потерял(ся)

— Ты не должен говорить. Я не должен слушать. Ты не больной, и я не врач, поэтому допивай, и пойдём. Легко превратить недосказанность в неотъемлимый элемент чужой жизни, а потом наблюдать, как уверенность медленно утекает сквозь пальцы, не оставляя возможности поделиться переживаниями даже с другом. По крайней мере, с человеком, которого он считает другом. Раст мог снова развести философию, мог безэмоционально выражать свои эмоции, буквально провоцируя на продолжение старой перебранки — когда жизнь не приносит радости, не хочется добивать себя очередным умозаключением о её бессмысленности, которое не вносило толком ничего. Это и так всем известно. Вопрос лишь в том, станешь ли ты себя обманывать, или нырнёшь в пучину ледяного осознания. Посчитаешь себя центром Вселенной, или же согласишься с тем, что ты — кусок сказочного кода, с пропажей которого ничего не изменится? Действительно, попробуй. Исчезни, и никто не заметит. Планета не остановится, океан не высохнет, люди не вымрут. Ты ничего не значишь. От тебя ничего не зависит. Облегчи муки алкоголем и сексом, и продолжай делать вид, что ты живёшь, а не существуешь. Что в твоей жизни есть верная цель, которую нельзя потерять. Достаточно заглянуть в глаза и там все написано. Каждый чем-то одержим, вы в курсе? Главное, не врать себе насчет того, что творится здесь, в запертой комнате. Только Раст не видел дальше своего носа, или, видимо, не хотел видеть — в вопросе с Марти так было всегда. Нет необходимости в сочувствии или излишней поддержке, когда есть дела поважнее. Оставалось только переубеждать себя, что напарник сталкивался с событиями похуже, чем ушедшая на неопределённый срок жена, однако так паршиво не было никогда. Холодные стены брошенного дома сдавливали внутренности, не давали взглянуть на происходящее осознанно — тяжесть в разбитых костяшках и алкогольное головокружение вторили, что что-то не так. Что-то определённо не так, если пацифист кидается с кулаками на незнакомца, а безмолвно ретироваться теперь значит извиниться. Либо в глазах написано ничего, либо никто даже не пытался взглянуть — Харт искренне верит тому, что разговор жены и друга прошёл мягко, и не замечает подвоха. Харт ложится спать с занавешенными окнами, потому что по ночному пробуждению у корней растущего в саду дуба можно увидеть очередную жертву со спиралью на коже. Харт звонит жене десятки раз, но кроме молчаливых гудков не получает ровным счётом ничего. Нездоровое чувство вины убивает изнутри. Всё чаще и чаще можно заметить квалифицированного специалиста убойного отдела в похмельном коматозе — Коул молчаливо хлопает по крепкому плечу и выкладывает все улики, которые удалось найти за ночь. Марти не знает, как двигал бы дело, если не новый напарник. Марти уверен, что сразу же после ухода жены отдал бы все наработки федералам, чтобы не добивать себя ещё сильнее. Не во всех случаях удаётся идти до конца — это неоспоримый факт, который мужчины прекрасно пропускают мимо ушей. — Прощать никто не умеет. Просто у людей короткая память. Простить не удаётся даже себя. Мартин выскакивает посреди ночи на улицу, чтобы распечатать пачку сигарет и тут же вдохнуть ментоловый Винстон. В последний раз он курил в старшей школе, перед поступлением в академию всё-таки дав себе возможность понаслаждаться последними днями невыработавшейся зависимости, но сейчас... Сейчас избавиться от скопившегося напряжения просто необходимо. И необходимо узнать, что же с ним, чёрт возьми, происходит.