I belong with you

      Никто и никогда не называл Шторм спокойствием, тем более внутренним. Так получилось, что он всегда был хаосом, бедствием и чем-то шумным, но никак не спокойствием. Хотя сам Шторм нашел свою тихую гавань, которую боялся разрушить. Кто-то сказал, что можно любить шторм и дождь, находя в этом спокойствие.       Вообще, это всё глупости. Кто может искренне любить шторм? Этот необъятный буйный комок. Говорят, он не умеет любить и не может быть нежным. Возможно, те, кто это говорят, правы. Как кто-то вроде него может быть таким? Но только немногие знают, какая любовь Шторма бывает и насколько он предан. Да, с ним сложно, ну а как по другому?       Однажды Шторм сказал, что любит Тихую гавань. Он боялся это говорить, ведь все что он любил — разрушалось. Корабли, дома, деревья и цветы — всё это было разрушено, даже если Шторм не хотел этого. Только вот смелые Корабли каждый раз возвращались к нему, давая понять, что они рядом, что любят его. Это вселяло надежду в сердце Шторма. Так он стал чем-то важным для Тихой гавани, как и она для него.       Тихая гавань говорит, что он очень красивый и милый. Пусть на эти слова получала лишь ворчание, а порой и отрицание. Она не могла на него за это обижаться. Шторм был и будет таким, какой есть. Грубоватым, колючим и хмурым. Но почему-то, сам того не замечая, начал становился ребенком, смешным и громким. Не только с ней, а с близкими в целом.       Когда они говорили, то Шторм становился не таким страшным и грубым, как про него говорили. А больше похож на большого плюшевого мишку, таким мягким, что хотелось обнять. Мишка с милыми повадками, растрепанный и теплый. В нем отражалось солнце и зелень травы, которую он мог уничтожить. Он был настоящим.       Всё с чего начинается. Вот и Шторм начинался с легкого ветерка, пока ему не сказали, что он монстр способный уничтожать всё на своем пути. Он поверил. Стал разрушительным, смертельным и губительным для остальных. Тогда в него всё больше стали тыкать пальцем и говоря о том, какой он ужасный.       Приходя каждый раз в свою тихую гавань, он писал на песке перед уходом: «I belong with you». Шторм не знал, когда стал принадлежать ей. Просто в одно время стал писать эту фразу, так и продолжил это делать. Он сам не знал, кому именно он принадлежит, этому пляжу или ей. И то, и то было его «тихой гаванью». Они давали ему спокойствие…       Его спросили как-то: «Что ты делал бы, если бы не удалось найти свою тихую гавань?», не долго раздумывая Шторм ответил: «я мог бы ждать тысячу лет».

I could wait for a thousand years…