ничего не случилось

«Время такое» говорило Саше всё вокруг, а ещё пере-друг недо-любовник, прижимая к себе и гладя по тёмным, ещё не успевшим отрасти, волосам. А он и не против. Лёха. Л ё х а. проговаривал по буквам наедине с собой Саша, пытаясь понять как так его угораздило найти такого. Лёша часто успокаивал, говорил что-то умное и отсылал к каким-то богом забытым писателям. Сашу каждый момент преследовало чувство дежавю. Теперь кажется Долгополов понял тех комментаторов. - в этом есть свой шарм, - Саша курил стоя у Макдональдса в старом городе. - определённо, - Лёша тоже. Так вдумчиво смотрел в ночную пустоту Талина, - может ко мне? Конечно да. Ничего не стоит поехать с глупым оправданием «только на чай» и остаться до утра. А на рассвете собрать вещи и помятым пойти обратно, в свою пустую квартиру, забыв один носок. И в этом тоже есть свой шарм. Дома у Лёши пахнет деревом и книгами, да-да у них тоже есть свой запах, еле уловимый. Всё было слишком размеренно, Шупляков как домашний кот, сам по себе, но может и помурлыкать. Вечно норовит прилечь на коленки, а Саше всё равно. У него в голове  сумбурная Москва и видеодвойка в хрущёвке. Там Долгополова спаивали виски с колой, здесь цикорием со сгущёнкой. Разговоры про иммиграцию, про шоу, про бобров в конце концов, но ни одно о них. О ком это «о них»? Про меня и тебя, придурок. Как-то всё само так получилось и обоих это всё устраивало. Прямо как на Родине, никто ничего не говорит, но всё всё понимают. Да, Саше нравится спать с Лёшей, в порыве закидывать один чёртов носок на люстру, и сбивчиво дышать в чужую шею, но он об этом конечно не скажет. А если и скажет то это больше похоже на комплимент поварихе в школьной столовой. «Спасибо, мне всё понравилось, было очень вкусно» Долгополов не устаёт как раньше от секса. Он устаёт отвечать на все последующие, бесконечные признания глупым «и я». А ещё в глубине души надеется, что это возрастное, пускай Лёша и старше его, что скоро будет достаточно одного спокойного взгляда, и одного неторопливого минета. Прикосновения не плавили ничей метал, вопреки строчке из одной известной песни. Прикосновения скорее успокаивали и распутывали клубок из мыслей в голове. Соседи не стучали по батареям, кровать не скрипела и не билась изголовьем об стену, на Лёшу не смотрели искоса бабушки у подъезда. Будто ничего и не было. Будто шершавые ладони не залазили под футболку ощупывая виднеющиеся рёбра, будто Саша не оставлял багровых следов на чужой шее. Саше двадцать семь. Как Курту Кобейну когда... да впрочем не важно. А ощущается как восемьдесят. Он уже не в том возрасте чтобы целоваться под дождём и уламывать на непристойности в кинотеатрах. Он бы лучше остаток жизни сидел у окна с бокалом вина. Белого. А рядом пускай будет Лёша. И не так уж и принципиально какой.