***
Прошло четыре месяца с момента памятного разговора в карете. Заканчивалось лето. Филипп дю Плесси как и прежде блистал в Версале и почти не появлялся в Париже. Его молодая супруга была принята при дворе и даже удостоилась права на табурет. Правда, говорили, что это произошло не благодаря её собственным заслугам, а потому, что король хотел сделать приятное своему любимцу-маршалу. В салоне у Нинон про чету Плесси-Бельеров ходили самые разнообразные слухи. Одни говорили, что сразу после женитьбы маркиз сделался мрачным и неразговорчивым. Другие рассказывали, что мужчина пустился во все тяжкие, меняя любовниц каждую неделю. Несколько старых ревнивцев увезли своих молоденьких жён в провинцию, имея все основания сомневаться в их верности. Кто-то сказал, будто бы наедине король отчитал дю Плесси за то, что тот уделяет мало внимания госпоже маркизе. Но как отделить досужие выдумки от истины? Мадам Моренс по-прежнему жила на улице Ботрейи, деля время между управлением своими предприятиями, детьми и светскими выходами. Её салон процветал, но самый красивый придворный там больше не появлялся. Они случайно встретились у Нинон. Филипп сидел на банкетке, напряжённо глядя сквозь бокал с кларетом. Его взгляд, такой пустой и отрешенный, поразил Анжелику. Всегда сдержанный и ко всему безразличный, теперь он выглядел совсем иначе. Женщина вздрогнула и выронила веер. Когда она нагнулась поднять его, их глаза встретились. Анжелика отвернулась. В его взгляде было столько ненависти, что ей поневоле стало страшно. В тот вечер мадам Моренс вернулась от Нинон раньше обычного. Было за полночь, когда заспанный лакей доложил, что к госпоже пришёл какой-то мужчина в маске и ожидает в передней. Еще до того, как Филипп вошёл и снял маску, Анжелика поняла, что это он. Да и кто ещё это мог быть? Некоторое время они молча смотрели друг на друга. — Вы позволите? — Не дожидаясь ответа, Филипп присел на софу рядом с ней. — Зачем вы пришли? — собравшись с духом, спросила Анжелика. — Зачем? Мне надоело жить с дамокловым мечом, висящим над моей головой. Вы могли погубить меня. И у вас было достаточно времени. Вы не сделали этого, следовательно, вы не мстительны. А значит, вы пустите в ход ваш козырь, когда придёт подходящий момент. — Но Филипп… — Дайте мне договорить. Вы чего-то ждёте, а следовательно, вы хотите чего-то от меня добиться. Так я полагаю. Итак, ваши условия? Маркиз пристально смотрел на свою кузину. — Я не вполне понимаю вас. — Оставьте ваше притворство. Вы деловая женщина, вот и ведите себя соответственно. Я предлагаю вам сделку. У вас есть то, что мне нужно. Ваши условия? Мадам Моренс тяжело вздохнула. Так вот какого он мнения о ней! Филипп считает её настолько подлой, думает, будто бы она выжидает, чтобы продолжать шантажировать его. Она любила его и, видит Бог, до сих пор любит. Она лишь не хотела отдавать его другой женщине, хотела сама быть с ним. Ну что ж… — Ну раз вы так ставите вопрос, месье дю Плесси, то мои условия почти не изменились. Наоборот, я снижаю цену. Одна ночь. Вы и я. Маркиз, явно такого не ожидавший, вскочил с софы и принялся ходить по комнате взад и вперёд. Потом он резко повернулся к кузине и спросил: — Вы так и не оставили своих фантазий, дорогая? Что за блажь — заполучить мужчину, которому вы противны? Его слова подействовали как пощечина. Но в этот раз Анжелика решила идти до конца. — Я знала одну маленькую девочку, которая была влюблена в своего кузена. Он был красив, как молодой бог, и холоден, как мрамор. Он обидел её, высмеял перед своими друзьями. Девочка выросла, но не перестала любить. Она вбила себе в голову, что у неё ещё есть шанс на любовь своего несносного кузена. Но это была ошибка. Филипп побелел. Так вот в чем дело! Она любит его! Что за глупая женщина! Если бы Анжелика сказала об этом напрямую, он, не думая, разорвал бы помолвку с Ламуаньон и женился на ней. Его взгляд смягчился. Между тем Анжелика продолжала: — Я разочаровалась в вас. Вы слишком холодны, чтобы подарить нежность и ласку хотя бы одному живому существу. Раз так, я меняю условия. Десять тысяч пистолей. Золотом. Срок — неделя. Вам хватит этого времени, я полагаю. — Нет! — Вырвалось у мужчины. — Вы не сможете собрать всю сумму за неделю? — Нет, дело не в этом. Послезавтра я уезжаю в Плесси и собираюсь провести там неделю. Приезжайте ко мне. Давайте закончим там, где все началось. Вы сказали, одна ночь, вы и я. Я согласен.***
Карета, запряженная четверкой лошадей, катила по дорогам Пуату. Сердце радовалось, возвращаясь в родные места. Но ещё больше трепетало оно в предвкушении встречи с мужчиной, бывшим первой любовью, озарившей годы ранней юности. Маркиз лично встретил свою кузину на подъездной аллее замка. Он принял её не как любовницу, но как родственницу, сбежавшую от городской суеты погостить в провинцию. Мадам Моренс отвели комнаты в той части замка, где прежде обитала хозяйка дома. После обеда дю Плесси-Бельер показал Анжелике замок, провел по гостиным и залам. В оружейной он продемонстрировал лучшие образчики всевозможного холодного и огнестрельного оружия, собранные его предками за несколько столетий. В портретной галерее женщине показалось, что предки маркиза с усмешкой смотрят на неё из глубины веков, как бы говоря: «Нет, милочка, тебе никогда не стать одной из нас». На одном из холстов, вставленных в массивную золоченую раму, был портрет женщины лет сорока. Краска потемнела и цвет её глаз было трудно разглядеть. Волосы у незнакомки были темные, собранные на затылке в причудливую причёску. Анжелика готова была поклясться, что никогда прежде не видела этой женщины, но в то же время в её лице было что-то знакомое. — Кто эта женщина? — спросила мадам Моренс глядя на портрет. — Это моя бабка, Жозефина дю Плесси-Бельер, урожденная де Сансе. Она была родной сестрой вашего деда, старого барона. «Вот оно что», — подумала Анжелика. Фамильные нос и подбородок де Сансе показались ей знакомыми, но женщина не сразу поняла, в чем дело. Между тем Филипп прошёл дальше по галерее и остановился у другого изображения. — Идите-ка сюда, кузина, — позвал он. Анжелика едва не раскрыла рот от удивления. На портрете была как будто она сама. Строгое лицо, обрамленное светлыми волосами, зелёная краска в глазах ещё сохраняла яркость. На шее у женщины было массивное украшение с рубинами и изумрудом. — Это Маргарита дю Плесси-Бельер. Тоже урожденная де Сансе, как вы можете догадаться. Она жила в конце 15 века. Как видите, на ней фамильное украшение нашей семьи. Пойдёмте. Кузен увлек Анжелику за собой, давая понять, что осмотр картин окончен. Они поднялись на второй этаж, где находились комнаты хозяина замка. Филипп провел женщину в кабинет, основное пространство которого занимал широкий дубовый стол, заваленный бумагами и письменными принадлежностями. Не давая никаких объяснений своим действиям, он достал из ящика стола потертый бархатный футляр. — Вот, держите. Приняв из рук кузена коробку, Анжелика открыла её и увидела то самое ожерелье, изображённое на портрете. — Варварская красота! Как вам? Оно, конечно, не сравнится с изящными штучками нашей эпохи. Понятия не имею, когда его создали, но отец говорил, что, кажется, оно восходит к годам царствования первых Капетингов. Перебирая в руках камни, мадам Моренс ответила: — Я знаю легенду, но разве вы не должны были… Мужчина не дал своей собеседнице договорить. Его взгляд из одухотворенного сделался мрачным. — Вы хотите спросить, почему я не отдал его своей жене. Что ж, отвечу прямо. У меня были дела в Париже, и я не мог приехать в Плесси до настоящего момента. Однако уже поздно. Я прикажу лакею проводить вас в ваши комнаты.***
На следующее утро, после завтрака, маркиз пригласил кузину осмотреть конюшни. Он показывал своих лучших лошадей, рассказывая о них занимательные истории. После была прогулка по парку. — В часе езды отсюда есть одно место. Предлагаю отправиться прямо сейчас. Мы останемся там на пару дней. Вы согласны? Анжелика кивнула. — Мне приказать горничной собрать вещи? — Я уже велел доставить ваши вещи туда. Горничная там вам не потребуется. Маркиз сорвался в галоп и повернул к лесу. Женщине ничего не оставалось, как последовать за ним. От бешеной скачки захватывало дух. Анжелика едва поспевала за кузеном. Спустя час он пустил лошадь шагом. — Вы неслись так, будто за вами черти гонятся. Где мы? — спросила женщина, поравнявшись наконец со своим спутником. — Почти приехали, — ответил тот. И действительно, всадники выехали на просторную поляну, в центре которой было небольшое шале. — Это охотничий домик моего отца. Я хочу провести здесь несколько дней. С вами. Раз уж вы диктуете мне условия сделки, то позвольте хотя бы выбрать, где все случится. На губах Филиппа блуждала загадочная улыбка. Анжелике показалось, будто она угодила в ловушку. В самом сердце леса, в глуши, вдвоём с этим красивым и опасным мужчиной… — Вы боитесь? Напрасно. В конце концов, разве вы сами этого не хотели? Всадники спешились. Маркиз сам отвел лошадей в небольшую конюшню, пристроенную к дому. Женщина осталась стоять на улице. Спустя несколько минут Филипп вышел к ней. — Идите внутрь, здесь не заперто. Мне нужно расседлать лошадей и задать им корм. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Послушавшись, мадам Моренс вошла в дом. Он состоял из одной просторной комнаты. В центре располагались камин и массивный обеденный стол с парой стульев. У двери женщина увидела небольшой сундучок, в котором нашла несколько своих платьев и несессер с дорожными мелочами. В дальнем углу находилась большая кровать с пологом, застеленная звериными шкурами. Шкуры были и на полу возле кровати. На стенах были развешаны ружья, кинжалы, оленьи рога и потемневшие от времени гравюры с изображениями охотничьих сцен. С другой стороны комнаты стоял буфет из красного дерева. Женщина, не теряя времени, разожгла огонь в камине и достала из буфета заботливо приготовленные бутылку вина, бокалы, а также вяленую оленину, горшочек с паштетом и хлеб. Сервировав стол на двоих и разлив вино по бокалам, она не заметила как пришёл Филипп. — Вижу, вы времени даром не теряете. Что ж, весьма своевременно, я чертовски голоден. — Взяв со стола бокал, он предложил, — Тост, дорогая кузина? Давайте выпьем за исполнение наших детских мечтаний. Ели молча. Когда закончили ужин, уже стемнело. Зажгли свечи. — Если позволите, я скрашу наш досуг музыкой. Если я правильно помню, у отца здесь была гитара. Маркиз достал инструмент и, задумчиво перебирая струны, начал: — Знаете, та история, которую вы рассказали в Париже, мне кое о чем напомнила. Я был влюблен в свои шестнадцать лет. Эта девушка была меня на три года младше. Она казалась мне самым чистым и светлым существом на свете. Но я был настоящим болваном и обидел её. Она убежала. Я взял со стола яблоко, самое спелое и красное, и пошёл разыскивать её. И не нашёл. Она отправилась расстраивать планы заговорщиков и красть ларцы. Оборвав мелодию на высокой ноте, мужчина замолк. Не веря собственным ушам, Анжелика переспросила: — Вы были влюблены в меня? — Не вижу смысла скрывать. Жизнь меня кое-чему научила. Отныне я клянусь говорить вам только правду. Ложь и недомолвки нас ни к чему не привели. Я был влюблен в вас тогда и люблю сейчас. Если бы четыре месяца назад вы сказали правду, я бы женился на вас. Я решил, что вы хотите просто меня использовать. Я был разочарован в вас. Я не мог согласиться на это, не уронив собственного достоинства. И посмотрите, до чего мы дошли. Я несчастен в браке. Почему вы не сказали тогда, что любите? Ошеломленная Анжелика сидела, не в силах вымолвить ни слова. Это было так неожиданно — узнать спустя столько времени о его любви. Столько времени упущено! Она закрыла лицо руками, силясь не заплакать. — Вы были так холодны, что я побоялась… уронить достоинство. — Глупая женщина. Вы побоялись уронить достоинство любовью, и поэтому предпочли сделать это шантажом. А впрочем, мы оба идиоты, как вы считаете? — Он откинулся на спинку стула и устало покачал головой. — Столько времени упушено. Через четыре дня я уезжаю. Близится война с Испанией. Это вопрос времени. Основной фронт будет во Фландрии. Король отправляет меня туда с инспекцией крепостей. Понятия не имею, надолго ли. Давайте проведём оставшееся время вместе, и проведём его получше, чем в дни нашей юности. Филипп встал и протянул кузине руку.***
Три дня и три ночи пролетели как один миг. Филипп, такой скованный и неловкий в любви, таял, словно расплавленный воск, в нежных руках любимой женщины. Вместе они шаг за шагом изучали карту страны нежности, уводя друг друга к неизведанным доселе горизонтам. Постигая все новые и новые ласки, они сливались друг с другом в причудливом танце страсти. Едва проснувшись, они тянулись друг к другу, стараясь слиться вместе ещё сильнее, словно два растущих рядом дерева, которые переплелись корнями. С короткими перерывами на сон и еду они любили друг друга, будто боясь упустить каждую драгоценную секунду, проведённую вместе. В последний вечер перед отъездом Филипп сидел на постели, прислонившись спиной к стене. Анжелика лежала головой у него на коленях. Мужчина перебирал в пальцах её светлые кудри, глядя, как они переливаются в неровном мерцании свечей. — Завтра днем я уезжаю. Пока вы спали, приходил мой камердинер. Вещи уже уложены. Если хотите, оставайтесь в Плесси. Я дам соответствующие распоряжения слугам. Вы можете навестить своего отца. Насколько я знаю, он в добром здравии. — Боже, я совсем забыла про ларец! — Вдруг воскликнула Анжелика. — Черт побери! Я и сам про него забыл. А ведь именно благодаря ему мы в вами здесь. Вы привезли его? Он остался в Плесси? — Нет, я не привозила его, он никогда не покидал стен замка. — Как это возможно? — с удивлением спросил мужчина. — Мой отец перевернул вверх дном весь замок. — Я хорошо его спрятала. Вам пришлось бы разобрать Плесси по кирпичику, чтобы найти его. Сейчас я расскажу где его искать. И Анжелика поведала кузену о тайнике в башенке. Они снова замолчали. Теперь, когда она выполнила свою часть сделки, невысказанный вопрос «что же будет дальше?» не давал покоя женщине. Но клятва Филиппа больше не лгать развязала Анжелике руки. Она спросила: — Что будет с нами дальше? Мужчина нежно погладил её по щеке: — Честно говоря, сначала я хотел поставить точку, провести с вами эти дни, получить ларец и уехать. Но вы меняете меня. Ломаете принципы, привычки. Есть «та» жизнь, в армии, при дворе… Я привык быть один, быть верен только себе и своему королю, не верить женщинам. Я вижу жизнь как она есть и встречаю опасности с поднятым забралом. Я не боюсь смерти. Быть может, я даже фаталист. Но когда вы рядом, я не чувствую боли и зла, наполняющего этот мир. Я уже не знаю кто я. Ты ломаешь меня, Анжелика. Ещё парочка таких дней, и я готов буду послать все к черту и поселиться в лесу вместе с тобой. Сказав это, мужчина горько рассмеялся. — Ты меняешь меня. Как будто старый дю Плесси умер, а новый ещё не родился. Я не знаю, что будет дальше. Я не хочу терять тебя. Черт возьми, становись моей любовницей. Если это, конечно, не уронит твоего достоинства. Анжелика рассмеялась. Она села рядом со своим возлюбленным и обвила его шею руками. — Это самое странное, но самое красивое признание, что я слышала. — Ну ещё бы. С тобой я становлюсь сумасшедшим. Мне хочется спеть, позволь-ка. — Он спустился с постели, обмотал вокруг себя простынь на манер греческой тоги и взял в руки гитару. — Признаться, музыкант из меня никудышный, но ради вас я постараюсь, дорогая кузина. Филипп перебирал струны, пытаясь вспомнить мелодию. Наконец он запел:Я был влюблён в Вас, помните ли Вы Тот летний вечер в парке на природе? Дворец, колонны, каменные львы Как стражники, стоящие на входе Я был влюблён в Вас, я ловил Ваш взгляд Я задыхался от сердцебиения Я шёл, с пути сметая всё подряд Я падаю, шатаясь и бледнея Представьте, я был вызван на дуэль Я был убит и вот восстал из гроба Пришёл сказать возлюбленной своей Слова, что прозвучали громче грома Я был влюблён в Вас, Вы казались мне Моих иллюзий перевоплощением Корабль мой покоится на дне Я в лодке, мне не справиться с течением Я был влюблён в Вас, я молил богов Послушай, Боже, только ты бессмертен Я в лодке, я не вижу берегов И с берегов я тоже незаметен Представьте, я был вызван на дуэль Я был убит и вот восстал из гроба Пришёл сказать возлюбленной своей Слова, что прозвучали громче грома Я был влюблён в Вас и влюблён сейчас Когда в цветах и яблоня, и вишни Моя внезапно вспыхнувшая страсть Которая дороже целой жизни Я был влюблён в Вас и влюблён теперь Я напеваю всюду эти строки Я незаметно превращаюсь в тень Идущую по солнечной дороге Представьте, я был вызван на дуэль Я был убит и вот восстал из гроба Пришёл сказать возлюбленной своей Слова, что прозвучали громче грома Я был влюблён в Вас.*
Едва он допел, на дорожке, ведущей к шале, послышался конский топот. Маркиз накинул поверх своей тоги халат и подошёл к двери. Анжелика задернула полог кровати, чтобы скрыться от посторонних глаз. Она услышала, как дверь открылась и Филипп спросил: — Ла Виолетт, я просил не беспокоить меня. Что стряслось? Задыхаясь после бешеной скачки по лесу камердинер еле выговорил: — Беда, вашсветлость. Маркиза… — Женевьева? Что с ней? Повисло молчание, и Анжелика поняла, что случилось нечто страшное. Через секунду её ужасное предположение подтвердилось. — Умерла. — Что? Как? Как это возможно? — голос Филиппа был взволнованным, что, впрочем, было не удивительно. — Она поехала к матери. Карета перевернулась. Она понесла, вашсветлость. Сама только узнала, поехала матушку обрадовать. Карета на бок. Она зашиблась сильно, доктор сказал, что кровотечение открылось. — А врач, он ничего не смог сделать? Сквозь щель пологе Анжелика увидела, как Филипп со всей силы ударил кулаком в дверной косяк.***
Было раннее утро. Филипп и Анжелика стояли на подъездной дорожке замка Плесси. — Я поеду один. Надо вернуться в Париж как можно быстрее. Вы уверены, что не хотите остаться? — Нет, я поеду, как только рассветет. И все же, Филипп, я так виновата… — Глупости! — грубо отрезал маркиз. — Вы не хуже меня понимаете, что это случайность. Не виноваты ни вы, ни я. — Когда она… — Да замолчите же! Мужчина тяжело вздохнул и продолжил уже мягче: — Я не хочу слушать этот вздор про божью кару и тому подобное. Мы поговорим позже, в Париже. А сейчас мне пора. Конюх подвёл маркизу лошадь. Спустя минуту силуэт маркиза скрылся за поворотом. Дорога до Парижа прошла как в тумане. Анжелику мучал рой тягостных мыслей. Трагические обстоятельства смерти малышки Ламуаньон и вправду казались женщине наказанием за то, что она посягнула на чужого мужа. Но теперь, когда он остался вдовцом, они… «Нет, грешно об этом даже думать, » — одергивала она себя. Когда до Сент-Антуанских ворот оставалось пару лье, у одной из лошадей отвалилась подкова. Уже темнело, и Анжелика переживала, что застрянет посреди дороги на ночь. На счастье мимо ехала открытая коляска, на которой возвращались в Париж два приказчика. Они согласились довести мадам Моренс, о которой так много слышали, прямо до ворот особняка. Но, поскольку свободного места в коляске было только на одного пассажира, женщине пришлось оставить Жавотту на дороге вместе с каретой, лакеями и кучером. Когда Анжелику высадили на улице Ботрейи, было уже за полночь. Четверть часа пришлось барабанить в дверь, пока заспанный лакей открыл ворота. Женщина велела никого не будить по случаю её приезда, и отправилась в свою комнату. В особняке было темно. Пройдя на второй этаж, женщина вошла в комнату, выполнявшую роль чего-то среднего между гостиной и кабинетом. Анжелике сразу бросилось в глаза, что дверь в спальню приоткрыта, а под ней виднеется полоска света. Сначала она подумала, что в дом забрались воры. Но, хорошо знавшая обычаи дружков Каламбредена, бывшая маркиза ангелов понимала, что эти люди вряд ли станут зажигать свет, идя на дело. Внезапно её посетила мысль, что это Филипп ждёт её, чтобы поговорить. Окрыленная этой догадкой, она подбежала к двери. Имя возлюбленного так и не сорвалось с губ, застряв комом в горле. Около разожженного камина в кресле сидел мужчина. Он расположился вполоборота, и Анжелике была видна только половина его лица, разрезанная от виска до уголка губ старым шрамом. Примечания: * Песня «Я был влюблён в вас» в исполнении группы Сплин.