rlly????? the school girl skirt????????????

Артём впервые задумывается о том, что это была так себе идея в тот момент, когда достаёт юбку из чемодана. Спасибо Соне за то, что она не задаёт лишних вопросов, только смотрит очень проницательно, с самой хитрой улыбкой на свете. И перед отъездом в Астрахань пишет ему загадочное: «кстати, можешь её себе потом оставить, вдруг пригодится ещё (;». И вот сейчас, стоя перед зеркалом в съёмной комнате у Серёжи, ему кажется, что это было вообще ни к месту. Типа: а если ему не понравится? Посмотрит на него, охуеет и выйдет в окно от удивления. Или ещё хуже — заржёт на всю коммуналку. Даже с девизом «не сдавайся — позорься до конца» это слишком. @seginaboroda выхожу с шараги. купить чего? Он подпрыгивает перед зеркалом, когда сообщение стучит в телегу. Смотрит на Серёжину улыбку с аватарки. Смотрит на свои ноги в чёрных гольфах, которые ему торжественно вручила та же Соня за день до отъезда (специально бежала из дома в девять вечера и сунула в руки с видом «ничего объяснять не буду, ебись с этим как хочешь»). @hohohorreww да не гони домой заеьал Ебаться действительно пришлось. Во-первых, с ютюгом и этой самой юбкой, потому что когда Артём достаёт её из рюкзака, складывается ощущение, что рюкзак у него в форме жопы. Материал у неё ещё такой дурацкий, ткань всё время липнет к утюгу и мнётся, стоит только на неё подышать. Артёму хочется посмотреть на бирке, но Соня её заботливо отрезала. Второе, с чем приходится ебаться — это дурацкие гольфы, которые воняют алиэкспрессом. Они едва доходят ему до середины голени и смотрятся больше как очень длинные носки. Соня явно отдавала ему из своих запасов, возможно с одного заказа с этой злосчастной юбкой. Идея вообще-то была даже не совсем его. Алина на одной из летних пьянок сказала: — Тём. Ну ты прикинь, как будет классно, если с твоими ногами носить юбки. Все шотландцы обоссуться от зависти. Я бы обоссалась. Соня тогда её горячо поддержала, Жека закатил глаза, Макар, Эмир и Рома ржали до колек. Но до всех Артёму не было дела — какая разница, это же всё приколы для смеха. Так он думал, пока не посмотрел на Серёжу. Тот улыбался мягко и загадочно, как будто примерял что-то у себя в голове. Так у Артёма родился план. Глупый, ничем не мотивированный, но очень интересный. Интересно же, Сега так же на него будет смотреть и улыбаться: мягко и загадочно? Правда, летом его реализовать не получилось — Серёга торопливо собирался обратно в Астрахань на учёбу, мама нудела по поводу того, что у него вообще-то выпускной класс и надо бы уже начинать готовиться к ЕГЭ, поступлению и взрослой жизни. Было не до поиска связей со своими шотландскими корнями (или англосаксонскими — кто их разберёт). Зато к концу первой четверти ему удалось уболтать маму на неделю в Астрахани с Серёжей. Надо же посмотреть, что там в городе, походить на дни открытых дверей в вузах. — Ну и вообще, Серёга мне всё покажет, он же там уже всё знает! У мамы не было шансов, а отец никогда не против в принципе. План сработал идеально, вплоть до того, что у Серёжи в первом семестре не было жопы с парами и был шанс нормально потусить вместе. — А то совсем меня со своим универом забудешь, — отшучивался Артём, когда они болтали по скайпу вечером. Сега ворчливо заметил: — Тебя-то? — и улыбнулся в камеру. Артём ещё картинно схватился за сердце, но Артём смотрит на себя в зеркало рядом со шкафом. Ну да, лук для тусовки, иначе и не скажешь. «Пати в кровати» звучит у него в голове голосом Алины и Артём закатывает глаза. — Кринж! — сказал бы Глеб, который на три года младше и который всё время таскается за Ромой с Лизой в музыкальный кружок. — Устами младенца глаголит истина, — вздыхает Артём, поправляя подол юбки и в очередной раз подтягивая правый гольф повыше. А ещё у него чешется коленка, но что хуже всего — чешется жопа. Артём думает: ну ничего. Если после всех этих мучений они смогут нормально потрахаться — всё нормально, всё было не зря. «План надёжный, как швейцарские часы» почему-то звучит у него в голове голосом Сони. Серёжа присылает фото упаковки тука по акции. @seginaboroda крекеры класс, ещё хочу сосиски взять. или ты что на ужин хочешь? Артёму хочется завыть. — Серёга, — начинает он свой тед-ток в голосовых, — да сдались мне твои крекеры. Я, между прочим, рекламное лицо местного блядского шапито, а ты тормозишь в Пятёрочке! На секунду он замолкает. Запись продолжает идти. Спустя секунду он сливает первое сообщение в корзину и следом записывает: — Ну, нормас. Но пельмени лучше. Или мак. К просьбе матери «не оставляй его голодным» Серёжа относится слишком серьёзно. Артёму кажется, что даже бабушка его так сильно не закармливает, как он в эти каникулы. Сега в ответ набирает что-то ещё, отсылает несколько фотографий с полками в магазине: газировки, фрукты, молочка. Артём просит купить сырки, сигареты и пиво. Сега отвечает, что во вторник несолидно и ему завтра к первой. @hohohorreww ну тогда сам решай я за движ Артём кидает телефон на кровать и больше к нему не подходит. Серёга взрослый, додумается поди что взять из еды. Ему бы вот додуматься, что натянуть сверху. Соня с Алиной носят свои юбки со всем подряд: и с рубашками в школу, и с толстовками, и с говнарскими футболками, которые отмутили у Славы на спор. Артём смотрит на застарелое пятно от кетчупа на рукаве, смотрит на блёклый логотип Рика и Морти на груди, неохотно стягивает её и прячет обратно в рюкзак. Подумав ещё немного, снимает трусы и кладёт к футболке. Снова смотрится в зеркало, закатывает глаза. Он даже на свой выпускной в девятом так не заморачивался. Даже на Серёгин выпускной из одиннадцатого! А тут такое. Определиться какая из футболок (пивозавр или мерч КиШ) больше подходит к его нежному осеннему образу он не успевает: слышит, как открывается входная дверь и как ревёт музыка из серёжиных ушей. Артём замирает напротив раскрытого рюкзака, слушает как вжикает молния на куртке, как шумят пакеты из магазина, как Серёжа кряхтит над кроссовками. — Тём, я дома! — кричит он из коридора. Коленка всё ещё чешется, Артём отмечает это как-то между делом, но не особо придаёт этому значения. — А-а, ага, — негромко отвечает он. — Я тут. Выходить из комнаты в таком виде идея так себе, Артём не уверен, что Толик свалил в свою шарагу (и совсем не уверен, что Антон всё ещё на своей смене). Из-за стены слышно, как Серёга копошится с пакетами, моет руки и щёлкает кнопкой чайника. Что-то говорит рыбкам в аквариуме на кухне. Артём кусает щёку изнутри. Ужасно хочется посмотреть, чем он там так долго занят. За Серёгой наблюдать всегда очень занимательно, ещё с тех пор, как Артём пытался объяснить ему логарифмы и принципы работы аксиом по геометрии. Серёжа напряжённо пыхтел над тетрадью и всё время ныл, что он заебался решать эту хуйню. Были же времена. Вместо того, чтобы выйти на кухню, Артём осторожно делает шаг на середину комнаты, стараясь сделать это как можно тише. У скрипящего пола под ногами другое мнение на этот счёт. — Бля, — еле слышно выдыхает он. Стены в коммуналке точно из картона или из залежей просроченных упаковок бумаги «Снегурочка», как ещё объяснить, что буквально через секунду из коридора доносится сегино шарканье, а ещё через одну — скрипит дверь. Он заходит в комнату. Ладони у Артёма становятся влажными, а сердце колотится так сильно, что шумом отдаётся в ушах. Почти колокола. — А типа помочь с пакетами… — начинает было Сега, но потом его взгляд фокусируется на голой груди Артёма. — Тём… — севшим голосом говорит он, — а это что? Артём не находит ничего лучше, чем с вызовом спросить: — А что, не ясно? Пятилетний Артём в его голове оглядывается по сторонам и неуверенно переспрашивает: «а что, неясно?». По серёжиному лицу не очень понятно, ясно или нет. Артём оглядывается на окно позади них: небо затянуто осенними тучами. Ясностью тут и не пахнет. — Ну. Типа, — отвечает Серёжа, разглядывая его голые ноги и подол юбки. Артём пытается прочитать выражение на его лице: ему не нравится? Ему нравится? Ему смешно, противно, интересно — как оно, Серёг? Смотрит на его краснеющие уши, на блестящие на пальцах кольца. Нет, издалека сложно. Читать его всегда непросто, у Серёжи по трезвости лучше получается говорить словами, чем взглядами или жестами. Но Артём учится, честно учится — когда лучше промолчать, а когда говорить без остановки, в какой момент потрепать по голове или пихнуть локтём во время фильма. Когда стереть с уголка рта горчицу, а когда протянуть салфетку. Он подходит вплотную к Серёже, смотрит в его огромные глаза, смотрит на приоткрытый рот. Думает — вау, как в зеркале. Наклоняется к его лицу близко-близко, касается носом его носа, рукой тянется к двери позади них. Они синхронно вздрагивают, когда замок защёлкивается, а затем синхронно тянутся к губам друг друга. Сега притягивает его к себе за шею, чуть привстаёт на носках. Артём забирается руками ему под футболку. Губы у Серёги сухие, от волос пахнет осенью и сигаретами — и Артём, наверное, никогда к этому не привыкнет. К тому, что он такой близкий и тёплый, только руку протяни или позвони по телефону. С ним классно смотреть футбол с пивом и заумную хуйню от Тарковского, классно бежать за пивом за пять минут до закрытия пивнухи через дорогу и целоваться на качелях во дворе в три часа ночи. Этот человек напротив — он вообще реальный? Артём царапает его поясницу короткими ногтями, думает: ого, как будто они снова в выпускном серёжином классе, толком не зашли домой после школы, а ещё мать может внезапно нагрянуть с работы, поэтому Артёму хочется успеть побольше: потрогать его, прикусить за ухо, сжать так сильно, чтобы они как будто склеились вместе. Слушать, как Серёжа тяжело дышит ему в шею и как смешно матерится, когда они чуть не сносят подставку под обувь. Потому что вроде бы у них есть всё время мира, но мама может вернуться в любой момент, а ещё завтра в школу и на ужин дома надо успеть. Серёжа сдавленно охает, стоит им привалиться к закрытой двери. У Артёма оно отзывается искрами в груди, как из того престарелого клипа у Кэти Перри, только, наверное, сильнее. Потому что где Кэти Перри, а где Серёжа Карамушкин? (тут рядом) Руки у Серёжи холодные, ещё не отогрелись с улицы, Артём чувствует его холодные пальцы по коже, как он медленно проводит вдоль резинки на юбке. Дыхание перехватывает. — Охуеть, — выдыхает Серёга ему в губы. Артём снова находит себя на дне чужих глаз, смахивает выпавшую ресничку с сегиного лица. Сега проводит большим пальцем по артёмовой нижней губе и в эту секунду мир перестаёт иметь значение. Он вообще когда-то существовал раньше, а если и существовал, то зачем был нужен? — Ты — охуеть, знаешь? Серёжа улыбается ему: мягко и загадочно, как тогда летом. — Учусь у лучших.