Yeah you are my home, my home for all seasons

            Прекрасным зимним вечером в имении Черчиллов решено было устроить бал в честь избранницы Фрэнка Черчилла — Виктории. Это была девушка необычайной красоты, практического склада ума, с неисчерпаемой живостью характера. Она едва могла стоять в ряду с такой особой, как Джейн Фэрфакс, покуда бы не стояла ступенькой выше. Многие, в лице прочих можно озвучить фамилию Элтон, в узких кругах обсуждали сходство Виктории и Джейн, однако никто вне зависти не мог выказать преимущества одной перед другой. Виктория при всём своем своенравии практически с самого начала свыклась с обсуждением своей персоны подчас в весьма неприятном ключе. О зловредии и невежестве некоторой компании ей тонко, но точно намекнул мистер Найтли, чтобы девушка не сочла грубостью такое отношение, так как оно источалось на всех более или менее причастных к Хартфилду и Донуэллу. Виктория действительно в некотором роде походила на Джейн и всё же разительно отличалась. Некоторые решительно не понимали, отчего мистер Фрэнк Черчилл выбрал себе невесту не из «узкого» круга знакомых, а среди своих неисчисляемых знакомств. Но Фрэнк Черчилл был счастлив, и оттого ему совершенно не интересны были мнения и вкусы остальных. Миссис Уэстон и его отец очень скоро одобрили выбранную Черчиллом партию и ни в коей мере не препятствовали становлению этой пары. Вернёмся же в поместье Черчиллов… За окном уже давно стоял вечер, с неба крупными хлопьями сыпался снег, ветра не было. Пока на улице бесновалась погода, все потихоньку располагались в высоких, весьма просторных залах. Кто-то еще только подъезжал к имению, кто-то входил в поместье, кто-то преспокойно стоял в сторонке, обсуждая с другими что-то не особо важное, но очень увлекательное, и ждал, когда же начнётся торжество. Фрэнк Черчилл приветствовал всех не лишаясь своего искрометного обаяния, но дама его сердца покамест не показывалась на горизонте. Зато в одной из небольших с уютом отделанных комнат у камина сидел мистер Найтли, а подле него его спутница — Вивьен. Они наслаждались обществом друг друга и уединением от суетливых гостей, то там, то здесь болтающих без умолку, как обыкновенно делала мисс Бейтс. Мистер Найтли почти всё время улыбался, что было впредь не свойственно его поведению.        — прекрасная идея устроить бал в честь невесты мистера Черчилла, не считаете, мистер Найтли? — Вивьен мягко улыбнулась в ожидании ответа.       — несомненно, я бы сказал, это уже сложившаяся традиция, мне тоже предстоит устраивать в Донуэлле бал, разве что с другим размахом, хотя я и не предпочитаю устраивать такие мероприятия. Сколь долго, моя милая, вы еще будете называть меня так официально? От слов про бал щеки Вивьен слегка подрумянились. — покуда официально не смогу называть вас Джордж, мистер Найтли — и она вновь слегка насмешливо улыбнулась. «Проказница» — подумал бы мистер Найтли, будь он совершенно иным человеком, однако даже эта маленькая проказа, ее легкая насмешливость, его ослепляла, и он не мог не внимать ей столь благоговейно.        — кажется, меня зовут — мистер Найтли приподнялся, но тотчас же опустился назад.        — постойте, мистер Найтли! Надобно мне кое о чём сказать вам… Он очень внимательно посмотрел на неё и с серьезностью, свойственной ему в особо важных разговорах, стал ждать вести.       — я была бы безумно счастлива, представься мне возможность танцевать с вами… Мистер Найтли ласково, не без тени удовольствия улыбнулся словам девушки и хотел было отлучиться, как вдруг она продолжила:       — но сегодня вечером вынуждена отказаться от танцев. Мы с вами не должны показываться вместе. Лицо его изобразило весьма удивленный и однако же удрученный вид, он молча выслушал ее, но сразу после удалился. Мрачные думы поглотили его. Вивьен провожала мистера Найтли немного виноватым, бережным взглядом. Минутами позже Фрэнк Черчилл сопровождал последних гостей в главный зал, его камердинер только докладывал о том, что все приглашенные гости прибыли ко времени, как перед мистером Черчиллом возник мистер Найтли. Подле него мистер Найтли всегда держался холодно, хотя в последнее время эта холодность донельзя медленно, но все же сходила на нет. Мисс В. удалось донести Джорджу все первостепенно значимые положительные качества Фрэнка, отчего мистер Найтли самую малость смягчился, сменил гнев на милость.       — прошу вас — Фрэнк любезно пропускал вперед себя почтенного гостя, но мистер Найтли, по своим собственным убеждениям, был не в праве принять эту уступку, так как всегда считался (и, безусловно, был) самым большим джентльменом в близких кругах. Он деликатно приподнял руку, жестом пропуская Черчилла, и Фрэнк, еще минуту сопровождающий «собеседника» неясным взглядом, пересек черту холла. А мистер Найтли не спеша последовал за ним.       Зал был не просто большим, он был огромным, такой величины, какой многие не встречали нигде боле. Всюду сверкали золотистые канделябры, освещенные десятками свечей, которые, в свою очередь, приводили зал в неземное мерцание. Торжество сталкивало между собой людей, которым долго время приходилось находиться порознь: близких друзей, знакомых, родственников; казалось, масштаб его превзошел все ожидания. Здесь даже собрались некоторые представители военного сословия, но в большей мере, конечно же, друзья Фрэнка Черчилла.       — Пьер! — с нескрываемой радостью и восторгом протянул приятной наружности молодой человек, и верно, друг мистера Черчилла — Андрей Николаевич Болконский.       — Андрей! — встретил его столь же радостным возгласом Пьер. Присутствие Андрея в некоторой степени облегчило пребывание здесь Пьера Безухова, затерявшегося в толпе незнакомых ему (в большинстве своем) людей.       — я так рад! Ты так здорово выглядишь, просто прекрасно! Ну расскажи же, как обстоят дела в Лысых горах? И оживленная беседа затесалась среди прочих разговоров. Среди дам вдруг поднялся шепот, не столь слышный, сколь видимый. Вдоль залы проскользил некто в белых брюках, отглаженных с иголочки, и новом белоснежном мундире, обрамленном золотыми пуговицами. Белокурый офицер, притягательно высокий и подтянутый, шел по коридору подле стены. Дамы то и дело ахали и улыбались, искоса разглядывая весьма юного военнослужащего. Лицо его изображало сдержанность и спокойствие, однако любому, кто хоть мельком наблюдал эти изысканные черты, открывалась таинственная глубина его недосягаемого существа. Он курил, но даже это не искажало высокий образ, вырисовавшийся в воображении людей, что обратили к нему свой взор.       — кто этот степенный франт? — задался вопросом мистер Найтли, более адресуя его своему собеседнику на крайние десять минут — Фрэнку Черчиллу. Он не чувствовал ни единого поползновения в общей готовности оспорить его собственное превосходство, однако все же был заинтересован персоной, вызвавшей столь обширный отклик.       — ах это... Это мой сослуживец — Алексей Вронский. Желаете, представлю вас? — Фрэнк едва заметно улыбнулся, обращая внимание на живое участие мистера Найтли.       — в другой раз — сухо ответил Джордж, а затем более оживленно произнес — кажется, ваш сослуживец увел у вас из-под носа вашу невесту. Фрэнк оглянулся и действительно приметил, что его прекрасную Викторию ангажировали на танец.       — что ж, я слегка опоздал, а у военных нет промашек, они без промедления выполняют все, что должно быть выполнено, впрочем, русские нравы еще как пылки, верьте мне, не будь милая Виктория моей невестой, Алексей бы мигом взял дело в свои руки и поминай как звали. Благо, должное чувство чести не позволяет ему уводить чужих невест.       — ежели бы у него отсутствовало это самое чувство чести, он был бы низшим существом, не заслуживающим ничего кроме повсеместного негодования и презрения — с небольшой долей черствости, скрытой за холодным спокойствием продолжал мистер Найтли.       — как бы не так, мистер Найтли. В таких случаях зачастую в самом что ни на есть затруднительном положении оказываются дамы, возьмите хотя бы моего приятеля, о котором я вам как следует расскажу чуть позже: его невеста, пока он отбывал на год в именье отца, чтобы наладить дела в родном краю, крутила роман с некоторым молодым человеком, его как раз могли бы назвать местным франтом, весьма противоречивый молодой человек, но не безуспешный. Да, можно списать столь ветреное поведение на юный возраст, когда бы ей не было около двадцати. Быть может, я преувеличил, не помню точно, сколько ей было, однако это ни в коей степени не меняет того факта, что она мимолетно увлеклась каким-то проходимцем и разорвала помолвку с моим приятелем, который, безусловно, в конце концов обо всём узнал. Собственно, её положение довольно пошатнулось, но да, сейчас я вижу, что пострадал от этого только он.       — вы сами себе противоречите, мистер Черчилл — коротко отозвался мистер Найтли, однако слушал он с достаточным интересом, что не могло не льстить Фрэнку Черчиллу.       — да, вы правы, но давайте взглянем на другой пример. Когда-то давно я был знаком с некоторым военным, он был молод, холост и весьма не дурен собой. Ему было около двадцати трёх, как нам, оговорился, мне сейчас. Греха таить, красивый молодой человек, хорошо сложен, в пору умен, только представлялся некоторой загадкой для окружающих. Не знаю, сколько было или не было на его счету романов, но один из них вошел бы в историю, возьмись кто-либо написать об этом книгу. На одном из светских мероприятий ему посчастливилось познакомиться с восхитительной девушкой, за живость ее и красоту мне не дается называть ее иначе, однако была она замужней дамой и потому именуем ее как миссис А. Он бесповоротно увлёкся ею и стал ухаживать за ней, оказывать тайные знаки внимания, которые, впрочем, оказались не такими уж тайными.       — страшно подумать, мистер Черчилл, какие еще персоны с подобными историями — ваши приятели — вклинился мистер Найтли.       — согласен, таковых друзей иметь на счету мне ни к чему — ответил Черчилл и продолжил — возвращаясь к герою, вернее будет сказать злодею сия истории. Он все-таки добился своего, бедная миссис А. оказалась бессильна пред его обаянием, хотя, повторюсь, была в высшей степени мудрой дамой. Но даже ее ослепило чудовищное мимолетное увлечение. Их роман закрутился столь быстро, сколь быстро потух, его увлечение постепенно стало сходить на нет, ее муж не дал ей развода, она стала сомневаться в верности своего обожателя и в конце концов, не чувствуя любви ни в коей мере ни с одной, ни с другой стороны, видя, как ее жизнь резко свернула не в ту сторону, и не видя ни одной причины чтобы продолжать подобное существование… бедная миссис А. бросилась под поезд.       — кошмар — после некоторой паузы заключил мистер Найтли, не лишившись неприятного чувства, сопровождавшего его на протяжении всего рассказа. — но в чём же здесь выигрыш этого человека?       — видите ли, когда мой знакомый закрутил с миссис А. роман, и об этом стали расползаться с огромной скоростью слухи, все поползновения сводились к миссис А. Все то и дело судили и жюрили ее за спиной, иногда даже не скрывая этого, тогда как он не был осужден никем, так же продолжал болтаться в светских кругах и, главное, наверное, во всей этой тирраде — получил то, что хотел. И был таков.       — простите мне мою грубость, мистер Черчилл, но никак иначе не могу назвать этого человека кроме как гнусным и тщеславным.       — и я не осуждаю вас, мистер Найтли, вы бесспорно правы. Не будем же о грустном в столь приятный вечер. Припоминаю, вы сказали мне беречь невесту… И мистер Черчилл обратил свой взор к Виктории. Девушка была потрясена умением своего кавалера танцевать, он был беспрекословно прекрасной партией для танца, и техника его достойна была восхищения, но большего мнения о нем Виктория себе не позволяла. Ей хватало самообладания наблюдать за ним, не отводя взгляда, и добродушно улыбаться ему, и всё же, казалось, Алексей представлялся ей отнюдь не таким возвышенным, каким видели его другие. Не было в нем той искры, которая, к счастью, была у Фрэнка Черчилла, в Алексее девушка проницательно зрела только пустоту. Быть может, так сказывался на ее мнении холодный русский нрав, эта непробиваемая решимость, высшее чувство собственного достоинства и щепотка чего-то еще. Единственное, что ее безмерно удивляло — его глаза. Она без тени смущения смотрела прямо в них и наблюдала неописуемую глубину, подобную глубине океана, чистый небесный цвет, способный объять любого и потянуть за собой на дно без всяких колебаний. Его глаза обладали таким притягательным магнетизмом, подобным умению гипнотизировать, но на этом, пожалуй, все находки в нем для нее заканчивались. Возможно, мсье Вронский был более открытым и простодушным в своих кругах, возможно, был куда лучше, чем показался на первый взгляд первой встречной девушке, но она не имела желания узнавать никаких подробностей о нем. И все-таки, отрицать красоту и благородство графа Вронского было бы наиглупейшим делом. Но… кто сказал, что лишь Алексей заслуживал внимания? Главным образом, как думалось Виктории, этого внимания всегда заслуживал мистер Фрэнк Черчилл. Это был один из самых приятных молодых людей, которых доводилось встречать Виктории (и не только ей): учтивый, вежливый, веселый, озорной, весьма смышленый и безусловно галантный молодой человек. Да, не без толики самодурства и иронии, да иногда необузданно пылкий и опрометчивый, но до такой степени чудесный живой человек, что сердце Виктории готово было трепетать пред ним постоянно. Он никогда не был тем, о ком требовалось сказать что-то хорошее, но хотелось при том сказать нечто дурное, всегда и везде Фрэнк Черчилл был самим собой, таким его видели и другие, настоящим. Эта неподкупная доброта, вежливость и душевная красота сводили Викторию с ума. И всегда мистер Фрэнк Черчилл был не в почете лишь у одного человека — прекрасного и сурового мистера Найтли.       — так вот, на вашем месте я бы приглядывал за вашей невестой, мистер Найтли — с ироничной улыбкой произнес Черчилл, не поддаваясь ухищрениям миссис Элтон увлечь себя в танец. — кажется, ее вот-вот пригласит мой приятель — Андрей Болконский. Взгляд обоих в мгновение обратился к мужчине, стоящему в противоположном конце зала. Уж сколько в этот вечер здесь собралось красивых дам и господ… и никому из них не уступал по притягательности Андрей Болконский.       — ему не посчастливилось испытать то предательство, о котором я вам ранее поведал. И верьте, мне бесконечно жаль, что так произошло, ведь Andrew — самая чистая душа из всех известных мне, самое храброе, благородное сердце, полное чести и сострадания. Фрэнк изъяснялся так, как чувствовал, и верно не стал бы приукрашивать заслуги друга, не будь они в самом деле столь велики. Это излияние звучало не многим женственно, но лишь от полноты чувства сопереживания, вложенного в него. Фигура Болконского плавно проскользила вдоль зала и остановилась пред мисс В. Андрей с почтением поклонился и не громко, но мягко произнес:       — позвольте пригласить прекрасную даму на танец? Он был полон решимости и благородства, но вызывал отчего-то трепет и волнение в душе мисс В.       — безусловно — ответила девушка, и сама не приметила, как манера ее ответа возымела некоторое сходство с манерой мистера Найтли. Однако же когда эта мысль прояснилась перед ней, она слегка смутилась и кратким взглядом одарила своего будущего супруга. Андрей Николаевич уверенно вывел милую спутницу в ряд танцующих и с великой осторожностью, которая присуща тем, кто берет в руки хрусталь, опустил свою руку ей на талию.       — простите мне мою бестактность, мне стоило представиться, прежде чем приглашать вас! Но я не смог устоять пред вашей красотой. Честь имею — Андрей Николаевич Болконский. Мисс В. удивленная и слегка обескураженная извинением, мягко улыбнулась и ответила взаимным представлением. В ходе танца им еще не раз удалось перекинуться парой весьма теплых для едва знакомых людей слов и выказать друг другу взаимное уважение. Андрей просто получал удовольствие от столь приятной компании, а мисс В. увлеченно наблюдала за ним, робко приглядываясь к чертам его лица. Это был высокий мужчина, с угольно-черными вьющимися волосами, выразительным подбородком и широкими точеными скулами. Когда он улыбался, глаза его выглядели столь завораживающе, что нельзя было отвести от них взгляда. Они как будто светились, блестели в искреннем чувстве радости и в какой-то мере счастья. Они улыбались, когда он позволял себе улыбку, и даже когда губы его были сомкнуты и неподвижны, всё само собой читалось в его слегка прищуренных голубых глазах. В моменты, подобные этому, на щеках его появлялись прелестные ямочки, ничуть не искажающие мужественность и красоту его лица. Любая дама могла покориться ему, лишь раз взглянув на эту улыбку. Да, он был весьма очарователен. И мистер Найтли заметил это. Заметил увлеченность своей невесты безупречным кавалером.       — взгляните, как танцуют! Красиво, не правда ли? — Фрэнк вновь обратил свой взор к Andre и тут же вернулся к беседе. — не завидуете, мистер Найтли? Но Джордж будто не слышал этого, он безучастно внимал речам Фрэнка Черчилла все свое внимание обращая к танцующим.       — зависть — плохое чувство, лишенное какой-либо пользы и здравого смысла — в конце концов изрек мистер Найтли, располагаясь подле самой стены.       — согласен — мистер Черчилл ступил назад вслед за мистером Найтли, располагаясь там же — и всё же, пусть недоброжелатели мои завидуют тому счастью, что выдано мне судьбою.       — весьма чудно полагать, что в кругу друзей найдется притворщик, на самом деле кроющий в себе недоброжелательность к вам — добавил мистер Найтли и, откланявшись, отправился на встречу мисс В. А Фрэнк Черчилл поспешил в другую сторону, искать среди гостей свою возлюбленную. Едва мисс В. распрощалась с князем Болконским, к ней медленно, но уверенно подошел мистер Найтли. Влюбленный взгляд ее тут же выловил в толпе его приближающийся силуэт. Впрочем, спутать этот силуэт с кем-либо другим не представлялось возможным. Это был самый статный, безупречный, несомненно элегантный, решительный джентльмен. И она была чрезвычайно счастлива, что этот джентльмен состоял в отношениях с ней. Однако, как только мистер Найтли приблизился к ней, ей удалось разглядеть в его лице некую досаду, и только она захотела узнать, чем вызвана столь неожиданная перемена в его настроении, как он спросил:       — верно, я не тот, с кем вы бы хотели провести вечер? — мистер Найтли несомненно был серьёзен. Этому мужчине не свойственно было бросать слова на ветер, и потому мисс В. самую малость испугалась. Ей выдалась свободная минутка взять передышку после танца с князем Болконским, чтобы перевести дух, но сейчас она будто не дышала вовсе.       — я понимаю — после краткой паузы добавил Джордж и сделал шаг в сторону, намереваясь уйти.       — нет-нет! Мистер Найтли! Вы всё не так поняли! — громко воскликнула Вивьен, на мгновение дернувшись в его сторону. — с вами я хочу танцевать больше всего на свете… Мистер Найтли улыбнулся, отводя взгляд в сторону. В улыбке его читалось удовлетворение и удовольствие данным ему ответом, но он не намерен был заканчивать эту наигранно трагедийную сцену. Улыбка, сопровождаемая глубоким чувством радости, кое-как сошла на нет, Мистер Найтли взглянул на Вив.       — и только это? — он выжидающе, с надеждой и тоской заглянул в ее глаза. Она немного замялась, слегка покраснела и, набравшись спокойствия, сказала:       — вы и сами знаете, что я хочу быть с вами больше всего на свете, вы только дразните меня, верно? — смущенный взгляд девушки сопровождал вновь возникшую на лице мистера Найтли улыбку.       — позвольте же — он протянул мисс В. руку, и спустя мгновение, в зале вновь возобновились танцы. Обоюдное чувство между ними видно было невооруженным глазом: мистер Найтли внимательно смотрел в глаза своей спутницы, не отрываясь ни на миг, вкушая этот сладостный момент как следует, Вивьен, в свою очередь, не отводила от него взгляда, чувствуя бесценное желание быть рядом с ним, если не всегда, то хотя бы несколько коротких мгновений подаренных им двоим сейчас. Вскоре бал подошел к своему логическому завершению, все гости разъехались, утомленные шумным весельем. Мисс В. и мистер Найтли покойно прибыли в Донуэлл и около четверти часа сидели у камина, согреваясь и довольствуясь компанией друг друга. Фрэнк Черчилл и Виктория остались наедине, делясь друг с другом впечатлениями о прошедшем вечере.       — и как вам, прекрасная Виктория, Алексей Вронский? — спросил заинтересованно Черчилл, едва уловимо в глазах его мелькал азарт.       — ох, мсье Вронский? Весьма и весьма приятный молодой человек — улыбнулась девушка, заранее разгадав замысел мистера Черчилла.       — вот значит как? Вы сердечно ранили меня, как же вы могли… сказать, что друг мой вам милее, нежели я!       — ах Фрэнк, быть не может, чтобы я когда-нибудь произнесла подобное вслух! Виктория улыбнулась, а после они оба заливисто рассмеялись. Так и завершился прекрасный зимний вечер в поместье Черчиллов.