Свободная голубка

      Уже почти сотню лет по миру бродит свободная голубка. Многие хотят поймать её и посадить в клетку, чтобы та как декор служила им верой и правдой. Этой голубкой был Польша.       Ещё в 1795 году он стал свидетелем как его отца, Речь Посполитую, буквально разрывает на части из-за очередного раздела его земель. На бумагах Польша принадлежит трём империям сразу, но он не хочет подчиняться никому, он провозгласил себя вольной птицей и сбежал в юном возрасте из-под присмотра иностранных нянь.              Конец 19 века, Германская империя, на очередном званом ужине.       По банкетному залу расходилась приятная музыка местного оркестра, однако сегодня они помогали глубже раскрыть звучание польской скрипки. Сам Польша не знал ни цели банкета, ни всех стран, что на нем присутствуют. Для него была важна лишь музыка, то что он считал своей свободой самовыражения. Из-за своих прикрытых глаз и сосредоточенного разума он даже не замечал, как за ним наблюдают.       Он внимательно наблюдал, как тело Польши извивается в тон музыке, как оно чувствует эту мелодию, настроение и тембр. Худое тело казалось таким хрупким и легким, будто сломать ему все косточки было так легко, его небрежно собранные в хвостик каштановые волосы на удивление не мешали его игре. Гостям он казался нищим прохожим, которого приодели слуги Империи и отправили развлекать остальных. Однако сам Империя не считал своего почетного гостя таким, для него он был ценным сокровищем, которое ему хотелось подчинить своей воле.              Вечер уже подходит к концу, гости расходятся по своим комнатам. В это время Польша филигранно завершает свой последний аккорд на сегодня и уходит в подсобку для слуг, чтобы сложить скрипку в чехол, получить оплату и уйти подальше от места. Поляк протирает свою скрипку платком, бережно, как своего ребенка, он не заметил, как сзади к нему подошли, обняв за талию, но, почувствовав прикосновение, Польша неосознанно отстранился, повернувшись к своему гостю. Перед ним стояла высокая статная фигура, широкие плечи и взгляд сверху вниз, немного напрягали поляка, но он не мог не узнать кто перед ним.       - Вы решили сами принести оплату? Не думал, что у вас немцев хватает гордости на то, чтобы заходить в помещения для слуг. – проговорил спокойно, с нотками насмешки, Польша, он повернулся к ГИ опять спиной, продолжая ухаживать за скрипкой. Взгляд немца вместо ответа сначала повнимательнее изучил тело Поляка, гуляя по нему сверху вниз, будто раздевая.       - Никогда бы не подумал, что вы страна, наследник столь великой в прошлом Речи Посполитой. Такой худой, маленький и слабый, но такой дерзкий и невоспитанный. – высокомерно отвечает Германская империя, кидая мешок с деньгами в спину Польши. Польша недовольно фыркает, резко поворачивается, замахиваясь рукой, чтобы вмазать ей как следует по лицу немца, но он успокаивается после пары секунд раздумий и опускается к полу, чтобы поднять мешочек. Ища в полутьме подсобки небольшой мешочек, Польша чувствует, как на его голову пытается наступить немецкая туфля. ГИ усмехается от реакции поляка, как тот просто сидит перед ним на коленях и ворочает головой. Но на его удивление, его ногу резко хватают и тянут вниз, заставляя немца упасть на пол и встретиться с ним лицом.       - Внешность порой бывает очень обманчива. – усмехается Польша, поднимая с пола мешочек. Он накидывает своё пальто, берет в руки свои вещи и уже идет на выход, как сзади себя слышит:       - Хоть вы и не страна на карте, однако всё же представитель высшего общества, неужели вы будите ночевать вместе с простыми обывателями рядом? – Польша слышит в речи ГИ нотки наигранного сожаления, однако истинного его лица не видит, лишь на радость немца останавливается.       - У этих людей больше чести и гордости, чем у таких высокомерных выскочек как вы! – Польша недовольно кричит, поворачиваясь к Империи лицом, удивившись, как тот оказался к нему так близки вновь. ГИ берет Польшу за руку, которая держала чехол с инструментом, притягивает к своим губам и нежно целует, будто женскую. Польша от неожиданности замирает, смущаясь и смотря на Империю. А он лукаво улыбается, притягивает Польшу ближе к себе, обняв того за талию, наклоняет голову к его уху и шепчут:       - Всего на пару дней останетесь со мной. Вы так талантливы и умелы со своей скрипкой, может вы бы могли побыть моим личным музыкантом? Ваши мелодию так успокаивают. – щёки Польши наливаются румянцем, он впервые чувствует такую близость с кем-то, слышит такие комплименты и находится в таком беспомощном состоянии. – Я вам щедро заплачу, столько, сколько вы сами попросите и даже больше.       - Вы, наверное, шутите! Или даже обманываете! Зачем оно вам? У вас и без меня столько музыкантов, на любой вкус и цвет! А вы предпочтёте меня?.. – Польша с трудом мог подобрать слова, голос предательски дрожал, от чего ГИ лишь сильнее улыбался, пока поляк этого не видел.       - Так вы согласны на моё предложение? – ГИ отпускает Польшу, возвращая между ними приличное расстояние. Он усмехается с неловкого лица поляка, его по-детски надутых щёк и отведенных в сторону зелёных глаз. – Если вы не согласитесь, мне придется убить всех своих служанок с вашей родины! А вы же этого не хотите?       - Ладно! Я согласен… Лишь бы никто сторонний не пострадал! Что от меня требуется? - Польша знал, что угрозы от немца никогда не бывают пустыми словами, ему доводилось слышать от слуг, как однажды одна из них отказала Империи в его похотливом желании и он убил её. ГИ закатил глаза, чувствуя облегчение, что смог найти способ подержать у себя ещё немного эту вольную голубку.       Империя взял вещи Польши в свои руки и повел того по коридорам поместья в неизвестное для поляка направление.              Всю дорогу Польша нервничал, он шел за ГИ хвостиком, не зная, что у того на уме, в голове вертелись мысли самого разного характера, он не знал, чего от немца ожидать, но для себя решил, всю ночь он и глаза не сомкнет.       Наконец перед гостем открывается дверь в покои. Просторная комната с рабочим местом, книжными шкафами из темного дерева, помимо них было два шкафа для одежды, вешалка для верхней, которая наполняла пустой уголок, багрово-красные стены и просто огромная для Польши двуспальная кровать из того же дерева, что и остальная мебель, аккуратно застеленная и на вид очень мягкая. Первым заходит сам Империя, он кладет вещи Польши на комод у шкафа, вслед за ним заходит и сам Польша, он стоит столбиком, не зная куда ему деться, в этой комнате он чувствовал себя скованно и неуверенно. ГИ замечает, как резко поляк перестал дерзить и сопротивляться ему, ему нравилось, что ради благополучия незнакомых для него людей, он готов так жертвовать, ради угоды себе. Польша прикрыл глаза, начав думать о своем, не заметив, как ГИ снял с него сначала пальто, убрав то на вешалку, затем он снял с гостя жилет, он уже начал снимать с того рубашку, как его руку резко схватили и откинули от себя.       - Что вы делаете? Зачем вы меня раздеваете? – недовольно спрашивает Польша, застегивая рубашку обратно.       - Как зачем? Уже так поздно, время ложиться спать, а ты стоишь как вкопанный, вот я и проявляю к своему гостю заботу. – легко отвечает тому Империя, убирая руки, он начал раздеваться сам.       - Стойте! Что вы делаете?! Зачем вы то раздеваетесь?! В моей-то комнате! – вдруг нервно вскрикнул Польша, отворачивая от ГИ голову. Услышав такие заявления, ГИ лишь усмехнулся, идя в сторону взгляда поляка.       - В твоей? Это моя комната, ты в ней будешь также спать рядом со мной, понятно?       - Ваша? И я в ней буду ночевать? Что за мерзкие извращения? Я не буду...! – Польша не успел выразить своё возмущение, как получил резко пощечину, от её силы он чуть не свалился пол.       - Нет, ты будешь делать то, что я тебе прикажу. – Прежде чем Польша вновь начнет дерзить и сопротивляться, ГИ даёт ему ещё одну сильную пощечину и ставит перед собой, грубо и холодно чеканя. – приказываю расстегнуть мне рубашку, приказ понятен?       - Я вам не слуга… Я музыкант! Я не буду выполнять ваши приказы! Делайте сами то, что хотите получить от меня, не маленький уже! – Польша резво вырывается из лап Империи и идет к кровати, чтобы плюхнуться на неё, завернуться получше в покрывало и лечь на краю. ГИ недовольно закатил глаза, он думал, что присвоить себе поляка будет проще, а он оказывается не намерен сдаваться. Империи ничего оставалось как раздеться и лечь спать под одеяло.              Утро следующего дня.       Когда немец проснулся, он не обнаружил рядом с собой Польшу, однако его вещи были на месте. Он некоторое время лежал на кровати, думая о том, куда же мог деться Польша, как вдруг услышал, за стенами комнаты его прекрасный голос, а через пару минут он зашел в комнату за своей скрипкой. Польша так мило улыбался от разговора с обычными слугами, что сильно взбесило Империю, почему он проявляет знаки дружелюбия только к простолюдинам. Поляк уже достал скрипку и хотел идти на выход, как вдруг ему преградила дорогу тушка немца, он запер дверь, не смотря на Польшу, достал из скважины ключ, который положил на верх шкафа, куда Польша даже при желании не смог бы забраться.       - Что опять не так? Я опять делаю что-то не так?! Если вам что-то не нравится, я могу уйти! – начал возмущаться Польша, критикуя поступок Империи вдоль и поперек, пока тот спокойно одевался, выслушивая крик.       - Напомню, ты – мой личный музыкант, а значит на период моего заказа только я могу слышать твою игру, понятно? – холодно проговорил немец, идя за рабочий стол.       - Хм, действительно… Хоть в чём-то мы с вами согласны! – Польша не мог отрицать слов Империи, от чего просто сел на кровать, начав музицировать на своей красавице, хоть глаза уже почти закрывались из-за пропущенного сна.       Во время работы Германская Империя иногда слышал, что Польша сбивается: то сфальшивит, то смычок не так поставит, немец думал, что поляк ему намеренно мешает, сбивает и отвлекает от работы, пока не услышал резкий звук тишины, а за ним тихое сопение, резкий звук падения чего-то на пол, обеспокоенно обернувшись на поляка Империя увидел, что его Польша лежит на полу, сопя и обнимая скрипочку.              Несколько часов спустя.       Когда Польша открыл глаза, то первое что он увидел это потолок покоев Империи. Он уже думал, что всё то что случилось с ним после вечера это сон, но эта была лишь суровая реальность, которая видимо шутит над ним. Приподнявшись и осмотревшись по сторонам, поляк обнаружил, что он в комнате совсем один, рядом с ним лежит его скрипка, а сам он укрыт одеялом, хоть и находится в одежде. Осматривая себя, Польша заметил поводок, идущий от своей шеи, идя рукой по направлению поляк нащупал кожаный ошейник, плотно застегнутый на нем. Он не понимал, как смог допустить такое и уже начал пытаться освободить себя, как услышал, что кто-то зашел в комнату и вновь запер дверь. Империя шел довольный, немного пьяный, но со своей фирменной лукавой улыбкой. Немец украдкой посмотрел на Польшу и заметил, что тот уже не спит.       - уже проснулся? Ты так сильно устал! Я беспокоился… а ты оказывается всю ночь не спал! Меня охранял? Как это мило… - усмехнувшись Империя подошел к ошарашенному Польше и взялся за поводок, намотав его на руку.       - что с вами? Вы в своем уме?.. – Польша с трудом мог понять, что сейчас происходит, но когда немец потянулся к нему за поцелуем, то дал тому звонкую пощечину, завопив. – Да вы чертов извращенец! Как вас земля ещё носит?! Немедленно освободите мою шею! Вы - испорченный кусок земли, прогнивший в похоти и разврате!       Немца разозлил не только удар по лицу, но и тон его собственности. Резким рывком Империя скинул Польшу на пол, а сам сел на кровать, устроив свою голубку между ног.       - Да как ты, безвольная птаха, собственность империй, смеешь повышать на меня голос, бить и приказывать? Я – твой хозяин, господин и владелец, а ты – мой личный музыкант, ты будешь выполнять все мои приказы, иначе сделаешь хуже себе, понятно? – Германская империя говорил грубо и холодно, каждое его слово заставляло бедного Польшу дрожать от страха. Поляк сглотнул, утвердительно кивнул, после чего получил хищную довольную улыбку немца. – вот и славно, идём, будешь играть для меня, пока я буду читать.       Империя подал своему поляку его инструмент и смычок, встал с кровати и потащил через силу свою Польшу в библиотеку. Поляк еле как мог идти в полусогнутом положении, он пытался попросить служанок о помощи, но те лишь испуганно убегали от злого господина. Он и не заметил, как уже оказался в просторном зале библиотеки.       Вдоль стен стояли тёмные шкафы до самого потолка, они были полностью наполнены книгами, но поляку повезло, нужная для Империи книга уже лежала возле кресла. Сам Империя устроился поудобнее в кресло, рывком повалив Польшу на себя, строго приказав сесть к себе на колени и помимо игры, начать ещё петь. Поляку ничего не оставалось как согласиться.       Польша поудобнее устроился на чужих коленях, чувствуя, как одна рука немца легла сверху на ногу, а второй тот держал книгу, уложив скрипку на плечо, взяв трясущейся рукой смычок, по библиотеке начал расходиться приятный мелодичный звук скрипки, а за ним смущенное пение музыканта.       Империя не обращал особого внимания на книгу, он упивался голосом своей голубки, тем как она играет, как она сидит прямо на его коленках своей попкой. Чувство власти над таким свободолюбивым, дерзким, гордым и талантливым Польшей так возбуждало Империю, он даже этого не замечал, лишь аккуратно гладил и мял худенькую ножку своего поляка. Сам Польша не обращал внимание, ни на заигрывания с его ногой, ни на то что чуть ли проникало в него сквозь слои одежды, ему было лишь важно собственное пение и мелодия своей верной спутницы.       Германская империя уже не мог терпеть. Отложив книгу обратно на стол, он приказал Польше не обращать на него внимание, не сопротивляться и не прекращать петь. В этот момент поляк довольно сильно напрягся и хотел что-то спросить у немца, но удар по бедру заставил вытянуться и продолжить петь.       Атмосфера была через чур напряженной, Польша с трудом концентрировался на музыке, пока Империя аккуратно расстёгивал его рубашку, после чего одной рукой начал гладить грудную клетку, старясь специально задевать сосочки, а вторую вернул обратно на ноги, раздвигая то одну, то другую. Немец стянул со свободного плеча Польши рубашку, начав нежно целовать голую кожу, обжигая её своим дыханием. Последней каплей для поляка стало то, что он услышал, как Империя стягивает с себя брюки, приподняв его немного. Польша попытался вырваться, на что немец быстро реагирует, хватает поводок и тянет его вверх, почти лишая свою голубку возможности не только петь, но и дышать. Когда Империя убедился, что Польша успокоился и вряд ли решит вновь брыкаться, немец ослабил хватку, после чего его жертва начала стараться восстановить дыхание, шумно вздыхая.       - Почему я не слышу твоего пения? – игриво шепчет Империя на ухо своего личного поляка. Он отбирает у того сначала скрипку, небрежно откидывая её подальше, а затем смычок, выкидывая его к скрипке. Польша чуть ли не начинает плакать от такого обращения со своими вещами, но гордо держится.       Империя облегчённо вздыхает, когда ему наконец удаётся освободить свой орган из тесного плена одежды. Поляк чувствует это возбуждение своим задом, крепко закрыв глаза, он не заметил, как оказался передом перед немцем. Он влюбленно и с упоением рассматривал полуобнаженное тело перед собой, целуя его всего, иногда грубо кусая кожу, оставляя на ней следы.       - Ты только мой, слышишь? Больше не чей! То, что написано на тех старых бумажках не должно иметь такого уж большого значения! Я никому тебя не отдам… - сам Польша боялся звука лишнего издать и, после своего признания, Империя затягивает свою польскую голубку в долгий чувственный поцелуй, давит грубо на челюсть поляка, заставляя того приоткрыть рот, чтобы проникнуть в него языком, найти говорливый язычок голубки, затягивая его во влажный танец. Немец иногда отстранялся, позволяя слюне вытекать из рта Польши. Пока его голубка закатывала от животного наслаждения глазки из-за простого поцелуя, Империя разорвал штаны поляка, после чего начал снимать с него кусочки ткани.       Поляк не сразу осознал, что получал удовольствие от ласки и от поцелуев, от чего вновь начал сопротивляться. Империя был недоволен таким поведением Польши, из-за чего наказал резким насаживающем проникновением прямо в его девственно чистую дырочку. Сам Польша закричал от резкой боли, на его глазах выступили слезы. Немец почувствовал, как теплая кровь стекает по его члену, он довольно улыбнулся, начав совершать медленные размеренные толчки, вслушиваясь во всхлипы своей голубки.       Спустя полчаса довольно нежных толчков, игр с сосками, будь то оттягивания их зубами или вылизывание до блеска, чтобы вызвать у Польши довольные стоны, Империя изливается в нутро голубки, облегченно простонав. Он укладывает хрупкое дрожащее тельце себе на грудь, довольно улыбаясь и устало засыпая.              На утро, когда Германская Империя проснулся он с досадой обнаружил пропажу своей голубки, ни вещей, ни любовного письма, лишь письмо полное ненависти к нему и его народу. Прочитав его и поняв, что он вся-таки сбежал, Империя в тот же день перебил всех полячек в поместье.