Ангел

Вечерние пейзажи на берегу моря привлекают больше, чем вычурные люстры и шикарные паркеты бального зала. Замечательно было бы оказаться сейчас там, послушать успокаивающие нотки морского бриза, прочувствовать кожей холодный ветер, ощутить на подушечках пальцев деревянную основу кисти. Вечерний пейзаж ужасно красив, хоть падай в него с головой. Волшебство линий как сказка в летнюю ночь. И этой сказке предстоит немного подождать. Леонора вздыхает, смотрит на шумную толпу, оглядывает всех присутствующих, а затем отводит взгляд куда-то в пол. Её маленькие туфельки будто хрустальные — того гляди, разобьются от малейшего неосторожного движения. Люди здесь пусть и необычные, разношёрстные и образованные, но отчего-то отталкивающие. Как-то не хочется иметь с ними дел. Каждый взрослый считает своим долгом подойти и сказать, как же красиво у маленькой Леоноры платье, как же хрустально выглядит она сама. «Благодарю Вас», — встаёт, робко делает реверанс, нежно улыбается. А на душе пусто. Не здесь она сейчас хочет быть. Платье на ней действительно красиво, да только не она его выбирала. Нянечка говорила, что голубой ей весьма к лицу, что в нём она выглядит, как ангельское дитя. Улыбка её тоже, как назло — ангельская. И сама она как ангел. Но ангела она в себе не видит. Смотрит в зеркало, крутится, рассматривает со всех сторон, спотыкаясь о маленькие каблучки. Какой она ангел? Просто несчастный ребёнок, молящий, чтобы нашёлся хоть кто-то, кто смог бы его понять. У Леоноры вся жизнь в погоне. Гонится за неизвестным чудом, за сказкой, за принцем. Глупости, какие принцы? Её жизнь — это писать пейзажи, наблюдать за людьми, за природой, изучать неизведанные вещи. Нет, девочка таким заниматься не может! Долг девочки — замуж выйти и детей родить. А обо всяких глупостях думать нечего. А она будет. Люди здесь шумные, бурлящие, а она сидит здесь одна-одинёшенька и что-то ищет. Ищет выход, чтобы убежать незаметно во дворик, покачаться на качелях и послушать щебетание птиц. Вся эта вакханалия звуков её утомляет. Она не хочет тут находиться. Здесь нет никого, кто мог бы её понять. Никто на Леонору не смотрит, все слишком заняты своими делами и танцами. Она поднимается со своего места и буквально на цыпочках доходит до заветной двери, приподнимая подол платья. Когда Леонора выходит в сад, она осознаёт, как сильно громкая музыка вскружила ей разум. От такого у неё разболелась голова. В саду пусто. Не мудрено — в банкетном зале, кажется, сейчас гораздо интереснее. «И чудесно, — думает. — Никто не помешает». Проходит пару метров, осматривается вокруг. Снаружи действительно спокойно, прохладно, умиротворённо. Даже чувствуется биение собственного сердца. Здесь она не Леонора да Винчи (да и кто такая Леонора да Винчи?), здесь она просто Леонора, любящая рисовать и читать книги до рассвета. А ещё она мечтает найти друга. Её внимание привлекает шелест неподалёку. Уж не белка ли это? Леонора читала, что белок привлекают места, полные плодов и вкусностей, но гам и людей они не очень жалуют. Но что, если она просто взглянет одним глазком? Любопытно же! Она ещё никогда не видела настоящих белок. Только в книгах картинки рассматривать и приходилось. Девочка бежит, то и дело спотыкаясь о собственные ноги. Но это была совсем не белка. Это был юноша. Его одежда, пусть и покрытая слоями листьев и травы, указывала на то, что он — один из гостей праздника, как и она сама. И, кажется, вся эта мишура его привлекала не больше, чем её. В нём было что-то необычное. Но что именно, Леонора понять не могла. Именно это непонимание заставило её заговорить первой: — Ты что тут делаешь? Ой! Как-то это невежливо — говорить с незнакомцем на «ты». Но он, кажется, её ровесник. Может, чуть старше. Ах, надо было сказать «Вы» — её ведь так учили! А юноша молчит. Хочет её проигнорировать. Но сбежать отсюда некуда — единственный выход находится в зале. Так что ему приходится пересилить себя. — Гуляю. — Весь в траве? — девочка хмыкает. Он ведь с ног до головы покрыт листьями — как так можно было умудриться? — Я упал в кучу. Какая разница вообще, как я выгляжу? Судя по поведению юноши, манерам он не научен. Значит, и Леонора не будет с ним церемониться. — Мы же на балу, как никак. Здесь за внешним видом все следят, — тихо смеётся. — А почему ты не в зале? Там во всю танцы идут. Это же весело. — Тогда почему ты здесь? — юноша видит её скошенное от удивления лицо. — И я об этом. Тебе ведь тоже там не нравится? — Не нравится… почему же не нравится? Там здорово. Музыка звучит — слышишь, как громко? А ещё там много пирожных, — Леонора вспоминает, каким же вкусным было то черничное пирожное. Хотелось бы ей отведать его ещё разок… — А ещё там… красиво. Там очень красивый паркет. И люстра тоже красивая! Юноша отводит взгляд и закатывает глаза. Её ложь он чувствует подчистую. — Как знать. Зачем ты заговорила со мной? Почему? Вероятно, потому, что ей здесь не с кем было побеседовать. Все люди на балу наигранно вычурные, их улыбки слишком приторные, аж во рту горечь жечь начинает. А ещё все видели в ней просто дочь синьора да Винчи и ничего от неё не ждали. Она же просто девушка, чего от неё просить? И плевать, что ей хорошо даётся рисование, языки, науки и пение. Плевать, что ей всё это нравилось. Она же просто маленькая девочка. Она же просто ангел. Какая вообще разница? И Леонора отвечает, практически не задумываясь: — Потому что я хочу с тобой дружить. Давай будем друзьями? Через секунду она начинает жалеть о своём решении. С чего она вообще решила, что он захочет завести с ней дружбу? Она ничего не знает о нём, помимо того, что он упал в кучку листьев. Не знает его имени, сколько ему лет, из какого он сословия, чем занимается его семья, не знает ничего о его увлечениях. И всё же она хотела узнать его лучше. Ведь какой ещё человек из высшего общества решит упасть в гору листьев и останется совершенно невозмутим? Вопреки всем её страхам, парень отвечает: — Если обещаешь не докучать мне. На её лице растягивается улыбка. Такой ответ — пусть и сухой, но зато какой яркий! Голос у него — нежнее музыки, — её более, чем устраивает. — Конечно! Позволь представиться: Леонора. Леонора да Винчи. Делает реверанс в знак приветствия. Родители учили её знакомиться с людьми именно так. И нянечка всё время твердила, что с людьми нужно обращаться вежливо, чтобы не опорочить случайно своё честное имя. Кому не всё равно? Но Леонора была девочкой очень вежливой и ответственной. Нарушать честное слово она не собиралась. Парень подходит к ней ближе, поправляет берет у себя на голове, и от такой близости Леонора начинает замечать, какие же у него всё-таки красивые глаза. Она хочет узнать о нём только больше. — Микеланджело Буонаротти. И в этот момент сердце Леоноры начинает биться, как сумасшедшее. — Приятно познакомиться, Микеланджело! Хватает его руку, забыв о том, что обещала тому не докучать, но эмоции берут над ней верх. Ей плевать на все границы, на чувство такта и морали, на любые нормы этики. Вот он, вот он! Микеланджело! Она никогда не была так к кому-то близка. — Давай потанцуем! — Зачем? — ворчит. — Как зачем? Мы же на балу! — Леонора хмурится, но руку его не отпускает. — На нас никто не смотрит, ну же! Соглашайся! Отсюда музыка хорошо слышна. Микеланджело вздыхает — видимо, чтобы от него наконец отстали. Соглашается. — Ладно. Хорошо. Учти: танцор из меня отвратительный. — Думаешь, я лучше? — Леонора смеётся. Она не врала: учитель по танцам всегда говорил, что движения её кривые, неуклюжие, совсем не в духе девочки. Она чувствовала себя худшим танцором в мире. — Мне всё равно. Дай руку. Он протягивает ей руку, другую кладёт на плечо. Леонора кладёт свою руку на талию Микеланджело и замечает, что он, хоть и был выше, но казался совсем маленьким и зажатым. Но как только заиграла музыка — зажатость исчезла. Они оба растворились в лёгком вальсе. Они не перестают кружиться. Микеланджело тот ещё лгун: танцевать он умеет отлично. Все движения подвластны контролю юноши, все его карты лежат перед его носом — оставалось только найти нужную и выкинуть туз. Лицо его полно спокойствия. Под его напором даже тело Леоноры перестаёт ощущаться тяжким грузом. Она впервые чувствует себя так, будто она — бабочка. Она впервые чувствует себя ангелом. Леонора решает прервать молчание вопросом: — Скажи… а ты любишь рисовать? Ей хотелось узнать всё, даже если вопросы её были несуразны. Да и какая разница? Все и так считали её немного не от мира сего. Значит, ей нечего бояться. Микеланджело задумывается, не останавливая движений. — Немного, разве что. Я скульптор. Рисую по настроению. Каждое его слово завораживает её только больше. Она уже не может прекратить. — Хочу увидеть твои работы. Очень. — Может, как-нибудь потом. Микеланджело Буонаротти. Микеланджело. Микеланджело с мелодичным голосом, Микеланджело с прекрасными фиалковыми глазами. Микеланджело с шелковистыми волосами цвета персика. Микеланджело, прекрасно танцующий, любящий скульптуру и рисование. Микеланджело, разговаривающий сейчас с Леонорой. — Леонора, — говорит, — А можно теперь спрошу я? — А? — от того, как красиво звучит её имя из его уст, девочка теряет дар речи. — Конечно… — Ты не хочешь… встретиться после бала? Как бы ей сейчас хотелось ответить: «Ох, прости, у меня дела, сомневаюсь, что у нас получится пересечься вновь», но её сердце (да и она сама) говорит: «Да». Обманывать себя она не станет. — Очень хочу! Впервые за сегодняшний вечер она не жалеет, что находится сейчас здесь, а не на берегу моря у мольберта. Леонора чувствует себя ангелом. Микеланджело — её Божество. Микеланджело — её друг.