Ничего не меняется

Ничего не меняется. Со старых фотографий тридцатилетней давности глядят двое - Император и его советник. С новых голограмм - они же, но будто поменявшиеся местами. Впрочем, на самом деле, не изменилось почти ничего - ни взгляды, ни осанка, ни очевидная привязанность. Только императорский венец перекочевал с темной головы на светлую. Различий сразу и не заметишь. Но, спроси любого жителя империи, и он сразу скажет вам, что они есть. Как живётся при Императоре Риксе? Легче. Хотя бы потому, что он действительно слушает своего советника. А консул Лабель Флавий обычно знает, что нужно делать. Весь в отца - говорят люди за его спиной, - но подобным речам нельзя быть услышанными агентам Императора. За них карают не хуже, чем за оскорбление его самого. Но люди не ропщут. Этот запрет выносить намного легче, чем власть клириков. Народ всё ещё помнит, хотя их храмы давно уже сгорели до тла. Император Рикс был с ними очень жесток, оставив только пепел и камни, но как осуждать того, кто по воле клириков лишился семьи? Недовольные есть всегда, это правда. Но их никогда не бывает достаточно. Император всё ещё знает, чего хотят простые люди. Говорят, когда-то Цезарь был таким же. До первого изгнания Кассия Флавия. Говорят, история может повториться. Люди шепчут, даже если на это нет никаких причин. А двое на фотографиях всё также улыбаются слишком искренне. Особенно на тех, что стоят в личной спальне Императора. Двое мужчин на голограмме обнимают одного кота и друг друга. Ещё двое мужчины на потрёпанном куске бумаге смеются, глядя не в камеру, а друг другу в глаза. Говорят, ничего не меняется. Но, на самом деле, меняется всё.