I Think My Soul Knows Yours | Думаю, моя душа знает твою

Осень 1994 г. — Это глупо, — фыркнула Гермиона, взметнув в воздух пушистый локон. — Я даже не верю в родственные души. — Ну, ты должна, — Падма сузила глаза и поудобнее устроилась в сидячем положении, подогнув под себя ноги. — Возьми это. Она протянула безобидный стебелек, покрытый бутонами лаванды, простонав, Гермиона взяла его. — И что теперь? — закатив глаза, Гермиона держала цветок на расстоянии вытянутой руки, словно в любой момент он мог сжать челюсти и начать рычать на нее. — Зажми нижнюю часть и потяни вверх, отрывая лепестки и позволяя им упасть в котел. Под пристальным взглядом полдюжины ведьм третьего и четвертого курсов, собравшихся в тесном кругу вокруг единственного котла на полу их общежития, Гермиона послушалась, тщательно следуя по ступенькам, а затем снова плюхнулась на задницу. Падма усмехнулась, потянувшись за ступкой и превратив цветок в пыль. Она опрокинула несколько флаконов в котел, наполнив комнату ароматными и соблазнительными запахами, хотя, похоже, это коснулось только саму Гермиону. Несмотря на ее протесты, она замерла. Она ожидала, что будет пахнуть лавандой, но это не было так. Пахло лесом и дикой природой, дымящимся огнем и вечнозелеными растениями. Ее глаза затрепетали, а сердце бешено колотилось в груди. Падма постучала палочкой по краю котла, бормоча бессвязное заклинание, прежде чем толкнуть котел Гермионе. — Быстрее! Вдохни! Поморщившись, Гермиона глубоко вдохнула через нос. За закрытыми веками плясало видение — мужчина с растрепанными черными волосами и карими глазами, окаймленными морщинками от смеха, широкоплечий и сильный. — Гермиона? — голос Лаванды вернул ее в настоящее. Моргая, Гермиона попыталась понять, что только что произошло. У каждой девушки была такая же ухмылка, как у Чеширского кота, и Падма потянулась вперед, чтобы перехватить котел, и, удивив всех, подбросила содержимое в воздух. Жидкость оставалась во взвешенном состоянии в течение одного удара сердца, а затем превратилась в три буквы: ДФП. Затем надпись превратилась в пыль и испарилась, как будто ее никогда не существовало. — Ты что-то видела, Гермиона? — надавила Джинни, ее голос был низким, когда она наклонилась к ней. — Если ты кого-то увидела, значит ты с ним встретишься. Со своей родственной душой. Прочистив горло, Гермиона повернулась к подруге, обнаружив в ее глазах надежду. — Не знаю, — сказала она с натянутым смешком, пожимая плечами. — Довольно сложно сказать. Падма пододвинула котел Лаванде, рассказывая, как ее бабушка учила ее прошлым летом, как, по-видимому, учили всех Патилов с самого начала их рода. И пока Лаванда ворчала и рычала, ничего не видя после запаха паров котла, Гермиона не могла не думать о человеке с озорной улыбкой и карими глазами. Весна 2003 г. Гарри Поттер и, как следствие, Тео Нотт поразмыслили достаточно, чтобы разослать приглашения на свадьбу большинству выпускников. В течение многих лет после Хогвартса они не были достаточно близки, но все еще оставались хорошими знакомыми. Но теперь, приехав в Поттер-Мэнор в пышной сельской местности Кентербери, она чувствовала себя не в духе. Она не была уверена, что заслуживает приглашения, и хотя поначалу она была слишком счастлива от перспективы снова увидеть своих одноклассников, вскоре они появились на лужайке по двое. Парами. Сморщив нос и возясь со своим фиолетовым чайным платьем, Гермиона подошла к небольшому количеству стульев, сгрудившихся вокруг красиво украшенной арки. — Гермиона! — рука метнулась вверх, схватив ее за локоть, и Ханна Эббот неожиданно оказалась рядом, сжимая ее тело в крепких объятиях. — Мерлин, я не видела тебя со школы! Как дела? — Ох! — кашлянула Гермиона, выпутываясь из объятий. — Блестяще, спасибо. Ты? — У нас все хорошо! Мы с Невиллом ждем осень. Руки Ханны опустились на мягкую выпуклость, спрятанную под платьем, и рот Гермионы открылся в безмолвном О. — Боже мой! Я… я не знала, что вы с Невиллом вместе! Поздравляю! Внезапно чувствуя себя неловко, Гермиона пошевелилась и поиграла с выбившейся бусиной на своем клатче, жестом показывая, что они могут пойти и присесть. Впереди стояла группа ее друзей, с большинством из которых она не виделась уже полвека, и она села у прохода, скромно скрестив лодыжки. — Итак, — продолжила Ханна, — чем ты занималась все это время? Вздрогнув, Гермиона поняла, что Ханна все еще разговаривает с ней, и несколько раз моргнула, чтобы сосредоточиться: — На самом деле я была в Париже, но недавно вернулась. Я работала на французского министра, но получив должность здесь, в Лондоне, почувствовала, что пора возвращаться домой. — Что ж, это блестяще, Гермиона! — пропел Невилл с другой стороны от Ханны, его рука теперь была перекинута через спинку ее стула. — Мы рады твоему возвращению. Гермиона кивнула, прислушиваясь к пустой болтовне их группы. Ниоткуда она почувствовала рывок — тягу. Гермиона резко обернулась через плечо, и сквозь толпу людей ее взгляд остановился на нем. Взлохмаченные черные волосы и карие глаза, устремленные только на нее, широкие плечи и сила. Ее дыхание сбилось, и ее руки отлетели к краям стула, сжимая его, пока у нее не побелели костяшки пальцев. Джинни, которая сидела перед ней, протянула ладонь к щеке Гермионы: — Боже, ты выглядишь так, словно увидела привидение! Ты в порядке? Не задумываясь, собственная рука Гермионы поднялась, пальцы обхватили предплечье ее подруги, когда она оторвала взгляд от мужчины через лужайку. — Джинни, кто это? — Кто? Тот, кто пялится? — с губ ее подруги сорвался смех, и она позволила своей руке ускользнуть от щеки Гермионы. — Это Джеймс Поттер. — Я думала, что Гарри был единственным ребенком. Брови Гермионы нахмурились, ее взгляд снова метнулся к незнакомцу, стоявшему напротив, тому самому, который вытягивался, чтобы увидеть ее за толпой людей. Джинни улыбнулась: — Единственный. Это его отец. Краска отхлынула от щек Гермионы: — О, верно. Конечно. Джинни заговорщически наклонилась, в ее глазах плясали озорные искорки: — По-моему, он все еще в охуенной форме. Фыркнув, взгляд Гермионы переместился туда, где он стоял всего несколько секунд назад, обнаружив, что пространство на удивление пусто. Что-то кольнуло внизу живота. Это было не ново, поняла она. Это всегда было там; она только сейчас болезненно осознала это. Это захлестнул ее, поглотило и заставило тонуть. Но она понятия не имела, что это было. По какой-то причине, которую она не могла понять, перед ее взором предстала ночь с четвертого года обучения в Хогвартсе, веточка лаванды и плавающие буквы. ДФП.

ХХХ

Церемония была ни чем иным, как волшебством во всех смыслах этого слова. До сих пор Гермиона не видела связи душ. Наблюдать, как их волшебство достигает друг друга, переплетаясь в замысловатых узорах, которые сплелись и покрыли их, внушало благоговейный трепет. Слезы хлынули и, наконец, пролились по ее щекам, когда их губы встретились, их души были связаны на всю оставшуюся жизнь. Теперь, под небом цвета индиго, усеянным мерцающими звездами, веселье и неизбежное опьянение вечера достигли пика. Сквозь толпу она раз или два видела мистера Джеймса Поттера, и каждый раз ее сердце сжималось, а волшебство в ее венах пело. Как бы она ни чувствовала себя совершенно и полностью привязанной к нему, она не могла заставить себя признать это. Это был отец Гарри, ради своего святого, он предположительно был женат на Лили Поттер и был владельцем этого огромного поместья. Влюблённость, которую она подхватила, была в лучшем случае призрачной, и разумно было бы дать ей умереть. Пока шампанское щекотало ей горло, Гермиона оставалась с краю танцпола, раскачиваясь под нежную мелодию, наблюдая за влюбленными счастливыми парами. В центре всего этого были женихи, они терлись носами, а на их губах застыли улыбки. Даже Гермиона не смогла сдержать собственную улыбку, допивая остатки шампанского. — Я ненавижу свадьбы, — низкий голос прозвучал прямо над ее плечом, и она подпрыгнула, выругавшись себе под нос и отшатнувшись от подошедшего. Но когда она увидела Джеймса Поттера в такой непосредственной близости, она явно лишилась дара речи. Вблизи она поняла, как молодо он выглядит. На его висках была седина, а морщины обозначали годы смеха и счастливые дни, но было что-то в том, как золото вспыхнуло в его карих глазах, что заставило их мерцать. — Оу — слог повис в пространстве между ними, бесполезный и неадекватный. Его взгляд скользнул между ее глаз, а полные губы растянулись в ухмылке. — Вот, — сказал он, не сводя с нее глаз, и предложил ей полный бокал шампанского. — Спасибо, — когда она приняла его, ее глаза вылезли из орбит, и она быстро обнаружила, что ее бокал пуст. Повернувшись к танцполу, она не могла заглушить звук своего сердца, бьющегося о ребра. — Кстати, поздравляю. Джеймс присоединился к ней, его рука коснулась ее руки, когда он слегка наклонился к ней. — Поздравляешь? — Ну, я имею в виду, это большой день для Вас и Вашей жены, — румянец пополз по ее шее, растянувшись до ушей, когда мурашки покрыли обнаженную кожу. — Итак, эм… да. Поздравляю. При этом она оторвала свой взгляд от него и начала отхлебывать свой напиток, глядя дикими глазами на танцпол. — Хочешь потанцевать? — Что? — Гермиона отступила назад, как будто он только что шлепнул ее по заднице, ее рука поднялась, чтобы схватиться за пресловутые жемчужины. Его смех прогрохотал в воздухе, касаясь ее кожи, и он допил свой напиток, протягивая ей руку: — Давай потанцуем. Склонив подбородок в сторону, он начал пятиться к танцполу, все еще тянясь к ее руке. Приняв решение, она допила остаток своего напитка, поморщившись от того, что он обжег ее горло, а затем вложила пальцы в его ладонь. В тот момент, когда их кожа соприкоснулась, она почувствовала это. Золотое и живое, как часть ее самой, ее кожи и ее магии. Резко втянув воздух, их взгляды встретились, и его большой палец скользнул по костяшкам ее пальцев, пока он вел ее дальше по танцполу. Мелодия превратилась во что-то невероятно медленное, и, прежде чем она успела осознать это, она уже была втянута в его объятия, а его свободная рука легла ей на бедро. Каждая клеточка ее существа трепетала. Она ловко избегала его взгляда, даже несмотря на то, что его щеки горели. — Она не моя жена. — Извините? — Лили. Мы не женаты… Я удивлен, что Гарри никогда об этом не упоминал. Рука на ее бедре скользнула к пояснице, и его большой палец легко скользнул по гладкой ткани ее платья. — Оу. Гм… ну, я полагаю, возможно, мимоходом он мог. Пламя в ее животе разрасталось, обжигая горло. Его язык высунулся, смочив губу, прежде чем зажать губу между зубами: — Гермиона, да? Гермиона Грейнджер? Гарри часто говорил о тебе. Вы встречались, верно? Она фыркнула, ее глаза закатились, когда она поудобнее устроилась в его объятиях: — Едва ли. Поцелуй со мной помог ему понять, что он скорее будет танцевать с Теодором Ноттом, чем с какой-нибудь ведьмой. — Ну, его потеря… и все такое. — Все это, — выдохнула она. Было что-то — что-то, что она не могла назвать или определить, но оно окружало ее, давя на неё так, что даже ее легкие с трудом функционировали. — Думаю, мне нужно немного подышать. Усмехнувшись, его нос сморщился, и он притянул ее к себе до невозможности близко. — Мы итак на воздухе. — Больше, — она сильно моргнула. — Мне нужно больше воздуха… извините. Отступив от его прикосновения, она выбежала за пределы палатки, вцепившись пальцами в юбку своего платья. Как только она оказалась на лужайке с видом на английские холмистые местности, которые утопили ее в осознании того, как сильно она скучает по дому, она жадно, отчаянно втянула воздух. Может быть, это было из-за шампанского или из-за чрезмерного возбуждения от возвращения в Британию и общения с людьми из ее прошлого и красивыми незнакомцами, которых она могла поклясться, что видела раньше. — Ты замерзнешь, милая. У нее перехватило дыхание, когда она услышала уже знакомый голос, приближающийся сквозь полог тьмы. Выйдя из тени, он стянул с себя пиджак. Он не предложил его, вместо этого он подошёл ближе и накинул пиджак ей на плечи, пока она изучала его в неровном свете, исходящего от палатки. Это было невозможно — более чем невозможно. Она не верила ни в родственные души, ни в судьбу, ни в гадания, ни в другие бессмыслицы. Но, глядя на него, чувствуя, как эта бесконечная боль, казалось, утихла и успокоилась — казалось, теперь мурлыкала, — Гермиона не могла не вспомнить мужчину из своего видения целую жизнь назад. — Ты тоже это чувствуешь? - прошептал он, его рука поднялась, паря в небольшом пространстве между ними. Зрение было затуманенным, ее рука почти встретилась с его, их магия пульсировала между ладонями. Посмеиваясь про себя, он потянулся вперед и переплел их пальцы. И хотя это было слишком прямолинейно и самонадеянно, она не обиделась. Наоборот, на самом деле. Она почувствовала … комфорт. Его прикосновения ощущались как дом, как толстые вязаные одеяла и теплый чай с молоком и медом. Как огонь на догорающих углях, потому что она слишком долго сидела там, наслаждаясь его теплом и последними минутами хорошего дня, которые просачивались через ее окна и отказывались отступать, танцующим буйством цветов на ее полу, которое вымело все мысли прочь. — Какое у тебя второе имя? — ее вопрос удивил их обоих, и, как только она произнесла эти слова, то сжала губы, отпрянув. Но он был быстр, его руки метнулись, обхватив ее за талию и даруя чувства уюта. — Это неловко, — он улыбнулся криво и нелепо, но, как ни странно, ей казалось, что она уже видела эту улыбку в прошлой жизни. Двигаясь сами по себе, ее руки приземлились на его широкую грудь, едва прикрытую тонкой белой рубашкой с галстуком-бабочкой, свисающим с воротника. — Все равно скажи, — слова были едва слышны, но по тому, как сузились уголки его глаз, она поняла, что он услышал. Одна рука оторвалась от ее талии, поднимаясь, чтобы убрать локон с ее челюсти, и он недоверчиво покачал головой. — Я думаю, что знаю тебя. — Какое у тебя второе имя? — повторила она, не обращая внимания на то, как ее сердце замерло, когда его взгляд упал на ее губы. — Флимонт, — это слово вырвало воздух из ее легких, даже когда он фыркнул и закатил глаза. — Джеймс Флимонт Поттер. «Д… Ф… П». Пожав плечами, его улыбка превратилась в ухмылку: — ДФП. У меня такое чувство, что твое второе имя начинается с Д. Она недоверчиво изогнула бровь и слегка отстранилась: — Откуда ты мог это знать? С неохотой его руки ускользнули от нее, расстегнув три верхние пуговицы на его рубашке. Сняв жилет, он показал… родимое пятно. С резким вздохом ее пальцы легонько скользнули по буквам. ГДГ — Я не понимаю… — покачав головой, она сделала резкий шаг назад, когда он застегнул рубашку и нервно провел рукой по волосам. — Если это поможет, — предложил он, сделав один неуверенный шаг к ней, — я тоже не особо понимаю. Я родился с этим знаком на сердце, — его рука благоговейно легла на метку, и она не могла сдержать подавляющие эмоции, охватившие ее и вытягивающие из нее слезы. — Моя бабушка… она сказала мне, что это редкость — быть отмеченным таким образом. Что когда-нибудь я найду тебя, ту, к которой уже привязана моя душа. Она говорила мне, что души капризны и упрямы — непреклонны. Он сделал еще шаг, и она ощутила все сразу: головокружение, боль, неумолимую силу. — Но, — продолжал он, — я не поверил этому. Я женился на Лили в семнадцать, после того как мы узнали о Гарри, и я чувствовал это… это… как будто я согрешил, и все мое существо бунтовало. И в конце концов я сдался. — Оу. Можно ли было чувствовать себя легко, как перышко, будучи полностью заземленным и привязанным к кому-то? — Я думаю… — Джеймс Поттер сделал последний шаг, его лицо зависло всего в дюйме от ее лица, а его руки поднялись, чтобы ласково пройтись по ее челюсти. — Думаю, моя душа знает твою. Это безумие? Ее пальцы сжались вокруг плотных мышц его предплечий, и на нее обрушился запах леса и дикой природы, вечнозеленых растений и костра. — Да, — она рассмеялась, когда его большие пальцы смахнули предательские слезы с ее щеки. — Это абсолютно ненормально… но я думаю, что моя тоже знает твою. Последнее, что она увидела перед тем, как ее глаза закрылись, была его улыбка, торжествующая и гордая, мелькнувшая в темноте, прежде чем исчезнуть, чтобы прижаться губами к ее губам. Мир остановился в этот момент, даже вселенная преклонялась перед тем, как две души снова нашли дорогу друг к другу, и когда их губы узнавали друг друга в первый раз, их магия упивалась, поднимаясь, окутывая и обволакивая их, пока они цеплялись друг за друга. Его язык коснулся ее нижней губы, и она открылась для него, каждый дюйм ее тела отчаянно желал снова быть с ним. Родственная душа. Какая нелепая, абсурдная и совершенно замечательная вещь.