно зажмуренные веки. Шухей бы так и кончил, но Ичимару внезапно прервал Изуру и отдернул его к себе. Остекленевшие глаза рассеянно мазнули Шухея взглядом, когда Гин, как неживой кукле, поднял Кире голову. Хисаги наклонился и поцеловал покрасневшие губы Киры, почувствовал слабый ответ и услышал довольный смешок Ичимару. - Оставь это на потом, Хисаги-сан. Давай лучше попробуем его вместе. Тут хватит места на двоих. Гин говорил о нем как о предмете. А Шухей с неожиданным для самого себя азартом включился в эту игру, совершенно не считаясь с тем, что станет с Кирой. С готовностью он сел на порядком измятую шелковую постель и принял к себе на колени измотанного Изуру. Такой худой, что и не удивительно, что сил у него не осталось даже на протест. Слабое сопротивление Шухей почувствовал лишь тогда, когда Ичимару пристроился сзади и заставил Киру самостоятельно опуститься на два подставленных члена. Кира хрипло застонал Шухею в шею, впился ногтями ему в спину и попытался удержаться. Ичимару его сопротивления беспокоили мало, он улыбался из-за его плеча и продвинулся вглубь жесткими толчками. Хисаги соображал не лучше. Вся его суть сошла до похотливого желания двигаться еще, туда, в вышибающую из мозгов здравый смысл тесноту. Его не остановило даже тогда, когда Кира начал сопротивляться по-настоящему, стараясь слезть с раздирающих его членов. Даже когда он начал всхлипывать слишком часто, Шухей своими руками потянул его за узкую талию вниз, двигая бедрами навстречу. И лишь когда Кира плотно обхватил его руками за шею и повернул голову, Хисаги различил такое слабое, сдавленное и умоляющее: "Шухей...". Потерпи. Сквозь рвущее на части сознавание удовольствие и бездумное желание вбиваться в подставленное тело пробивалось забытое чувство нежности к своему Кире. Даже сейчас, когда он делил его с Ичимару, с настоящим хозяином, как бы громко ни звучало это слово, Изуру принадлежал ему. И все, что Шухей смог сделать - рассеянно поцеловать Киру в мокрую от пота шею. А потом перехватить его бедра удобнее и подстроиться под жесткий быстрый ритм Ичимару. Многими минутами позже, отходя от пробившего от копчика до макушки колючего удовольствия, Шухей почувствовал, как высвободился из их расслабленных рук Кира. С трудом шевелясь, он свалился на простыни в стороне, такой тонкий и замученный. Член у него вяло болтался, не осталось и следа от возбуждения. Одного взгляда хватало, чтобы понять - Кира просто хотел, чтобы его оставили в покое. *** Ичимару рассчитался за фотосессию. Принял душ, оделся, отсчитал немаленькую сумму и положил деньги аккуратной стопкой на журнальный столик рядом с чехлом от фотоаппарата. - Не подождете проявление? - рассеяно спросил Хисаги. Он сидел на кровати в одних джинсах, как был - взлохмаченный, одуревший и слегка не в себе. На Киру, лежащего на кровати, завернувшись в простыню, оба они как по уговору не смотрели. - Я верю в твое мастерство, Хисаги-сан, - поправляя безукоризненный узел галстука, ответил Ичимару. - По крайней мере, кое в чем ты точно ас. А фотографии пришлешь на этот адрес, - и в руки Шухею перекочевала визитка. - Полагаю, недели хватит? Хисаги рассеяно кивнул, бездумно всматриваясь в написанный от руки адрес на обратной стороне визитки и никак не соображая, что же в нем не так. - Позаботься о нашем сладком мальчике, - напомнил Ичимару, заканчивая одеваться. - Такси вызову, - машинально пообещал Шухей и, помедлив, все-таки задал вопрос снова: - И все-таки. Зачем вам эти фотографии? - На память, - с готовностью, будто ожидая именно этого, ответил Гин. - А его я оставляю на тебя. Ичимару покинул номер. Шухей опустил глаза на карточку с адресом, куда надлежало отправить фотографии. Только теперь и сообразил, что имел в виду Ичимару, оставляя ему Киру. Адрес был парижским.