Да настанет новый день

— И вот ты снова здесь. Всеми отвергнутый и никому не нужный. Половицы скрипят под чужим весом. Жалобно. Громко. Мерзко. Примерно так же, как Йерс чувствует себя последние лет десять. Он молча изучает мраморную кожу, с усилием вглядываясь в голубые глаза напротив. Словно не может увидеть что-то. Словно Тилике внезапно ослеп. Он щурится, склоняет голову набок, а затем замирает в нескольких миллиметрах от чужого лица. — Посмотри на себя, мой старый друг, ты остался совсем один. Он отстраняется. В полумраке помещения вспыхивает сигарета, освещая впалые скулы. Они острые, и кажется, что о них можно порезаться. Йерс не прикасается, лишь в воздухе обводит очертания шрама. — Ты не любил меня. Никогда. Ты никогда не любил тех, кто готов был на всё ради тебя. Мужчина шумно затягивается, болезненно щурясь. В голове набатом бьёт колокол, смазывая мир вокруг. Сокращая до одной единственной точки. Сознание плывёт, и ему кажется, что он чертовски пьян, а может и чертовски болен. А может быть Тилике просто устал. Он устал бегать по лагерям, искать, надеяться, ждать и верить. Йерс устал обзванивать всех подряд, фальшиво улыбаться, терпеть снисходительное и пренебрежительное отношение к себе, только бы получить хоть крупицу информации. — Ты ломал меня. Ломал каждый чёртов день! Ты хотел, чтобы я был игрушкой. Куклой. Знаешь... Т ы ж а л о к

Т ы б е с с и л е н

У н и ч т о ж е н

— Я хочу, чтобы ты почувствовал какого это. Терять всё. Отчаянный, хриплый смешок разрезает тишину. И он бьёт хлыстом по оголенным нервам, выбивает весь воздух из лёгких. Кажется, что Тилике сошёл с ума. А может и не только он. Ягер громко смеётся. Заливисто, открыто. В своей манере склоняет голову набок, обнажая зубы в подобии улыбки. -- Йерс, я ведь пришёл к тебе. Мужчина смотрит, как Клаус поднимается со стула, тянет подрагивающие пальцы к чужому лицу. И смотрит так въедливо. Забираясь в самую душу. Как давно они не виделись. Как долго Тилике этого хотел. Безумие. Он молча перехватывает чужие запястья, отстраняя их от своего лица. А затем и вовсе отталкивает Ягера. - Полковник, Вы нужны. В кабинет заглядывает парнишка-брюнет лет 20 с синими, как у Ягера глазами. Быстро окидывает двух мужчин взглядом и, солнечно улыбнувшись, трясёт папкой бумаг. А затем также быстро исчезает, оставляя дверь за собой приоткрытой. Сквозь неё в кабинет прорывается свет, освещая совсем немного. Но даже этого достаточно, чтобы сделать полумрак неуютным, давящим. Тилике подходит к двери, сильнее приоткрывая ту, и замирает. Он мнется, ждёт. Словно что-то всё ещё держит его здесь. Что-то призрачное, необратимо ускользающее. Худощавая рука ложится на ручку двери, до побелевших костяшек сжимая её. -- Тилике. Он оборачивается, глядя на бывшего начальника. А затем переводит взгляд на собственного адъютанта, что забавно копошится в ящике стола. — Да настанет новый день, Клаус Ягер.

П р о щ а й