Dragon_Lotus

      Очередное утро не сулило ничего прекрасного для Сакаки, в том самом храме, находясь уже не первый месяц, для него пребывание тут сущий ад, было видно как его нервные клетки буквально исчезали ежесекундно, ведь как только он переступил порог этого места, то лишился всего самого ценного. Юю буквально заставили отказаться от дорогих одежд и вынудили придерживаться серых тонов и скромности в деталях. Так что теперь его украшали не шелковые ткани кимоно, а серые ханбоки, словно у слуг, что теперь ему не подчинялись, все кто поехал с ним ощутили волю быть наравне и если его главный противник — Пак обращался к своим друзьям и слугам с уважением, как к равным, то у принца с этим были очевидные проблемы, он не ценил хорошего отношения к себе и не уважал никого кроме себя, даже Йоши тут доставалось по полной.       Но Юю терпели лишь из-за положения и ребенка, что якобы был у него под сердцем, все остальное было в услугу императору, а монахи уже заведомо знали, что их новый подопечный на ближайшее время станет узником собственных грехов и такого человека как правило ничего не исправит, а согласно священной книге в полной мере беременных омег наказывать было нельзя, соответственно розги к ним не применялись и наказание отсутствием воды и еды тоже. Чем же можно было тогда занять этого несносного мальчишку? Кажется выход был только один — работа на общее благо, ведь такой черновой труд мог принадлежать только слугам. Из-за такого мироотношения о душевном равновесии, о какой-то адекватности и добром отношении к людям можно было и не говорить. Но у принца наверняка были причины на такое отношение к окружающим, во всяком случае так думал главный монах, что пытался разобраться в сложившейся ситуации и как-то образумить юнца. Но сейчас юноша расхаживал в своей маленькой комнате и обговаривал план со слугой, наставник видел это, хотел было подслушать, но одернул себя, это ведь грех и для него довольно весомый, поэтому скрылся в петляющих коридорах, не его это дело, а божье. Правда всегда вылезет наружу, как бы не пытались ее скрыть.       Юя расхаживал взад вперед по помещению, где был только сложенный матрац, столик для приема пищи, священная книга и листы рисовой бумаги для того, чтобы писать. Принц был напряжен и задумывался лишь об одном, ведь им нужно найти лазейку, чтобы хоть как-то покидать храм для поиска нужной семьи, чтобы потом подстроить роды.       — Господин, успокойтесь… Мы сможем выйти завтра через сад и пробраться в ближайшее поселение, но ваше исчезновение заметят, не забывайте о том, кто вас сюда сослал, я уверен, что монахи отчитываются Сокджину в письменном виде о каждом вашем шаге, чтобы контролировать ситуацию. Так что о будущем малыше я позабочусь сам, встретимся с вами за ужином, господин, не забывайте держать себя в руках. — Йоши поклонился и покинул покои его повелителя, хотя в его голове был лишь один план — довести задуманное до конца и захватить трон, чего бы им это не стоило, пусть хоть ребенок и будет из бедной семьи, но с его помощью он станет советником молодого господина и так они захватят вражескую империю и теперь главное, чтобы их люди на поле боя сработали как нужно, чтобы император не выжил, а дальше дело за малым — просто убить Пак Чимина.       Нет претендентов — нет угрозы, так размышлял не только Йоши, но и отец Сакаки, принц хоть и был уверен, что семье не интересна его судьба в чужом государстве, но это было совершенно не так. Все их махинации финансировались из казны родной империи. Вот только слуга не собирался слепо доверять указаниям, на родину он писал отписки о приверженности стратегии просто отравить императора и провозгласить его сына правящим, как законным мужем высшим по рангу, а на деле все оказывалось иначе, хотя о таком знать не стоит. Главной задачей теперь было выдержать заточение в этом ужасном месте до конца мнимой беременности.       — Голова кипит от этого всего… — подчиненный империи рычит себе под нос и даже не замечает проходящего мимо монаха, тот преграждает путь и окликает его. Через пару минут Йоши оказался в покоях главного наставника, что презрительно смотрел, японец знать не знал, что один из них слышал, но подозрение к своей персоне он вызвал слишком сильное и теперь в свой адрес возможно его ждало наказание, хотя это меньшее, чем он мог отделаться.       — Йоши, сын Будды и наш сын… Что тебя беспокоит? От чего твое сознание беспокоится, почему мысль в твоей голове не дает тебе найти и познать дзен? — старик, чье лицо было покрыто многочисленными морщинами слегка улыбнулся, пододвинул ему кружку ячменного чая и стал ждать откровений, конечно такие манипуляции не приветствовались, но инструкции от императора были слишком четкие, вывести эту парочку на чистую воду и наконец-то раскрыть все тайны.       — Простите мне мою несдержанность и то, что я нарушил заповедь, просто нужно проявить больше терпимости к наложнику Сакаки, будучи в положении у него невыносимый характер и слишком много желаний в еде, вот уже вторую неделю просит мяса, а как я его достану если тут запрещено в употреблении, а выпустят его только в конце исправления, зная что завтра мне разрешат покинуть храм, принц снова упрашивал меня, но я отказал, сами знаете, что господину невозможно перечить, пусть тут мы все равны, но я служу семье правящей династии с моей родины уже многие годы. — Йоши буквально сейчас копал могилу не только себе, но и принцу, хотя второй отделается легким испугом скорее, а вот его могут серьезно наказать.       — Ох… вот оно что, юный господин просто не осознает всей прелести жизни в храме и подчинению воли Будды, вас бы следовало наказать вдвоем. Но если разобраться, то вы покаялись в содеянном и признались, что ваш господин принудил нарушить законы храма и тем самым преступить одну из десяти главных заповедей. За такое обычно мы выносим высшую меру наказания, но в связи с положением обойдемся чем-то снисходительным. — монах рассуждал мудро и учитывал все обстоятельства, но это не значит, что все сойдет с рук. — настоятельно прошу привести Сакаки ко мне для беседы.       Пока старый буддийский монах обдумывал какое же лучше вынести наказание, на ум пришли недавние сборы урожая риса, а стоило японцу появится перед монахом, как стало понятно, чего не хватает юноше для усмирения. — Я думаю мне не придется вам особо что-то объяснять, ведь вы и сами знаете, где оступились. Мне очень неприятно было слышать от ваших слуг, как вы их заставляли намерено идти против самого Будды ради какого-то мяса. Тем самым вы превозносили себя за их счет и втоптали в землю наши учения, пошли против всевышнего. — давно в этом храме не переучивали таких особ.       — Разве тогда остальные не должны понести наказание, как и я? — Сакаки не хотел быть единственным провинившемся, учитывая что слуги кроме Йоши, принадлежали императорскому двору.       — Все ваши слуги покаялись в своих грехах перед Буддой и сделали совершенно правильно, чего нельзя сказать о вас. Меру наказания я смягчил, но сути это не изменит. Вам придется перебрать рис и очистить его от шелухи, а затем промыть три раза, а самое главное, вы не можете просить ничьей помощи. — с этими словами монах встал, поклонился и ушел в молитвенную комнату, где его ждал простой люд.       — К-какая наглость, да как они посмели на меня доложить… — принц весь покраснел от злости и ударил кулаком по полу, ничего нельзя попросить у этих слуг. — Когда я стану императором, то в первую же очередь их всех лишу головы, а этот храм сожгу до тла. — именно в этот момент внутри его души испарилась последняя крупица надежды на что-то светлое. Омега пожелал в душе такого, чего не простит ни один человек или бог, он казнит каждого, кто причинил ему боль, медленно и мучительно, правда смерть Юнги он возможно не увидит, но тело точно бросит на съедение диким зверям.