Трагедия по-шекспировски

Я смотрела на англичанку через оправу очков. Весна заигрывала со всеми подряд, и солнце, которого в школе стало слишком много, стучалось и в мои стёкла тоже. Свет лился через линзы в тетрадь и глаза женщины, о которой я думала, думала и не могла додумать до конца. Каждая история имеет свой финал. Наша история началась давно, и писал её, возможно, какой-то неудачник: он всё никак не мог дойти до развязки. Он растягивал и растягивал сюжетную линию, превращая её в горящий огнём горизонт. Горящие огнём и всеми пожарами мира мои щёки, когда она ко мне обращалась по имени. - Лина, какие показатели Past Simple ты знаешь? — она зажимала в такие моменты мел и поднимала руку к доске, ожидая помощи. Я не знала никаких показателей, кроме пульса и давления, скачущих, как лошадки. Я краснела, зеленела, бледнела и проклинала белый свет, потому что в шесть бросила дополнительные занятия по английскому. А домой меня обычно ждали не позже семи. Сам по себе английский мне был до лампочки. Я запуталась в нём так же, как и в исторических датах, просто обнаружив его три дня в неделю в расписании. Но вот англичанка до лампочки мне не была. Одно её имя всё в том же проклятом расписании вызывало во мне дрожь. И поток мыслей, который я выкладывала стройными текстами в свою рабочую тетрадь. Однажды я имела неосторожность сдать эту тетрадь на проверку. Домашку не сделала — факт. На бумаге призналась англичанке в любви — что ж, тоже факт. Но с тех самых пор мы как будто бы стали связаны, хоть она и продолжала задавать дурацкие вопросы про свой предмет. - Ну а как мне Ваш Past Simple в жизни поможет? — докопалась я до неё в тот же день. Через несколько минут после звонка с урока мы остались настолько одни, что я прыгнула за её стол и развалилась на её стуле. Взгляд женщины был ясным и чистым, как клякса апрельского неба. Я старалась не смотреть на неё, потому что боялась споткнуться на полуслове — тогда бы помощь мне нужна была не только с английским. Вообще, это была моя прекрасная особенность — терять при ней дар речи. А она, конечно, зная об этом, пользовалась своим служебным положением. Англичанку забавляло заправлять мне волосы за уши, трепать по щеке, дышать в самый затылок. Я душу готова была продать за каждый такой раз, потому что боготворила её. Наклонившись к моему лицу, она очень так сладко пропела: - Будешь строить предложения, чтобы рассказать о том, чем занималась в прошлые выходные, например, — я заметила, как её плечи слегка подлетели. Затем так же беспощадно и изящно она вскинула бровь, которая остриём пробила мою и без того худую крышу. Звук, как растекаются по полу остатки здравого смысла, могла слышать вся, абсолютно вся школа. Это был не вопрос, но мысли забегали судорожно, вспоминая, чем занимались в прошлые выходные. В тот момент я почувствовала не, как обычно, острую нехватку воздуха, а острую нехватку контраргумента. Пауза затянулась — и это значило, что англичанка снова где-то впереди. Я всегда считала себя прекрасной спортсменкой: бегать, прыгать, подтягиваться. Но с этой женщиной тягаться было бесполезно. Она с лёгкостью опрокидывала меня на лопатки одним взглядом, а сверху придавливала одним словом. Наверное, если бы она ещё и один раз обняла, я бы умерла на месте. Её хитрый прищур и выдох мне в скулы заставил спину выпрямиться, словно струна. Я резко выросла перед ней во весь рост, стараясь заполнить собой всё пространство рядом: - В прошлые выходные я была с Вами в парке, — сложив губы трубочкой, она стала ждать, как я с напором и удовольствием буду перечислять, — кормила уточек хлебом, ела мороженое и наслаждалась жизнью. Видите, обошлась и без Past Simple, — мне нестерпимо захотелось щёлкнуть её по носу, потому что я знала, что победила. Но не знала, что женщина просто так никогда не сдаётся. Англичанка, как на кнопку, нажала на моё плечо, чтобы я снова села. Наше положение вернулось к тому, с чего мы начали. И это могущество, которое она излучала, обвалилось на меня, будто волна на берег во время шторма. Я пальцем пошевелить не могла, даже если уже всё тело в тот момент жутко чесалось. - А теперь то же самое, но по-английски, — не сдержав порыв, она щёлкнула меня по носу. Она! Меня! И с этим щелчком не только нос стало покалывать, но и мыслей в голове отныне было не сыскать. Я лупилась на неё, как на экспонат в музее, и понимала, что трогать, чёрт возьми, нельзя. Женщина слегка отодвинулась от меня, предоставляя хотя бы немного воздуха и, что б его, личного пространства. Нет, ей, конечно, можно было сносить все мои личные границы, которые вообще когда-то существовали. Но она знала меру, поэтому иногда я была самой вольной пташкой в мире. Втянув побольше воздуха, я осмелилась опять встать. Боялась, что на меня снова нажмут, меня снова посадят. Но рискнула. Женщина, сложив руки на груди, очень внимательно наблюдала. Мне сразу не понравились её воинствующая поза и вражеская позиция. Но комментарий я отвесить даже просто не успела: - Ты же любишь фанфики? А я тут недавно додумалась: today — название для пейринга, состоящего из yesterday и tomorrow, — с видом эксперта она взмахнула одной рукой, потом второй, а мне безудержно захотелось пригласить её на танец. Чтобы она не болтала, занялась действительно важным делом. А то ведь даже в фанфикшен со своим английским залезла! — И today всегда находится между ними, не позволяя им быть вместе, — я закатила глаза, не поняв ничего вообще. Она усмехнулась снисходительно, потому что ей было не впервой: разжёвывать и вкладывать в мой глупо открытый рот важную информацию. — Ну, неужели это не интересно? Я помотала головой. Я мотала головой в такт всем её риторическим вопросам и восклицаниям самой себе. Вывести её из себя было делом тонким, требующим гадского характера. А у меня как раз один такой завалялся: спасибо папе. - С Вашими вот этими, — я неопределённо поболтала в воздухе рукой, потому что язык не был настроен повторять дурацкие слова, — прям трагедия какая-то. Мне их искренне жаль. Но! — пальцем вверх я могла бы пробить потолок, будь он чуть пониже. Пока смогла пробить только огромную дыру в собственной оценке качества знаний. — Но! Мне на них как-то плевать, — птенчики обычно выпархивают из гнезда, я же сиганула вниз головой с обрыва. И я знала, что женщина не бросится на меня лишь потому, что кровавые следы в кабинете оттирать будет некому. От диалога она медленно закипала: венка на лбу очертилась на фоне бледного лба, а губы сжались в полоску. А от смерти меня не отделяло почти ничего. - А на что тогда тебе не плевать? — англичанка двинулась на меня. Так резко, что сердечко в моей груди пропустило удар. По инерции я отступила назад. Потом ещё — меня снесло порывами гнева от неё. Но дальше мне уже бояться было нечего, ведь такой реакции я и ждала. Я ждала её наступления. Чтобы наступить в ответ: - На то, что между нами нет никаких today, — слово слетело с губ с тремя переломами: на русский похоже не было, но англичане в гробах попереворачивались. А она усмехнулась. Усмехнулась, потому что не знала, что в следующую секунду я впечатаюсь в неё с поцелуем и забуду чёртов английский совсем.