Отчёты

      На столе разбросаны отчёты, какие-то бумаги просто улетели на пол. И плевать на них. Потом. Главное чтобы чернила не полились сверху, а остальное не важно. Осталось надеяться что дверь закрыта на замок, хотя, никого в такое время уже нет в этом месте. Разве что Сахароза, может быть, не ушла и сидит с экспериментами в дальней лаборатории, но она настолько поглощена, что не услышит если рядом с ней взорвётся город.       Альбедо тихо усмехается на свои мысли и с чувством выдыхает, когда его предупреждающе сжимают за бёдра. Приятно. Это не угроза, это лишь новая волна удовольствия, пробегающая по его телу.       — Над чем смеешься в такой момент? — Дилюк опаляет горячим дыханием аккуратное, едва заострённое ухо и Альбедо прикрывает глаза на несколько секунд. сердце замирает. Кончить во время прелюдии будет чем-то новеньким даже для него, а свою чувствительность Кайдепринц не скрывает.       — Думаю кто может нас увидеть и что подумают, — алхимик быстро разбирается с ремнём на чужих брюках и пролезает пальцами без перчаток сразу под бельё. Он наигранно выдыхает, стараясь сделать голос удивлённым: — У вас стоит, дорогой капитан.       — Не всë ли равно на других? — Дилюк не ведётся на провокацию, лишь тихо стонет ему на ухо, когда ладонь сжимается на члене, и проводит Альбедо ногтём по влажной уретре. Светлая бровь дергается в нервном жесте. Сразу с козырей, вот дьявол.       — Пойдут слухи.       — Слухи всегда ходят.       Алхимик подставляется под дразнящие укусы, помогает расстегнуть жилет и рубашку, без лишних слов обнимает Дилюка за затылок и негромко стонет, запрокинув голову назад от первых покусываний сосков. Влажно, мокро, рука сама двигается на чужом члене быстрее. Это заученные действия, которые тело помнит само, не заставляя мозг лишний раз напрягаться. Пальцы сжимаются сильнее и слух улавливает полу-болезненный, но не просящий обратного выдох.       Горячо, безумно душно, стол кажется очень твёрдым и каким-то неправильным к телу, но выбирать не приходится. Ласки, укусы, поцелуи, долгая растяжка даже сейчас, когда они в самом неудобном месте и в самый неподходящий момент. Дилюк слишком тщательно готовится, слишком внимательный до чужого тела любовник. Альбедо усмехается, вытирая с губ слюну. Какая чья никого не интересует, да и есть ли смысл пытаться узнать, если через мгновение они снова вылизывают друг друга. Рагнвиндр может быть внимательным, оставаясь слишком нетерпеливым, даже если и пытается обуздать свой нрав, что вызывает у Кайдепринца новый прилив усмешек. В этот раз его щипают ощутимее, возвращая из мыслей к реальности.       Альбедо чувствует входящие в него пальцы, плавится, непроизвольно проводит ногтями по чужой спине, забравшись под бесконечные слои одежды. Дилюк очень горячий. Во всех смыслах этого слова. Кожа горит под касаниями, после которых остаются фантомные покалывания как взлетающие от костра искорки; смотрит из-под полуопущенных красных ресниц, поедает его потемневшим взглядом, работая языком и пальцами. Алхимик послушно ложится спиной на стол и разводит ноги, стряхивая с них форменные штаны (никакие это не шорты, Кэйа).       Нависающий над ним Дилюк — то, что хочется запечатлеть на картине. То, что Альбедо никогда не нарисует, потому что отдастся похоти и страсти, думая только о члене, входящем в него, о том, как ему это нравится. Дилюк Рагнвиндр на холсте — взрыв красок и эмоций неопытных мазков художника, не знающего как передать эти острые черты лица, яркие всполохи прядей волос и долгие взгляды, поблескивающие от пламени свечей. Это то, что видит Кайдепринц сейчас, тот, от кого слышит своё имя среди бессвязных постанываний и хлюпающих звуков. Ради этой картины Альбедо готов разбиться на мириады осколков, разорвать готовые полотна в клочья, зная, что никогда и никто не сможет повторить этот полыхающий пожар между ними, и полностью потеряться среди чужих касаний.       Альбедо никогда не был особенно громким, даже сейчас он стонет любовнику на ухо и ему достаточно. Крепкие руки на его собственных бёдрах и быстрые укусы по ключицам, обласканная звезда на шее и поцелованные уши, быстрые толчки и негромкие стоны взаимного удовольствия. Это то, ради чего Альбедо вообще соглашался на эту авантюру. Возбужденный, вжимающий бывшего капитана кавалерии в себя, с лунными нитями света, отражающимися в его глазах.       Стол опасно скрипит. Альбедо все равно, он готов его хоть десять раз сломать, чтобы услышать ещё раз рваные выдыхания себе на ухо и простонать от руки на своём члене. Ему хорошо. Ох Архонты, как же ему хорошо. Чувствовать заполненность, больше ни о чем не думать, отдаваться только в руки Дилюка. Пальцами цепляться за чужие плечи, соскальзывая перчатками с ткани дорогого пальто, путаться в красных волосах, сжиматься и ощущать член Рагнвиндра в себе. Если бы Альбедо любил вкус алкоголя, он бы сравнил это состояние с опьянением. Одержимостью. Чувством полного насыщения и безразмерной жаждой большего.       Движения ускоряются, стоны заменяются на поскуливания. Ещё, ещё. Тело сводит судорогами, в животе взрывается напряжение, Альбедо чувствует, как у него непроизвольно выступают слезы. Глубоко, очень глубоко, но так правильно и нужно. Дилюк входит грубее, насаживает его до основания и алхимик только шипит, ахая от нового толчка. Сердце заходится в бешенном темпе, бёдра сводит от позы и перенапряжения, колени начинаются подрагивать.       Кончать от ласк и грубых глубоких движений ему нравится больше всего. Его насаживают до сиплого вскрика, бёдра держат и не дают слезть, переживая оргазм в такой позе. Головка проезжается и давит в простату, заставляя задыхаться. Альбедо знает, что у него дрожат ноги и обвивает ими чужую поясницу, вжимаясь телом в тело. В ушах на несколько секунд повисает звенящая тишина, в которой слышен собственный сердечный ритм.       Дилюк оставляет на взмокшем виске поцелуй и поднимается с затекших рук, выходя, оставляя Альбедо практически в беспомощном состоянии на столе. Он чувствует усталость и присущую после оргазма лёгкость. А также липкость от пота и смазки и желание принять душ. Нужно… Нужно закончить работу, придти в себя и… И ещё что-то. В пустой голове мысли отказываются формироваться в слова, а слова в предложения. Мелькают звуки, образы, обрывки фраз, которые так нужно сказать сейчас или позже, но в цельную картину не складываются, оставляя алхимика также быстро как и появляясь.       Светлая чёлка налипла на лоб, из-за чего её невозможно сдуть, только подвинуть пальцами. Сглатывая вязкую слюну, Альбедо без сил откидывает голову на стол, позволяя своему телу, наконец, обмякнуть. Остывающая сперма капает из него на пол. Черт, лишь бы не на отчëты.