В прощении отказано

Был уже поздний вечер, когда Терцо возник на пороге покоев бывшего кардинала. То был третий день после его возвращения из мертвых. Резиденция Папы Эмеритуса IV все ещё находилась в здании Министерства. Третьему же попросту негде было жить - его квартира в Стокгольме была давно сдана другим людям, поэтому ему пришлось занять одну из комнат Министерства в жилом блоке. Парадоксально, но бывший Почетный Папа был теперь бездомным. Терцо прошел в помещение, не дожидаясь приглашения, как делал всегда в последние годы перед смертью. В покоях бывшего кардинала он чувствовал себя полноправным хозяином. Он нашел Копиа в спальне, рядом с расстеленной кроватью, расстегивавшего манжеты на рукавах. Тот уже собирался отходить ко сну. - Стучать не учили? - раздраженно проговорил Папа Эмеритус, оборачиваясь, но осекся, увидев, кто явился пред его очи. - Это я, Копиа, - тихо сказал Терцо, глядя на него исподлобья и чуть разводя руками. Было ли это приглашение к объятиям или просто жест, показывающий: “Ты посмотри, я снова здесь, подумать только”? Так или иначе, Терцо шагнул к нему, и Копиа подался навстречу, обвивая его за талию, чувствуя его руки на своих плечах. Он скользнул ладонями по его бокам и почувствовал незнакомое напряжение, сковывавшее все тело Третьего. Он словно окаменел под одеждой с тех пор, как вернулся. Все воспоминания разом нахлынули на Копиа. Как он был еще кардиналом, не Папой, и Терцо отвергал его любовь столь долгое время, меняя его на сестер греха, фанаток, случайных женщин и мужчин. Папа был ненасытен, и это вызывало у Копиа невыносимую ревность. Он был объедками, которые оставались от этого пиршества любви, и лишь иногда Терцо обращал на него внимание, приходя к нему в промежутках между турами (как только времени на все хватало), беря его властно и нежно, как верховный понтифик своего младшего подопечного. Теперь он изменился. Движения стали резче, взгляд посуровел, вся поза выражала готовность к атаке или защите. Он выглядел как человек, которого предали, и ожидал, что его предадут снова. Копиа положил руку на его затылок и попытался притянуть его к своим губам, но Терцо с силой отстранился, глядя с пренебрежением в его глаза. Он выпустил его из объятий, отвернулся и сделал несколько шагов по комнате. - Ты изменился. Пластика? Раньше было лучше. - Я теперь Папа Эмеритус, - сообщил Копиа совершенно бесполезный факт, который и так был обоим известен. - Знаю. - Сделав круг по комнате, Папа снова подошел к нему. - Ты занял мое место. - Кто-то должен был. - Конечно. Но этим кем-то стал ты. Третий надвинулся на него, и Копиа был вынужден плюхнуться задницей на кровать. Терцо всегда пользовался любой возможностью обрести превосходство, вот и теперь он впечатал колено в матрас слева от Копиа, нависая над ним. Хищный шепот раздался над ухом Четвертого: - Хочешь, чтобы я выебал тебя прямо сейчас? Копиа вздрогнул от грубости этих слов. Он открыл рот, чтобы ответить, но почувствовал, как речь сыпется в очередном приступе дислексии. - Ну… М… У меня сейчас свободный вечер. Это проходило только на концертах, когда он чувствовал себя уверенным перед толпой, но возвращалось каждый раз, когда он сходил со сцены и снова оказывался в реальной жизни, со всеми этими людьми, которые чего-то от него хотели. И теперь это нахлынуло с новой силой. Язык не слушался его. Слова вылетели из головы. Копиа был физически сильней, однако сопротивлялся вполсилы, когда цепкие руки прижали его запястья к перекладине кровати. Несколько секунд продолжалась борьба, пока Третий привязывал его кисти к стыкам металлических прутьев. Копиа мог запросто сбросить его, но внезапная слабость охватила его тело и разум. Он сопротивлялся чисто формально, чтобы сохранить остатки гордости, которые отнимал у него этот человек. Все, что было создано им за эти пять лет, слетело в мгновение ока, и он снова стал растерянным Карди Си. Снова кардиналом, не Папой, ведь Терцо запомнил его таким, уходя. Ни его новое лицо, ни созданный пластикой волевой подбородок, ни статус Папы не производили впечатления на Терцо. Тот быстро стянул с Копиа штаны и нашел рукой его выпуклость в боксерах. У кардинала (а это снова был он) сбилось дыхание, когда рука сдавила его достоинство через ткань, заставляя кровь прилить одновременно к лицу и к паху. Он почувствовал, как хватка усиливается практически до боли. Это было что-то новое для них, и он слегка запаниковал, натягивая путы. Терцо прикусил зубами кончик перчатки, стягивая ее с руки, и то же сделал со второй. Затем он довершил начатое, спустив с кардинала трусы и бросив их, как ненужную тряпку, куда-то на пол. Копиа зашипел на него, а рука Терцо уже скользила по его бедру, закидывая ногу себе на плечо. Другую он вжал в постель, и Копиа снова почувствовал силу и ярость, сквозящую в движениях когда-то нежного возлюбленного. Будь это раньше, Терцо начал бы с долгой прелюдии. Новый же Терцо, не снимая штанов, расстегнул ширинку, и через секунду Копиа почувствовал, как твёрдая плоть вторгается между его ягодицами. Неподготовленный, он взвыл от боли, дергаясь в верёвках, пока Папа жёсткими толчками продвигался внутрь. - Издай ещё раз этот звук, мне нравится, - оскалился он, выходя из кардинала и тут же сразу наваливаясь на него снова, взрывая болью его вход. - Терцо, прекрати, зачем?! - слова сыпались изо рта Копиа помимо его воли. Он не понимал, что происходит. Что стало с его Терцо, почему он так изощренно жесток с ним? Впрочем, нет, конечно, понимал. Когда Папа входил в его комнату, Копиа был идиотом, надеясь, что все будет, как прежде. - Ты убил меня, - прорычал Третий, входя и выходя, проскальзывая головкой в тугое кольцо мышц и снова выскальзывая наружу. - Пожалуйста, перестань, это очень больно! - прохрипел кардинал, чувствуя, как слезы выступают на глазах. Нужно было отбиваться, пока он ещё мог, а теперь было уже поздно - любые попытки вырваться ещё сильнее стягивали узлы на запястьях. - Да! Это больно! - Терцо наконец погрузился до конца, совершая поступательные движения, задевая что-то внутри него, что отзывалось болезненным возбуждением. Копиа инстинктивно пытался отползти, подтягиваясь на руках, но упёрся лбом в спинку кровати. Терцо тут же воспользовался этим, кусая его за напрягшийся бицепс, вызывая дрожь во всех нервных окончаниях. Видя его растущее возбуждение, он несколько раз шлёпнул ладонью по головке члена, заставляя Копиа вскрикнуть и выгнуться дугой, дрожа от напряжения. Он чувствовал, как от этих жестоких ласк, от твердого члена Терцо, движущегося в нем в своем неумолимом ритме, внутри зарождается лавинообразное чувство. Ни боль, ни унижение не могли этого остановить. Он желал его, он скучал по нему так сильно, так отчаянно. Его ствол уже подрагивал в предвкушении, когда Терцо обхватил его пальцами и крепко сжал у основания. - Ты не заслужил этого. Копиа издал стон на высокой ноте, чувствуя, как его лишают наслаждения. Это было невыносимое и в то же время томительно-прекрасное ощущение длящегося мучительного напряжения. Он запрокинул голову на подушке, чувствуя, как от мощных толчков его лоб бьется о спинку кровати. - Я хочу видеть твое тело, пока ебу тебя, - прошипел Терцо, протягивая руку и начиная расстегивать пуговицы на одежде кардинала. Справившись с несколькими, он рванул край рубашки, и остальные пуговицы отлетели, поскакав по полу. Терцо впился пальцами в живот Копиа, заставляя того охнуть и стиснуть руками рейку кровати. Он понимал, за что Терцо его наказывает, и он хотел быть наказанным. Задыхаясь от возбуждения, Копиа поднял голову и увидел Третьего, который навис над ним, прожигая взглядом, полным ярости и обвинения. Или так казалось Копиа? Он снова откинулся, не в силах вынести этот взгляд. Он почувствовал, как Терцо кладет пальцы на его сосок. Но вместо привычных ласк он вдруг сжал его между фалангами среднего и указательного пальцев и начал выкручивать. - Хнгх! - Копиа всхлипнул, натягивая веревки на руках и извиваясь всем телом, пока пальцы Терцо медленно совершали свой путь по часовой стрелке, делая боль все невыносимей, доводя его до крика. Копиа ещё никогда не чувствовал себя настолько в чьей-то власти, настолько беспомощным, хотя беспомощность была чувством, сопровождавшим его почти всю жизнь. Терцо чуть ослабил хватку, чувствуя, как Копиа дёргается в паническом желании вырваться. Ему пришлось убрать руку с члена, чтобы зафиксировать ногу, норовящую соскользнуть с его плеча. - Нравится, Копиа? - проговорил он над его лицом. - Теперь мне нравится слышать от тебя такие звуки. Все ещё не так больно, как когда тебе отрезают голову, подумал Копиа. Он прерывисто застонал, сам не понимая, от какого чувства. Папа двигался в нем в выверенном ритме, поддерживая напряжение, но не позволяя произойти разрядке, раздувая угли, но не давая разгореться костру. Копиа выгибался под ним, не в силах себе помочь. Он мог только крутить головой из стороны в сторону, чувствуя, как цепкие пальцы сдавливают саднящий сосок. - Посмотри на меня. Посмотри, что ты сделал со мной. Копиа с трудом сфокусировал взгляд и скользнул взглядом по шее Терцо, которую навеки окольцевал уродливый шрам, по его узкому корпусу, облаченному в черную рубашку, раньше казавшемуся ему таким изящном и гибким, но после возвращения словно затвердевшему в непрекращающейся судороге. Он чувствовал его дыхание на своем лице, горячее и отдающее формальдегидом. - Скажи, ты заслужил это? - Да! - хрипло простонал Копиа. - И это верный ответ, - произнес Терцо, скользя от его уха губами вниз по груди, по пути охватывая развратным языком сосок и двигаясь дальше, по животу, щекоча носом его кожу, опаляя дыханием. Копиа с разочарованием почувствовал, как упругая твердость покидает его нутро, но Терцо сделал это лишь для того, чтобы сменить позу, устраивая ноги Копиа на своих бедрах и входя в него с новой силой. Копиа инстинктивно сжал его бока, заставив Терцо охнуть. Наращивая ритм, Третий принялся работать рукой с его членом, заставляя уже почти доведенного до предела Копиа перевалиться через край. Будто этого было мало, Папа надавил на его шею, наваливаясь всем весом. Рука стиснула горло, заставляя кардинала закатить глаза от нахлынувшего помутнения рассудка. Копиа содрогнулся, изливая наружу вместе со стоном лишь малую толику вины, стыда и одиночества, что накопились в нем за эти годы. Папа дернулся в нем, переживая свой пик молча, не желая вторить звукам, вырвавшимся у кардинала. Позволив лишь на секунду слабости расслабления охватить его тело, он убрал руку с шеи Копиа и опустился рядом с ним на простыни. Кардинал лежал, тяжело дыша, уставив невидящий взгляд в потолок. Воспользовавшись тем, что его губы снова оказались рядом с ухом любовника, Терцо шепнул: - Я не простил тебя, Копиа, - он сжал рукой его подбородок. - Никогда не прощу. Я твой персональный ад.