встреча

— санзу, к тебе пришли. парень оторвался от вытирания барной стойки. сегодня пятница, аншлаг, и бар как обычно заполнился за считанные минуты. кто-то выпивал третий стакан виски, сетуя на несчастную жизнь, а другие втихаря покупали орбит, да будь он неладен. рослый охранник, обычно стоящий у входа, сейчас возвышался над барменом, попутно осматривая место на предмет разоравщихся буйствующих людей. — кто пришел? — без понятия, женщина какая-то. — сейчас выйду. он снял фартук, повесил на гвоздик и заглянул в телефон, надеясь увидеть в сообщениях что-то, хоть намекающее на внезапный визит «какой-то женщины», однако же, ничего не обнаружил. передав второму бармену о перерыве, санзу вышел из цокольного помещения в основной зал клуба. как обычно, тот был полон малолетками, снующими туда-сюда с фальшивыми айди-картами. смешно заметить, что когда-то и он был таким, правда, чуть похуже. светловолосый вышел на крыльцо, и походил кругами, но долго не мог понять, кому именно понадобился. в голове он перебирал всех, кого знал, но черт подери, в голову совершенно ничего не приходило. те женщины были либо покупателями, либо продавцами, либо старыми знакомыми. девушек он не заводил, да и вряд ли бы что-то получилось с кем-то, кто намного старше. погода была пасмурной, дело близилось к вечеру, и уже смеркалось. между тем, город наоборот, ожил. отовсюду слышалась музыка и пьяный говор, ведь баров на аллейке было достаточно, что говорить о различных кафе и магазинчиках. в японии лето прекрасное, нежаркое и словно призывающее скорее бежать по чистым улочкам, да распевать опенинги из аниме. возможно, будь он другим человеком, он бы так и сделал. — харучие? это ты? робкий голос откуда-то справа окликнул парня. только тот повернулся, так в отдаленных уголках его сердца что-то тихо ухнуло. эту женщину он не видел давно, казалось, целую вечность. как обычно, она выглядела прекрасно: одета с иголочки, только в дорогие вещи. со стилем у нее все было в порядке, а прекрасные каштановые волосы с проблесками седины идеально прилегали к надплечникам твидового пиджака. — м-мама? черт, давно он не произносил этого слова. оттого и смешнее, наверное. — все-таки узнал, — сказала она с полуулыбкой. «как я мог тебя не узнать?""неужели решила вспомнить о сыне под старость лет?""такеоми и сенджу уже и тебе осточертели, или ты в кои-то веки решила уйти от отца?». вопросов была целая куча, но выбрать один почти невозможно. возможно, он не совсем прочерствел, и в его сердце остались какие-то принципы, или даже, любовь к собственной матери. — мы можем поговорить? — можем и поговорить. — ему казалось, будто голос из уст совсем не его. — посидим в баскин-роббинсе? вот и вспомнила его любимое место из детства. раньше, в те редкие времена, когда им удавалось погулять наедине, они всегда шли в парк с детским лабиринтов или кинотеатр, а потом обязательно заглядывали в это кафе мороженое, где ему позволяли выбрать совершенно любой шарик, и не один. он всегда брал три, и всегда со вкусом баббл-гама, а потом обязательно посыпал это дело дроблеными орешками. — я не могу далеко уходить. — тогда поговорим здесь. она переминалась с ноги на ногу, и закусывала губу. также она отводила взгляд, прямо как в те моменты, когда отец его порицал или даже поднимал руку, а она не могла ему возразить. некоторые люди совсем не меняются, что проскальзывает вот в таких мелочах. но санзу, хоть и давно научился читать людей, особенно сильно взрослых, все равно отчаянно пытался найти в ее действиях хоть что-то родное, материнское. — я тебя слушаю. — ты хорошо питаешься? у тебя есть, где жить? — как видишь, — он ухмыльнулся, и показал на клуб за его спиной. — это клуб акане, я тут работаю. да, мы все еще дружим. — все еще. — все еще употребляю, если ты это хотела спросить. все еще провальный ребенок. — не говори так. — хорошо, не буду. они стояли молча сминуту. санзу смотрел ей в глаза, а она все уводила и уводила взгляд. вскоре начался небольшой дождик, и он слегка подтолкнул ее к козырьку у клуба. — промокнешь, — пробурчал он. акаши-сан глядела на его руку, и слегка потянулась к ней своей, но будто невидимая сила застопорила ее, и теперь она повисла в воздухе в паре сантиметров от форменной рубашки сына. — как отец? — тебе правда интересно? — нет, просто мы слишком долго молчим, а у меня заканчивается перерыв. женщина посмотрела на свои туфли. у нее внутри бушевали гром и молния, она не могла понять, зачем же проделала весь этот путь, зачем так долго искала сына, которого сама же выгнала из дома. она — плохая мать, даже если упорно пыталась таковой не стать. ему уже двадцать три, а она втихаря записывает в дневник каждый его день рождения вне дома. «неужели мой мальчик заслуживает такой жизни?» «неужто я буду жить с этим чувством вины всю жизнь?» «может он хочет вернуться? может он так исхудал от того, что не ел пару дней?» она всегда искала ему оправдания, с самого детства. а муж только и делал, что порицал, давил и требовал каких=то небывалых высот. лишить его всего в наказание было пустым делом, а уж никаких сладостей после ужина, когда другие уплетают дорогие конфеты за обе щеки — так это вообще ежедневно. обычно, после таких дней она заходила к нему в комнату с пирожными и чаем, и они сидели вместе еще минут тридцать перед отбоем. санзу всегда спал хорошо рядом с ней, да и в принципе, был ее любимчиком. от того и грустно, что старший сын такой идеальный, с хорошими оценками, высокий и любимый отцом, а младшему ничего, кроме дорогих вещей, дабы держать лицо перед какими-то важными людьми. с младшей дочью все то же самое, что и с первым, только к ней с рождения как к принцессе. между тем, дождь усиливался, и на улице людей совсем не осталось. санзу усмехнулся и посмотрел наверх, будто темные облака ответят на все его вопросы. — хару-чан, ты, наверное, никогда меня не простишь, но пожалуйста, позволь подержать тебя за руку. он слегка расширил глаза, когда услышал свое детское прозвище, и протянул ей обе руки, которые та нежно обхватила своими. — ты так вырос, теперь совсем большой, — она говорила осторожно, будто боялась, что ее сын просто исчезнет как что-то невероятное. — есть в кого расти, правда? — ты что-то чувствуешь? скажи мне, сможешь ли ты хотя бы принять мои извинения? — я на тебя не обижен. кто бы захотел себе такого сына? по ее щекам медленно скатились слезы. хотя, возможно, это дождь задуло ветром прямо под козырек. — не говори так, харучие. ты нужен мне. — был бы нужен, не скитался бы у друзей, и возможно даже, не начал баловаться этой ерундой. был бы нужен, имел бы право говорить на семейных ужинах, — он рассмеялся, почти безумным смехом и отдернул руки. — мама. ма-а-ма, мое сознание совсем не к черту, сказывается моя зависимость, как видишь. — я-я-я найду луч-чших врачей, только скажи, и м-мы сразу к ним поедем. вернешься домой, в свою комнату, я туда никого не пускаю… — погоди, — он прервал ее. — неужто тебе действительно не плевать? — нет. — хахаха! вот это анекдот, да? — . — я все хотел спросить, вы боялись, что папина репутация пострадает? а то мне братик сказал, мол, это я сбежал по своей воле, а не был выставлен куда подальше без денег. да-а-а, сам виноват, признаю. или может, — он выставил руки вперед, обнажив запястья, полностью покрытые шрамами от уколов. — может вы боялись, что я заражу этой дрянью такеоми, или даже малышку сенджу? он слегка выкрикнул последнюю фразу, и акаши-сан, испугавшись сделала шаг назад, и заглянула ему в глаза. тогда-то он и понял, что переборщил. как обычно, сначала делает, а потом жалеет. не так давно, таким способом потерял единственного человека, что в него верил, и чуть не потерял всех друзей. его руки затряслись, и он убрал их в карманы. он хотел извиниться, потому, без сомнений сказал: — прости, я не это имел ввиду. — не извиняйся, пожалуйста. это делает мне больно. — думаю, тебе лучше уйти, и никогда сюда не возвращаться. она вытащила свой кошелек, и открыла его. — мне не нужны деньги, или что-то еще. убери. женщина сжала руки, никогда не бывавшие в грязи, и убрала кошелек в сумочку. нюдовый маникюр, блестящая кожа, все как и было раньше. он бы не прочь подержать ее за руки еще немного, да выглядело бы это как-то неуместно. наверное, внутренний ребенок иногда берет свое. они говорили уже час, не меньше, и ему, вероятно влетит от акане, ведь причину такого долгого отсутствия он не расскажет. хотя, может и не влетит, старый друг как никак. акаши-сан поклонилась, бросила короткое «я пойду», и развернулась в направлении черной машины, которую санзу только заметил. наверняка внутри были подчиненные отца, или что-то вроде, ведь мать никогда не водила. но, как назло, оттуда вышел его старший брат, сразу же развернувшись, будто не знает его. но так даже проще, в какой-то степени. только она сделала шаг в сторону старшего сына, как ее неуверенно взяли за ладонь. пальцы сына были такими белыми, такими болезненными. и холодными, словно лед, прямо как в детстве, когда тот хворал и лежал в кровати. она непонимающе посмотрела ему в глаза. — можешь за меня не волноваться, у меня тоже, — он сделал паузу. — есть семья. *** санзу вернулся и отработал всю смену. после закрытия, он вышел выкинуть мусор, и снова обошел то место, где стоял с одним родителем пару часиков назад. затем достал сигарету и выкурил. затем еще одну, и еще. — чего забыл тут? — курода? прекрасно выглядишь — как обычно. много людей было в клубе? — тебя не было? — не-а, делом была занята. — да, зашив жесткий. и буянистых много, вышибалы на славу постарались. — надо укрепить фейс-контроль. мне долбоебы в клубе не нужны. — бля, ханма буквально — твоя правая рука. — и то верно. идешь внутрь? — а чего? шмалью угостишь за бесплатно? — можно и так сказать. она скрылась в дверях клуба, а он выкинул бычок от сигареты и последовал за ней. когда-нибудь он попереживает об этой ситуации, но наверное, в тот момент, уже будет лежать под землей, став пищей для жуков.