Орудие убийства размера XXL

Вообще, Феникс старается не брать сомнительных дел. Но так уж получается, что сомнительные дела находят его сами. Исторически сложилось, что перепадают ему обычно убийства. Что может быть более сомнительное чем убийство? Убийство в магазине эротических товаров… Разумеется, он не берёт на расследование Перл, но отвязаться от компании Майи не удалось. Поэтому он сейчас вынужден стоять на месте свершившегося преступления, в окружении весьма интересных предметов. Предметы эти Феникса несколько смущали, но будто его одного: ни работающая здесь же опергруппа, ни Майя нисколько не стеснялись глазеть на ассортимент магазина. — Ты ведешь себя, как будто ты мой отец! — возмущается Фей в ответ на его замечание. — Я — совершеннолетняя женщина. — Ты сама регулярно меня в деды записываешь, совершеннолетняя женщина! Сколько у нас разницы? Лет шесть? Семь? — вяло отбивается Феникс. По сути, Майя права, и он не имеет никакого права запрещать ей посещать подобные места — она действительно совершеннолетняя, а он ей не опекун. — Ты ментально дед, — отбривает медиум и тут же переключается на другую тему: — Ух ты, что это за шарики? Смахивают на новогодние игрушки! — Ах, если бы это были новогодние игрушки… — шепчет Феникс. Он просто надеется не сойти с ума на этом расследовании. Из речи до сих пор не удавалось вытряхнуть до конца все gorgeus словечки, приставшие после дела с цирком. Теперь же Феникс чувствует, что от вида места преступления ему будут сниться, нет, далеко не эротические, а скорее напрягающе-абсурдные сны. Майе же всё равно: она с равным интересом осматривает что осколки разбитой витрины и лужи грязной воды на полу, что шлёпалки и разноцветные дилдо, перебрасывается парой слов со смутно знакомыми оперативниками и сует нос за все двери. Камера при входе, мокрый пол, коробки на входе… последней внимания удостаивается тесная подсобка. — О! Глянь на эту лестницу! — Это стремянка… — Ник, ну какая разница? Тебе нужно перестать мыслить стереотипными шаблонами… Я тебе про то, что стоит на верхней ступеньке! Посмотри на эту огромную штуку! Как такая вообще может поместиться в… ну, ты понял! — Ещё как может поместиться, паря! — присутствие инспектора Гамшу немного отрезвляет, и Фениксу удается собраться с мыслями, — Но не без последствий. Собственно, в этом можно убедиться, если посмотреть на протокол вскрытия. — Ч-чего?! — ужасается Феникс. — Да я ж шучу, дело не в этом, но протокол всё равно глянь. Гамшу передаёт адвокату бумаги и начинает непринуждённо обсуждать с Майей, чем прокурор Карма била бы больнее — своим кнутом или во-о-он той кожаной плёткой-пятихвосткой. Благо, сама Франциска в отъезде, и им не грозит проверить это на собственной шкуре. Феникс пролистывает протокол. Выглядит до ужаса нелепо. Жертва — охранник магазина. Задушен шёлковыми чулками из ассортимента магазина. Дорогущими, кстати. Помимо этого, в анальном проходе обнаружен стимулятор. В зале следы борьбы — разбитая витрина и разлитая из ведра уборщицы вода. Сама уборщица задержана по подозрению, собственно, её Фениксу завтра и защищать. И он уверен, это будет крайне нелепое слушание. Остаётся надеяться только на то, что назначенный на это дело прокурором Эджворт не даст заседанию суда превратиться в совсем уж балаган. — Ник, Ник! — Майя отвлекает Феникса от невеселых дум, легонько шлёпая его по лбу кричаще-алой упаковкой, — Смотри что нашла! — Майя! Немедленно положи на место это непотребство… кстати, что это? — непотребством оказывается пара чулок с широкой полосой белого кружева. — Бросай свои клептоманские привычки! И ты видела, сколько они стоят?! Боже, они что, из золота? — Не шуми, они идентичны орудию убийства. — Идентичны? — Да, абсолютно такие же, что и на шее убитого. Только новенькие, с витрины. К делу не пришьешь, за улику не сойдет, но пригодится небось. — она подмигивает и засовывает ему упаковку в карман пиджака. — Для чего вообще мне могут пригодиться чулки? И ты в курсе, что это воровство? — Лично тебе — ни для чего! Ты такой зануда, Ник… Но запас карман не тянет! И это не воровство, а сбор сведений! Да и вряд ли их кто-то хватится. Если что — вернешь, скажешь, проверял теорию. Адвокат смотрит на своё отражение в уцелевшем стекле витрины. Он совсем не выглядит, как человек, у которого в кармане пиджака плотные кружевные чулки размера XXL в кричащей упаковке. Но у него в кармане чулки, и это знание какое-то необычное. — Кошмар, — шипит Феникс, не позволяя себе выразиться крепче. — Кошмар XXL размера!.. *** — Суд приступает к рассмотрению дела Эшли Эммет. — привычный стук молотка возвещает о начале заседания. — Сторона защиты готова, ваша честь! Они едва начали, а виски у Феникса уже взмокли. Он уверен в своих доказательствах, но не в своих нервах. Стальной насмешливый взгляд Эджворта намекает ему, что тот догадывается: ничерта сторона защиты не готова к очередному фарсу. — Замечательно. Обвинение? — вопросил судья. — Дело несложное, осталось понять, должным ли образом сторона защиты к нему подготовилась. — произнес прокурор, внося в последнее слово явный подтекст. Феникс прикусывает щеку изнутри. Ну да, как он мог забыть про то, что Эджворт — довольно злоязыкий оппонент. Похоже, адвокат просчитался с надеждами на его серьёзность. Майлз Эджворт не упустит шанса поязвить в его сторону, а учитывая специфику дела… Святая Фемида, где ж он так облажался-то? Как нужно нагрешить, чтоб у прокурора появился такой простор для тренировок в ехидных высказываниях? Судья, тем временем, кивает ему в ответ: — Хорошо. Обвинение, изложите суть дела. — Двадцатого декабря, в магазине «Шаловливые ручки», было обнаружено тело охранника, Тревора Хаксли. Он был задушен шёлковыми чулками. Тело обнаружил его сменщик, Роберт Гордон, ровно в одиннадцать утра. Смена потерпевшего ночная — с одиннадцати вечера до одиннадцати утра. Последней его видела подсудимая, Эшли Эммет, уборщица магазина, которая убирает помещение за полчаса до закрытия. Она и задержана по подозрению в убийстве. — «Шаловливые ручки»? Какое нетривиальное название для магазина, — поднял брови судья. — Это магазин эротических товаров, ваша честь. — О! Значит, в нем торгуют?.. — Эротическими товарами, ваша честь. — говорит Эджворт, не дрогнув лицом. — Логично. А конкретно? — судья дергает себя за бороду, явно не очень понимая, о чем идет речь. — Мне перечислить ассортимент? — Хоть намекните. Эджворт цокает языком и бесстрастно перечисляет: — Смазка, презервативы, вибраторы, мастурбаторы, анальные пробки, эрекционные кольца, товары бдсм-тематики, костюмы для роле… — Достаточно! — судья пунцовеет щеками, — Ах, молодость! Какое бесстыдство, но я не осуждаю… Ближе к делу. Феникс мысленно ругается. Чертов Эджворт, ни намека на смущение, прямолинеен, как поезд. Прокурор почти театральным жестом швыряет на стол свои записи: — Как я уже упомянул, следствие подозревает в убийстве уборщицу, двадцатитрехлетнюю Эшли Эммет. В одиннадцать утра магазин снял с охраны своим комплектом ключей сменщик потерпевшего, Роберт Гордон. Он обнаружил тело и сразу же вызвал полицию. Для более подробных пояснений я хотел бы вызвать первого свидетеля по данному делу. — Хорошо, пригласите свидетеля для дачи показаний. За трибуну поднимается инспектор Гамшу, громогласно прочищает горло и начинает рассказ, не дожидаясь дальнейших инструкций. — Инспектор Ричард Гамшу, следователь по данному делу. Труп был обнаружен в торговом зале. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате удушения, в полночь с девятнадцатого на двадцатое декабря. Орудием убийства послужили шелковые чулки. На фотографии с места преступления видно, что на полу разлита вода из ведра для уборки, а расположенная рядом витрина разбита. По версии следствия, Тревор Хаксли был убит уборщицей магазина, Эшли Эммет: на момент преступления у нее отсутствует алиби. — Свидетель, человека и правда можно задушить чулками? — Как видите, потерпевший убедился в этом на практике. — Как страшно жить! — покрутил бородой судья. — Что ж, защита, можете приступать к допросу свидетеля. Феникс берёт копии документов с места преступления. Отчет о вскрытии он видел и так, а вот к фотографиям стоит присмотреться повнимательнее. — Скажите, инспектор, смерть потерпевшего наступила в полночь? — Верно, и в половину двенадцатого он был ещё жив, поскольку магазин был поставлен на сигнализацию, для этого используется личный код охранника. — Но Эшли Эммет утверждает, что она закончила свою работу в одиннадцать двадцать и ушла домой, в это время потерпевший был ещё жив, камера на входе зафиксировала ее уход! — Может ли кто-нибудь подтвердить её слова? — К сожалению, нет, ваша честь, но я могу предоставить суду улику: это билет на автобус, именно на этом маршруте Эшли ездит с работы домой. — Это важная улика, пожалуйста, приобщите её к материалам дела! — оживляется судья. — Прошу прощения, ваша честь, эта улика абсолютно смехотворна, — цедит Эджворт, — Ведь можно купить билет на автобус и не сесть на него. Или выйти на следующей остановке и вернуться пешком, тем более, что камера наблюдения при входе зафиксировала, как девушка возвращалась в магазин второй раз! — С-сволочь. — шипит Феникс. Разумеется, Эджворт читает это по его губам и потому довольно презрительно роняет: — Прошу добавить к материалам дела фотографии подсудимой с камеры при входе: Эшли Эммет покидает рабочее место в одиннадцать двадцать, возвращается в одиннадцать тридцать и заходит в магазин спустя две минуты! Учтите, смерть потерпевшего наступила примерно в полночь — Обвинение, хотите сказать… — начинает судья. — Подсудимая возвращалась, чтоб совершить убийство! Мистер Райт, я вижу, что вы страстно желаете мне возразить? Феникс на секунду давится набранным в грудь воздухом. Прокурор всё же решил вывести его из себя. Что ж, у него два пути. Сделать хорошую мину при плохой игре и продолжать корчить из себя оскорбленную невинность. Либо разыграть карту плохого мальчика. Эджворт в любом случае не остановится, а значит, ничего не мешает Фениксу немного поиграть по его правилам, он все равно готовился к худшему… — Вам меня так просто не оседлать, мистер Эджворт! Где же в таком случае снимки того, как моя подзащитная покидает место преступления после одиннадцати часов тридцати двух минут? — К сожалению, разлитая по полу вода спровоцировала частичный сбой оборудования. — уязвлённо отвечает прокурор, — Сбой был ближе к полуночи, после одиннадцати сорока камера ничего не фиксировала. Тем не менее, это все еще может означать, что подсудимая вполне могла убить потерпевшего, мы не знаем, во сколько точно она ушла во второй раз. — Инспектор Гамшу, что вы можете добавить по этому поводу? — хмурится Феникс. — Ничего, приятель. — В таком случае, прошу суд учесть, что прямые доказательства вины моей подзащитной отсутствуют, для дальнейшего выяснения обстоятельств дела я хотел бы выслушать ее показания! — Обвинение, у вас есть возражения? — уточняет судья. — Нет, ваша честь. — разводит руками Эджворт. — Я хотел сначала позвать своего свидетеля, но порядок дачи показаний мне не принципиален. Я не против такой настойчивости защиты. — Хм, хорошо. Давайте выслушаем подсудимую. *** Эшли Эммет явно дрожит, даже когда вопросы ей задаёт Феникс. — Я действительно возвращалась в магазин, потому что я забыла на работе свой пакет. — Что было в пакете, мисс Эммет, он был необходим вам в этот вечер? — мягко спрашивает адвокат. Девушка краснеет: — К-контейнеры для круп, я купила их своей маме к Рождеству. И. и… — голос ее становится тише и она почти шепчет: — Вуманайзер… — Что, простите? — вмешивается судья. — Вуманайзер. Вакуумно-волновой стимулятор. Клиторальный вибратор, проще говоря. — поясняет Эджворт. Феникс смотрит на него с подозрением. Непонятно, с какой стати прокурор настолько подкован в такой щекотливой теме. Хотя, для человека, которого кличут гениальным прокурором, наверное, нет ничего удивительного в тщательном изучении материалов дела. — А зачем вам вуманайзер, Эшли? — спрашивает адвокат механически и тут же с ужасом понимает, какую ошибку только что совершил. Эшли заливается краской, Райт тоже, а с неодобрением на него теперь смотрит не только Эджворт, но и по меньшей мере половина заседания. Хотя нет, как раз у Майлза такое лицо, будто он едва сдерживает смех. — Я думаю, это не настолько важный для следствия вопрос, продолжайте давать показания, подсудимая, — произносит прокурор. — Так вот, я вернулась, забрала пакет и почти сразу ушла. — Вы видели потерпевшего во время того, как вернулись? — уточняет Эджворт. — Да, он открыл мне дверь, но когда я уходила, я его не видела. — Знали ли вы о сбое в оборудовании? — задает вопрос Феникс, чувствуя, что теряет инициативу. — Нет, не знала. — Происходило ли что-то необычное в тот вечер? — Нет, я, как обычно, вымыла пол и ушла. — Вымыли пол, значит. Когда тело было обнаружено, пол был залит водой, что вам об этом известно? — Ничего, мистер Райт… Хотя… Я торопилась, мне нужно было погостить у матери, поэтому я не стала выливать воду, а оставила полное ведро в подсобке. Но когда я уходила, был порядок, наводить чистоту — моя работа. — Хорошо, скажите, мисс Эммет, а какие у вас были отношения с потерпевшим? — Ммм… Никакие?.. — она обхватила себя руками, — Он был неплохим парнем, но мы особенно с ним не общались. Я не очень люблю общаться с малознакомыми людьми. Плюс, я не так давно рассталась со своей девушкой, и все еще переживаю, поэтому я сейчас не самая дружелюбная собеседница. — Спасибо, мисс Эммет. Таким образом, я бы подчеркнул, что у моей подопечной нет мотива для убийства… — Обвинение вызывает своего свидетеля. Пристав, пожалуйста, пригласите за трибуну мистера Роберта Гордона. — ледяным голосом прерывает его Эджворт. Феникс очень хочет ухватить его за пиджак и встряхнуть хорошенько, но сделать этого не может. Остаётся только оборонительная позиция. *** — Итак, мистер Гордон, вы сменщик жертвы, я прав? — В-верно, господин прокурор. Роберт Гордон выглядит невзрачно, совсем не как личность из охранного отдела. — Расскажите нам, как прошла для вас эта нелегкая смена? — Этсамое, девятнадцатого числа, я, как обычно сдал смену, как это происходит у нас в охране. — Сдали смену? Расскажите суду поподробнее, как у вас происходит этот процесс? — вскидывается Феникс. — Ну, я ввожу свой личный код и нажимаю кнопку на панели охранной сигналки — это, значится, закончилась моя смена. Сразу после этого должен был вводить свой код и нажимать кнопку уже Трев. То есть, открывать свою смену. Если никакой код не вводить — просто все ляжет под сигналку, трогать ничего будет нельзя. Если ввести неправильно — приедет наряд. Но в четырех цифрах особо не запутаешься, хотя всякое случается у нас в охране. — Так ли нам важно знать технический процесс передачи смены, мистер Райт? — осведомляется Эджворт. — Ещё как, но давайте выслушаем свидетеля до конца. — Как же мы его выслушаем, если вы его перебиваете? Если продолжите в том же духе — я буду вынужден заткнуть вам рот. Это было грязно, Майлз Эджворт, очень грязно с вашей стороны. — Свидетель, давайте дальше, — кивает Феникс, игнорируя провокацию. — Ну, стало быть, я сдал смену в районе одиннадцати вечера и ушел. Получается, в торговом зале были Тревор и Эшли — она тоже уже домывала и собиралась уходить. В одиннадцать утра я пришёл, позвонил в дверь. Он не ответил. Грешным делом, я подумал, что он уснул — такое иногда случается у нас в охране. Ввёл код, открыл дверь — так тоже можно делать. Прошел в торговый зал, а там это, лежит он, рожа синющая, витрина поколочена, на полу вода грязная. Я даже пульс не проверял — сразу видно, что окочурился парняга. Я ничего не трогал, вышел весь на нервяке, пока курил, полицию вызвал и мисс Вульф. — Спасибо, свидетель, защита, приступайте к допросу. — очнулся судья. — Разумеется. Свидетель, где обычно стоит ведро для воды? — Так это, всякие запасные штуки или для уборки — всё в подсобке хранится, сэр. — Отлично. Возвращаясь к событиям с утра… Скажите, мистер Гордон, на полу была вода, а витрина разбита? — Так оно, мистер адвокат, небось, расколотили, пока убийство творилось. — Тогда как можно объяснить тот факт, что разбитые стекла мокрые лишь с одной стороны? — Какая разница, мистер Райт, когда разбили витрину? — недовольно сводит брови Эджворт. — Это явно происходило в процессе удушения жертвы, сначала была разлита вода из ведра, а потом разбита витрина. — Мистер Эджворт, каким вообще образом можно разлить воду, если ведро стояло в подсобке, а убийство произошло в торговом зале? У вас есть этому объяснение? — Пока нет, но разве мы с вами, мистер Райт не за этим здесь стоим? Вы думаете, у меня нет дел поинтереснее, чем созерцать ваши смехотворные попытки в логику? Мне нужна правда, а для правды мне нужны ничем неприкрытые, обнаженные факты. Фактов у Феникса пока нет, всё, что у него есть напоказ прямо сейчас — набор странноватых улик да хорошо подвешенный язык. Он и так внаглую проблефовал половину своей карьеры, это не может работать всегда. А момент для верной улики ещё нужно угадать… — Успокойся, Ник, он тебя провоцирует! — Майя сжимает кулаки, в глазах её уверенность: — Ты дыши ровно и не волнуйся. — Не то, чтоб мое волнение что-то решало… — В конце концов, если он начнёт давить, ты всегда можешь представить его голым? — задумчиво и почти неслышно говорит она, и Феникс роняет свои записи под стойку к неудовольствию всего суда. — Ты рехнулась, зачем мне представлять Майлза Эджворта голым? — спрашивает он так же, едва слышно, прямо из-под стойки. — Ну, знаешь, это психологическая практика, когда волнуешься… Но раз ты не волнуешься, Ник, то это необязательно. О, спасибо, Майя, но уже поздно. Оказывается, Эджворт вполне отделим от своих идеально выглаженных костюмов. И в своём воображении Феникс вполне дошёл до момента, в котором можно снять с Майлза белье: если вслед за отчётом о вскрытии потянуться не сразу за фотографиями, а сначала за описью предметов с места преступления, то как раз хватит времени представить, какие стройные ноги у прокурора Эджворта. Огладить ягодицы и провести ладонью по бедру, ухватить под колени, и… И натолкнуться на гневный взгляд, боже, если бы взглядом можно было убивать, то Феникс умер бы наверное уже тысячу раз, но сейчас особенно мучительной смертью. Он выбирается из-под стола со своими заметками по делу и, сделав максимально непробиваемое лицо, говорит: — У меня есть для вас факты, мистер Эджворт. Стёкла от разбитой витрины были сухими сверху, значит, сначала была разлита вода. Мистер Гордон, не можете ли вы пролить свет на это маленькое несоответствие в ваших показаниях? Феникс давит на охранника, пока тот не колется, что разбил витрину сам, с утра, и всё это время адвокату кажется, что Эджворт уже прочитал его мысли, и готов его четвертовать. Мысль эта почему-то пугает, и, с перепугу, Феникс, похоже, снова навешал лапшу рассуждений на уши всему залу с такой старательностью, что озадаченный судья коротко бахает молотком и объявляет перерыв на подумать. Эта десятиминутка кажется манной небесной. Перед глазами у Феникса битые стёкла, шлёпалки и задница Майлза Эджворта. *** — Поскольку Алекса Вульф и Тревор Хаксли не скрывали свои отношения, подсудимая знала о том, что они встречались. В то же самое время, подсудимая упоминала в свои показаниях, что она сейчас одинока. То есть, Эшли Эммет убила потерпевшего из ревности! — Протестую! Моя подзащитная полгода встречалась с девушкой, она — лесбиянка! — Мистер Райт, вы что, гомофоб? — аккуратно осведомляется судья. — Никак нет, ваша честь! — Ну разумеется мистер Райт не гомофоб. Иначе, он бы не взялся защищать подсудимую. Но отношения с девушкой не значат, что она не могла встречаться с мужчиной, — вклинивается Эджворт. Судья нахмурился. — Мистер Эджворт, я что-то не понял, поясните вашу точку зрения. — Хорошо, поясню на примере. Мистер Райт, встречались ли вы с девушками? — Это личный вопрос, мистер Эджворт… Впрочем, вам и так известно, что, кхм, было дело… — И ничего хорошего из этого не вышло, н-да? — прокурор улыбается и прикладывает палец к виску, — А теперь подумайте, чисто гипотетически, после неудачи вы могли бы начать встречаться с мужчиной. — Каким ещё мужчиной? — опешил Феникс. — Это важно? С любым, хоть со мной. И вы бы были?.. Он пожимает плечами, ожидая ответа, а Феникс чувствует, как в голове пустеет. Прокурор не в первый раз позволяет себе произносить двусмысленности. Но он делает это только в адрес Феникса, остальные адвокаты такой чести не удостаиваются. Но другие адвокаты, как правило, просто проигрывают прения против демонического прокурора, раскатанные железными аргументами обвинения, словно катком. Возможно, Эджворт говорит таким тоном только с Фениксом потому, что чувствует в нем достойного соперника. Возможно, Феникс ведется на его подначки потому, что ему это нравится. Представить, каково это — встречаться с Майлзом Эджвортом. Звучит как что-то из области фантастики. Изо дня в день быть с ним. Держать за руки. Просыпаться в одной кровати. Целовать в упрямые губы… Такие мысли одолевали его чуть ли не каждое заседание суда, на котором присутствовал Майлз. И я был бы счастлив. — почти говорит Феникс, но получает удар локтем в ребро от Майи. — В таком случае ты был бы бисексуалом, — подсказывает она шепотом. — Ник! Не тупи! Он намекает, что Эшли Эммет может быть бисексуальна, а значит, могла встречаться с Тревором Хаксли. — Точно… да… Спасибо, Майя. — кивает ей Феникс и произносит громче: — Хотите сказать, мистер Эджворт, что если бы мы находились с вами в отношениях, то можно было бы назвать меня бисексуалом? — Вы, как всегда, проницательны, мистер Райт, поэтому я каждое заседание разжёвываю вам очевидные вещи, — ядовито откликается прокурор, — И предвещая дальнейшие рассуждения, сообщу, что нельзя документально подтвердить ориентацию человека, поэтому… — Минуточку! Лично мои предыдущие отношения зафиксированы в судебном порядке. Пребывай я с вами в связи, нам перед каждым судом пришлось бы заполнять официальные бумаги, ведь наши аргументы в зале суда должны быть независимы и непредвзяты, к тому же, следует соблюдать этические стандарты… — Вы и с официальными бумагами будете таким же несносным и несдержанным. Сомневаюсь, что вы сможете соблюдать этические стандарты в зале суда, пребывая в отношениях. Послышался сухой наигранный кашель и робкий одиночный стук молотка. — Прошу прощения, но вы оба и без отношений не соблюдаете этические стандарты, — сказал судья и негромко добавил: — В могилу меня сведёте… Феникс недоумённо моргает и произносит: — Прошу прощения, ваша честь, у меня есть ещё один аргумент: если бы подсудимая ревновала, то не логичнее бы было убить ту, кто мешал отношениям — Алексу Вульф? — Вы же сами сказали, подсудимая — лесбиянка. — ухмыляется Эджворт. — Она убила того, кто мешал ей завести отношения с мисс Вульф. — К чему тогда спор про ориентацию?.. — возмутился Феникс, а потом до него доходит, что прокурор просто-напросто моментально сориентировался в изменившейся ситуации. — Я ничего не понял… Защита, вы можете озвучить конкретное возражение? — интересуется судья. — Нет, ваша честь, но у меня есть просьба к обвинению. Эджворт скалится ещё более паскудно, чем до этого и произносит почти нежным тоном: — Смотря о чём защита хочет меня попросить… Надеюсь, о пощаде? То, о чём Феникс теперь хотел бы его попросить, не стоит озвучивать в зале суда. Да и вне зала суда. И вообще при наличии чужих ушей. А о пощаде можно и потом. Однако, они на работе, чёрт побери. Это одна из самых неуместных вещей на свете — флиртовать на заседании по делу об убийстве, но они занимаются этим уже не первый год. Если Феникс не ошибается, конечно. Ох, он так надеется, что не ошибается. В том, что он верно разгадал намёки Майлза, конечно, потому что в своих выводах по делу Феникс уверен железобетонно. — Мисс Алекса Вульф — свидетель со стороны обвинения, если не ошибаюсь. Прошу пригласить её за трибуну для дачи показаний. *** Алекса выглядит так, как и должна выглядеть бизнесвумен в типичном представлении: красивая, с хищным взглядом. Одета вульгарнее, чем можно представить женщину средних лет, но это, наверное, неудивительно, хозяин бизнеса — лицо бизнеса. Феникс теряется: под черными стрелками подводки с кокетливыми блёстками у этой женщины взгляд хищницы, привыкшей рвать глотки. — Скажите, мисс Вульф, вы состояли в отношениях с покойным мистером Хаксли? — начинает прощупывать почву Феникс. — Состояла, — подтверждает бизнесвумен томным тоном. Губы у нее влажные, красные, и Фениксу довольно сложно не возвращаться к ним взглядом. Разумеется, он уже знаком с этой уловкой; жизнь слишком часто сталкивает его с женщинами, пользующимися своей внешностью. Алекса явно из таких, у нее яркая помада и низкое декольте. Чтобы не попасться на её удочку, Феникс старается зацепиться за другое яркое пятно. Разумеется, этим другим пятном оказывается пижонский бордовый костюм Эджворта. Стратегия даже чересчур действенная, потому что Феникс задаёт вопросы почти механически, больше увлечённый разглядыванием Майлза. И тому явно от этого некомфортно, Феникс это видит — как он тушуется и отводит взгляд, как перебирает бумаги, как слабеет его агрессивная позиция. Интуиция ещё никогда не подводила Феникса Райта, поэтому он предъявляет улику за уликой, пока женщина за стойкой свидетеля скользит ужом, изворачиваясь и мешая факты. Эджворт ему не помогает. Точнее, он пытается, но Фениксу от этого не легче, потому что один вид того, как он просто касается виска, доводит Райта до кругов перед глазами и желания повторить этот жест губами. Вы, мистер Райт, ужасно непонятливы сегодня. Доведите ваше умозаключение до финала. Вы действительно думаете, что акт совокупления в подсобке — это приемлемо? Неужели вы хотите сказать, что потерпевший мог попросить душить его? То есть, он, извините, засунул себе в анус вибратор и ждал мисс Вульф? Феникс едва улавливает, какую улику к чему привязать. Спасибо Майе, которая помогает ему оставаться начеку. Спасибо Эджворту, который уже тоже всё понял и теперь просто пытается докопаться до истины. Но не спасибо тебе, Майлз, потому что можно, наверное, как-то помягче? Меньше колкостей и двусмысленностей, что ли… Майлз смотрит на него почти с состраданием и задаёт прямой и простой, как палка, вопрос: — Вы хотите обвинить мисс Вульф? Но вы сегодня не предоставили суду ни одной улики, которая бы напрямую указывала на её вину. У Феникса нет ничего на хозяйку магазина, убившую своего любовника-охранника. Феникс обреченно засовывает руки в карманы пиджака, в карманах шуршит. — Подождите-ка. У нас есть улика, и она была с самого начала! И это орудие убийства! — Хм, что за ерунда? — кривит рот Эджворт. Весьма неохотно, Феникс видит, что он уже приготовился вытягивать дело на своих утверждениях, но пришло время перевернуть ситуацию окончательно. — Прошу суд обратить внимание на размер и состояние чулков — орудия убийства! Такие чулки есть в ассортименте магазина… — Вы намекаете, что это еще и хищение? — охает судья. Феникс мотнул головой: — Размер и состояние, ваша честь. — XXL! Хищение в особо крупных размерах! — Да что защита может знать о крупных размерах! — Эджворт хлопает ладонью по столу, и Феникс отвечает ему таким же агрессивным хлопком: — Обвинение намекает, что размер имеет значение! И в данном случае это действительно так. Взгляните на подсудимую. Она довольно хрупкая девушка, размер её одежды: XS-S. Орудие убийства имеет размер XXL. — Причем тут размеры? Она могла взять чулки с разбитой витрины, там как раз оставались только крупные размеры. — Были бы ни при чем, будь чулки новыми. Но я же говорил еще и про состояние. Эти чулки — ношеные! Если бы она взяла орудие убийства из подсобки или с витрины, которая, кстати, была целой на момент преступления, они были бы новыми. Ношеные же чулки не только не по размеру подсудимой. Они еще и стоят довольно дорого, Эшли Эммет они не по карману, поэтому, никак не могут ей принадлежать. — Что же, мистер Райт, раз вы такой эксперт в ношении чулков, может у вас есть предположение, кому принадлежат эти чулки? Они явно из ассортимента магазина, хоть и не новые. — Разумеется. Эти чулки принадлежат Алексе Вульф, хозяйке магазина «Шаловливые ручки»! В зале суда воцаряется тишина. В ней особенно хорошо слышны следующие слова адвоката Феникса Райта, который расписывает, как Алекса Вульф встречалась со своим охранником и задушила его в порыве ревности, замаскированном ею под страсть. После этих слов медленно, как лавина, поверх тишины раскатился гул голосов присяжных и зрителей. Судья едва перекричал их, чтоб признать Эшли Эммет невиновной. *** Феникс поплескал на разгоряченное лицо ледяной водой. Это реально было одно из самых сложных его заседаний. Особенно потому что он не мог теперь отвязаться от образа Майлза Эджворта в его кровати. Возможно даже в злополучных чулках. Неважно на ком. За спиной скрипит дверь, Феникс оборачивается и видит хмурое лицо прокурора. — Клоунада. — роняет Эджворт. — Как и все твои процессы. — Ты первый начал. Это были самые двусмысленные прения, которые я видел. Помолчав, прокурор хмыкает: — Мы действительно не соблюдаем этические нормы. Мне стоило сдерживаться… — Да нет, ты можешь и… — Феникс запинается и заканчивает предложение гораздо тише, чем начал: — Можешь и пожёстче. Эджворт издаёт неопределённый звук и смотрит куда-то в сторону. Мнёт рукав пиджака, что верный признак его смятения. Феникс очень хорошо выучил эти его жесты и теперь думает только про то, что Майлз наверняка жутко тактильный. Можно только предполагать, но Феникс знает, что скрывается за жестким ледяным фасадом, за накрахмаленными платками и колкими фразами. Там чуткий и отзывчивый, внимательный и настоящий Майлз Эджворт, которого так редко можно разглядеть. — Чёрт, это всегда так звучит? — Вообще, да. Майя говорит, что ей стоит запустить тотализатор. Когда и как мы сдадимся. У неё три варианта наших дальнейших отношений: убийство с отягчающими, тайное венчание и пышная церемония, на которой инспектор Гамшу напьётся и будет плакать от радости. Пауза слишком разрастается, Эджворт молчит, а Райту становится жарко и неловко. От безысходности он лезет рукой в карман, и в кармане шелестит — полиэтиленово и подозрительно. Чёртовы чулки, которые Майя сунула ему в карман в самом начале расследования всё еще были там. Так и не пригодившиеся, не являющиеся уликой, но натолкнувшие его на нужный лад. Феникс достал ярко-красный пакет и проследил, как медленно расширяются зрачки Эджворта. — Смотрю, стоит поставить сотню-другую на первый вариант? — наконец-то прерывает молчание прокурор. — Думаю, да, это развлечёт Майю. — говорит Феникс, похлопывая пакетом по раскрытой ладони. — Кстати о развлечениях: не хочешь посмотреть на орудие убийства размера XXL?