Океан моего сердца

      Пожалуй, страх – это самый опасный спутник, который может встретиться человеку на его пути. Он парализует, он душит, он толкает на необдуманные поступки. Как много предательств было совершено под его влиянием и как много сломано судеб… Человеку свойственно бояться. Боится абсолютно каждый. Не боятся лишь глупцы. Все ходят, окруженные своими личными демонами, что подпитывают наш страх и нашептывают на ухо искушающие речи. Кто-то им поддается, а кто-то сопротивляется. Вопрос в том, как скоро сломится человек, пытающийся бороться со страхом? И сломится ли? Я нахожу в себе мужество честно сказать себе эту фразу: «Да, я боюсь». Думаю, это нормально, особенно если принимать во внимание мое положение, а положение таково, что я… да, я раб.       Ветер с причала нежно гладил растущую неподалеку траву, вместе с шелестом которой создавалась мелодия умиротворения – тишины природы, чувства расслабленности и защищенности. Свинцовые облака кричали о приближающемся дожде. Гладиаторы спешили в казарму, лишь бы не намокнуть и не простыть перед завтрашним днем, когда ланиста Кассий Флавий выберет некоторых из нас для полета на невольничий рынок для покупки новых рабов для лудуса. Не хочу вспоминать то, что произошло с предыдущими новичками. Надеюсь, они сейчас в лучшем месте. Я сидел на камне, глядя на неспокойные темно-синие воды. Надвигающаяся вечерняя тьма скрывала во мраке и виды, и наши секреты. Но мой секрет горел внутри меня ярким белым пламенем, сокрытый от любого любопытного взора. И даже когда мне задавали вопрос «Гарс, ты чего задумался?», я отвечал отрицательно, натягивая безразличную улыбку. А что еще я мог сделать?..       Я – раб благородного дома Флавиев, я – гладиатор нашего славного лудуса. Мужчина, потерянный в происходящих в его жизни событиях. Вырванный из плена обстоятельств и с радостью принявший свою судьбу. Здесь, в школе гладиаторов, я научился быть тем, кем я являюсь. Я превратил запуганного мальчишку в сильного мужчину, который не боится взглянуть в лицо своим… страхам. Я вижу их, они всегда со мной. Иду с ними бок о бок, но не позволяю им крутить мною, словно тупой марионеткой. Я всегда пытаюсь быть рассудительным и объективно смотреть на вещи. Хотч даже порой называет меня занудой. Может и так, но я уверенно следую этому вектору, понимая, что так и должно быть. Правила, порядки, обычаи, традиции – все это создавалось тысячелетиями, и не нам их менять. Мы лишь можем подстраиваться под них, однако, к сожалению, не всегда.       А секрет мой таков: я люблю, нет!… боготворю старшую дочь своего хозяина домину Августу. Черт, я ведь поклялся себе еще тогда, что не полюблю никого снова. Никогда. Это было горько для меня – любовь в моей молодости. Я делал для нее все. Она была любима и желанна, но таковым не был я. Наивного, верящего в высокие чувства, меня использовали и выбросили в утиль, оставив лишь «Прости, но я люблю другого». Тогда я поклялся себе закрыть свое сердце на замок и выбросить ключ в море. Живя в одиночестве, я прекрасно себя чувствовал и не был ограничен практически ничем. И никто мне был не нужен до тех пор, пока я не попал в лудус Кассия Флавия и не познакомился с его дочерью. Она была величественной. Она была возвышенной. Она была недоступной. Никогда не встречал женщины, подобной ей. Выдержка, тело, характер – все это было самым смелым проявлением искусства человеческого мироздания – домина Августа. Я тонул в ее зеленых глазах всякий раз, когда смотрел в них. Тонул в пучине безысходности, отчаянья и… страха. Для меня не было ничего ценнее ее. Каждое утро я просыпался с мыслями и молитвами о ней и каждый вечер ложился спать с желаниями и фантазиями. Дурачок… Но я ничего не мог поделать с собой. Тщательно скрывая свои мысли, являл миру совершенно другого Гарса – того, про кого нельзя было сказать, что этот человек может любить. Да я бы и сам этого хотел, но не мог. Не теперь. Поздно было бороться со своими чувствами и пытаться их отвергнуть. Оставалось только принять их и пытаться с ними жить, не позволяя им сильно ранить меня. Конечно, временами я чувствовал, как они затухали, превращаясь лишь в приятную дымку, но каждый вид, каждая фраза, которыми мы изредка обмолвливались – все это вновь разжигало во мне неистовый бушующий огонь, который ласкал мое кровоточащее сердце. Надежда на то, что я это забуду, канула навсегда.       Когда я попал в лудус, меня ждало множество испытаний. Постепенно совершенствуя свой дух и свое тело, я становился лучше, сильнее. Причем не только для себя, но и ради нее. Редкие встречи были наполнены приятными эмоциями, а оттого и дорогими мне.       - Как тебе здесь? – поинтересовалась она однажды, когда пришла посмотреть на тренировку вместе с доминусом Лабелем, который обычно стеснялся приходить один.       Моя кровь застыла, но затем вскипела и разнеслась по телу приятным теплом.       - Этот лудус – лучшее, что со мной случалось, госпожа. – ответил я, пытаясь скрыть волнение.       - Брось эти тривиальные фразы. – едко улыбнулась она. – Мне можешь говорить, что думаешь на самом деле.       - Ну… – протянул я. – Старина Граут не дает нам, новичкам, спуска. Пока что непросто.       - Славно!       Мой ответ, казалось, раззадорил ее.       - Люблю видеть капли пота на телах рабов. Это результат вашей работы, не находишь? – продолжила Августа.       - Конечно, госпожа. – ответил я, задумавшись. – И работа наша направлена на процветание лудуса, не так ли? – я попытался ей улыбнуться.       - Разумеется. Но лудус не ограничен лишь господами и рабами. Скоро ты поймешь, о чем я. – она посмотрела мне в глаза, отвернулась, выискивая в толпе брата, и крикнула, – Лабель! Мы уходим.       Уходя, она повернулась ко мне, отбросив густую косу черных волос за плечо.       - Как твое имя? – спросила она.       Выждав, кажется, чуть больше, чем нужно, я ответил:       - Гарс.       Она улыбнулась:       - Не уверена, что запомню, но обещаю попробовать. Что ж, удачи, Гарс.       Взяв Лабеля под руку, она ушла с площадки, а я смотрел ей вслед и улыбался. Так приятно. Наверняка я был самым счастливым гладиатором здесь. Давно это было… Лет шесть назад, когда я попал сюда. И ведь не знал же, что это будет лучшим событием в моей жизни.       Время шло, я возвышался. Новичок стал полноценным гладиатором, гладиатор – профессионалом, а профессионал – фрументарием. Каждая новая ступень была моей личной победой. Двигаясь вперед, я пытался не смотреть назад. Времена года сменяли друг друга, а я и Августа оставались внутри все теми же, какими были при нашей первой встрече. Внешне я прибавил около двух десятков килограммов мышц, пытался отрастить бороду, да и в целом заработал на лице следы усталости от постоянных тренировок и переживаний. Августа же расцвела: высокая, с гривой кудрявых волос в элегантных нарядах с дорогими украшениями. Не женщина, а мечта!.. Мечта любого дурака, который в нее влюбится. Я был дураком, причем полным, однако вполне отдавал себе в этом отчет и просто пытался жить, хороня в себе свои чувства, разрывающие душу изнутри. Все это продолжалось бы до того момента, пока я не умер бы на арене или по счастливой случайности не получил бы свободу от ланисты. Хотя не уверен, что во втором случае я мог бы забыть ее. Но у судьбы на меня были свои планы.       Когда Кассий сделал меня своим фрументарием, передо мной открылось несколько новых возможностей, включая посещение их виллы в любое время и беспрепятственное касание его детей. Если второе было для меня нечто запредельным, то первую возможность я частенько использовал, чтобы прийти в их дом по какому-нибудь порой незначительному вопросу, только чтобы лишний раз увидеть ее. Замечал ли кто-нибудь нечто странное? Не думаю, ведь я тщательно скрывал это. Порой казалось, что и от самого себя. Августа постепенно привыкла ко мне и даже запомнила имя.       «Га-арс» - протягивала она порой, когда что-то от меня хотела; лучшая музыка для моих ушей. Иногда мы беседовали. Августа очень любила расспрашивать меня о родной планете, о ее населении, культуре. Сидя взаперти на Блоре, она всегда пыталась узнавать новое об окружающей нас вселенной. Я рассказывал все как есть. Она была хорошим слушателем: учтиво слушала, кивала, задавала вопросы по ходу моего рассказа. Как-то раз после тренировки она попросила меня задержаться, чтобы побеседовать. Мы сидели на скамейке у обрыва. Тогда, уставший и опечаленный, я зачем-то вспомнил свою неудачную любовь. Хотел было остановиться, но Августа заставила меня продолжить. И чем ее это заинтересовало? Рассказал, как было, но обходя моменты своей боли, дабы не выставить себя перед ней слабаком, который не может отпустить прошлое.       - Тяжело было? – спросила она, словно бы чувствуя, как я пытаюсь соскочить с этой темы.       - Хм, пожалуй, действительно было тяжело. Но я должен был идти дальше. – ответил я с напускной улыбкой. И это было зря. Августа чувствовала фальшь за версту.       - Неужели тебе было наплевать на все, что между вами было, раз ты решил идти дальше с улыбкой на лице? – проницательно спросила она.       Я помедлил. Браво, Гарс, ты сам загнал себя в этот тупик. Теперь выбирайся.       - Я просто не хотел, чтобы прошлое мешало мне идти дальше, каким бы оно ни было.       - Справедливо. – отметила Августа. – Но быть сильным не всегда значит смело идти вперед. Бояться – это нормально.       - Боитесь ли Вы чего-нибудь, госпожа? – спросил я, мысленно давая себе пощечину за такой личный вопрос.       Она, нахмурившись, посмотрела мне в глаза.       - Конечно.       Это был такой простой и честный ответ, словно бы она выложила передо мной все свои тайны. Или же мне только хотелось это видеть?..       - Я боюсь увянуть здесь, Гарс. Не увидеть этот мир своими глазами, а лишь через изображение экрана. Это действительно страшно.       Как же я ее понимал. Сам особо не видел этот мир, а лишь слушал о нем из рассказов других. Наверное, когда-нибудь я увижу. Но понравится ли он мне? Не знаю.       - Вы непременно выберетесь отсюда, госпожа. – сказал я ободряюще.       - Не сомневаюсь. Только не знаю, буду ли к этому готова.       Сказав это, Августа устало потерла глаза пальцами, а затем облокотилась на скамью, всматриваясь вдаль. Рука ее непроизвольно легла на мою. Момент. Обжигающий, долгожданный, пугающий. Она тут же сорвала ее, и мне показалось, что даже слегка покраснела. Эх, госпожа, ничего человеческое тебе не чуждо.       - Извини, я… Это вышло случайно. – уверенно заявила она.       - Да ничего. – улыбнулся я в ответ на ее слова. – Бывает.       Мы замолчали. Показалась луна. Тусклый голубой свет озарял нас, игрался с водами, создавая вокруг какую-то магию, от которой хотелось радоваться. Вдруг Августа вновь повернулась ко мне и спросила:       - Что ты почувствовал сейчас, когда я коснулась тебя?       На лице ее не было и следа привычной ехидной улыбки. Лишь любопытство. Я был загнан в угол. И что мне ответить ей? Соврать и тем самым сохранить те отношения, что установились между нами, или рискнуть и сказать правду, которая может привести к самым разнообразным последствиям – от смеха до смерти? И никогда в голову не приходила мысль, что она может выразить мне симпатию. Невозможно! Она – наделенная властью госпожа, я – раб. И так будет всегда.       - Я почувствовал Ваше тепло, госпожа. – уклончиво ответил я, ожидая услышать в ответ целую тираду.       А она лишь хмыкнула! Встала, попрощалась и ушла на виллу. Какой же я дурак – упустил такой шанс! Мне выпала невероятно редкая возможность рассказать ей о своих чувствах, но я сказал ей эту тривиальщину с теплом. Ты превзошел самого себя, Гарс. Узнай об этом Хотч, тут же поднимет на смех. Так и слышу его подтрунивание: «Малыш Гарси не убедил госпожу. Так и будешь сидеть в девках, приятель». Конечно, Хотч был мне близким другом, и я не обижался на его шутки. Привык. Но как бы мы ни были близки, я никогда не отважился бы рассказать ему обо всей этой ситуации. Лучше смерть, чем хотя бы одна живая душа узнает об этом.       Разумеется, я прокололся перед Августой, и она это, несомненно, увидела. Стало лишь вопросом времени, когда она захочет со мной поиграться, начав выводить меня на этот разговор. Но она молчала. Вообще. Примерно два месяца она не удостаивала меня даже своим взглядом. Было мучительно больно. Настолько, что я почти не выходил из своей комнаты. Лишь для тренировок и для того, чтобы начать готовить очередную порцию новичков, неизменно становящимися трупами на первом же состязании. Как мне их было жаль. Даже за несколько недель они становились мне родными. После последних соревнований наш лудус потерял девятнадцать молодых гладиаторов. Мне было нестерпимо больно за каждого погребенного брата по оружию. И все это повторялось вновь и вновь, но тогда мне не было до этого дела. Августа отчего-то избегала меня, и я не понимал, почему. Все в округе заметили, что со мной творилось что-то не то: обедал в одиночестве, не приходил в выходной в казарму на еженедельный сбор, когда мы веселились, был угрюм. Сторция несколько раз пыталась допытаться, в чем дело, но я, мысленно сжав кулаки, говорил, что все хорошо.       Вернувшись после тренировки в свою комнату, я заметил лежащий на постели лист бумаги. Перевернув его, прочитал:       «Вечером после отбоя приходи к обрыву. Изменения в чип я внесла. А.»       Ноша, копившаяся столько недель, с облегчением упала с моих плеч. Она подала знак! Взяв свежую одежду, я побежал в термы, чтобы освежить себя после тренировки. Потом весь вечер наматывал круги по комнате, ожидая отбоя. Когда час пробил, я незаметно проскочил мимо Граута и побежал к обрыву. Ночь выдалась пасмурной. Моросил мелкий холодный дождь. Трава шуршала от моих шагов. Сердце билось сильнее с каждым пройденным шагом. Она была уже там. Ветер развевал ее кудри. Кажется, я уже издалека уловил ее аромат – пачули и смородины.       Развернувшись, Августа сказала:       - Рада, что пришел.       - Я не мог не прийти, госпожа. Особенно после Вашего затишья. – ответил я, набравшись смелости.       - Мне нужно было время, чтобы поразмышлять. – вымолвила она, отведя взгляд в сторону. – Нужно было кое-что решить.       - Но что?       Она присела на скамью и жестом побудила меня к этому же. Мы оба смотрели на неспокойные воды Блора. Стало неуютно от этого вида, поэтому я перевел взгляд на нее.       - Знаешь, Гарс, - начала она, - ты – тот, кто ты есть. Ты честен с собой. Я имею в виду, что сейчас редко кто зрит в самую суть и делает из нее выводы. Общаясь с тобой, я вижу, что ты умнее большинства из них. – она указала рукой в сторону казармы. – И даже их. – теперь она кивнула в сторону виллы. – Быть честным – это быть честным, и ничего более. Я ведь тоже, как и ты, живу в этой клетке и все прекрасно вижу. Возложенные отцом обязательства, помощь брату и сестре… Все чего-то хотят от меня, а ты просто хочешь меня, без всех этих возложенных на нас обязательств.       Услышав это, я не знал, как и реагировать. Что она имела в виду? И что она хочет?.. Августа ждала ответа. Пожалуй, настало время переступить через себя. Вдохнув соленый воздух, доносящийся с прибоя, я взглянул в изумрудные глаза своего страха – женщины, что лишала меня покоя, заставляя мечтать о себе; той, что могла даже не по своей воле лишить меня жизни, узнай кто мой секрет.       - Я всегда был с Вами честен. – ответил я. – По крайней мере, старался.       - У тебя получалось.       Августа облокотилась на спинку скамейки и устремила взор в небо.       - Дождливо. – произнесла она отстраненно.       - Вы правы.       - Что? – рассеянно переспросила девушка.       - Мы оба – пленники обстоятельств. Но… – тут я замялся. – Но мне показалось, что мы… н-нравимся друг другу? – закончил я, в заикании проглотив последние слова. Какой позор…       - Хах, - лукаво улыбнулась Августа, - а я думала, что так показалось только мне. Или не только?       - Вы, как всегда, видите меня насквозь, госпожа.       - Тогда почему бы тебе не признать это открыто, Гарс?       Что она хочет? Чтобы я прямо сказал ей, что она мне нравится? Или чтобы я поцеловал ее? Такой уверенный на тренировочной площадке, но совершенно обескураженный и робкий рядом с женщиной. Я уже и забыл, как разговаривать на подобные темы. Было без надобности… да и не было особого желания. Закрылся в каком-то стеклянном пузыре из одиночества, а Августа обхватила его и пыталась лопнуть. Но как нам обоим не пораниться его осколками?       - Больше всего на свете я хотел бы быть с Вами, госпожа. Когда-то вы сказали мне, что бояться – это нормально. И я, к своему сожалению, вынужден сказать, что очень боюсь этого. Не трушу, не увиливаю и не морочу Вам голову, а говорю честно, как вы и любите: я боюсь быть с Вами, ибо понимаю, чем это может окончиться для нас обоих. Моя жизнь ничего не значит, но я не хочу, чтобы вы вновь испытали что-то даже отдаленно напоминающее то, что было, когда Ваш отец убил одного из гладиаторов, что любил Вас. Нам нельзя быть вместе.       - Верно, Гарс, нельзя. – согласилась она с печалью в глазах. – Не пристало госпоже связываться с безродными рабами. – добавила она, улыбнувшись краешками губ и глазами.       Мы поняли друг друга.       - Давай оставим все, как есть, и не будем заходить дальше, утопая от собственных ошибок.       Это был не вопрос. И, к сожалению, я был с ней согласен. Это было мудро. Это было рационально.       Попрощавшись, мы разошлись разными дорогами. Чувствовал себя кисло. Словно бы я обрел величайшее сокровище, но тут же потерял его. Хотя на что еще можно было рассчитывать в данной ситуации? Сам виноват. Еще и ее чуть не подвел своими действиями. Вернувшись в свою комнату, я сел за стол и взял лист бумаги. Мысли, бушующие в моей голове, должны были куда-то излиться, и они превратились в слова, что я написал на этом листке:       «Ветра шепчут в уши.       Кажется, что все годы прошли как один день.       Но я точно знаю, что это не так.       И не в чертогах прошлого стоит тень,       А в лучах солнца, проникающих во мрак.       Под водой не слышны молитвы;       Не узнать друга близкого.       Хотелось ещё раз взглянуть бы       На себя, все ещё чистого.       Все слова ушли в пустоту, померкли в чужих интересах.       Что-то навсегда утонуло в океане моего сердца.              О, судьба! Я не обращусь в тень.       Есть тысячи причин так утверждать.       Вот настанет новый день,       И я буду ждать...              Смотреть, желать, прощать, любить...       Главное — быть!       А остальное не столь важно.       Лишь бы отойти от того куража,       Что охватывает иногда.              На дно лягут камнем могильным       Обиды, страхи, сомнения.       От этого я стану более сильным       И найду в себе примирение.       Возможно, все это не к месту,       Но с плеч упал груз.       Колодец отныне не пуст,       А наполнен водой из океана моего сердца»       Свернув лист, я убрал его в шкаф. Возможно, когда-нибудь она прочтет это. Возможно, когда мы будем счастливы. Но «когда» не значит «будем».       А время неумолимо шло дальше. И вот я снова сижу на траве, глядя на небеса. Завтра ланиста берет меня с собой в полет на невольничий рынок. Нужно бы лечь спать пораньше, но так хотелось посидеть в одиночестве здесь, размышляя о своей жизни. К чему я вообще стремлюсь?       Следующий день прошел сумбурно. Слетали, купили новичков, вернулись. Пытался познакомиться с ними поближе. Одного из них звали Рикс. Думаю, мы с ним подружимся. Славный малый. Он потерял все и попал сюда, чтобы попробовать построить жизнь заново. Если бы я только мог помочь ему… Когда мы доставили их на Блор, ланиста со своими детьми вышел еще раз взглянуть на них и дать напутствующее слово. И я вновь увидел ее. В бархатном зеленом платье с неизменной гривой черных кудрявых волос. Она собрала на себе взгляды почти всех новичков. По крайней мере, Рикс тоже поднял на нее взгляд. Кольнула ревность. Даже смешно: один раб ревнует хозяйку к другому рабу. А вдруг он будет решительнее?.. Не побоится. Хотя он и сам такой потерянный… С этими мыслями я удалился к себе, лишь к вечеру придя в казарму, чтобы проведать новичков. Бедолаги. Нужно быть помягче с ними.       Дальше все шло привычно: тренировки, казарма, тренировки, казарма. Изредка я видел Августу, в одиночестве гулявшую по берегу, но никогда не смел подойти к ней. Да и был ли смысл? Хотя мне так много хотелось сказать ей. Но мы оба продолжали жить так, словно между нами никогда не было той искры, что взбудоражила наши сердца и разумы.       Незаметно для всех и для меня в том числе Рикс быстро уловил правила игры, которую вел Флавий, и вступил в число фрументариев. Сказать откровенно, я был этому рад. К тому же, я обещал ему стать наставником. Мы должны знать, чему противостоим, и нам нужны люди, готовые идти к цели. Этот ублюдок Публий заплатит за то, что посмел сделать с одним из нас. Ланиста Кассий ему это так не оставит. Когда была свободная минута, я приходил в госпиталь навестить Рикса. Скоро мы вылетаем на Паитрум – планету, откуда прибыли он и Орвон. Наверное, для них это тяжело. Мне тоже было бы тяжело, вернись я туда, откуда начал свой путь… Завтра будут последние приготовления. Надеюсь, мы не ударим в грязь лицом. Надеюсь, я не погибну. Я должен жить. Мое сердце будет биться ради нее. Хочется верить, что однажды эти традиции и порядки изменятся, и я смогу ей что-то предложить. Как бы то ни было, жизнь продолжалась, и нужно было уметь радоваться тому, что мы имеем.       Наутро Лабель вызвал меня, Сторцию и Граута к себе. Бедняга Хотч остался в госпитале. Молю небеса о том, чтобы с ним все было в порядке. Лабель же озвучил нам план полета на Паитрум, сообщив нюансы, проверив уровень охраны и распределив нас для обеспечения безопасности для каждого из господ на корабле. Когда я услышал, что к Августе будет приставлен Рикс, земля ушла из-под ног. Почему?.. Узнав о поездке на Паитрум, в глубине моей души начала теплиться надежда, что меня поставят охранять Августу, и мы наконец-то сможем поговорить. Так хотелось сказать ей о наболевшем, послать к черту эти правила и традиции, что только и делали, что отравляли мне жизнь, взять ее за руку и поцеловать. И даже если она после всего оттолкнула бы меня, я бы не отступился и продолжил завоевывать сердце своей госпожи. Хватит уже бездействовать и чего-то ждать. Жизнь и так проносится слишком стремительно, нельзя постоянно ограничивать себя. А мне так хотелось нормальной семьи. Я, она и дети. Хотч сказал бы, что это слишком тривиально, но мне было бы только в радость… Может, я действительно старомоден.       Когда я увидел, как Рикс входит в ее покои на транспортнике, меня обуздала такая ярость, что я не мог думать. Перед глазами стояла картина, как он и Августа… Боже, проклятое воображение, до чего оно временами доводит. Ревность душила меня, а обида нахально терзала сердце. Ненавидел себя. За нерасторопность, за свое уважение к правилам и порядкам, за то, что не мог найти в себе смелости сделать для нее все. Если она выберет Рикса, я пойму, но не прощу себе этого никогда. Пошел к Лабелю, где мы втроем с Граутом собирались обсудить план высадки на Паитрум. Казалось, что хуже уже быть не могло. Но как же сильно я ошибался… Нас прервал звук тревоги. Коридор озарился красным светом. Я вышел посмотреть, что случилось, и тут же был сбит с ног упавшей с потолка от резкого толчка панелью.       - Что случилось, Гарс? – обеспокоенно воскликнул Лабель, выглянув в коридор, помогая мне подняться.       «Внимание! На транспортник было совершено нападение с нижнего отсека. Немедленно принять боевую готовность» - вновь и вновь начал повторять монотонный голос, доносившийся из динамиков.       - Боже… - выдохнул Лабель.       - Ланиста, срочно укрывайтесь в своих покоях! Мы наведем здесь порядок! – крикнул ему Граут и повернулся ко мне, - Гарс, выведи госпож в покои ланисты, а я пойду вниз.       - Сделаю! – бросил я и первым делом поспешил в покои Августы. Хоть бы она не пострадала…       Дальше все происходило как в бреду. Крушение, страх и гора трупов… Никогда не забуду тот ужас, который мы испытали, когда искали выживших среди погибших товарищей. Кто бы ни стоял за всем этим, у него нет сердца. Столько молодых сильных мужчин погибло одномоментно. За каждого из них мне было нестерпимо больно. Вокруг транспортника столпились, как стервятники, какие-то люди в балахонах с закрытыми лицами. Граут, Рикс и остатки наших ребят побежали отбиваться, а мы со Сторцией пытались спасти как можно больше из тех, кто сейчас так нуждался в нас. Афий и Орвон остались живы. Слава богу. Не был с ними близок, но Рикс очень ценил их. Его друзья – мои друзья тоже. Шли долгие минуты, которые слились в несколько сумасбродных часов. Силами остатков нашего лудуса мы смогли отбиться и спасти тех, кто был на грани между жизнью и смертью. Наконец настало долгожданное время передышки. А ведь вечером еще будут соревнования… Нужно набраться сил. Сторция все еще левитировала меж обломков корабля, держа аппараты жизнеобеспечения и шприцы с какой-то мутной зеленой жидкостью, видимо, коктейлем из анальгетиков и чего-то для обеспечения работы сердца. Не особо разбираюсь в этом.       Я увидел, как Рикс помогал Грауту войти на корабль. Он выглядел вымотанным, изможденным. Но у меня у самого не было сил даже привстать с обломка стены, на котором я пристроился на пару минут, чтобы встать и вновь начать помогать Сторции. Хах, вот же Хотч чертяка, пропустил такую встряску! Аккуратно пристроив Граута, Рикс начал беспокойно кого-то выискивать глазами. Он проходил ряд за рядом, пока я не увидел, как из глаз его полились слезы. Рикс склонился над Орвоном и начал поглаживать его по плечу. Боже, каким я был глупым! Почему я этого не понял раньше и изводил себя непонятной ревностью? Они о чем-то говорили, однако я не слышал, но эмоции, отраженные на их лицах, просто кричали о том, что они больше, чем друзья. Ох, Рикс, прости меня за то, что я мог плохо подумать о тебе… Это настолько меня окрылило, что я тут же забыл про усталость. В голове била колоколом одна мысль: «Иди к ней, иди к ней!»       Встав, я поднялся на второй этаж транспортника и всмотрелся в дверь, разделяющую коридор и покои госпожи. Вот он, тот самый момент истины. Я уверенно постучался и вошел. Она сидела на кровати, опустив голову на руки лицом вниз. Услышав шаги и не поднимая головы, она безразлично кинула:       - Ну что там еще?..       Я подошел ближе и присел перед ней на колени. Она подняла голову, и наши взгляды пересеклись.       - Гарс?.. – удивленно прошептала она.       - Я здесь, госпожа, и никому не дам Вас в обиду.       - Много людей погибло?       Я отвел взгляд. Отвечать было лишним.       - Проклятье… – прошипела она под нос. – Нужно вставать и идти заниматься делами.       Вот она какая – даже в момент опустошения готова встать и с расправленной спиной идти решать дела лудуса. Но я взял ее за руку.       - Нет, – выдохнул я, - я никуда не отпущу… тебя.       Сказав последнее слово, я словно бы разрушил незримый барьер, разделявший нас. Августа положила руки на мои плечи и сказала:       - Если мы оба потеряемся, мне будет все равно. Если я потеряюсь одна, это будет трагедией.       Обхватив ее за шею, я прошептал:       - Ты никогда не будешь потеряна.       - Я все время ждала тебя…       - Я тоже.       - Поцелуй меня.       И я поцеловал. Настолько чувственно, насколько мог это сделать. Августа обняла меня и перетянула на постель. Запустила руку в мои длинные волосы и начала наматывать локон на указательный палец.       - Какой же ты у меня дурачок… – улыбнулась она. – Бегал от меня и от себя, но не смог погасить пламя.       По телу поползли приятные мурашки. Становилось жарко.       - Такое пламя не гаснет. – ответил я. – И сейчас я не боюсь, что оно может спалить меня. Не теперь.       Я вновь поцеловал ее, но уже более требовательно, ненасытно. Августа начала снимать с меня мой костюм, оставив лишь надетую под него футболку и трусы. Она хотела этого. Я хотел этого. Мы оба знали, что теперь лишь мы будем решать свою судьбу. Смахнув ее черное платье на пол, я уложил ее на выглаженную белую простыню. Вид ее обнаженного тела доставлял мне, влюбленному мужчине, необыкновенное удовольствие и предвкушение большего. Мгновение, и она стянула с меня остатки одежды. Мне нравилось быть перед ней нагим. Мне нравилось быть ее гладиатором. Было видно, как она тоже полыхала, изучая мое тело. Я положил руки на ее грудь и наклонился, чтобы вновь поцеловать.       - Дорогая, – шептал я между поцелуями, – любимая.       Августа обхватила меня ногами и поднялась, уложив на спину. Ее пальцы нежно скользили от моей груди к торсу и все ниже и ниже. Обхватив рукой мой член, она склонилась над ним и провела языком. Мне показалось, что я сплю или брежу, умирая от полученных в бою ран. Любимая женщина была рядом, она готова была дарить мне удовольствие. Августа продолжала, несколько раз доводя меня до пика, но тут же останавливаясь. Наконец я взял ее за плечи, перевернул на спину и вошел в нее, шепча ей на ухо:       - Я отдам тебе себя. Всего.       Мы тут же уловили такт друг друга. Не было в моей жизни счастливее момента, чем этот. Я видел ее: готовую быть со мной, готовую пойти за мной. Мне так хотелось провести с ней всю свою жизнь. Я хотел от нее детей. Состариться рядом с ней. Мне было не страшно.       Эти мысли вихрились в моем сознании, пока мы с Августой, лежа на ее кровати, наслаждались телами друг друга. Она была на пределе и крепко обхватила мои руки. Наверное, достигла оргазма, подумал я, и услышал ее глубокие вздохи, поняв, что не ошибся. Все было правильно – сперва доставить удовольствие ей, а потом закончить самому. Приподнявшись, Августа положила мне руки на плечи и повалила на спину, легла рядом. Обхватила рукой мой член и начала скользить по нему. Несколько секунд, и я почувствовал, словно мое тело начало вырабатывать электрический ток от мощнейшего оргазма в моей жизни. Я выгнулся, откровенно застонал, вцепился руками в простыню, тяжело задышал.       - Нет ничего прекраснее вида ослабевшего от удовольствия мужчины. – улыбнулась Августа.       Я открыл глаза и взглянул на нее.       - Ты лучший гладиатор, что видел наш лудус. – сказала она, вновь запустив пальцы в мои волосы и положив голову на мою грудь.       Если счастье – не выдумка, оно было сейчас здесь, с нами. Отведя взгляд, я заметил небольшой листок, валявшийся рядом со снятым с меня костюмом. Точно же! Это мой стих, который я давно написал и убрал в шкаф, надеясь прочитать ей, когда мы будем счастливы. Когда, если не сейчас? Дотянувшись до него рукой, я развернул его.       - Что это? – спросила Августа.       - Послушай… – ответил я и зачитал ей свои строки.       Она слушала внимательно. Так как она лежала на моей груди, я не видел ее лица, но нерезкие подрагивания свидетельствовали о том, что она плакала.       - Океан твоего сердца… – протянула Августа. – Я согласна утонуть в нем, Гарси…       - Я люблю тебя, Августа… Хах, прости за эту банальщину. – ответил я просто.       - Но именно она и нужна мне сейчас.       Она поцеловала меня в шею, потом в губы. Я был наполнен любовью.       Тем временем настал момент выдвигаться в сторону арены. Отдохнувший и окрыленный, я переоделся и присоединился к Грауту, Сторции и остальным. Рикса и Орвона не было видно, но краем уха я слышал, что Лабель разрешил им куда-то отлучиться. Ладно, догонят нас.       Путь до арены вышел на удивление безопасным, хоть мы и готовились к новому нападению. Когда мы были готовы выйти и начать бой, Граут кричал напутствующие слова.       «Ради вечной славы!» – пронеслось эхом среди наших рядов.       Слава – это то, что позволяет нам быть вплетенными в вехи истории. Любовь – это то, что позволяет жить здесь и сейчас.       «Ради домины Августы!!!» – крикнул я во все горло вместо привычного клича, и мне было плевать, если бы кто-то это заметил, но в гуле происходящего никто даже не обратил на меня внимания.       Бой был тяжелым. Усталость так или иначе навалилась на нас всех, вынуждая работать на полную мощность. Но дальше произошло нечто ужасное. Взрывы, смерти, паника, хаос! Я откровенно не понимал, что происходит. Понимал только то, что нужно спасаться и спасать остальных. Услышав голос Хотча, я понял, что спасение близко. Но где же ты, Августа? Что с тобой? Я ничего не мог сделать, только надеяться, что она и другие спасутся. Пробиваясь сквозь толпу этих ублюдков, я нашел остальных, и мы вместе пошли куда-то наверх. Вот же она… А вот Лабель, Паулина. И ланиста. Что произошло?..       Пока я отбивался, ребята подхватили их и понесли в сторону корабля, на котором прилетел Хотч. Я так боялся за них, за нее, за себя. Но нужно было бороться! Отбиваясь, я замкнул колонну и начал двигаться к кораблю, но внезапный удар отбросил меня в сторону, разломив щит и, кажется, руку.       - Гарс! – кричала Сторция, успевшая заскочить в корабль.       Я увидел капли крови, объединяющиеся в стекающие с моего тела струйки.       - Я спасу тебя, Гарс! – орал Рикс с корабля, намереваясь выпрыгнуть за мной.       - Даже не думай, идиот! Они слишком близко! Со мной все будет в порядке. Улетайте! – выкрикнул я поднимающемуся кораблю, который из гигантского сооружения начал превращаться сперва в точку, затем в пылинку, а затем – в потерянный шанс на спасение жизни. Я один. Отчаянье смешалось с болью. Но главное, что Августа была на борту, она цела! Прости меня, госпожа, я не смог уберечь себя для тебя. Встав на ноги, я поднял выроненный из рук гладий, поворачиваясь к бегущей на меня озверевшей толпе гладиаторов. Я был лишь песчинкой в этом океане крови и жестокости. Еще раз взглянув в небо, куда умчался корабль, я прошептал ему вслед:       - Я люблю тебя, Августа.       Опустил взгляд и увидел приближающихся воинов, готовых растерзать меня. Несомненно, это был конец. Но я был счастлив, что перед ним я познал истинную гармонию этого мира – в поддержке и любви.       - А-А-А-А!!! – завопил я во все горло и побежал им навстречу, сливаясь в толпе.