Формула спасения

Наставница бы не одобрила. Это было первой мыслью Альбедо, когда его прижала к столу его неудавшаяся копия. Смотреть в его глаза, вглядываться в черты лица было сродни наблюдению через зеркало за собой. Вот на этом моменте Альбедо бы потянулся к волосам — клон незамедлительно проделывает этот жест, на автопилоте, даже не задумываясь. Истинной версии хочется смеяться в голос, задрав голову высоко вверх. Они же как близнецы. Можно ли это считать кощунством? Люди бы сказали да, но… Ни он, ни копия не были людьми, их устои во многом не ясны. Как бы наставница не пыталась на этапе создания влить их в человеческое общество, ни у кого не получалось. У попрыгуньи, которая умеет лишь подражать — тем более. Днем на него смотрела Сахароза поистине щенячьим взглядом и старалась узнать, почему алхимик был так задумчив. Тот и раньше витал часто в облаках, смешивая нужные ингредиенты, эксперименты и мечтания — шли рука об руку, без одного не будет и второго, но в последние дни (часы — особенно) Альбедо превысил лимит даже для себя. Помощница не знала, чем помочь, и это очень сильно ее огорчало. Альбедо не мог сказать, что дома его ждет неизменно гость, прописавшийся у него. Гость, как две капли похожий на него, неизменно хитер и неконтролируем. Для всего Мондштадта лучше, чтобы лже-Альбедо находился под присмотром настоящего — так себя он успокаивал. Но он понимал, что попытки удерживать своего клона бесполезны. Эта игра когда-то зайдет слишком далеко — и Альбедо ничего не сможет сделать с этим. «Когда-то ты потеряешь контроль над ситуацией, — шепчет подсознание, и Альбедо пытается его не замечать, правда, он очень пытается, но оно становится все настойчивее с каждым днем. — Признай, ты не можешь контролировать самого себя. Признайся в этом!» Лже-Альбедо был создан со слишком низким уровнем под контроля, он будто бы контраст ангельского характера и порочных действий — все тот же стол, к которому был прижат истинная версия, был прямым доказательством. Копия была неуправляема, то, что он прямо сейчас готов подчиняться своей лучшей версии — фарс. Словно скорпион, который готов ужалить жертву, он подкрадывается из-за спины. Будто нашкодивший кот, он уничтожает все труды Альбедо — сносит все склянки со стола, портит ингредиенты (алхимик приносит все в лабораторию, извиняясь за неудобства перед Сахарозой, «я все исправлю, прости, ветер был этой ночью слишком сильным. Я не уследил, моя вина, еще раз прости»). А копия лишь жмурилась довольно. — Я победил. Признай это, Альбедо, — повторяет неустанно. Алхимику хочется лезть на стену каждый раз, но он лишь выходит из дома, захлопывая дверь и уходя в направлении Ордо Фавониус. Там его ждет спасение в виде Сахарозы, расчетов и зелий, которые понадобились Джинн. Но все еще по вечерам копия подкрадывалась к беззащитному, сонному Альбедо, творила беспорядки. Засосы скрывать от Сахарозы — самое сложное, что только могло быть. Она хорошая девушка, но копия — слишком напористая. Альбедо той версии наставница создала совсем без тормозов: слова «нельзя» для него не существовало в принципе. «Перестань портить мой научный прогресс!», «Оставь в покое цветы, я вывожу новый вид» и… — Прекрати это, — шипит истинный лже-версии, когда тот пытается дотянутся до мягких разомлевших губ. Копия злобно хмурится: он все еще не любит слов, означающих отказ в чем бы то ни было. — Я тебе не цепной пес — выслушивать каждый твой приказ. — Таким тебя создала наставница, — парирует Альбедо, хватая свою копию за загривок и заставляя посмотреть в глаза. — Нет, Альбедо, — отвечает тот, надменно ухмыляясь, — таким она создала тебя. Я выше, я лучше, я — версия без изъяна в подражании человеческой природы. Ты — машина, которая была ей нужна. Машина без цели и пункта прибытия. — Я — не машина. — Так докажи. Альбедо щурится. Его пытаются обыграть, его ломают изнутри вдоль и поперек. И здесь некому его защитить от лже-версии самого себя, которая удерживает его руки над головой и покрывает шею поцелуями все настойчивее. Алхимик ерзает на месте, даже не стараясь вырваться из захвата — это было бесполезно в такие моменты. Руки уже попали в плен, потому вырвать их будет невозможно. Это был провальный план спасти Мондштадт ценой самого себя. Отдавать свое тело взамен на спокойствие города, граждан и даже Путешественника, ставшими ему родными, хотя его родиной была и останется Каэнри`ах — страна его наставницы, страна, которую он уже практически не помнит из-за хороших воспоминаниях здесь. — Герой, — вновь шепот и ухмылка, — ты не можешь спасти самого себя. Город тебе не по силам. Альбедо в самом деле хотел спасти всех, но кто спасет его самого, когда он пал так низко?