Шоколад

Руки Маккри, спокойно лежащие на груди, притягивают взгляд. Гэндзи помнит их: широкие теплые ладони, загрубевшая кожа и въевшийся запах оружейной смазки. Сейчас так и тянет рассмотреть их поближе, изучить. Он не отказывает себе в этом желании, берет запястье механической рукой, зная, что Маккри не попытается высвободиться из хватки. – М? – лениво уточняет Маккри. Гэндзи поглаживает его по бедру, безмолвно сообщая, что все в порядке. И смотрит. На кисти у Маккри родинка, между костяшками указательного и среднего пальцев. – Красиво. Маккри помалкивает и улыбается, не отнимая руки, понимает, что никаких слов от него и не ждут. Гэндзи изучает дальше. Короткий белый шрам у основания большого пальца. – Откуда? Маккри бросает короткий взгляд, недолго хмурится, вспоминая. – Стекло разбил, распорол руку. Гэндзи подсознательно чувствует, что это был не просто стакан, но все ещё боится спрашивать. Потому что Маккри расскажет о своем прошлом и задаст встречный вопрос. И придется вспомнить. Гэндзи пока что не готов к такому. – Я был чертовски пьян и оперся на стол, – Маккри пожимает плечами. – На чертов стеклянный стол. И он выбрал именно этот момент, чтобы разлететься. Мне повезло, что я распорол только руку. Эш тогда хохотала так, что даже икать начала. И разбила второй столик, когда споткнулась. Могу со всей уверенностью сказать, что интерьер гостиной от этого только выиграл. Боб возмущённо гудел потом целую неделю. Гэндзи улыбается, представляя себе пьяных подростков, крушащих богатый особняк, и не одобряющего это все дворецкого. Трогает шрам пальцем, быстро проводит, словно пытаясь его стереть. Маккри молчит, лежит на диване и наслаждается приятным вечером, умиротворенный, тихий, совершенно не похожий на того, кто может убить человека, не переставая улыбаться. – У тебя красивые пальцы. Как у музыканта. Или художника. – Я был музыкантом. Играл в пабе. Знаешь, открытый микрофон и все такое. Гэндзи качает головой. Он не совсем понимает, о чем сейчас говорит Маккри. – Что это? – Можно в любой момент выйти на сцену и спеть. Любому можно. Это бар, так что, даже если лажаешь, все равно никто не заметит. Я пел, играл на гитаре. У меня неплохо получалось. Может быть. – Может быть, неплохо? Маккри коротко смеётся. – Может быть, сыграю для тебя, ты же это хотел спросить. Я ещё не забыл, как перебирать струны, так что скоро у тебя есть шанс оценить мое искусство. Гэндзи позволяет себе ещё одну улыбку, затем продолжает осмотр руки Маккри. На этот раз поднимается дальше, с любопытством обводит контуры татуировки. Она красиво смотрится. Уместно, наверное, сейчас самое правильное слово – "уместно". – У всех были такие. У меня... У Эш... У всех. Маккри тяжело говорить об этом, Гэндзи не настаивает, быстро перебегает пальцами дальше, к локтю, на край закатанного рукава. – Тебе так нравится меня ощупывать, Гэндзи? Маккри смеётся, мгновенно забыв все, что только что вспомнил. Появившаяся было морщинка меж бровями разглаживается. – Нравится, – не видит смысла скрывать очевидное Гэндзи. В гостиную быстрым шагом входит Джек, кивает им и падает в кресло, тут же вытянув ноги. – Привет, – говорит Маккри. – Чай? – Неплохо было бы, – соглашается Джек и отмахивается он от начавшего было подниматься Маккри. – Лежи, Джесси. Без тебя принесут. Гэндзи очень хочется спросить, кто принесет, но он молчит. И не тянется за лицевым щитком, потому что рядом Маккри, от которого веет спокойствием и надежностью. И потому что прятаться, по сути, уже не от кого. – А вот и я! Гэбриэл, как всегда, появляется эффектно: с подносом, полным стаканов с дымящимся содержимым, ставит принесенное на низкий столик и начинает раздавать питье. Стакан Джеку, два стакана Гэндзи и Маккри. И последний берет себе, плюхается во второе кресло и точно так же вытягивает ноги, зеркально копируя позу Джека. – Классно, – Маккри садится, перенимает у Гэндзи стакан и расплывается в улыбке, принюхавшись. – Шоколад? – Угу, – роняет Гэбриэл. – Спасибо, – Маккри совсем оживляется. – От нас обоих, – добавляет он, избавляя Гэндзи от необходимости подавать голос. – Смотри-смотри, – преувеличенно громким шепотом говорит Джек. – Они сейчас замурлычут как два котенка. – Пусть только попробуют не замурлыкать, – Гэбриэл хмыкает. – Я его полчаса готовил, взбивал и маялся с ингредиентами. Шимада, там нет молока, не бойся. Решил не проверять, справишься ты с ним или нет. Там вода, шоколад, яичный желток и немного имбиря. Вычитал рецепт в сети. Говорят, что получается неплохо. Гэндзи осторожно пробует шоколад, потом начинает бороться с желанием выглотать все залпом. Безумно вкусно. И имбирь приходит где-то после второго глотка, легкий и дразнящий. – А у меня там что? – Маккри покачивает стаканом. – Вывалил все, что не поместилось в стакан твоего приятеля. Молоко, шоколад, капелька ликера. Джек заглядывает в свой стакан и хмыкает, после чего делает небольшой глоток. – И не лень тебе было возиться? – спрашивает он. – Это же для вас, – Гэбриэл пожимает плечами. – Черт, мы в Швейцарии, парни, здесь лучший в мире шоколад. Но я устал его грызть вчистую, вот и решил разделить между всеми остатки запасов. – Что у тебя там, Джек? – спрашивает Маккри. – Успокоение нервов, – Джек загадочно ухмыляется. Гэндзи не встревает в разговор, тянет понемногу шоколад, привалившись к боку Маккри. Тепло и уютно, особенно если прикрыть глаза. – А у тебя, Гэб? – Коньяк, Маккри, у меня там коньяк. Шоколад меня уже не успокаивает после ваших выходок. И когда все смеются, Гэндзи тоже принимает участие. Он не совсем понимает этот американский юмор, но все трое слишком заразительно веселятся. – Может, посмотрим что-нибудь? – предлагает Джек. – Зачем-то же я подключал все эти четыре сотни каналов. – Давайте, – загорается идеей Маккри, облизывая с губ шоколад. – Что там показывают? – Четыре. Сотни. Каналов, – Гэбриэл закатывает глаза. – По-твоему, мы наизусть знаем все телепрограммы? Маккри пожимает плечами, мол, мне-то откуда знать, что вы там наизусть учите в приватной обстановке. – Что вы хотите посмотреть? – Джек прихлебывает свое варево из коньяка и шоколада. – По глазам вижу, что они хотят снова уставиться в телешоу про кошек, – ухмыляется Гэб. Маккри скромно краснеет и дергает плечом, ворча: – Всего разок посмотрели. Гэндзи делает вид, что оглох и ослеп. Хотя внутри смеётся: пару десятков раз. Что поделать, Маккри любит забавное телешоу, где пушистые зверьки вовсю состязаются в умильности морд. А Гэндзи любит сидеть рядом, прижавшись, греться в живом тепле и поглядывать на экран. Джек находит канал про животных. И смотрит на то, как очередная кошка виляет задней частью, готовясь к прыжку. Гэбриэл перебирается на подлокотник кресла Джека, опирается на спинку. Джек приваливается головой к его боку. Маккри, не отрывая взгляда от показанного в слоу-мо прыжка кошки, обнимает Гэндзи за плечи. Тот косится на командиров. И устраивается в объятиях своего ковбоя, наплевав на все. Такие вечера у них бывают редко. Когда не надо мчаться на очередное задание, не зная, получится ли вернуться тем составом, которым выехали. И никто из них не лежит раненый в медблоке. И Джек с Гэбом не ругаются из-за непонятных скучных чужих интриг. – Так мило, – тихо говорит Гэндзи, имея в виду вовсе не котенка с экрана. – Угу, – Маккри кивает, косясь на него. – Очень мило. Согласен. Джек хмыкает и снова прикладывается к стакану. И не комментирует ничего вслух.