в овечьей шкуре

Колокольчик Арсений, конечно, жалуется на плохое зрение, будучи собакой, но на шее Антона он явно видит колокольчик — небольшой, как у несмышленого телёнка, которого впервые выпустили на пастбище. Антон ведёт головой в сторону, и Арсению звонкое «дзынь» отдаётся в штанах — кажется его яйца звенят в такт. Обычно, Антон баран — высокий, огромный и широкоплечий. С шапкой мелких кудряшек, в которых теряются небольшие, туго закрученные рога, с вечным запахом скошенной травы и сигарет, которые курит слишком часто, даже прямо в кабинете, и параллельно песочит сотрудников клуба. Но Антон с колокольчиком на шее — барашек. С тонкими ногами, что разъезжаются в стороны, когда Арсений мелко втрахивает его в постель; с голосом, что срывает стон в овечье блеяние; и маленьким членом с нежно-розовой промежностью. И барашка видит только Арсений за закрытой дверью общей квартиры, и никто из коллег не знает, что «упрямого барана Шаста» втрахивает в постель мелкий хаски, вертя им не хуже чем бутылками на баре. — Какой у тебя красивый колокольчик, — проговаривает Арсений, подходя ближе к постели, на которой расселся Антон в одной только тонко-белой свободной рубашке. — Я знаю, — хмыкает Антон — краснеет совсем слегка, оттягивая рубашку вниз, чтобы скрыть напряжённый член. — Я правильно понимаю, что всё, о чём мы говорили ранее, в силе? — уточняет Арсений, подходя чуть ближе, чтобы запустить пятерню в мелкие кудри, и слегка почесывает макушку и твёрдые рожки. — Да-а, — млеет Антон, растягивая согласие в раскатистое блеяние. — Предупреждая все твои последующие вопросы — да, да, да и ещё раз да, — проговаривает он слегка дрожащим голосом, призывно толкаясь в руку. — Я хочу тебя и ничего больше, — Антон вскидывает голову, чтобы широким мазком языка пройтись по ладони, цепляя кончиком языка пальцы. Арсений с лёгкой улыбкой смотрит на то, как старательно Антон лижет его пальцы, оставляя вязкую слюну стекать по ребру ладони. — Какой блядский барашек, — тихо проговаривает Арсений, едва хлопая влажной ладонью по щеке. Антон дёргает головой, отчего тихо звенит колокольчик. Слюна у него, как и у всех копытных, густая, липкая, красиво блестит на гладкой щеке. Антон вдыхает глубже, тихо простонав что-то нечленораздельное, и подставляется под руку, чтобы хлопнули ещё раз — Арсений исполняет, хватается пальцами, чуть оттягивая за краешек губы, открывая вид на мелкие зубы травоядного. — Открой шире, пожалуйста, — мягко просит Арсений, и Антон слушается, вываливая язык. Арсений обводит контур пухлых губ, размазывая подсохшую слюну, и наклоняется ниже, сплёвывая на предложенный язык. — Вот так, хороший, — тянет Арсений, поглаживая кудрявую макушку. Антон ёрзает на кровати, комкая в длинных пальцах край рубахи. Его брови выгибаются невозможной кривой, а крылья носа раздуваются, но Антон послушно сидит, вывалив язык — его слюна, что всегда выделяется обильнее при возбуждении, смешивается со слюной Арсения, вязкими каплями стекая по языку и вниз, на подбородок. — Глотай, солнце, — разрешает Арсений, отступая назад. Антон торопливо сглатывает, чувствуя, как подсох язык, лижет губы, что едва распухли, и жадно смотрит на Арсения из-под челки. Он скидывает футболку, оставаясь в одних джинсах, ерошит растрёпанные волосы и приглядывается — точно как собака, примеряется насколько длинный у неё поводок. Живот Арсения подрагивает, мелко сокращаясь, густая поросль тёмных волос отходит от пупка к кромке джинсов, и Антон думает, как хорошо провести по этой дорожке кончиком носа. Антон же дуреет без внимания, откидывается на локти, разводя ноги в стороны. Рубашка задирается, обнажая пах — у Арсения рот стремительно наполняется слюной, стоит увидеть возбуждённый орган. Все знают, что у баранов маленький член — мало кто знает, что он целиком помещается в рот вместе с яйцами. Антон едва покачивается вперёд-назад, имитируя движение, Арсений следит за тем, как яркая головка слегка показывается из-за крайней плоти — влажная, Антон всегда течёт обильно и сладко. И каждое движение, даже самое мелкое, сопровождается тонким дзынь. Тонкие пальцы касаются коленей, Арсений упирается в кровать, поглаживая подушечками пальцев чашечки, щекочет мягкую кожу икр — Антон шелково-гладкий, в отличие от Арсения, что из-за собачьих генов обрастает густым подшёрстком на затылке, груди, копчике и в паху. Антон нетерпеливо закидывает ноги на плечи — они у Арсения узкие, но тонкие ноги Антона как раз помещаются. — Барашку невтерпёж? — хмыкает Арсений, выдавливая из Антона только самодовольное блеяние. Шероховатые ладони проходятся вдоль от икр к бёдрам, Арсений трётся щетинистой щекой о гладкую кожу — та краснеет, разжигается, и Арсений не сдерживается, прихватывает губами косточку щиколотки, чтобы оставить засос. — Арс-с, — рокочет Антон, капризно хныча. — Давай… — Что ты хочешь, Барашек? — Арсений смотрит на раскрасневшееся лицо, на сведённые брови и юркий язык, что стыдливо показывается меж пухлых губ, что потемнели от прильнувшей крови. — Скажешь или мне сказать? — дразнится Арсений, отчего Антон протяжно скулит, нетерпеливо ёрзая на кровати. — Сказать, что Барашек хочет, чтобы его хорошо вылизали? Влажно и хорошо, чтобы слюна текла рекой, — Антон протяжно стонет от одних лишь слов, опуская стопу на арсову грудь, слегка надавливая. — Вылизать, а потом трахнуть влажно, чтобы Барашек кончал и кончал, и продолжать втрахивать его в кроватку? Арсений обхватывает узкую щиколотку ладонью, подтягивая ногу к лицу. Антон скулит, ощущая, как горячий и мокрый язык щекочет стопу, Арсений широкими мазками проходит по ямке, прикусывает острыми клыками подушечки, просовывает язык меж пальчиков, выбивая из Антона жалкое сопение. — Нравится, да? — порыкивает Арсений, обхватывая губами мизинчик. — Хочешь, чтобы я так же взял в рот твой крохотный член? Антон слабо кивает, прогибаясь в пояснице, охает от того, что вторая нога соскальзывает с потного покатого плеча, но Арсений подхватывает её, шире раскрывая разгорячённого и льнущего Антона. Вторую ногу опускает так же, закрепляя ладони на мягком сгибе колена — буквально складывает пополам, полностью открывая вид на бледно-розовую промежность, член, что течёт смазкой на мягкий живот, и колечко мышц, что блестит и раскрывается нетерпеливо. — Вижу, ты уже трахал себя пальчиками, — хмыкает Арсений, смотря сверху вниз во всех смыслах. Антон лишь хмыкает, вскидывая красный нос, хлопает прозрачными ресницами — играет дурачка, который ничего не понимает. Арсений лишь улыбается, поглаживая тонко-белую кожу бёдер, большими пальцами щекоча местечко у ягодиц, и смотрит — жадно вбирает каждую деталь вот такого Антона, чтобы потом на планёрке, смотря на разбушевавшегося начальника, незаметно сжимать напрягшийся член в брюках. У спокойного, вежливого и вдумчивого Арсения сносит крышу именно такой внезапно оробевший, но до искр возбуждённый Антон, что хватает ртом воздух, полностью обнажённый, раскрытый перед ним так трогательно. По ногам растекается вяжущими нитками нега, и пугающее, бурлящее, лишающее возможности мыслить чувство расплёскивается внутри. Арсений крепко держит за бёдра и наклоняется, придавливая Антона своим немаленьким весом. Антон тяжелее, шире и на первый взгляд мощнее, но безбожно млеет, ощущая приятную слабость в теле — она сдаётся Арсению целиком, сковывая тело, и Арс наклоняется к лицу. Дыхание придавливает метафорически, Арсений дышит прямо в раскрытый рот, и Антон ощущает холодок на кончике языка, что сменяется касанием губ. Арсений целует глубоко, с языком, захватывая поочерёдно мягкие губы, заводит язык за щеку, чтобы удостовериться, что кожа там такая же гладкая как и утром. Слюна стекает по щекам, Антон не успевает сглатывать — и не хочет — урчит от того, что её уже слишком много, заливает уши и шею. У Антона пальцы на ногах сводит судорогой, стоит лишь Арсению спуститься с поцелуями ниже, кусая за острую линию подбородка. Зубами срывает тонкую ленточку, что держит колокольчик — он с грустным звоном падает куда-то на кровать. Шея вся мокрая от слюны и пота, Арс широкими мазками слизывает соль и терпкий запах травы, царапает клыками, желая укусить, но сознание держит в узде обещание так не делать — чтобы потом в клубе не возникало вопросов, а кто же наставляет следов грозному начальнику? Арсений отрывается от шеи, чтобы снова взглянуть — скулящий от одних лишь поцелуев, заведённый и помеченный его слюной, такого Антона хочется показать всем, хочется бегать вокруг него, повиливая хвостом, и сидеть в ногах, громко лая на надоевших посетителей. — Давай… — вымученно хрипит Антон, качнув тазом, и обхватывает себя под коленями, чтобы развести ноги чуть шире — Арсений следит, как опасно натягивается кожа на натянутых бёдрах, грозит порваться. — Что дать, Барашек? — Арсений мастерски отыгрывает непонимание, опуская ладонь на ягодицу. — Ты так и не сказал, кудряш… Последнее слово смазывается в шлепке по белой ягодице — Антон дёргается, протяжно блея. Бледная кожа горит довольно-красным, Арсений широкими поглаживаниями растирает место удара и снова шлёпает, на этот раз с оттяжкой, прихватывая кожу пальцами. Антон стонет, срываясь на скулёж, а член выплескивает вязкую прозрачную смазку на живот — Арсений не сдерживает себя, принимаясь растирать её по мягкому животу, продавливая пальцами приятный жирок. — Вылижи… — хрипит Антон, сглатывая слюну. — Умница, — довольно проговаривает Арсений. Антон рвёт шею, чтобы всё видеть — как Арсений медленно наклоняется, высовывая широкий язык, и плашмя проводит от промежности к головке, проходясь по шву мошонки и короткому стволу. Он тихо блеет сквозь стиснутые зубы, скребёт ногтями по простыни, надеясь за что-то зацепиться. Пальцы смыкаются на краю рубашки, что задралась до груди, Антон сжимает её в кулаке, надрывно стонет, жутко стесняясь того, что голос срывается в тупое овечье блеяние, но чужой язык облизывает и ласкает его без всякого ритма. Арсений играет с ним, лижет короткими мазками промежность, прихватывает губами мягкую кожу, так же ненавязчиво ведёт губами по стволу и обхватывает головку, всасывая смазку. Антон дрожит, чувствуя, как кончик языка тычется в уретру, трётся об уздечку, и больше и больше смазки выплёскивается Арсу прямо в рот. Он наконец заглатывает больше, без трудностей утыкаясь носом в гладкий лобок с крупными точками родинок, чешется кончиком носа, обхаживая языком член. Арсений сосет хорошо и голодно — толкает головку за щеку, играется, позволяя себе пройтись по чувствительной плоти кромкой зубов, сплевывает на верхушку и вновь жадно сосет. Примеряется, пытаясь захватить ещё, царапая клыками гладкий лобок. Слюны и смазки так много, что она вырывается в уголках рта, течёт по лобку и мошонке, и Арсений спешно отпускает член, чтобы слизать потёки. Кончик языка остро проходит прямо по шву, заставляя Антона вымученно захныкать. Он подтягивает ноги выше, едва удерживая их слабыми руками, и Арсений мокрым подбородком проезжается по промежности, раздражая гладенькую кожу жесткой щетиной. — Хочешь, чтобы тебя тут вылизали? — тихо спрашивает Арсений, губами прихватывая кожу у ануса. Антон лишь скулит, подмахивая тазом, толкается в губы, что осторожно целуют едва растянутый вход — Арсений так нежно даже в губы не целует. Антон на вкус сладкий от искусственной смазки, Арсений толкается языком внутрь, чувствуя, как растянутые мышцы услужливо пропускают внутрь. Он входит во вкус, бесстыдно трахая языком, жадно и мокро вылизывает податливые стенки, при этом хрипло порыкивает, пошло хлюпая пахучей химозной смазкой, смешанной со слюной. У Антона голова идёт кругом, а пальцы на ногах поджимаются, внутри всё скручивается от удовольствия, собирается в животе, и вязкая смазка течёт с головки, собираясь лужицей на животе. Арсений тащится от лёгкой дрожи, что прошибает чужие белоснежные бёдра, чувствует её под ладонями и прижимает Антона ближе, толкаясь языком до упора, а носом в промежность, что пропахла смазкой. Антон стонет особенно высоко, выгибаясь колесом, и кончает, заляпывая семенем живот и грудь. Арсений ощущает, как сокращаются мышцы вокруг языка, и выходит, напоследок широко лизнув распухший вход. — Живой? — хрипит Арсений, подтирая ладонью потёки на подбородке. Антон опускает ноги вдоль кровати, раздвигая так, чтобы Арсений оказался между них, и по щекам крупными каплями текут слёзы — горячие, солёные, стекают вниз, поблёскивая в сумраке комнаты. Антон жадно дышит, глотает слёзы и слюну, втягивает носом, потому что слёз так много, что вытекают из носа. Арсений опускает влажную ладонь на макушку, легко поглаживая спутанные прядки — Антон кончает влажно: много спермы, смазки, нередко он плачет от перенасыщения чувствами, что находят выход в слезах. Арсений наклоняется к лицу, чтобы вылизать солёные щеки, и Антон тихо поскуливает, разнеженный такой заботой. Арсений укладывает ладонь на обмякший член Антона, выбивая из пухлых губ нежное блеяние — член ещё чувствительный после разрядки — и мягко ласкает липкими пальцами нежную плоть, потирает подушечкой большого пальца шов на мягких яичках. — Давай снимем, — просит Арсений, дёргая за рубашку, и Антон слабо кивает, едва приподнимаясь, чтобы Арсений мог снять ненужную одежду. — Вот так, Антон, — рубашка падает на пол, а Арсений склоняется к лицу, чтобы втянуть Антона в новый поцелуй. Мягкие губы податливо подстраиваются под лёгкий поцелуй, рукой Арсений перебирает яички, поглаживая пальцами мошонку и промежность, размазывая сперму и смазку, дразняще кружит вокруг входа, едва щекоча растянутые мышцы. Антон распаляется снова, проталкивая язык глубже, и чуть подмахивает тазом, пытаясь насадиться на пальцы, но Арсений только усмехается, отстраняясь от него. — Тиш-тиш, — шепчет Арсений и слезает с кровати, возвышаясь над растёкшимся Антоном. — Торопишься кончить ещё раз? Антон молчит, из-под ресниц наблюдая за тем, как Арсений стягивает джинсы вниз вместе с бельём — тяжелый член шлёпается о живот, и у Антона едва сводит ноги от предвкушения. Арсений с выдохом опускает липкую ладонь на член, оттягивая крайнюю плоть, и ярко-красная головка показывается, поблёскивая предэякулятом. Он проводит вдоль на пробу, сминает потяжелевшие яйца в ладони и опускается коленями на кровать, рассматривая Антона перед собой. — Хочешь кончить ещё? — спрашивает Арсений, поглаживая член. — Хочу, — коротко хнычет Антон, вытягивая ноги так, чтобы упереться пальцами ног в крепкие бёдра. Ведёт пальчиками вверх, щекочет, цепляясь за волоски, оглаживает гладкую кожу на тазовых косточках и чертит ярко-выделенную линию подвздошной кости. Антон сползает чуть ниже и проводит подушечками пальцев по тяжелым яичкам, слегка надавливая, и Арсений от этого тихо рычит, крепко хватаясь за щиколотку. — Не дразнись, Барашек, — предупреждает Арсений и тянет Антона за ногу ближе. Антон проезжает спиной по мягкой постели, запрокидывает голову назад и стонет тихо, почувствовав, как горячий член трётся о бедро. Арсений сминает в ладонях бёдра, лапает за ягодицы, потираясь пахом, сплёвывает прямо на мошонку, размазывая слюну членом, и тянется за смазкой, которую Антон оставил у изголовья. Вязкая и холодная жидкость растекается по члену, стекает на живот, и Антон хнычет от острого ощущения, как большая ладонь Арсения размазывает её по телу, легко придавливает напрягшийся снова член к животу и ребром трётся о расселину. Антон блеет надрывно, стоит головке члена упереться в растянутый вход. Арсений выдавливает смазку прямо туда, придерживает член у основания, чтобы собрать потёки, и мелкими рывками толкается внутрь, загоняя липкую и пахучую жидкость за собой. Антон выгибается от ощущения, как его мерно растягивает толстый член, подаётся навстречу, надеясь насадиться до упора, но Арсений обхватывает Антона вокруг талии, сжимая пальцами кожу до красноты, чтобы не ворочался. Антон лишь недовольно хнычет, цепляясь вспотевшими пальцами за предплечья, чувствует, как слёзы снова заливают лицо, и трётся щекой о подушку. Арсений толкается до упора, довольно выстанывая сквозь зубы, замирает, чтобы Антон мог хорошо прочувствовать, насколько сильно он растянут — тот только кусает губы, жадно дышит и вертит головой. Лицо горит красным, пятнами румянец укрывает шею и грудь, на которой призывно торчат мягкие ареолы с крупными розовыми сосками, и Арсений сглатывает слюну в желании вобрать в рот хотя бы один — наклоняется, широким мазком языка предупреждает, выбивая из Антона короткий хнык, и засасывает, мокро причмокивая. Терзая соски, Арсений двигается медленно, но сильно, шлёпаясь крепкими бёдрами о покрасневшие ягодицы — Антон стонет на каждом толчке монотонно, громко, срываясь в блеяние, замирает часто-часто дыша и дерёт ногтями до вспухших бордовых борозд его плечи и предплечья. Арсений прикусывает в зубах сосок, толкаясь особо глубоко и отстраняется, чтобы добавить ещё смазки. Мало, мало, хочется больше — чтобы влажно и громко, текло по яйцам и промежности, а бёдра пачкались в липкой жидкости, особо красиво шлёпаясь об антоновы ягодицы, исцарапанные жёсткими паховыми волосками. Антон едва соображает, ощущая только мерные и глубокие толчки, как головка через раз задевает простату, заставляя сжаться вокруг члена и дёрнуть бёдрами в предоргазме. Арсений натирает большим пальцем уздечку его члена, сминает в ладони крохотный ствол, что налился кровью, и довольно скалится, стоит Антону на глубоком толчке кончить в его кулак мелкими каплями белёсой жидкости. Арсений спешно выходит из Антона, надрачивая себе запачканной в чужом семени ладонью, и входит снова, крепко вжимаясь пахом в Антона, а пальцами размазывает остатки по груди Антона, щекочет мягкие ареолы и тянет руку к лицу. Антон чувствует вкус собственного семени на губах, жадно облизывается, втягивая пальцы Арсения в рот. Сквозь горьковатый привкус чувствуется сладость смазки, Антон собирает всё языком, смешивает со слюной, что стекает в уголках губ, и пытается разглядеть довольное лицо Арсения сквозь пелену слёз. Антон невероятный, чуткий и безумно отзывчивый — Арсений разрывается вдребезги, продолжая мерно загонять член до упора в податливого Антона, что так доверительно лижет его пальцы. Арсений знает, что Антон кончит и в третий раз, ещё так, что потом по кусочкам собраться не может, встать не может из-за слабых ног, предпочитая находиться в руках и жарких объятиях. Послеогразменный Антон становится до безобразия тактильным и разомлевшим, нежным и ласковым. Дрожит, стоит погладить его по мягкому животу, провести ладонью ниже, пощекотав дрожащие гладкие бёдра, и собрать вокруг сжимающегося и припухшего ануса пахучую смесь из спермы, смазки и слюны, чтобы демонстративно слизать с длинных пальцев. Арсению сложно держаться, хочется прижимать Антона теснее, мелко втрахивая в матрас, но Арсений сдерживается, зная, что Антону больше по душе так — мерно, вдумчиво и глубоко, прочувствовать всё до сантиметра, и Арсений тяжело дышит, навалившись на Антона всем телом. Губы ловят поцелуй, и Арсений всасывает язык, на котором ещё остался вкус семени, чувствует, как Антон слабыми ногами опутывает его вокруг талии. Член Антона зажат между ними, Арсений чувствует его животом, проезжая дрожащими мышцами по влажному стволу, и Антон уже устало хнычет в губы, надеясь кончить ещё раз. Антон сжимается на нём особо сильно, и Арсений набирает темп, чувствуя скорую разрядку, упирается лбом о кровать, покусывая мягкую кожу за ухом. Антон сжимает его предплечья, блея прямо на ухо, отчего Арсений тихо рычит, загоняя член глубоко, и кончает внутрь. Антон дрожит под ним, ощущая, как сперма наполняет его, хнычет от ускользнувшего удовольствия, что так и не дало ему кончить ещё раз. Арсений выпрямляется, обмякший член выскальзывает из растраханного входа, и вязкая смесь семени и смазки вытекает следом, но Арсений цепляется за антоновы бёдра, побуждая перевернуться на живот — Антон податливый в его руках, укладывается так, как его безмолвно просят, и стонет от того, как потёки тянутся вниз по нежной промежности и мошонке. Арсений не теряет возможности, наклоняясь к заднице, и широко лижет прыткую каплю, проходясь по шву мошонки к входу. Антона подбрасывает на месте от обилия ощущений. Растянутый и разнеженный он дуреет от излишней стимуляции, желая одновременно отстраниться и толкнуться навстречу, но Арсений крепко держит за бёдра, насаживая на язык, что жадно вылизывает перинеум и яички, вбирает в рот, оттягивая, и проталкивает язык глубже в анус, чтобы втянуть собственное семя. Член Антона снова течёт, болтаясь между слабыми ногами, и Арсений опускает одну руку вниз, чтобы сжать в пальцах головку, потереть уздечку и сжать его в кулаке. Антон кончает в третий раз, без сил блея в подушку, громко стонет, хныкая, и Арсений наваливается сверху, вжимаясь всем собой в ослабевшее тело. Антон не двигается, только трётся лицом о мягкую ткань постельного, тихо сопит, мелко подрагивая от ещё одного оргазма, и Арсений со спины накрывает собой, заботливо поглаживая бёдра и перепачканный живот, нежно целует острое плечо. — Ты хорошо, Антон? — тихо спрашивает, мелко кусая солёную кожу. Антон тихо-довольно блеёт, легко толкаясь назад, чтобы перевернуться к нему лицом, и Арсений помогает, сгребая двухметрового, широкоплечего и грозного (на первый взгляд) барашка в свои тесные объятия. Антон зарывается носом в грудь, ёжась от щекочущих волосков, и легко улыбается.