ласковые неоперённые

На крышах ему всегда думалось спокойнее и привычнее; до боли чистый воздух питал все его существо, наполнял силой и радостью. В такие моменты, когда ветер усиливался и плащ позади начинал клокотать, Касу казалось, что он сам — Ангел Господень, и этот шум плаща — взволнованное трепыхание его крыльев, поношенных и опаленных земным Солнцем. Свои крылья Касу нравилось представлять именно такими: темно-бурыми, редеющими, с бледно-желтой каймой по краям. Однажды он попытался выведать у Дина, как выглядят его крылья в своей изначальной форме — Кас видел лишь их тень, громадную и величественную. Почему-то Дин на такие вопросы не отвечал. По его лицу и честному блеску бездонных глаз было видно, что Дин смущался. «Это сложно объяснить, приятель, они же не как у Клювокрыла», — ворчал он, опуская взгляд в пол. Конечно, Кас всегда мог узнать эту информацию у Сэма, потому что Сэм мог рассказывать ему часами о том, как отличается устройство организма ангела от человека или почему Библия считается фанфиком на Небесах. Но Сэм был лучшим другом Каса, и он бы никогда себе не позволил такое неуважение по отношению к обоим братьям — узнать то, что скрывает один, прибегнув к помощи второго? Пожалуй, Кас предпочел бы упасть с высоты облаков прямо в лесную чащу в какой-нибудь глуши Оклахомы, чем поступить так подло. В этот раз он, к своему собственному сожалению, оказался на крыше не для того, чтобы расслабиться. Пожилая мексиканка, живущая на последнем этаже, попросила помощи — ночью потолок намокал, хотя никакого дождя не было, и слышались шаги. Кас представился сотрудником городского департамента и суровым видом дал понять мексиканке, что дело серьезное: «На время Вам нужно покинуть квартиру, миссис Гомес, мне нужно будет срочно провести осмотр стен: это может быть грибок», и многозначительно кивнул на кляксу плесени вокруг окна. Теперь ботинки Каса месили бетонную пыль на крыше этой хилой многоэтажки — в этом заключался его удел. Тревожить спящие залежи пыли. Вероятность того, что на этот раз он столкнулся с обычным призраком, была высокой, и Касу льстила эта подачка судьбы: наконец обычная охота, наконец привычное ему ремесло, а не гражданские войны на Небесах и революции во главе с Кроули. Вечер уже наступал ему на пятки, облака налились фиолетовым, как синяки под глазами после бессонной ночи; Кас подумал, что и эта ночь будет такой же: когда ему спать, если впереди разборки с призраком? Когда ему спать, если, стоит Касу заснуть, как с неба грозятся упасть динозавры и начать новый апокалипсис? Нахмурившись, — между бровей привычно легла в свою колею морщина — Кас собирался было спуститься обратно в квартиру, как позади встрепенулся и зашуршал ветер. — Здорово, приятель, — Дин вытащил из ушей проводные наушники, замотанные синей изолентой, — Примчался на шоу со всей скоростью, на которую способны мои пернатые малышки, — он повел плечами, ухмыляясь собственной шутке. Шутка. Это была она, понял Кас, — Не ожидал тебя тут найти, но ничего, порой я сам выхожу подышать воздухом на какую-нибудь грязную крышу. Кас, все путем? Ты ведь подышать вышел, верно? Никаких полетов вниз головой, Том Круз? — Меня зовут Кастиэль, — хмурясь еще сильнее, Кас отвел взгляд от Дина и по-привычке убрал ладони в карман плаща: так он чувствовал себя защищенным, — И я не собирался лететь вниз головой. У меня дело. Я ухожу ловить призрака. Здравствуй, Дин. — Черт возьми, — стоило Касу сделать пару шагов по направлению к лестнице, Дин рванул к нему и продолжил расстроенно говорить, в примирительном жесте выставив руки вперед, — Я надеялся, что успею на просмотр того вечернего шоу, которое мы начали смотреть на прошлой неделе! «Битва пиццерий»? «Пицца против пиццы»? «Игра пиццстолов»? — Это было месяц назад, — Кас остановился, — И шоу уже закончилось. Оно называлось «Марафон пиццы: кулинарная битва». Сейчас я на работе. Я занят. Буду признателен, если ты дашь мне пройти, Дин. — «Будю пизнателень, если ти дашь мне плойти, Динь», — для полноты образа Дину оставалось только взять в рот соску и надеть памперс. Так подумал Кас — потому что его поведение показалось ему детским, — Я тебе дам пройти, дружище, и даже больше: предпочту пойти с тобой вместе. Боже, молю тебя, не начинай снова заунывным тоном читать лекции. Я как всегда буду осторожен и не буду никого провоцировать! Давай-ка лучше вернемся к машине за солью. Двигай булками! И это надо было так отвратительно назвать шоу; мне кажется, мои названия были в разы интереснее. «Марафон пиццы: кулинарная битва». Рехнуться можно. Сколько бы раз Кас ни давал Дину шанс исправиться — тысячу раз верил его обещаниям прекратить вести себя так безрассудно, «Хорошо, Дин, ты можешь пойти со мной», «Пожалуйста, Дин, веди себя осторожнее», «Даже если ты можешь исцелиться, Дин, это не значит, что стоит быть таким жертвенным» — ничего не менялось, все оставалось на той же мертвой точке, в которую они вляпались в первый день знакомства. Точка, вязкая и липкая, как жвачка — наступишь и будешь страдать от последствий до тех пор, пока не отмоешь подошву ботинка. Да и вообще сам Дин был таким же — как жвачка. Приставучий, раздражающий, местами приводящий в настоящую злость. Его Дин. Спустя два часа и тридцать две минуты — Кас засекал время — призрак мокрыми когтями расцарапал Дину половину лица и плечо. Крови было много; призрак сотрясал стены квартиры жутким воем и рычанием, сквозь которое до Каса наконец долетели слова Ангела: — Черт возьми, он привязан к трубе на крыше! Там могло что-то застрять! — и Дин рванул к двери. Конечно, он мог слетать туда, но хотел отвлечь внимание от уставшего Каса, медленно поднимающегося на ноги после того, как призрак впечатал его в противоположную стену. Ступеньки замелькали у него перед глазами желто-белыми пятнами: Кас бежал вперед, хватаясь руками за перила, пока наконец не оказался на крыше. Черное небо вдавило многоэтажку в землю. Под ногами у Каса мерзко хлюпала бетонная крошка: теперь она превратилась в густую кашицу. За призраком тянулся шлейф тухлой воды и сырой ткани: да, Дин был прав, источник его возникновения стоило искать не в квартире, не в ванной, а здесь, где проходила и вечно намокала труба. Пока призрак был отвлечен Дином, Касу оставалось одно: срочно отыскать и уничтожить объект, за который он «зацепился». Медлить было нельзя — Кас рванул вперед, больно приземлился на колени перед белой линией старой трубы. Призрак ревел где-то в другой стороне крыши — должно быть, Дин постоянно перемещался, сбивая его с толку. Чуть-чуть, последнее усилие — только найти эту штуковину, отыскать, увидеть. И Кас увидел. Около самого края крыши труба заворачивала — и там, на повороте, к металлу был привязан ржавый шнурок от ботинок. Согнувшись в три погибели, Кас выхватил из кармана зажигалку — запах горящего шнурка был терпким, неприятным, стойким, как будто горела человеческая плоть. — Кас! — голос Дина прозвучал отчаянно, надрывно, — Кас, осторожнее! Лишнее мгновение — и он, должно быть, успел увернуться. Но пока догорал шнурок, призрак сделал последнее усилие избавиться от людей — каким-то невообразимым образом он, уже пылая предсмертным огнем, навис над Касом и толкнул его в грудь. Узкие когти зацепились ему за рубашку, порвали в трех местах, но страшнее было то, что ноги у Каса съехали вниз, и вдруг он понял: его туловище наполовину повисло в воздухе. События замелькали у него перед глазами: догорающий призрак, его глубокий рев, потом лицо Дина — близко, перед ним, веснушки на щеках, светлые точки щетины, тонкие нити морщин вокруг глаз. Обеспокоенный, сверкающий эмоциями взгляд, открывающийся рот — он что-то говорил, пытался сказать, но Кас, оглушенный, не слышал ничего, кроме звона в ушах. Потом все завертелось и закрутилось, ладони у него стали слабеть — им было больно, руку всю саднило, в груди тяжестью оседал колючий воздух, и Дин успел схватить его уже тогда, когда Кас начал падать. Над его головой раскрылось темно-каштановое бархатное полотно. Живое, беспокойное, сверкающие, когда свет фонаря ударялся о него — и отлетал тысячью бликов, угасающих на краях этого бархата. Крылья. Это были его крылья. Лицо Дина сделалось бледным, в потемневших глазах осела напряженность; Кас бы вечно вглядывался в них, Кас бы с радостью утонул в этой желто-зеленой заводе. Потом Дин опустился обратно на крышу — Кас понял это, когда в теле перестала ощущаться странная, ненормальная дрожь. Наверное, он все-таки испугался. Но быть спасенным Ангелом Господнем, быть тем, кто оказался в его крепких руках и тем, кого укрыли его громадные крылья — ради этого Кас бы согласился упасть с крыши еще дюжину раз. Когда Касу удалось встать на ноги, крылья уже исчезли. С тоской он посмотрел Дину за плечи — там было черное небо. И только оно. Бархат растворился, будто никогда не существовал в природе, и Касу вдруг сделалось так тоскливо, что он отвернулся в сторону. Благодарность прозвучала сухо, коротко: — Спасибо, Дин, — и Кас уставился на свои пыльные ботинки. — Обращайся, — позади него захлюпала бетонная каша: Дин сделал несколько шагов назад. Голос у него был поломанным, звучал глухо и невесело, хотя Дин явно усмехался, — Всегда готов нарушить ради тебя пару тройку небесных законов. Пустяки. Еще встретимся. Шоу «Марафон битвы: кулинарная пицца», ага. Запомнил. — Оно закончилось, — Кас спрятал саднящую ладонь в карман. — Отлично, — и в воздухе зашелестел бархат. Стало тихо. Какое-то время Кас, ошарашенный событиями, стоял на месте — тело не хотело двигаться. Прилипло к полу, пойманное жвачкой. Уже спускаясь вниз по лестнице, Кас решил: он поговорит с Дином, объяснит, что был смущен и напуган, что вид его крыльев поверг его в настоящий шок, что они красивые и что Кас был бы рад увидеть их снова. Возможно, Кас добавил бы еще, что у кулинарного шоу на следующей недели выходит продолжение. Да, он бы определенно рассказал Дину про это.