Гнилые не заслуживают любви

Тусклая лампочка, одиноко свисающая с потолка единственный источник освещения в мрачном кабинете. Она этому рада. Не видно позорных следов тонких ручейков от слёз и покрасневших щёк. Те слова, случайно слетавшие с уст продолжают эхом отзываться в голове. Она не должна была этого говорить. Не ему точно. Пальцы как на зло дрожат, пока она пытается бегло застегнуть пуговицы на рубашке. Все попытки успокоиться и привести дыхание в порядок оканчиваются неудачей. Верхняя пуговица, которая вновь и вновь ускользает между тонких пальцев сильно раздражает, но помогает хоть как-то переключиться. Надо сосредоточиться и досчитать до десяти. Один, два, три... Она чувствует себя полнейшей дурой. Даже не хочется думать о том, как она выглядит в глазах Дотторе. Неужели она правда настолько отчаялась, что призналась ему в нежных чувствах, серьезно ожидая получить что-то взамен? Она никогда не любила его. И она знала, что он не испытывает к ней ничего. Но хотелось убедиться, что это всё не дешёвая игра, где её используют лишь как безмолвную, наивную игрушку. Оказалось, что это всё правда глупое представление, совсем ничего не значащее для Дотторе. Сколько таких игрушек у него было до неё? Сколько будет после? Сколько из них он просто выкинет, как только сломает до собственного отвращения? Сколько из них вообще живы? Слышится шелест бумаг, грохот, будто что-то тяжёлое упало и недовольный бормот. Она начинает быстрее разбираться с одеждой, когда слышит шаги. Каждый из них громче предыдущего. Стуки каблуков на обуви заставляет всё внутри истерично сжиматься. Тук-тук-тук. — Неужели ты столь наивна, что правда поверила, что я отвечу тебе взаимностью и подарю то, что нормальные люди называют «любовью», — знакомый голос заставляет вздрогнуть ещё до того, как темный силуэт мужчины появился в комнате, — Разве тебе самой не смешно с этого? — Дотторе смеётся, даже не притворно, от чего становится ещё отвратительнее. Она отдала бы всё, чтобы не слышать его голоса, и издевательского смеха, который пробирал до костей. Она молчит. Она хочет ответить, нагрубить, послать нахуй, что-то из этого, но горло словно что-то сжало, воображаемые, липкие руки, не позволяя ей произнести и звука. Да, это всё до простоты смешно. Глупая комедия, где юная, наивная девчонка, пытается растопить ледяное сердце своего, якобы, возлюбленного. Толпа смеётся до боли в щеках, а главная героиня плачет горькими слезами. — Такие, как мы с тобой, люди с гнилыми душами, не заслуживают любви. Мы можем притворяться, что любим, что готовы свернуть горы за человека, что готовы положить целый мир к ногам возлюбленного, но всё это будет лишь ложью, — слова отзываются где-то сверху, будто Дотторе обращается не к ней, а к кому-то другому в комнате, — Мы вечно одинокие души, и можем искать лишь короткое, временное утешение и тепло в объятиях таких же, как мы. Слова ранят сильнее любых действий. Даже синяки и ссадины, нанесённые сегодня руками того, кто сейчас глаголет эту речь, совсем не так сильно болят, как обычно. Болит голова, в ушах слегка звенит, поэтому речь Дотторе до неё долетает лишь частями. — У меня не гнилая душа, — единственное, что тихо срывается шипением с уст в свою защиту. Добавляется ощущение того, насколько она жалкая и слабая. От этого в горле чувствуется отвратительная тошнота, которая вновь лишает возможности говорить. Почему Дотторе не может её привычно молча выпроводить или просто добавить что-то в роде «Проваливай, не мозоль мне глаза своим жалким видом». Зачем эти сценки, почему нельзя притвориться, словно ничего не было? Дотторе просто нравится издеваться над ней. Нравится ломать словами и действиями. Для него это не более, чем игра, способ отвлечься после тяжёлых, однотипных рабочих дней. — Милая, неужели ты настолько наивна, что веришь в чистоту своей души? — раздражённо спрашивает мужчина, всё ещё стоя в дверном проёме. Красные глаза блестят в тусклом свете, наблюдая за девушкой, которая как отброшенная игрушка-кукла сидела в углу комнаты, — Твоя душа сгнила задолго до моей. Ты отвратительная личность. Двуличие ты с гордостью носишь, как второе имя. Я понял это, как только увидел тебя. Невинные, милые, глазки, как у наивного ребенка, солнечная улыбка, всё это лишь маска, я ведь прав? — Дотторе громко рассмеялся, будто сейчас рассказывает какую шутку. Всё это правда напоминает нелепый анекдот, — Ты мне так сильно напоминаешь меня, — мужчина протяжно вздыхает, будто бы вспоминая что-то хорошее. Она не находит слов, чтобы ответить. Надо огрызнуться, сказав, что она не такая как он, защитить остатки собственной чести, которая по швам трещит почти каждую ночь здесь. Девушка в ответ лишь тихо всхлипывает, закрывая лицо руками. Она не собирается доказывать обратное... но она и не собирается этого отрицать. Не осталось сил бороться, выдумывая колкие ответы и глупые оправдания для самой себя. — Хватит рыдать, слезами делу не поможешь, собирайся и проваливай, — голос сразу меняется с на холодный и грубый. Ничего не добавив в след, мужчина покидает комнату. Она вновь остаётся одна, лишь она, тусклая лампочка и тревожные мысли в голове. Не первый и к сожалению, не последний урок, который она получает от Дотторе. Она не заслуживает любить и не заслуживает быть любимой.