«Заместитель главы департамента по связям с обществом маглов Гермиона Уизли»
Табличку сменили три года назад. Пухленький маг в серой мантии важно вывел официальную смену статуса глубокоуважаемой новобрачной, миссис Уизли. Ежедневный пророк разродился статьей на третьей странице: колдографии счастливого жениха и невесты, семьи, Гарри в обнимку с Джинни (их браку Пророк посвятил первую полосу), интервью с Молли и пара слов от Гермионы и Рона. На прошлой неделе Пророк ограничился лишь короткой заметкой, размещенной на последней странице, между объявлением о продаже поддержанных мётел и выставке крупов. Рука Гермионы не дрожала. За неё это делала душа.«Заместитель главы департамента по связям с обществом маглов Гермиона Грейнджер»
Развод. Такое дурацкое слово. Разводят людей и мосты. Только вот потом две половинки снова сойдутся, а Гермиона с Роном едва ли. Они не говорили с последнего судебного заседания. Нет, стороны не успели завести детей. Нет, нажитого имущества нет, делить им нечего. Мистер Уизли оставил за собой свою коллекцию раритетных квиддичных карточек, а бывшая миссис Уизли — скромную библиотеку. Со съёмного дома они съехали: Рон к Джорджу, а Гермиона нашла маленькую квартиру около министерства. Она хотела начать выращивать розы, но теперь в этом не было смысла. Кабинет ей достался просторный, даже с окнами. Магическая иллюзия отражала покатый край крыши и традиционный английский сад. Ровные тропинки обрамляли такие же ровные вечнозелёные кусты, пионы пышно цвели на клумбах, а небо… Что же, небо было голубым почти всегда. Чувствовалась женская рука на всем, что было в кабинете. Нет, это не были вязанные ажурные салфеточки и тарелочки с котятами. Мебель из красного дерева, начищенная, гладкая, с плавными и мягкими линиями, обитая бархатом и плюшем. В центре стоял большой стол с изящным письменным прибором из серебра. Гусиные перья лежали на тонкой подставке, ожидая работы, аккуратная стопка бумаги занимала правый угол стола. Маленькая ваза примостилась в левом: в ней цвели всё те же пионы, как лёгкая нота того, что было за окном. Низкий диван из бордового плюша стоял между двумя большими книжными шкафами. Там же был и кофейный столик. Посетителей у Гермионы было немного, но чашки и чай всегда ждали гостей. Она хотела, чтобы здесь можно было почувствовать себя счастливой. Но блеск и ладность утомляли. Они были искусственными. И даже они проигрывали внешнему виду хозяйки этого кабинета. Себя Гермиона тоже сконструировала. Сначала избавилась от вороньего гнезда. Выложила круглую сумму в парикмахерской, зато теперь её локоны сияли и лежали гладкой волной. Ни единого выбившегося волоска, ни одного посеченного кончика. Лёгкий макияж (маглы, с которыми ей приходилось вести дела уважали хорошо накрашенных женщин), ни грамма вульгарности. Всё нюдовое, спокойное. Единственное отступление это одна лишняя расстегнутая пуговица на блузке. Простительная вольность приоткрывавшая лишь самую вершину грудей. В конце концов, она молода и ей есть что показать. Намекнуть на то, что есть. Идеальный работник. Мягкая улыбка, очки в тонкой золотой оправе, дорогая ручка Паркер, одежда из ателье, индивидуальный пошив, никакого тебе универмага. Высший класс для той, кто притворялся, что она будто бы из верхней прослойки маглов. Будто маги к ним так близки. Искусственная улыбка и знание всех свежих новостей маглов. Гермиона обволакивала, успокаивала, утешала, заверяла, шутила, смеялась. Ей было легко, ведь она не потеряла связь со своим прошлым. Дочь дантистов, поднявшаяся так высоко в таком юном возрасте. Золотая ссылка. Она это поняла слишком поздно. Вся её работа сводилась к чаепитиям, приемам, и фуршетам, болтовне с чиновниками и их жёнами. Всего две вещи запомнились ей за последние пять лет: когда её пригласили в Букингемский дворец представлять мир магов вместе с Кингсли Бруствером и когда нужно было избежать строительства новой ветки метро прямо возле Косого переулка. Кингсли стал министром Магии и ему нужна была спутница для приёма во дворце. Он должен был, как и магловский премьер-министр, просить разрешения у королевы. Формальность, старая традиция. Гермиона жутко нервничала тогда: первый год работы, ей двадцать один, она во дворце. Королева запомнилась как маленькая седая женщина с сумочкой. Ровно такая же, как на экране. Она проговорила с Кингсли протокольные двадцать минут и удалилась. После этого было два года тишины. Гермиона страдала, злилась, но упрямо не хотела признавать простую вещь: магам было плевать на маглов. Они не замечали их мир. Не интересовались. Они могли перенять моду (кроссовки, например), привычки (пить кофе на ходу), но и только. Второй раз был интереснее. Кингсли захотел убедить маглов не строить ветвь метрополитена с помощью слов. Слишком много людей были задействованы в новом проекте, слишком многим пришлось бы изменять память, манипулировать с мотивацией. Тогда-то Гермиона и придумала себя. Она могла быть убедительной. Потребовалось время и помощники. Конечно, в дело пошли чудеса и фокусы. Мерлин, как легко пускать пыль в глаза маглам! Даже простое заклинание Левитации гипнотизировало их сильнее, чем Каа бандерлогов. Кое-кто получил подобие вечного двигателя, позволившего сэкономить деньги налогоплательщиков. Если бы маглы знали, что половину улиц Лондона освещают намагиченностью одной маленькой вещицы, они бы не поверили. Ветку метро перенесли почти на километр. Гермиона получила солидную премию, а Кингсли уважение в глазах магов. А после — будни. Сначала Гермиона из кожи вон лезла, чтобы доказать — её отдел важен и нужен. Она придумывала мероприятия, она основала стипендию для талантливых маглорожденных, чтобы они могли продолжить обучение после школы. Она готова была петь и плясать на столе, лишь бы люди замечали её труды. Но Гермионе быстро намекнули, что всего этого не надо. И вообще, молодой жене надо больше внимания уделять мужу и его желаниям, чтобы он не заскучал. Начинания пришлось свернуть, оставив только стипендиальный фонд. Он работал на пожертвования, хоть и имел статус министерского. Жизнь вроде бы удалась, верёвка с мылом казались ещё одной ступенью к успеху. Останавливали мелочи; что ей, например, нужно было дописать отчёт: министерство в золоте не купалось, отделы вели строгую бухгалтерию, и глава департамента, мадам Трюдо, с лёгкой руки скинула эту обязанность на свою заместительницу. Гермиона не злилась за это. Её начальнице в следующем году должно было исполниться сто пять, а деменция и счета плохо сочетались. Работа не успокаивала нервы, ничуть. Даже сосредоточившись, Гермиона всё равно прокручивала внутри головы диалоги с Роном. Они были так счастливы тогда, после войны. Гарри впервые выдохнул спокойно и смог жить для себя, Рон, больше не нервничал из-за семьи, своих сил и она, молодая, уверенная в себе девушка, светлая голова. Впереди их ждал успех. Эйфория пропала к двадцати двум. Гарри стал мракоборцем, Рон тоже выбрал эту стезю, ну а она решила пойти дальше всех и после четырех семестров в магическом Оксфорде устроилась в министерство. Тогда это всё казалось таким верным, таким правильным, надёжным и лучшим. И Рон, Рон, которого она очень любила. Куда всё делось? Он не изменял ей, не повышал голос. Они не ругались, всегда поддерживали друг друга, Молли души не чаяла в новой невестке, вся семья обожала умную и рассудительную Герми. Гарри женился на Джинни и стал проводить с ней больше времени, и будто какой-то связующий элемент пропал. Полгода назад Гермиона проснулась с чётким пониманием, что у неё есть всё, кроме счастья. Утром того дня её впервые рассердило то, что Рон читал газету и закрылся страницами. Пятиминутный скандал перерос в секс прямо на кухонном столе. Лучше не стало. Рон поднаторел в постельных делах, но его ласки скользили по телу, не оставляя никакого отпечатка в душе. После нескольких таких же бесплодных и пустых соитий Гермиона поняла, что с большим бы удовольствием спала отдельно. Когда она напрямую начала отказывать Рону, он понял, что что-то не то, и поступил ровно так, как и должен был хороший муж: начал выяснять причины. Шаткое мужское самолюбие дало трещину, Рон нервничал, сомневался в своей состоятельности, предлагал сменить обстановку, поиграть. В конце концов, он узнал от Гарри о всяких магловских игрушках и робко намекнул на то что не против так разнообразить их жизнь. В другой момент Гермиона бы наслала на мужа порчу, но она вежливо отклонила его предложение. Именно такими словами, будто с ней говорил не любимый рыжик, а заезжий коммивояжер. Рон обиделся и решил погостить у родителей без Гермионы. А она, проведя две ночи в одиночестве, твёрдо решила подать на развод. — Гермиона, детка, ты не сильно занята? — мадам Трюдо появилась из камина, как всегда неожиданно и как всегда вовремя. — Нет, что вы, — она натянуто улыбнулась и приглашающим жестом указала на диван. — Чаю? — Спасибо, милая. Мадам Луиза Трюдо до боли напоминала покойного директора. Она была худенькой старушкой с крючковатым носом и пышно взбитыми белоснежными кудряшками. Носила очки с полулунными линзами, любила сладкое и предпочитала фиолетовые мантии. Ей давно было пора на пенсию, но мадам Трюдо обладала обширными связями. Даже министра она могла назвать «деткой» или «мальчиком», не говоря уже о подчинённых. Гермиона привыкла быть и дочкой, и малышкой и внучкой. А уж милыми были практически все, кого мадам Трюдо встречала. Они расположились на диване, и Гермиона налила обеим чай. Чашка в руке — ещё один тактический элемент, даёт время на обдумывания ответа, пока пьёшь. — Мой правнук, Луи, хороший мальчик. — Славный мальчик, — Гермиона поддакнула. — Его обещали взять в Хогвартс, — мадам наклонилась вперёд и подмигнула Гермионе. Первый глоток. — Директор Макгонагалл человек без предрассудков и мудрый руководитель, — горсть банальности вылетела изо рта Гермионы, минуя её мозг. — О, да, замечательный директор, — поддакнула Луиза. — Она сразу поняла, что Луи особенный ребенок. С этим поспорить было нельзя. Когда твоего правнука в пять лет погрыз оборотень, а ты глава департамента, пусть и завалящего, ребенок тут же становится особенным и уникальным. Ему лишь нужен правильный подход. А не резервация. Жгучий стыд опалил Гермиону в ту же секунду. Она размышляла с таким цинизмом, что ей стало тошно от самой себя. Перед глазами встала картинка мертвых Люпина и Тонкс. Тэдди ведь тоже когда-то пойдет в школу. Он перевоплощался не каждое полнолуние, но и этого хватало с лихвой, чтобы практически исключить мальчика из обычной жизни. — Я полагаю, раз был прецедент обучения оборотня в школе, директор знает, как поступить, — тихо сказала Гермиона, когда поняла, что от неё ждут ответа. — Да, но она намекнула мне, — на этих словах мадам Трюдо полезла в карман мантии и вытащила конверт из толстого пергамента. Оттуда она извлекла письмо и пробежалась по строчкам глазами. — Что раз Аконитовое зелье стало проще варить, было бы, гм-гм, хорошо, если бы малыш его принимал. И чтобы этот факт осветила пресса. Гермиона кивнула. Война закончилась давно, но проблемы никуда не делись. И оборотни не выродились. Они присмирели после чисток, самых опасных перебили или посадили. И когда покусали маленького Луи, всё магическое общество встало на уши. Это случилось в Англии, в самом сердце магического мира. Маленький мальчик, любопытство, Лютный переулок, недобитый последователь Фенрира и пожалуйста. Куда смотрели родители, куда смотрят мракоборцы, доколе наших детей будут калечить, нигде не безопасно — вот о чем тогда писали и кричали все кому не лень. Принять его в Хогвартс — большой шаг в сторону примирения магов и оборотней. И Макгонагалл рассудила верно — у родителей других детей должна была быть уверенность, что Луи не решит пообедать кем-нибудь. Объявить, что он пьет зелье и безопасен — значит заткнуть многих. Сразу и без скандала. — Вам стоит к ней прислушаться. — Милая, я знаю, что вы герой войны… Гермиона поморщилась. Она герой. Да, конечно. Мерлин первой степени, слава, известность. Поклонники. — И я также знаю, что вас учил месье Снейп, — мадам Трюдо спрятала письмо обратно в карман. — И вы были его любимой ученицей. Впервые, за долгое время, Гермионе захотелось расхохотаться. Лишь сила воли помогли ей сохранить привычную мягкую улыбку. — Видите ли, мадам, я не была его любимой ученицей. Я была лучшей ученицей школы, вот это верно. Но профессор Снейп никогда не выделял меня. — хотелось добавить, что он откровенно издевался над ней все шесть лет, но зачем? — У него были любимчики лишь среди слизеринцев. — Однако вы его спасли, — упорствовала Луиза. — Тогда все всех спасали, — вспоминать войну не хотелось. — Всё сделал Гарри. И сам профессор. Гарри вытащил из её сумки бадьян. Гарри додумался использовать безоар против яда Нагайны, Гарри перетряс весь скудный запас зелий Гермионы, это он обшарил карманы Снейпа и нашел кроветворное. Тогда он хотел чтобы Снейп выжил и ответил за свои преступления. Потом, после Омута, после победы, Гарри мертвой хваткой вцепился в полумёртвого профессора, когда его хотели забрать в Азкабан. Он наорал на Кингсли, наорал на Макгонагалл. Он много тогда орал. И из его криков вышло, что Снейп до самого конца был на его стороне. В итоге профессора отправили в Мунго. Гарри охранял его неделю, не доверяя никому, кроме Рона и Гермионы. Гермиона сама опечатала палату Снейпа заклятиями, когда они должны были отправиться на похороны Фреда, Люпина и Тонкс. И многих других. Хоронили тогда быстро. И почти никто не плакал. Просто не было сил. Снейп то приходил в сознание, то снова его терял. Безоар помог, конечно, но не до конца. Яд выводили долго, покуда Снейп не стал достаточно силён, чтобы начать шептать. После короткого разговора, Гарри сорвался с места и трансгрессировал в Хогвартс. Там он перевернул вверх дном бывший кабинет профессора зелий и привез ему несколько эликсиров. Снейп выздоровел через пару дней. А потом был даже не суд, а беседа. Там же, в палате: Гарри сидел рядом со Снейпом, чуть ли не держа его за руку, Кингсли и пара мракоборцев представляли Визенгамот. Была и Макгонагалл, бледная от усталости, но жаждавшая справедливости. Гермиона уже слышала историю от Гарри. Снейп опустил всё, что касалось Лили Поттер, согласился принять Сыворотку правды. После того, как Снейп рассказал о кольце, Макгонагалл сидела, прикрыв лицо руками. Прочная броня сильной женщины осталась в Хогвартсе. Гермиона тоже пару раз украдкой смахнула слезу. Снейп говорил тихо и спокойно. Он не кривился, не плевал ядом. И не был против того, что Гарри назойливо крутился вокруг него все эти дни. Рон тогда мрачно пошутил, что вместе с ядом змеи лекарства вывели и собственный яд профессора. Обвинения были сняты. Смерть Дамблдора стала не до конца выясненным обстоятельством, а после её и вовсе повесили на Беллатрису Лестрейндж. Ей бы понравился такой комплимент, не будь она мертва. Кингсли надавил на нужные рычаги в слабом, загибающемся министерстве и Снейп получил помилование и медаль. О его шпионаже узнал магический мир, профессор обрёл бешеную популярность, сравнимую разве что с золотым трио. Он не вернулся к преподаванию и посетил Хогвартс лишь раз — забрать то, что осталось от личных вещей и попрощаться с другими учителями. Заодно он посетил могилы погибших, особенно задержавшись около Люпина. Гарри с ним не было. Гермиона, Рон и Джинни смогли наконец-то утихомирить его бурную, кипящую энергичность, которая всех уже начала пугать. Гарри мало ел, почти не спал и рвался искать остатки Пожирателей вместе с мракоборцами. Его теории становились всё безумнее и абсурднее. Джинни пришлось пустить в ход все своё девичье обаяние и ласку. Они практически не отлипали друг от друга. И Гарри начал спать. Как и остальные тревожно, с кошмарами, но положенные восемь часов. Бывший профессор, а теперь просто мистер Снейп, исчез и полгода о нем не было вестей. Потом он прислал сову Гарри, где предлагал встретиться и обсудить деловое предложение. Гарри воспринял это как возможность устроить праздничный ужин в честь бывшего профессора. Гермиона помнила вечер на площади Гриммо. Особняк Гарри восстанавливал медленно, кухню и гостиную привели в божеский вид по большей части Джинни и Кричер, почувствовавший в рыжей девушке свою будущую хозяйку. Но в канун ужина Гарри самолично носился наравне в домовым эльфом. Будто Снейпа могла заинтересовать кладовая или чистота на верхних полках буфета. Но для Гарри было важно показать, что он справляется. Что он не потерялся, не стал тенью Мальчика-который-выжил. Его жизнь только началась и в ней всё хорошо. Даже верхние полки. Снейп прибыл вечером, ровно в семь. Гермиона не пошла встречать его в коридор: слишком узкая прихожая была на площади Гриммо, не хотелось стать тенью Гарри. Она чинно приветствовала бывшего профессора с гостиной. И впервые взглянула на него с положения женщины. Рон своего не терял, их интимная жизнь началась бурно и первые месяцы была разговором двух слепых. На кончиках пальцев, звуками, стонами, шепотом. Мужское, тяжелое и крепкое тело потрясло и полюбилось. Гермиона смотрела. На взрослого, худощавого мужчину, избавившегося от отпечатка борьбы. Северус Снейп остался бледным, но остриг свои ужасные сосульки, избавился от «крыльев летучей мыши» и… Одновременно поскучнел и вырос. Бесполое злобное существо сбросило нимб ненависти и предстало как человек. Хуже того, пока Гарри всячески пытал Снейпа беседой, Гермиона рассматривала его с точки зрения молодой женщины. Некрасивое, но живое лицо, голос, поставленный прочно на тысячах часов учебного материала. Неплохо. Но не Рон, конечно. И спокойствие. Умиротворение. Северус Снейп, лишенный бремени впервые на её памяти честно улыбался. Не кривил губы, не пытал холодом взгляда. Он улыбался, говорил, шутил, тонко, показывая широты своего ума. Он обволакивал, вдохновлял. Он решил открыть своё дело. Магистр зельеварения, опытная лаборатория, патенты. Не хватало грантов. Но кто же его даст бывшему Пожирателю? Даже осененному светом Гарри Поттера. Вот Гарри и дал. Он выпалил своё «да», он был готов в тот же вечер бежать в Гринготтс опустошать сейф. Снейп поступил мудрее. Сначала договор, чтобы всё было законно, чтобы Гарри знал, куда пойдет каждый его вложенный кнат. Северус Снейп подошёл к вопросу как взрослый человек. Не торопясь, но не останавливаясь. Ещё через год он сыскал себе славу отличного зельевара. Клеймо Пожирателя выцвело, поблекло. Стёрлось. Гарри всячески этому способствовал. Он в каждом своём интервью (а их было немало) восхвалял своего учителя Зельев. К Снейпу потянулись иностранные инвесторы. Они не особо вникали кто кем был, им хватало авторитета Золотого мальчика. Гермиона тоже давала интервью. Она была сдержанней, но если речь заходила о Снейпе, давала ему честную оценку — Волчье зелье профессор варил мастерски. Люпин, герой и мученик войны пил его и не испытывал проблем. Возможно, её взвешенные слова тоже сыграли свою роль. Возможно. Но тогда у неё были свои дела. Роман с Роном. Учёба. Работа в Министерстве. Первые шаги. Жаль, путь был тупиковым. — Передайте ему письмо. И мою просьбу. А уж приглашение на конгресс Зельеваров я вам организую. Мадам Трюдо вложила письмо в руки Гермионы и сжала их с недюжинной силой. — От этого зависит моё спокойствие, милая, — весело произнесла Луиза.