По свету ходит чудовищное количество
лживых домыслов, а самое страшное,
что половина из них — чистая правда.
Уинстон Черчилль
Некоторых вещей капитан Буйволсон принципиально гнушался. Например, сплетен. Тем более от Когтяузера. Их, прежде чем принимать на веру, нужно было четыре раза под лупой разглядеть. — Точно вам говорю, — горячо уверял он капитана. — Домой собирается. От того и грустная ходит. Бенджамину, дружившему с Молли, конечно, было виднее, почему она мечет во всех молнии с утра. Но «домой», по мнению капитана, означало к семье. А семья — тепло, уют, ласка, любовь, а значит и настроение должно быть приподнятым. Но потом Буйволсон вспомнил, насколько часто он любит ездить к родителям, и зарёкся больше не проводить таких ассоциаций. — К жениху, — резко добавил гепард, подпирая рукой пухлую щеку. Капитан поморщился, глянул на спикера, потом на Яксрог, которую Тайгсон обошёл по дуге. Да чтобы Молли — и к жениху? Одно с другим категорически не вяжется. — Вот это уже на грани фантастики, Когтяузер, — выдавил из себя капитан. — Да-а-а, семейка там такая, что даже ей не по рогам, — вздыхая, деловито протянул Бенджамин. — Папенька ж топливный магнат, вертит как хочет не только сотрудниками, но и своими детьми. Амур-лямур по расчёту, с договорами и торжествами на кругленькую сумму. — Не знаю, что за завороты мозгов у её семьи, но она никуда не отпрашивалась, а, Когтяузер? Лететь в Норд-Таун не меньше суток, не успела бы вернуться за выходные, — с интересом парировал Буйволсон, хитро поглядывая на подчинённого. — Ой, — ахнул Бенджамин, округлив глаза и почувствовав, что его раскусили. — Знаете, шеф, столько работы. — Знаю я, какая у тебя работа — лапшу мне на рога навешивать, — едко подметил капитан. Однако Молли меньше прежнего острила, на споры не нарывалась и сидела на брифингах нехарактерно отрешённо, с отсутствующим взглядом в пустоту. А Когтяузер — хитрющая сплетница-сладкоежка — даже за коробку фирменных пончиков ничего не сказал, даже намёка не дал. Зато честно отработал свой титул. И не то чтобы Буйволсона сильно волновало происходящее (да черта с два он признается, что волновало), просто интересно стало, чего это вечно активная подчинённая вдруг стихла. — Что ж, у всех бывают плохие дни, — как бы между делом произнёс капитан и выжидающе посмотрел на поникшего Когтяузера. — Ну? — Да там плохая шутка, — с досадой ответил он, — вам не стоит знать. Вот тебе раз — еще одна грань фантастики. Плохая шутка над Молли, которая подпортила прямо весь день? С её-то вспыльчивостью над обидчиком давно должны были читать эпитафию. — И ты опять ничего внятного не скажешь? — пытливо выспрашивал Буйволсон, подумывая перейти к более нечестным методам. Пригрозить лишением квартальной премии, например. — Заметьте, плохие шутки только вам прощают. Буйволсон ещё больше удивился. Где он мог уязвить Молли, представить невозможно было. На работе — всё в рамках субординации, за которые Яксрог любила беспардонно вылезать, но даже так капитан старался максимально выдержать дистанцию. Вне работы они и вовсе не пересекались. Капитан напрягся, перебирая в памяти события последней недели, но ничего из ряда вон выходящего не происходило, и сошелся на мнении, что Когтяузер опять ему морочит голову. Довольный Бенджамин про себя отмечает, что смотреть на капитана с такой сложной миной — одно сплошное удовольствие, которое тут же рассыпается. — Когтяузер-р-р, — прорычал он. — Ой, знаете, что? Спросите сами! — засуетился гепард и, прихватив пару толстых папок, трусливо смылся из-за стойки. — А меня в архиве работа ждёт! — Спросите сами, — передразнил Буйволсон. — Да кто ж тебе ответит.***
— Ну полно тебе дуться, Молли… — раздосадованно воскликнул женский голос совсем рядом. И капитан замер, сцепив руки за спиной и втянув губы. Прислушался к голосу, раздавшемуся из-за приоткрытой двери чужого кабинета. Шёл он, естественно, к своему кабинету и вольным слушателем стал случайно. Прошёл бы мимо, но тут подвернулась потенциальная отгадка утренних юлений Когтяузера. — Когда мне понадобится чей-то совет, я сообщу этом заранее, — грубо отбрила собеседницу Молли. Её калёная точёная злость просачивается в приоткрытую дверь, обдавая коридор холодом, отчего Буйволсон вздрагивает и воровато озирается по сторонам. Вот шоу-то будет, если кто-то увидит. — Ох, — собеседница тяжело вздохнула и снисходительным наставительным тоном продолжила: — Пойми, я просто не могла пройти мимо, я знаю, чем это заканчивается, и не хочу, чтобы ты попадала в подобную ситуацию. И нет — дело не в тебе! — А в чём же? — тут же вскинулась Молли. Голос её летящий, звенящий, с осколками ноток обиды. — А в капитане… — потерянно уронили в ответ, и кабинет облекает тишина. Буйволсон отшатнулся от двери, как от прокажённой. Дальше слушать не хотелось. Капитан прекрасно умел складывать два и два и отлично знал, что некоторые уж точно втыкают словесные ножи ему в спину, потому что это данность. Всем понравиться невозможно, со всеми нянчиться и церемониться и подавно. Услышать что-то хорошее от Бруклин Лонгш, чей голос он безошибочно узнал, капитан никогда и не рассчитывал. Обиднее было, что она без зазрения совести пятнала его репутацию в глазах Молли. — О чём ты? — кажется, Яксрог не ожидала такого поворота. Окапи вздохнула ещё тяжелее. — Не надо… — просит Бруклин, глотая последнее слово. — Он не стоит чьих-то метаний. Ну ты будто не знаешь нашего капитана, серьёзно… И Буйволсон, проглатывая ком в горле, готовится загибать пальцы, считая причины, почему он не стоит чьих-то метаний. Но хлопнула дверь, зашелестели чьи-то шаги по лестнице. Капитан выпрямляет спину и идёт в кабинет, как и собирался, будто нигде и не останавливался.***
Осенний день, тягучий и хмурый, сгорает быстро, даже солнечным лучиком не одаривает, а к вечеру обращается холодным дождём. По окнам знакомая водная дрожь и полоски подтёков, что размазывают уличную темень. Стекло покрывается конденсатом, и капитану хочется стереть его. Вот бы так просто со всем остальным. Раз — и всё. Дурацкий подслушанный разговор не выходил из головы. Капитан тихо злился на себя. За то, что подслушал зачем-то. Спрашивал себя: и где же мои принципы были в тот момент? Где? Получается, что оказался ничем не лучше Когтяузера, которого порицал за излишние любопытство и навязчивость, хотя сам сегодня же утром мог посоревноваться с ним в этом. — Капитан, — Гиппинс надламывает тишину его обители, напоминая о вечернем собрании. Буйволсон бы остался одинокой статуей дотлевать у окна, но работа капризно зовёт. Он нехотя отмирает от подоконника, цепляет на нос очки и сгребает папки со стола. Мысли о чьих-то метаниях он оставляет на потом, очень долгое и далёкое потом. В конце концов, это не то, что он должен знать. Не положено капитану полиции зацикливаться на чужих сплетнях. Нет желания долго распинаться перед сотрудниками: одни хотят уже домой, в бар или ещё куда, другие — закинуться кофе перед сменой. Капитан говорит сухо, коротко и по делам насущным. Краем глаза следит за Молли, что откинулась на спинку скамьи и скрестила руки на груди. Не такая недовольная, но с взглядом прижигающим. Её напарник, обретающийся впереди, сидит вполоборота к ней и что-то постоянно тихо говорит. Яксрог не реагирует, только глазами бегает от тигра к доске. — Тайгсон, будешь так сидеть — позвоночник в трусы ссыплется, — делает замечание капитан, по залу прокатывается волна смешков. — Свободны. Капитан, облокотившись на трибуну, с досадой наблюдает, как они с шумом утекают из кабинета. Молли остаётся с ним один на один, со своим взглядом сквозь него, словно доска сзади поинтересней. Время замерзает. — Чем могу быть любезен? — выплёвывает он, а внутри всё натягивается в тугую струну. За окном раздаётся гул грома, и молния чертит трещину на небе. — Хочу кое в чём убедиться, — с вызовом бросает Молли и встаёт со скамьи. «Дистанция». Расстояния достаточно, чтобы удержать её где-то там. Где-то не рядом. Где не достанет. Не заберётся под кожу. — Уверены? — у капитана нарочито деловое обращение. До раздражения нейтральное, безразличное. — Вы сегодня что-то не в духе. — Ваше какое праздное любопытство? Треск от очередного раската и три вспышки. — Ни-ка-кое, — выразительно процеживает каждый звук капитан, вкладывает горечь в каждый слог. — Убедилась? Дождь усиливается, его стук хорошо слышно через открытое окно, тянет прохладой. — В своих метаниях, — колко докидывает капитан напоследок. — Что? Буйволсон просто выразительно смотрит на неё. Молли тонет легко, никаких попыток и сопротивления. — Идите вы к чёрту! — в мыслях крутилось долго, с губ срывается зло и неожиданно. Яксрог срывается с места, проклиная ни в чём неповинного Когтяузера и собственную болтливость. Обида за такую бесхребетность и наивность сдавливает горло, выбивая из груди всхрип. — А-а, — Буйволсон качает головой. И, словно назло, гуляющий сквозняк захлопывает перед ней дверь. Шеф быстро спускается с подиума. — Ты задолжала мне. Шарф. Дежурство. И зонт, — претенциозно заявляет капитан со всей своей сухостью и бесстрастностью. Нахально нависает над ней, опаляя ухо вкрадчивым полушёпотом. — Время платить по счетам. У Молли разом спирает дыхание. Мышцы оплавляются свинцом, слушаться не собираются. Её пробирает, безнадёжно так, до самых костей. «Убедилась?» — звенит в голове его хриплый напряжённый голос.***
Когда Когтяузер сонно поднимает голову со стойки, то капитан идёт к выходу из ведомства. На нём чёрное пальто, воротник элегантно поднят. Бен ошарашенно приглядывается, продирая заспанные глаза. Капитан раскрывает алый зонт и фантомом уходит в звенящую стену дождя.