◉•◉•◉
Тем же днем они вчетвером шли по лесу. Асирпа устроила Сугимото взбучку, но, заметив, что он выглядит похудевшим и невеселым, согласилась выслушать объяснения позже. Шираиши на удивление так же был задумчив, и девочка пыталась расшевелить их рассказами о камуи. Огата как ни в чем не бывало шел впереди с биноклем и, изредка советуясь с ней, прокладывал им путь. Устроившись к вечеру среди густых деревьев, они распределили обязанности: Шираиши и Огата ушли за дровами, Сугимото — за водой, а Асирпа осталась разводить костер. Без тепла солнца, согревающего их весь день, быстро стало прохладно. Сугимото вернулся первым, водрузил котелок над уже разгоревшимися ветками и сел против девочки. Было тихо. Птицы уже не пели. Ветер изредка шелестел деревьями. Уставившись в огонь, Сугимото пару секунд кусал губы, а затем спросил: — Асирпа-сан… А у айнов есть истории о камуи, которые превращают мужчин в женщин? Девочка прекратила копошить ветки и подняла на него взгляд. — Если есть, то я не слышала. Можем поспрашивать в следующем котане. А с чего ты этим заинтересовался, это как-то связано с тем, что тебя всю ночь не было? Не желая ей лгать, Сугимото ответил уклончиво: — Возможно. — Что ты имеешь в виду, Сугимото? Заинтересовавшись, она подсела к нему рядом. Весь день он избегал с ней близкого контакта, прячась за фуражкой и отмалчиваясь. Чувствуя за это вину, Сугимото не стал тянуть, подняв козырек надо лбом. — Асирпа-сан, я… — он прервался, пересиленный волнением — его слова должны были повергнуть ее в шок. — Я стал женщиной. Ладони девочки обхватили его лицо и потянули за щеки. — Асирпа-шан? Пристально всмотревшись ему в глаза, та пробормотала: — Не похоже, что ты бредишь, но явно чем-то болен. — Эм, Асирпа-сан, я же говорю, что… Не дав ему договорить, она принялась его раздевать. В его слова трудно было поверить, и он решил, что она захотела убедиться во всем сама. Расстегнув пуговицы на рубашке, девочка настолько округлила глаза, что Сугимото испугался, что они выпадут из орбит. — А-Асирпа-са… — Сугимото! Что это?! Что это за… Опухоли?! Схватив его за перетянутую тканью грудь, Асирпа с силой потянула ее на себя. Болезненно поморщившись, Сугимото перехватил ее за запястья и попытался успокоить. — Это не опухоль, говорю же, я стал же… — А! А?! А-а-а?! Развязав узел криво стянутой перетяжки на груди, Асирпа на пару секунд потеряла возможность изъясняться чем-то, кроме нечленораздельных звуков, и захрипела, подавившись воздухом. Испуганный Сугимото несильно встряхнул ее за плечи. — Асирпа-сан! Дыши! Главное дыши! Послушавшись, та кивнула и, глубоко вздохнув, затараторила. — Оно круглое! И мягкое! Что это?! Проклятье камуи?! Две штуки?! Откуда? Как?! Говоря, она то хватала его за грудь, то отпускала, то сжимала, то била по ней. Сугимото, пряча лицо за ладонями, просил прекратить, но ничего не предпринимал в ответ, боясь сделать хуже. Шираиши и Огата так и застали их кричащими друг на друга. Заметив присутствие других мужчин, Асирпа завопила: — Огата! Шираиши! У Сугимото выросли два шара на груди! Надо что-то делать! Шираиши побежал, разбрасывая ветки. Огата не спеша подошел следом. Тыкая пальцем в Сугимото, прикрывающегося руками, Асирпа повторила свой выкрик. — Шары? — недоуменно повторил Шираиши и почесал затылок. В свете костра Сугимото и правда выглядел болезненно-странно, но причина этого от него ускользала. — Ша-ры! — громко повторила девочка и нарисовала в воздухе два больших круга, визуализируя сказанное. — Сугимото! Покажи им! Тот быстро замотал головой из стороны в сторону, тяжко выдохнув: «Асирпа-сан!». Девочка попыталась перебороть Сугимото, но силы были не равны. Решив, что они могут продолжать в том же духе еще долго, Огата бросил деревяшки рядом с костром, отряхнул ладони и, выждав момент, поймал Сугимото за руки. Асирпа беспрепятственно похлопала его по виднеющейся за расстегнутой рубашкой груди и, будто торжественно, произнесла: — Шары! Уставившись во все глаза, Шираиши невольно раскрыл рот. Протянул руку, собираясь убедиться, что не обманывается, но Огата отпустил Сугимото раньше, и они оба получили по лицам кулаками. — Куда лезешь?! — Тебе больно было, когда я тоже трогала?! Прости, Сугимото! Принявшуюся его утешать Асирпу он обнял. — Асирпа-чан, послушай, это не шары, Сугимото не болен, он… — Шираиши поморщился от резанувшей боли в скуле — рука у Сугимото все еще была тяжелая. — Он женщина, — договорил за него Огата. Асирпа на мгновение оторвалась от Сугимото и спросила: — Так это не болезнь и не опухоль? Тот коротко кивнул. Уткнувшись ему в грудь, Асирпа облегченно выдохнула и наконец-то успокоилась.◉•◉•◉
— Послушай, Сугимото… — начал было Шираиши. — Нет! — Но я же еще ничего не сказал! — расстроенно протянул тот. — Да и не убудет от тебя от одного раза, если дашь мне помять свою грудь. Ну, давай, пожалуйста? — Нет! — Почему?! Мы же оба мужчины! Ты должен меня понять! — Если еще раз попросишь, ударю. После ужина, когда Асирпа во всеуслышание объявила, что ушла справлять нужду, Шираиши пустился в атаку. За приставания при девочке он гарантированно получил бы по лицу кулаком или суту по любому другому месту, но мужской круг должен был оградить его от этого. Так ему казалось. — Неужели ты Огаты-чана стесняешься? Так ты не стесняйся! Он тоже оценит! Я его сегодня с женщиной застал, так что ничего, что… Сугимото, почему ты так на меня смотришь?.. Кажется, будто убивать меня собрался… — Тебе не кажется!.. Взвизгнув, Шираиши вскочил и побежал вокруг костра, спасаясь от Сугимото. Сделав пару кругов мимо окружающих лагерь деревьев, он остановился за спиной Огаты и, вцепившись ему в плечи, заканючил: — Ты же женщина, Сугимото, веди себя соответствующе! — Я Сугимото Бессмертный! — Огата-чан! Спаси! В то же мгновение, как Сугимото бросился на них с кулаками, сидевший на его пути Огата ущипнул Шираиши за ладонь и, высвободившись, вовремя отклонился в сторону. Благодаря этому удар прошел мимо Шираиши, и тот поспешно ретировался в лес, пока потерявший равновесие Сугимото вставал с земли. — Шираиши! Ну ты у меня получишь! Не собираясь успокаиваться, Сугимото ринулся в погоню, но был остановлен неожиданным прикосновением к щиколотке. Быстро обернувшись, он рявкнул: — Что?! — Хватит уже. Низкий, размеренный голос Огаты в тишине прозвучал отрезвляюще. Сугимото опустил взгляд вниз на чужое лицо. Прочесть на нем какие-либо эмоции кроме безразличия было невозможно, но тепло ладони напомнило о странном утре, подкинув в голову чудную мысль. — Н-неужели Шираиши б-был прав, и ты тоже хочешь потрогать мою… — Не говори ерунды. Огата тут же отпустил и спрятал руки под плащом. Начатое Сугимото предположение оборвалось прежде, чем он подал его шуткой, и благодаря дрожи в голосе прозвучало еще хуже. От поспешного ответа Огаты засосало под ложечкой. Будь Сугимото настолько же бестактным, как Шираиши, то спросил бы, на что именно тот возразил. — Я не собираюсь слушать, как вы полночи будете бегать по лесу и орать. Из-за кое-кого я сегодня проспал меньше положенного, так что карауль первым. Сугимото вспыхнул и, кивнув, опустил фуражку на лоб. Пронаблюдав, как Огата лег у костра спиной к огню, сел неподалеку. Спустя пару минут из кустов вышла Асирпа с Шираиши. Взрослый мужчина, ведомый за руку девочкой меньше него в два раза, выглядел еще более нелепо из-за заискивающего вида. — Сугимото, что он натворил? — Хотел меня полапать. — Шираиши! Кара за похотливость настигла Шираиши не руками Сугимото, но он остался более чем доволен.◉•◉•◉
Обычно Сугимото с Асирпой ставили ловушки, Огата охотился один, а Шираиши занимался, чем придется. Этим утром Асирпа предложила Сугимото пойти вместе с Огатой, чтобы, если тому повезет выследить оленя, помочь быстрее разделать тушу. Территория медведя, судя по недавно найденному дерьму, проходила как раз неподалеку, но запасы еды после города кончились еще вчера, и решено было рискнуть. — Не лучше ли тебе пойти, Асирпа-чан? Ты горы лучше знаешь. И Сугимото если что меня от медведя защитит, — заискивающе сказал он. — И оставить вас наедине? Ну уж нет! — вытащив палку для наказаний, она потрясла ей перед носом Шираиши. — Тебе вчера не хватило? — Н-нет-нет! — поспешно выставив перед собой руки и замахав, Шираиши замотал и головой. — Но с Сугимото мне было бы надежнее. — Шираиши, ты идиот? Асирпа-сан лучше меня справится с медведем! Возразить тому было нечего, и на том и согласились. Позавтракав найденными орехами, они разделились: Асирпа решила не сидеть в лагере, а набрать трав, а Огата с Сугимото отправились на охоту. День выдался солнечным. Пели птицы. Едва шелестя одеждой, Огата шел впереди. Обычно хлопающая его по плащу винтовка смотрела ровно в небо, будто солдат на стреме. Удерживая ее за ремень, снайпер пристально осматривал местность, ища подходящую добычу. Сугимото, чтобы не быть бесполезным, вертел головой по сторонам, но его взгляд то и дело возвращался к чужому профилю, лишенному капюшона. Последние пару дней они взаимодействовали не иначе как кивками. Асирпа опекала его, как могла, Шираиши продолжал просить сделать ему одолжение, а Огата будто и не знал о его существовании за пределами привалов. Возражал ли Огата Асирпе, не говорил «хинна» или же заносчиво себя вел — Сугимото начинал перепалку из-за каждой мелочи. Когда ему удавалось сдержаться, то от Огаты неизменно следовал повод, и спор разгорался буквально из ничего. Всегда сначала действуя, а затем думая, Сугимото, вынужденный пересмотреть свои взгляды из-за внезапного изменения тела, не замечал этого до недавнего. Женщины, как оказалось, от мужчин ничем не отличались, в чем Асирпа его уверила. Несмотря на уменьшившееся в массе и силе тело, ел он все так же много, не больше прежнего уставал от долгой дороги и обладал тяжелой рукой. Поначалу мешала грудь и сместившийся из-за нее центр равновесия, но, благодаря помощи Асирпы и быстрой приспособляемости, он справился с этим проще, чем со смущением, все еще то и дело одолевающим его, когда он задумывался о некоторых частях нового тела. А привыкнув, он вспомнил о потребности, сильнее мучавшей его, когда он был мужчиной, что и навело его мысли на деликатную тему. Первый контакт между ними начал Огата. За редким исключением все последующие — Сугимото, обладающий большим либидо, что не было проблемой — Огата почти никогда не отказывал. Этой ночью Сугимото приснилась одна из проведенных с ним ночей, и желание ее повторить преследовало его все это время. Сначала Сугимото сомневался, получится ли, да и стоит ли оно того, но влечение к Огате никуда не делось, а что до близости — женщина была приспособлена для нее с мужчиной лучше, чем мужчина для мужчины. Несколько десятков минут они молча следовали по животной тропе. Наблюдая не за лесом, а видневшейся между прикрытым волосами затылком и воротом плаща тонкой полоской светлой кожи, Сугимото едва не налетел на Огату, когда тот неожиданно встал, подняв перед ним руку. Впереди, в самом центре залитой солнцем поляны чернел мех бурого медведя. Орудуя массивными лапами, зверь копался в земле. Рядом алела разорванная пополам туша оленя. Сугимото сглотнул, почувствовав, как на всем теле волосы встали дыбом. Сделав шаг назад, едва не запнулся за корень, но ладонь Огаты схватила его за пояс с амуницией. Удержав равновесие, Сугимото все-таки покачнулся и ударился винтовкой о ближайшее дерево. Раздался тихий, глухой стук. Они оба замерли, не дыша, смотря друг на друга. Лицо Огаты выражало неприкрытое желание его убить. Звук рытья земли не прекратился. Выждав еще с минуту, они сошли с места и медленно направились в сторону лагеря. Когда они удалились на достаточное расстояние, Сугимото произнес: — Надеюсь, Асирпа-сан в порядке. Быстро идущий впереди Огата ускорился. — Эй! Ога… — осекшись, он приглушил голос. — Огата, давай поищем ягод или орехов. Тот, будто не слыша, не остановился.◉•◉•◉
Ужин обошелся без мяса, но и, благодаря Асирпе, не на пустой желудок. Тщательно убедившись, что медведь ушел в противоположную от ночлега сторону, они легли спать. Первым караулил Огата. Сугимото, чувствующий его внимание на себе, уснул лишь после его смены на Шираиши. Спустя час, два, или даже считанные минуты, Сугимото вскочил, разбуженный выстрелом. Еще не рассвело, но тьма успела отступить достаточно, чтобы он сразу сумел разглядеть посторонних и быстро оценить ситуацию. Нападавших было трое. Один держал руки Огаты заломленными за спину, другой бил его по ней ногами, пытаясь заставить разжать ладони и выпустить ремень прижатой под его телом к земле винтовки. Третий, удерживавший Шираиши за шею в захвате локтем, свободной рукой перевернул винтовку в руке и ударил Сугимото стволом по лицу. — Сугимото! Зов позади дал знать, что с Асирпой все хорошо. Пошатнувшись, но устояв, Сугимото сорвался с места, выкинув перед собой кулак. Не успев закрыться заложником, мужчина болезненно вскрикнул — удар пришелся прямо по руке. Воспользовавшись моментом, Шираиши изогнул шею, вырвался и спрятался за спиной Сугимото. Схватившись за винтовку, Сугимото дернул на себя и уже было вытащил из рук, как мужчина с неожиданной силой потянул ее обратно. Откинув голову назад, Сугимото с силой ударил его лоб о лоб. Тот устоял и, увидев лицо под слетевшей фуражкой, удивленно воскликнул: — Чт… Женщина?! Избивающие Огату на мгновение замешкались, отвлекшись. Вырвав одну руку из захвата, Огата катнулся в сторону и, пнув стоящего куда-то под колено, схватился за висевший на поясе штык. Так и не отпустивший другую руку мужчина, упавший с корточек на зад, попытался перехватить освободившуюся руку, но Огата, обернувшись, извернулся и нанес ему колющий удар. Штык вошел глубоко под ребра. Болезненно простонав незнакомое имя, мужчина выставил перед собой руки и уставился широко раскрытыми глазами на побежавшую по ладоням кровь. Другой мужчина, ответив на зов, наконец-то смог вскочить на ноги, но было уже поздно — дуло винтовки, направленное прямо в голову, выстрелило в лоб. Сугимото, уложенный третьим нападавшим на лопатки, едва держался за напирающий на горло ствол обеими ладонями. Давя на него лишь одной рукой, другой мужчина шарил по его телу и, тяжело дыша, мерзко улыбался. Стиснув зубы, Сугимото ощутил, как его бедро протиснулось меж коленей, вынудив раскрыть ноги. Все, на что он мог рассчитывать — собственные силы, и их критически не хватало. Асирпа и Шираиши беспомощно наблюдали, боясь сделать вмешательством хуже — винтовка, громко скрипя, находилась в непрекращающемся движении между Сугимото и нападавшим, меняя направление дула. Услышав, как кого-то застрелили, мужчина довольно усмехнулся и, взглянув вверх на наставленную на него стрелу, засмеялся. — Один готов. Вами займемся попозже, можете попробовать сбежать, пока я… Со спины в его шею воткнулся штык. Схватив его за затылок, Огата с силой надавил на рукоять, ввел лезвие до крестовины и одним движением вырвал обратно. Забрызгавшая из раны горящая кровь полилась Сугимото прямо на лицо. Огата дернул мужчину за голову и тот, хрипя, свалился на землю рядом. Выхватив винтовку из рук Сугимото, Огата развернулся в противоположную сторону и, почти не целясь, выстрелил в спину пытающемуся сбежать мужчине, которому секундами ранее проткнул живот. — Сугимото! Огата! Вы в порядке? Асирпа присела рядом с Сугимото и принялась щупать его лицо. Перехватив ее ладони, Сугимото сел и, заставив отпустить, вытер кровь с лица рукавом. Все еще не отводя взгляда от Огаты со своей винтовкой, произнес: — К завтрашнему дню заживет. А ты как, Асирпа-сан? — Ко мне они даже не притронулись, — девочка подняла голову на Огату, дернув его за плащ, спросила. — Тебе ничего не сломали? Не оборачиваясь, Огата коротко бросил: — Жить буду. Быстро собирайтесь, надо уходить. — Думаешь, у них есть еще сообщники? — Не знаю. Сугимото помотал головой, прогнав заплясавшие в глазах белые точки, встав, протянул ему руку. Тот сунул в нее винтовку и пошел за своей, оставленной у трупов. Пока Шираиши и Асирпа поспешно складывали вещи, Сугимото с Огатой бегло осмотрели нападавших. Судя по виду, они были обычными бандитами, выслеживающими охотников. Тот, что был крепче и крупнее других, выбравший Сугимото, был покрыт татуировками, но в них не было ничего особенного. — Сугимото, тебе нужно смыть кровь. Мы придем за тобой, как соберемся. Кивнув, Сугимото взял из рук Асирпы полотенце и направился в сторону ручья. Ноги слушались плохо, норовя разъехаться в разные стороны. Несколько раз запнувшись за корни деревьев из-за того, что не смотрел под ноги, спустя минут пять он наконец-то вышел на берег широкого ручья. Грузно опустившись на колени, нырнул с головой в воду. Течение было слабое, но достаточное, чтобы потянуть за собой, и он едва удержался, уперев ладони в землю. Ощутив, как запас воздуха быстро сходит на нет, сел на зад и, вытащив голову из воды, тяжело вздохнул. Нападение бандитов, которое язык не поворачивался назвать боем, крепко засело в мыслях. Асирпа сказала, что женщины и мужчины не отличаются. Столкнувшись с очевидным противоречием этому, Сугимото надо было признать, что он стал менее надежен, если вообще не бесполезен. Огата убил всех троих мужчин, хотя уступал ему в рукопашной, тогда как он сам не смог справиться и с одним из них. Пускай нападавший был крепче и крупнее на вид — это не могло служить оправданием в момент угрозы жизни. Вытерев лицо полотенцем, Сугимото стал раздеваться, тщательно осматривая одежду. Светало медленно, но багровые разводы хорошо контрастировали, особенно с тканью кимоно, куда попало больше всего крови. Накинув на плечи полотенце, чтобы не замочить рубашку водой с сырых волос, он принялся отстирывать пятна. Котан, в который Асирпа решила направиться, находился еще в двух днях пути. Судя по нападению бандитов, ближайший город в худшем случае — не дальше. После того, как они соберутся и покинут это место, утром им опять придется искать добычу и для этого опять разделиться. Если Огата собирался предать их и украсть кожу, убив Сугимото, лучшего момента для триумфального возвращения к Цуруми могло и не представиться. Но тот случаем не воспользовался. Будто сделал выбор не в пользу очевидного преимущества. Кусты зашелестели, и к ручью вышел Шираиши. Настороженно оглядываясь, подошел ближе, присел рядом на корточки и шепотом заговорил: — Сугимото, ты как? Огата-чан и Асирпа-чан скоро тоже подойдут. Положив руку ему на плечо, Шираиши несильно сжал ладонь. Переживание в его глазах выглядело искренним, и Сугимото, ожидавший подвоха, расслабился настолько, что решил ответить без утайки. — Голова немного кружится, а так нормально, — он тяжело вздохнул. — Как я буду защищать Асирпу-сан, если я настолько слаб? Шираиши моргнул. Посмотрел в сторону и, убрав руку, встал, отвернувшись. — Ты ее защитил. А я вот не только помочь не смог, но и из-за меня все случилось… Сугимото уже хотел было возразить, что в произошедшем не было его прямой вины, но его неожиданно осенило, когда Шираиши уже спрятался за одним из ближайших деревьев. — Я не спал! Они просто появились, как будто из ниоткуда! Честно! — Один из них — бывший солдат. Но твоей невнимательности это все еще не оправдывает. Шираиши испуганно дернулся и обернулся на голос Огаты. Тот прошел мимо кустов, и зашелестевшая о плащ листва наконец-то дала знать о его присутствии. Асирпы с ним не было. Сугимото впился в него острым взглядом. — Асирпа сказала, чтобы я шел вперед, пока она соберет какие-то травы. — Откуда ты знаешь, что один из них — солдат? — Осмотрел тела еще раз. У того, что напал на тебя, был спрятан штык, которым он не успел воспользоваться. Не хочешь сказать спасибо за спасенную жизнь, а, Сугимото Сайчи? Пригладив волосы назад, Огата хмыкнул, гадко ухмыльнувшись. Шираиши встал между ними и, примиряюще подняв руки, попытался сменить тему. — Будет вам уже. Лучше бы о еде подумали. Мы уже два дня на подножном корме живем! — Если послужишь наживкой для отвлечения медведя, я позабочусь о мясе. И Сугимото заодно с собой прихвати, чтобы добычу мне не распугивал. — Ог… — Огата-чан! Поспешно перекричав Сугимото, Шираиши зажал рот рукой — зашелестели кусты. Все трое настороженно уставились в листву, откуда следом показалась Асирпа. Ткнув Шираиши пальцем в лицо, она прошипела: — Ты медведя привлечь пытаешься?! Замотав головой, тот состроил виноватый вид, когда она упомянула его невнимательность. Наблюдая за тем, как она его отчитывает, Сугимото наконец-то успокоился. — Раздевайся, — сказала Асирпа, посмотрев на Огату и, когда тот не отреагировал, добавила, — я нашла нужные травы. Пока Сугимото отстирывает одежду, я помогу тебе. Шираиши. Сугимото помоги, а не глазей! Никто не был обязан подчиняться, но мужчины послушались. Шираиши, взяв лежавшую на земле одежду, спустил ее пятном в воду и принялся усиленно отмывать кровь. Сугимото к нему присоединился, но краем глаза стал следить, как Огата по-солдатски быстро раздевается. Не считая пары ссадин на лице да нескольких синяков от ударов по спине, тот легко отделался. Забота Асирпы была лишней. Она должна была задеть гордость Огаты, как солдата и мужчины, однако тот без стеснения стянул с плеч белую рубашку и оголил перед девочкой спину. Гематомы покрывали большую часть светлой кожи, начинаясь на лопатках и уходя темными пятнами под штаны. — Подожди немного, я почти все. Сядь пока. Сев рядом с Асирпой, перекрестив ноги, Огата положил перед собой винтовку и, став следить, как девочка мешает в кашицу листья, замер. Сугимото поспешно вернулся к стирке, осознав, что прекратил двигать руками. Шираиши, заглядывающий ему в ворот рубашки, беззвучно ойкнул и отодвинулся. Не зная, что тот может учудить в ответ на насилие, Сугимото предпочел временно простить его ради благополучия своей одежды, которую тот все еще отмывал.◉•◉•◉
Слабый толчок в плечо привел Огату в чувство. Стиснув в руке ремень винтовки, он было вскочил, как ощутил давление со спины. Вкрадчивый голос прошептал: «Это я». Не узнав его, Огата дернулся, обернувшись, и встретился лицом к лицу с женщиной — Сугимото. Костер тихо потрескивал деревом. Асирпа и Шираиши, повернувшись к его теплу, спали. На рассвет не было ни намека, как и на возможную опасность. — Если ты забыл, то мы меняемся на заре. Собираясь накинуть на голову упавший из-за резкого движения капюшон, Огата избежал чужой руки, метившей схватить его за запястье. — Что? Сугимото все еще молчал, будто набрав воды в рот, пряча лицо за фуражкой. Кивнул в сторону леса и встал с корточек. Нехотя Огата поднялся следом, прекрасно зная, что тот не отстанет, пока не добьется своего. Они отошли от лагеря ровно настолько, чтобы видеть свет от огня и в случае чего поспешить обратно. Несколько часов днем им пришлось потратить на поиски еды, среди которой, к неудаче Огаты встретить подходящую добычу, не было мяса. Для снайпера подобное не могло сказаться на настроении, но сочетание последних событий сделало свое дело, и он был более чуток к раздражителям, чем обычно. — Что? — повторил Огата, когда Сугимото, застыв перед ним словно статуя, уставился в землю. — Я не собираюсь ждать полночи, пока ты заговоришь. Я пошел обратно. Слова подействовали. Сугимото подошел ближе, чем следовало для разговора и, протянув руку, коснулся его щеки — своеобразный знак, который установился между ними сам собой, чтобы дать друг другу понять о своих намерениях. Не ощутив сопротивления, он положил другую руку на плечо и, не склоняясь, как приходилось раньше, а потянувшись вверх из-за изменившейся разницы в росте, сократил расстояние между лицами. Огата просунул между ними ладонь, закрыв ей рот. — Сугимото. Ты рассудок начал терять от недосыпа? Не рано ли? Чужие губы, коснувшись пальцев, дрогнули. Оказавшись слишком близко, чтобы ошибиться в блестевшем в глазах цвета золота непонимании, Огата фыркнул. — Или ты забыл, что теперь женщина? — Но я думал… — нерешительно начав, Сугимото так и не закончил. — Думал, что? — Разве не лучше, если я женщина? Тебе же тоже женщины больше нравятся? Как и Шираиши. Внезапно всплывшее имя ввело Огату в замешательство. Сугимото не редко удивлял, но пригласить переспать, когда его тело настолько изменилось, было слишком опрометчиво даже для него. — Чего ты добиваешься? — Ну, я же говорю, что пока я ж… Такой, ты бы предпочел… — он вздохнул. — Раньше ты никогда не отказывался. «Раньше ты не был женщиной», — едва так не ответив, Огата убрал руку и всмотрелся в одновременно знакомые и нет черты. На чуть более округлых щеках играл легкий румянец. Перечеркивающий лицо шрам несколько искажался из-за заостренных скул. — Сугимото, неужели ты смирился и решил жить как женщина? — Чт… Нет! — поспешно возмутившись, тот смутился вновь. — А-а! Черт! Огата, почему ты все усложняешь? — Я не вижу других причин предлагать тебе себя. Разве что ты чего-то от меня хочешь. Сугимото отвел взгляд, но не отстранился. — И что же это? — …Вал. Слова прозвучали практически беззвучно. — А? — Я сказал, что делаю это, чтобы быть уверенным, что ты не предашь нас, пока я в таком ослабленном состоянии, и не сбежишь к Цуруми. — Ха-а?! Сказанное Сугимото было настолько нелепо, что Огата не удержался от удивленного возгласа. — Ты идиот? Нет, я знаю, что ты идиот, но чтобы настолько… — он попытался освободиться от чужих рук, но Сугимото с рвением вцепился в плечи. — Отпусти. Если бы я собирался предать вас, то уже сделал бы это. Я знаю, что ты носишь татуировки в своем рюкзаке. И будь ты хоть женщиной, хоть мужчиной, я могу пристрелить тебя в любой удобный момент. Так что попытайся уяснить это своей тупой… Сугимото прервал его, с неожиданной силой потянув на себя. Впился в губы, почти болезненно кусая. Не ощутив сопротивления, ослабил хватку и повел ладонью с плеча на талию, под плащ, аккуратно обогнув спину. Огата позволил себя обнять, но, когда одна рука Сугимото ухватилась за ягодицы, а другая — под пояс штанов, запустил пальцы в его волосы и резко дернул от себя. Болезненно сморщившись, Сугимото отстранился, издав тихий стон. — Я спать. Толкнув его в грудь, Огата поправил едва не съехавшее с плеча ружье и удалился.◉•◉•◉
Котан тепло принял нежданных гостей около полудня. Большая часть мужчин ушла на охоту, но глава деревни был дома, и Асирпа с Сугимото решили его посетить. Чтобы не ждать вместе с ними, Огата пошел разведать местность, а Шираиши отправили следом, навстречу к охотникам, чтобы, если те наткнутся на него, избежать возможного конфликта. Когда им наконец-то разрешили зайти в дом после уборки, и Асирпа взяла Сугимото за руку, тот ощутил запоздалое волнение. Последние дни все еще казались ему плохим сном. То, что с ним произошло, непременно имело решение, и он обязательно «излечился» бы, последовав советам мудрых айнов. Уверенность в этом медленно сошла на нет, когда они сели перед главой деревни. После положенного обряда знакомства Асирпа коротко рассказала о главной причине посещения котана. Седовласый мужчина задумчиво потер бороду и замолчал, уставившись на Сугимото. Тот занервничал настолько, что Асирпа заметила. Похлопав его по колену, она ободряюще произнесла: — Не переживай, Сугимото, все обойдется. А если и нет, то я всегда тебя поддержу! Сугимото криво улыбнулся в ответ. Его вера в нее была непоколебима, но он не мог сказать того же об их спутниках. Постоянные приставания от Шираиши изрядно истрепали нервы, а Огата и вовсе стал игнорировать после прошлой ночи. Если бы его «болезни» не нашлось скорого решения, их группе предстояло пережить кризис, и Сугимото не был уверен, что она осталась бы в прежнем составе. Мужчина убрал руку с подбородка и начал что-то рассказывать. Слушая его твердый голос, Сугимото удалось разобрать в его языке лишь три знакомых слова: бог, мужчина и женщина, что не дало никакой подсказки. После недолгого раздумья Асирпа что-то коротко ответила и обратилась к Сугимото: — Он говорит, что в тот день, когда ты стал женщиной, отдают дань уважения одному из местных камуи плодородия. Скорее всего, это его проклятие, связанное с тем, что ты совершил укочанупкор, но он не уверен. Сугимото, ты говорил, что ночью ходил проветрить голову, неужели ради укочанупкор? Сугимото сглотнул подступивший к горлу ком. — Что такое… укочанупкор? — А, прости. Когда мужчина и женщина хотят завести ребенка, они занимаются укочанупкор. Глава говорит, что этот день — лучший для зачатия. Поэтому в него и наказание тяжелее, если ты что-то сделал не по нраву камуи. Так что, Сугимото, был у тебя укочанупкор? Лгать сейчас, а тем более лгать Асирпе, Сугимото не мог и поэтому промолчал. Страх вызывало не только раскрытие перед ней правды, но и сверхъестественная причина преображения. Существа из поверий и легенд, о которых ему выдалось услышать, не отличались покладистым нравом, и их редко когда можно было побороть чистой силой. Изнывая от противоречия, Сугимото все-таки не выдержал пристальности Асирпы и коротко кивнул. Та отвернулась к главе, и айны вновь заговорили. Мужчина все время смотрел на Сугимото. Разобрать что-то в их быстрой речи было едва ли возможно, и Сугимото оставалось лишь ждать, пока они закончат. Чувствуя напряжение во всем теле, Сугимото пытался подготовиться к неизбежному раскрытию того, что существовало между ним и Огатой. Полноценной связью это назвать было нельзя — Сугимото все еще не доверял ему, однако и сказать, что их ничего вместе не держало, не мог. — Сугимото. Глава котана уже много лет как потерял жену и предлагает тебе свою помощь. Он может все устроить. — Помощь? Сбитый с толку, Сугимото посмотрел сначала на Асирпу, а затем на мужчину. Последний что-то произнес. Асирпа кивнула ему. — Его сын был солдатом, поэтому он наслышан, о том, как солдаты справляются, когда вокруг нет женщин. Камуи посчитал это достаточным проступком, несмотря на то, что ты сисам, так что со временем его проклятие не ослабнет. Но не бойся, его очень просто снять. Видя колебания Сугимото, мужчина сказал что-то еще, уже мягче, словно по-отцовски. — Он говорит, что ты — красивая женщина, поэтому, если он тебе не нравится, то любой свободный мужчина в котане тебе не откажет, — перевела Асирпа. — Все, что нужно сделать — показать, что ты осознал и искренне раскаялся за свой проступок. Обрадованный, что может не рассказывать об Огате, Сугимото обнадеженно, но не без опасения, подал тихий голос: — Так, как именно это сделать? — Тебе нужно заняться укочанупкор с мужчиной.◉•◉•◉
Охота прошла более чем успешно, в том числе благодаря меткости Огаты, и ужин с приемом гостей растянулся до ночи. Все это время снайпера окружали люди, желающие ему угодить: женщины присматривались к нему, как варианту замужества, а мужчины отмечали навык обращения с ружьем. Огата редко, но отвечал их любопытству и купался в их похвале. Наблюдающий за этим Сугимото был зол до такой степени, что даже не заметил, насколько вкусной была еда. В доме главы деревни было настолько сильно натоплено, что не разобрать, кому жарко, а кому уже наливать не стоит. Сугимото был в числе первых, раздевшись до рубашки и закатав рукава, не расстегивая пуговицы дальше двух первых только из-за Шираиши, который, даже рядом с другими женщинами, пытался подлезть головой ему на колени или хотя бы подобраться поближе. Асирпа, которая могла его наказать, уже спала. От Огаты, так же сидевшего в одной рубашке, и ожидать ничего не стоило. Сугимото лишь ловил на себе редкие взгляды главы деревни, но тот сидел на своем месте и ничего не предпринимал. Сугимото отказался от его помощи, сказав, что разберется сам, согласившись только на то, чтобы спать отдельно и из-за Шираиши в том числе. Асирпа некоторое время недоумевала, но доверилась его решению. Когда деревенские и Огата вернулись с охоты, у Сугимото уже был четкий простой план: вечером незаметно увести Огату и к утру избавиться от проклятия. Вернуть прежний вид можно было бы еще днем ранее, если бы Огата не начал отпираться, но так, по крайней мере, стала известна причина гнева камуи — мужеложство. Позже, когда Асирпа отвлеклась, и он на некоторое время остался один, к нему подошел посланный главой деревни мужчина, который немного разговаривал на японском и объяснил суть проклятия более подробно: двое мужчин, которые не могли зачать ребенка, осквернили праздничный день, за что и поплатились. Сугимото, как совершивший извращение, стал женщиной, чтобы на себе понять, насколько важна ее роль, а Огата, исполнивший в святотатстве роль женщины… Чем именно он ответил за проступок, не смог понять ни мужчина, ни Сугимото. Но наслала ли божественная сущность кару на Огату или нет — Сугимото не собирался отступать. После его внезапного порыва удержать Огату рядом, когда он решил, что стал слабее, выглядевшего в его глазах прозрением от камуи, можно было подумать, что наказанием и было сопротивление. Поэтому он решил дождаться, когда Огата опьянеет достаточно, чтобы он гарантированно смог с ним справиться. На щеках Огаты пылал румянец, но Сугимото, не раз разделяющий с ним выпивку и пристально следящий за тем, сколько тот выпил, знал, что этого было мало, однако на большее уже не стоило рассчитывать. Находясь среди множества людей, снайпер не мог позволить себе расслабиться. Даже дружелюбие айнов не смогло унять его осторожность, чтобы забыть о винтовке. В очередной раз спихнув руку обнаглевшего Шираиши с колена, Сугимото отлучился под предлогом справить нужду. Выйдя на открытый прохладный воздух, вздохнул полной грудью и, зевнув, потянулся. Вместо того, чтобы направиться к туалету, пошел проверить дом, который временно предоставил ему глава деревни. Вокруг ожидаемо никого не было. Все, кто решил не участвовать в попойке после ужина, спали. В тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра, Сугимото безошибочно различил шаги. Обернувшись, увидел знакомого мужчину. — Сугимото-ниспа, нужна помощь? Я могу помочь. Неестественный на слух японский не сочетался с его доброжелательным тоном. Сугимото на всякий случай отошел от него на шаг и, покачав головой, ответил: — Нет, спасибо. — Сугимото-ниспа, уверен? Твой избранник — тот солдат, умелый в охоте? Он на тебя даже не смотрел. Сугимото нахмурился. Этот мужчина, в отличие от главы деревни, свои намерения не сдерживал весь вечер и, видимо, решил, что хорош в убеждении. Подумав, что всегда успеет применить кулаки, тем более против человека, у которого он в гостях, Сугимото вновь хотел отказаться, когда позади мужчины, как будто из ниоткуда, возник Огата. — Неужели тебя позвали выпить что-то получше, чем то, что налили нам, Сугимото? Не хорошо утаивать такое от товарищей. Мужчина едва не подскочил на месте и испуганно обернулся. Огата улыбнулся кончиками губ и, будто невзначай проведя пальцами по ремню висевшей на плече винтовки, прошел мимо. — Ладно, не буду вам мешать. Сугимото нагнал его и схватил за плечо. Невезучий мужчина растворился в темноте. — Если ты думал, что я тебе помог, поспешу расстроить: в той стороне туалет, так что я никак не мог вас обойти. Или, — он издал смешок, — мне стоит извиниться, что я прогнал твою добычу? Благодарный его появлению, Сугимото никак не отреагировал на провокацию. Одна из проблем решилась сама собой. Отпустив его, Сугимото произнес: — Я хочу поговорить. — Сейчас? — Или ты идешь сам, или я потащу тебя. Несмотря на его изменение, угроза была достаточно реальной, чтобы Огата, цыкнув, согласился. Сугимото провел его в нужный дом, зажег свет и сел напротив, скрестив ноги. Огата приставил винтовку к плечу. Неожиданно нетерпеливо сказал: — И? — Я узнал причину, почему стал женщиной. — Хо-о? Низкий голос Огаты прозвучал не то заинтересованно, не то насмешливо. Сугимото одернул ворот раскрытой на несколько пуговиц рубашки, и чужие глаза опустились с лица на показавшиеся ключицы. — Я стал женщиной, потому что переспал с тобой. Повисло молчание. Выражение лица Огаты застыло в нелепом удивлении, больше всего проявившемся в ставшем тонким, словно у кошки, зрачке. — В тот день, когда мы последний раз переспали, камуи благословляет людей на зачатие детей. У нас с тобой, разумеется, их никак быть не может, и ему это настолько не понравилось, что он решил нас наказать. Нет, только меня. Для тебя же все сложилось идеально — теперь зад другому мужику не подставлять. Огата сморщился, как будто хотел чихнуть, и неожиданно засмеялся во весь голос. Сотрясаясь от низкого хохота, принялся бить себя по колену и, кажется, не заметил, как ремень съехал с плеча. Подождав, пока тот отсмеется, Сугимото, сведя брови вместе, спросил: — Что смешного? Все еще улыбаясь, тот издал короткий смешок, ответив: — Ты. Ты, Сугимото Сайчи, смешон до невозможности. Действуя быстрее мыслей, Сугимото рванулся вперед и, схватив его за рубашку, другой рукой ударил по лицу кулаком. — Ха! Поймав второй удар, Огата пригладил волосы назад, все еще довольный, приблизился к чужому лицу. Ремень винтовки удержал ее от падения вперед, но вновь чуть съехал. — И что же снимет твое проклятие? Я весь в нетерпении. Расскажи же, Сугимото. Собрав все терпение, что было, Сугимото сдержался и процедил: — Мне нужно переспать с тобой. — Хм-м… — коротко протянув, Огата отстранился. — Жаль, но я не собираюсь тебе помогать. — Почему? — Я не обязан отвечать. Скривив губы, Сугимото взял его ладонь, что тот позволил и, положив на грудь, сжал сверху своей. Пересилив непривычное ощущение, произнес: — Вот. Можешь мять мою грудь сколько угодно, так что прекращай играть в недотрогу. — Сугимото, я не Шираиши. Но его пальцы, погладив кожу сквозь одежду, не отпустили. Держась, чтобы не повышать тона, Сугимото все-таки дал просочиться гневу: — Хочешь, чтобы я просил тебя? Не слишком ли ты обнаглел, хренов Огата? — Я знаю, что не нужен для снятия проклятия — у меня не только хорошее зрение, но и слух. Тот айну предлагал тебе помочь, почему ты отказался? — Ты и сам прекрасно знаешь! — И что именно я знаю? Насмешка, все это время сочившаяся из его голоса, неожиданно пропала. Огата выжидающе уставился на него черными пустыми глазами. Сугимото молчал — ему было нечего сказать. То иллюзорное нечто, что их связывало, эмоции, заставляющие сердце Сугимото биться чаще от его близости, причина, по которой это должен быть именно Огата, пока что не имела словесной оболочки. Коротко вздохнув, будто собираясь сдаться, Сугимото неожиданно дернулся вперед. Сорвав с чужого плеча винтовку, кинул в сторону и, повалив Огату на бок, за мгновение, что тот не мог отреагировать, обмотал вокруг запястий заранее снятый для этого шарф. Сев на чужие ноги, Сугимото едва удержался сверху, когда тот начал сопротивляться. Что-то прошипев, Огата заворочал бедрами и, найдя точку опоры, подался вверх. Сугимото принял его лоб своим с громким стуком. Не обращая внимания на заплясавшие перед глазами белые точки, толкнул в плечо, заставив перевернуться с бока на живот и, легши сверху, замер. Огата не шевелился. Видимо проигрыш противнику слабее его сломил его дух, или же он все еще не пришел в себя после удара головой. Пользуясь этим, Сугимото расстегнул застежку на его штанах и вытащил полы рубашки. Сунув руку под нее, провел по слегка липкой от пота коже пальцами, предвкушая дальнейшее. — Сугимото. Ты действительно идиот. Неожиданный спокойный голос Огаты подпортил триумф. В ответ он буркнул: — Заткнись и получай удовольствие, хренов Огата. Расстегнув свою рубашку и дернув за удерживающую перетяжку грудь, оголил чужую спину и прижался кожей к коже. Со слов Шираиши, да и по своему собственному представлению, это должно было быть мечтой наяву для любого мужчины. Огата лишь фыркнул. Кряхтя, извернул шею и, не сумев посмотреть назад, насмешливо произнес: — Если ты собрался быть женщиной, то сверху должен быть я. — А… — Наконец-то дошло! — Огата засмеялся. — Безмозглый медведь. Слезай, раз понял, что ничего у тебя не выйдет. Иди и найди того мужика, что тебя упра… Сам от себя не ожидая, Сугимото яростно выкрикнул: «Заткнись!». Крутанул его за плечо и, перевернув, накрыл губы своими. Скорее кусая, а не целуя, судорожно дыша носом, вцепился рукой в волосы. Вклинив ладонь меж ног, сунул между ними колено и надавил. Огата простонал в рот. Распутанными от шарфа руками стиснул Сугимото за груди что есть силы и оттолкнул от себя. Дернувшись от неожиданной боли, Сугимото поддался, прервав поцелуй, но пальцев не разжал. Тяжело дыша, они уставились друг на друга. Огата облизнул влажные губы, прищурился и выдохнул Сугимото в лицо: — Пошел к черту, рядовой первого класса. Вместо того, чтобы отрезвить, прямой отказ лишь раззадорил его гнев. Вцепившись в штанину с внешней стороны бедра, Сугимото сдернул штаны ниже фундоши. Ткань под коленом слегка оттопыривалась. Чувствуя сквозь тонкую преграду чужое возбуждение, Сугимото сглотнул подступившую слюну и ликующе произнес: — Никак нет, старший рядовой. Не обращая внимания на вернувшуюся боль в стиснутых грудях, с силой потянул за волосы назад, заставив выставить шею, и припал к ней губами. Целуя соленую от пота кожу, языком обвел кадык. Другой рукой, все еще держащейся за бедро, аккуратно нащупал край фундоши и оттянул в сторону. Тихий стон Огаты, когда он обхватил выпавший в руку вставший член, отозвался под губами, сильнее разжигая вожделение. Надменный снайпер, всегда смотрящий на все и вся свысока, ни за что бы ни позволил сделать с собой что-то против воли, даже если силы были не равны. Огата противостоял ему лишь словами. Очевидное — тот хотел Сугимото не меньше — не давало ответа, почему тот не мог этого признать. Это незнание неприятной мыслью зудело рядом со страхом неопределенности: ни разу не исполняв роль женщины из-за того, что Огата взял на себя ее первым, он все еще не мог представить себя в положении женщины настоящей. Сугимото отстранился, все еще водя рукой по члену, и взглянул на Огату: прикрыв глаза, тот мелко дышал сквозь распухшие от его укусов губы; из-под задравшейся рубашки виднелся подтянутый, мускулистый живот; уже не стискивая и не давя что есть силы, тот ладонями водил по его груди. Неожиданно Огата сжал пальцами соски, и Сугимото, вскрикнув, вздрогнул от сменившего боль незнакомого ощущения. — Сугимото. Подавшись на томный голос, Сугимото, не глядя, поцелуем ткнулся в щеку. Подчиняясь легшей на талию руке, опустился ниже, раздвигая ноги перед чужими. Глаза Огаты затягивали бездонным колодцем похоти. Сугимото раскрыл губы и, облизывая, повел ими ниже, пока не обхватил за шрам на подбородке. Когда ладонь Огаты направила его к губам, послушно раскрыл рот навстречу языку. Страх перед неизведанным отступил, стоило дать Огате вести себя. Тот медленно и осторожно, словно боясь причинить вред, будто испытывая границы дозволенного, ласкал его тело, и, непривычный к такому поведению того, Сугимото, закрыв глаза, разомлел от удовольствия. Огата стянул с него штаны до колен, помог снять рукав рубашки с одного плеча. Целуя ключицы, начал наклонять в сторону, чтобы уложить на бок, и с неожиданной грубостью толкнул. Оказавшись крепко зажатым между чужих рук и ног, Сугимото не сразу понял, что произошло. — Огата? Вместо ответа тот выдохнул в шею, и Сугимото ощутил, как по телу пробежались мурашки. Огата держал его со спины за талию, лицом и локтями упирая в пол, давя всем весом. Тяжесть была бы приятной, если бы не неудобная поза. Двинув ногами, чтобы попытаться подняться, Сугимото почувствовал, как чужие лодыжки зацепились за голени. — О-Огата?! Дрожь в голосе, которую для себя он списал на нетерпение, вынудила его замолчать. Сейчас он был во власти Огаты и, если бы тот передумал, он ничего не смог бы сделать. Огата не ответил, и Сугимото решил, что предположение оказалось верным — тот послушно делал все, что он хотел, лишь ради этого момента. Ожидать что-то иное было верхом глупости, но разочарование Сугимото все равно оказалось отвратительно горьким. Пару мгновений, показавшиеся ему минутами, ничего не происходило, только пальцы Огаты чуть подрагивали, щекоча кожу, будто тот был не уверен, как поступить дальше, чтобы точно свести сопротивление на нет. Руки Огаты съехали с талии на бедра. Сугимото поспешно ринулся вверх, уперев ладони в пол. Локти засаднили, но он этого даже не заметил — Огата, оттянув кожу с внутренней стороны ляжек, вогнал между них член. — Э?! Нелепо вскрикнув от неожиданного трения о все еще закрытую фундоши промежность, Сугимото едва удержал равновесие от толчка. Уперев ладони ему в бока, Огата подался назад и, вынув член до головки, двинулся обратно, вновь вынудив приложить все силы, чтобы не упасть. — Огата! Задав ритм, тот не слушал, лишь рвано дыша и изредка постанывая на ухо. Трение потной кожи о кожу для Сугимото не было неприятным, но и не могло принести того же удовольствия, что и Огате, тем более, не выполняло главное условие снятия проклятия. Он попытался вырваться, однако Огата, видимо этого ожидавший, перехватил его под живот и, повалив на бок, продолжил толкаться между ног. Получив большую свободу, Сугимото приподнялся на локте. Зашипел, когда Огата потащил его за волосы, и выгнулся назад, пытаясь смягчить боль. Накрыв его губы своими, Огата положил ладонь на шею, удерживая на месте, сдвинув другую руку с живота вверх и, обхватив грудь, усилил напор толчков. Сугимото простонал, прервав поцелуй. Запрокинув голову ему на плечо, перехватил за предплечья, пытаясь заставить отпустить. Вцепившись в кожу ногтями, тот укусил за открывшуюся шею. Просить и приказывать было бесполезно, но Сугимото все равно вновь позвал: — Огата, отпусти! Тот издал хриплый короткий смешок. — Заткнись и дай мне получить обещанное тобой удовольствие, Сугимото. Возмутившись, Сугимото едва не подавился словами. — Эгоистичный ублюдок! Принявшись щипать Огату за руки, забрыкался. Было засмеявшись, тот от чего-то закашлялся. Получив шанс, Сугимото им воспользовался и даже успел отпрянуть, но отстранился лишь верхней половиной тела — Огата тут же вернул над собой контроль, удержав за ноги. Собираясь добавить что-то еще, обернувшись, Сугимото осекся, наконец-то нормально взглянув ему в лицо: под упавшими с взъерошенной макушки на раскрасневшиеся щеки волосами глаза, что редко показывали эмоции, горели чем-то диким. Не способный понять, чем именно, Сугимото завороженно пронаблюдал, как его выражение медленно исказилось мукой приближающегося пика удовольствия. Не глядя, нащупав чужую руку, переплел с ней пальцы. Зашевелив губами, будто пытаясь что-то сказать, издав короткий хрип, Огата кончил спустя пару мгновений.◉•◉•◉
Если рядом с ним лежало что-то, пока Сугимото спал, оно неизменно оказывалось в его руках. Так случилось и этим утром, когда он проснулся и обнаружил на своей груди спящего Огату. Проспал он мало, но солдатская привычка сделала свое дело, неожиданно дав осечку у Огаты, который, пусть и спал еще меньше него, потому что сторожил последним, когда они до этого ночевали в лесу, всегда просыпался раньше него. Вид спящего Огаты был настолько непривычен, что Сугимото решил его не будить, несмотря на то, что все еще был на него зол. Кончив, Огата хотел уйти, Сугимото — даже если тот отказывался «помочь по-нормальному» — чтобы тот остался. Между ними завязался спор, который ни к чему не пришел, и в итоге устав, они все-таки вместе легли спать. Ресницы Огаты изредка подрагивали от его дыхания. На подбородке, на одном из шрамов, если приглядеться, можно было различить пунктир оставленный зубами — еще одна отметина, которая, однако, исчезнет без остатка. Подавив желание вновь пройтись по неровной, гладкой зажившей ложбинке, чтобы освежить укус, Сугимото ощутил, как начало возвращаться так и не удовлетворенное ночью желание. Винтовка Огаты непременно должна была лежать на расстоянии вытянутой руки, свой шарф Сугимото бросил рядом. Стараясь двигаться как можно плавнее, он поднял над головой руку и, не глядя, принялся шарить по полу. — Что ты делаешь? — с закрытыми глазами произнес Огата. Испуганно вздрогнув, Сугимото заставил себя расслабиться, но было уже поздно — ладонь Огаты обхватила приклад. Подтянув винтовку к себе, полностью проснувшийся Огата быстро отсел на расстояние, на котором смог бы дать отпор. Приподнявшись на локте, Сугимото состроил невинное выражение лица и взял шарф. — Я хотел тебя шарфом прикрыть. Мне показалось, что ты замерз. — Хм-м. Убежденным тот не выглядел, и Сугимото пришлось признать, что шанс был безвозвратно упущен. Сев, он раскинул руки в стороны и, выкатив грудь, потянулся, зевая. Проследив за этим, Огата принялся искать свои штаны. — Асирпа-сан сказала, что мы останемся здесь на несколько дней. Ты сегодня тоже на охоту собрался? Всунув ноги в штанины, Огата промолчал, возясь с застежкой. Обнаружив, что на рубашке, в которой так и спал, не хватает пуговицы, цыкнул и стал ее снимать. — Эй, Огата, я с тобой разговариваю. — Зачем спрашивать то, что ты и так сам знаешь? Переведя на него взгляд с рубашки в руках, Огата, катая между пальцев торчавшие из ткани нитки, вновь открыл рот. Вместо слов его губы изогнулись в широком зевке, пока его глаза, не прищурившись и не закрывшись, пристально следили за Сугимото. — Да не собираюсь я ничего сейчас делать! «Хоть и хочу», — Сугимото проглотил, зная, к чему это приведет. Отвернулся, нашел ткань, которой перетягивал грудь, и осознал, что без помощи Асирпы придется долго возиться. Отбросив ее в сторону, потянулся к рубашке и ощутил резкую боль внизу живота, от которой перехватило дыхание. — Сугимото, у тебя… Тон Огаты прозвучал непривычно испуганно. Сугимото перевернулся с живота на спину и взглянул вниз, на фундоши. На белой ткани ярко проступило пятно крови. Округлив глаза, Сугимото прикоснулся к промежности. Ран не было, но боль никуда не делась, и причина говорила сама за себя. — Сугимото, о том, как снять проклятие, тебе рассказал кто-то из деревенских? Тот кивнул. Лицо Огаты застыло маской безразличия. — И тот, кто рассказал, предлагал тебе свою помощь еще до того мужика. Голос Огаты звучал плоско, но в его глазах читалась знакомая Сугимото готовность убивать. Не получив нужной реакции, Огата фыркнул и пригладил растрепанные волосы назад. — Все еще не понимаешь? Подумай, что бы случилось, если бы я в тебя вчера кончил. Сугимото округлил глаза. — Но Асирпа-сан сказала… — Ребенок, слишком умный для своего возраста, все равно остается ребенком. Разумеется, она слепо доверяет своим сородичам, а те этим воспользовались, чтобы довести проклятие их камуи до конца. И ты, Сугимото, едва не вовлек в это и меня. Асирпа, по мнению Сугимото, не была настолько наивной. Огата сделал вывод, основанный на известных им фактах, и переубедить его словами о чутье было практически невозможно, но он все равно возразил. — Эти люди на такое не способны. Огата цыкнул. — Что с тобой толку разговаривать. Я ухожу из деревни. Когда насидитесь здесь, я сам вас найду. Дав понять, что разговор на этом закончен, Огата стал обуваться. Противиться его решению — значило подставить айнов под угрозу, и Сугимото промолчал. Уверенный, что позже сможет разрешить недоразумение, собрался дождаться, пока тот уйдет, и только после этого отправиться искать Асирпу, чтобы вновь посетить главу деревни. — Сугимото-ниспа еще здесь? Громкий, взволнованный голос проник сквозь тонкие стены, вынудив обоих замереть. Это был мужчина, знающий японский. Огата потянулся к винтовке, но Сугимото перехватил его запястье раньше, чем он взялся за нее обеими руками. — Отпусти, — низко прошипел Огата. — Он просто пришел поговорить, — шепотом ответил Сугимото и произнес громче, так, чтобы его было слышно снаружи. — Да, я здесь. Что ты хотел? — Глава деревни срочно хочет поговорить. И с тем мужчиной, который здесь ночевал. Если он еще с тобой. Огата и Сугимото переглянулись. Стиснув ладонь на чужой руке, вынудив остаться Огату на месте, он сказал за них обоих: — Мы сейчас подойдем.◉•◉•◉
В доме главы было уже прибрано. Асирпы и Шираиши не наблюдалось, как и посторонних, исключая айну, говорящего на японском. Глава деревни, встретив солдат, обменялся с ними приветственными жестами, на которые ответил только Сугимото, и практически сразу начал разговор. — Глава хочет извиниться. Произошло ужасное недоразумение. Проклятие, о котором говорилось вчера. Камуи наслал два наказания. Одно из них легко распознать. Сугимото-ниспа стал женщиной. Говоря о другом проклятии, все не так просто. Глава не знал этого, потому что это очень редкое проклятие, но узнал после того, как поговорил с тем, кто своими глазами наблюдал его в прошлом. Суть второго проклятия коварна и непредсказуема. Чтобы познать ее, нужно заглянуть в себя. — Хватит ходить вокруг да около. Говори прямо. Прервав переводчика, Огата, будто бы случайно, коснулся винтовки. Он сидел в полном обмундировании, готовый тут же покинуть деревню или же начать в ней кровавую бойню. Склоняясь больше к первому, несмотря на проявленное им желание убивать получасом ранее, Сугимото было попытался заглянуть ему под капюшон, но он отвернулся. Узнав смысл слов Огаты, глава почесал затылок. Молодой мужчина пришел ему на помощь. — Глава не может точно сказать, что именно наслал на тебя камуи. Это можешь узнать лишь ты сам. Все, что может дать глава — подсказку: проклятие неразрывно связано с Сугимото-ниспа. — Хочешь сказать, что то, что Сугимото мог от меня забеременеть — не ваш расчет, а камуи? Думаете, я поверю в такую откровенную ложь? Сугимото хотел его одернуть, но оказался прерван удивленным восклицанием главы деревни. Что-то сбивчиво заговорив, тот обратился к собрату, начав живо жестикулировать. Выслушав его слова, молодой мужчина распахнул рот, изумившись не меньше. — Что он сказал? — поторопил его Сугимото. — Глава говорит, что беременность от этого проклятия невозможна. Мужчина становится женщиной, чтобы понять значимость роли женщины и сойти с неправильного пути. Камуи ни за что не стал бы делать его матерью. Это невоз… — Глупости, — сказав как отрезав, Огата встал. Обратился к Сугимото. — Я ухожу. Объяснишься с Асирпой сам. Вскочив следом, Сугимото схватил его за руку и, увернувшись от направленного в лицо приклада, развернул лицом к себе. Огата угрожающе процедил: — Хватит впутывать меня в свои проблемы. — Хватит делать вид, что ты ни при чем! Это и твоя проблема, хренов Огата! Наблюдавшие за ними айну переглянулись и зашептали меж собой. Цыкнув, Огата попытался высвободиться, но Сугимото держал крепко. — Останься и дослушай. Мы все еще не узнали способ снять проклятие. — Они не знают ничего, кроме своих россказней. Искать причину в себе? И дураку понятно, что это шарлатанство ради того, чтобы прикрыть свой зад. — У главы есть предположение! Вклинившийся в разговор переводчик съежился под вниманием солдат. Опасливо поглядывая на винтовку Огаты, он сбивчиво заговорил: — Если твое наказание — материнство, Сугимото-ниспа, значит камуи хочет, чтобы ты познал ценность семьи. Быть может, это и не проклятие вовсе, а дар. Двое мужчин никогда не смогут зачать ребенка, поэтому камуи подарил вам эту возможность. Повисла тишина. Сугимото разжал руку, но Огата не сдвинулся с места, замерев. Предположение, что двое солдат, что путешествуют вместе ради своих собственных целей, делили постель не ради обоюдного удобства, а чего-то большего, было настолько же нелепо, как и возможность за ночь поменять пол. — Это все? Спокойный тон Огаты прозвучал странно. Поняв, что тот не поверил ни единому слову, Сугимото ощутил, как кольнуло в груди, и тут же поспешно утопил это чувство в беспокойстве за собственную участь. Переводчик кивнул, и Огата продолжил: — Я дослушал, теперь ты доволен? Слащавая сказочка, ничего не скажешь. Закинув винтовку на плечо, он поправил плащ и, так и не взглянув на Сугимото, покинул дом.◉•◉•◉
Перед тем, как покинуть котан, Огата все-таки нашел Асирпу. Они условились, что она с остальными останется там еще на ночь. Куда направится он, Огата не сказал, но в ответ на волнение Шираиши Асирпа уверила его, что такому опытному стрелку нечего бояться в лесу одному, тем более что тот, в отличие от беглого преступника, не пропускал мимо ушей ее наставления о выживании. О том, что снайпер мог их предать, девочка не обмолвилась, и Сугимото успокоился. Что бы Огата не говорил, а суждения Асирпы не были пустым доверием. День прошел в повседневных заботах и помощи деревенским. Асирпе один раз пришлось применить суту против Шираиши, когда вечером тот попросился спать вместе с ней и Сугимото. За ужином они весело смеялись и разговаривали на отвлеченные темы. Отсутствие Огаты, который всегда только слушал, оказалось настолько незаметным, что Сугимото то и дело искал его взглядом вокруг, но вовремя одергивал себя, чтобы другие не заметили. Слова о проклятии, которое могло оказаться благословлением, не выходили у него из головы.◉•◉•◉
Утром его разбудили слабые шлепки маленьких рук по плечам. Не открывая глаз, Сугимото сказал: — Что-то случилось, Асирпа-сан? — Сугимото! Просыпайся! Ты больше не женщина! Сон сняло как рукой. Вскочив, он подхватил под подмышки девочку и, подняв в воздух, издал довольный вопль. На шум слишком быстро появился Шираиши, явно планирующий застать Сугимото переодевающимся. Простив ему это, Сугимото посадил Асирпу на одну руку и освободившейся притянул его к себе за шею, обнимая. Порадовавшись пару минут втроем, они наконец-то успокоились и начали собираться, чтобы покинуть деревню.◉•◉•◉
Ближайший город находился в трех днях пути от котана. Предполагая, что они встретятся там с Огатой, они нагнали его к вечеру второго дня, выйдя на его ночлег. Сам Огата показался рядом с костром достаточно быстро, видимо, спугнутый ими в лес. Пошутивший об этом Шираиши получил в ответ факт о меткой стрельбе снайпера и поспешно извинился. Первым дежурить остался Огата и, наговорившись, остальные легли спать. Отвернувшись от огня, Сугимото не спал. Огата, увидев его прежним, никак не отреагировал, не поддев даже обычной остротой. Пристальным был лишь взгляд. Ощущая его спиной, как и несколько ночей назад, Сугимото торопливо считал секунды и минуты, ожидая, пока спутники уснут, гадая о содержании чужих мыслей. Едва ощутимое похлопывание по плечу вывело Сугимото из дремы. Быстро заморгав, чтобы избавиться от сонной пелены, он поднялся и последовал за уже исчезнувшим среди деревьев плащом. Шелестя одеждой, Огата довел его до широкого дерева и остановился. Обернувшись, снял капюшон. Ночь была неожиданно безоблачной и светлой, так что можно было разглядеть каждую складку на ткани. Сугимото открыл рот, собираясь рассказать, что ни с кем не спал, чтобы вернуть себе прежний вид, но чужое выражение убедило промолчать. Расстегнув пуговицы плаща, Огата скинул его с плеч, отставил винтовку и, приподняв уголки губ в слабой улыбке, поманил к себе. Сократив между ними расстояние, Сугимото протянул к нему руку, но Огата, перехватив его за запястье, дернул на себя и ударил спиной об дерево. Не давая опомниться, Огата запустил руки ему в волосы и, притянув, поцеловал. Фуражка улетела куда-то в траву к плащу. Обрадованный чужим вниманием, Сугимото не дал удовольствию взять верх и, следуя чувствам, попытался отстраниться. Нехотя, но Огата подчинился. Еще не услышав вопроса, ответил: — Я не люблю оставаться в долгу. И, будто это все объяснило, потянулся к чужим губам. Всунув между лицами ладонь, другую Сугимото положил ему на талию, удержав на месте. Раскрыв ноги, подавшись на его бедра своими, Огата притянул его за шею и рассмеялся на ухо: — Разве ты не нашел способ избавиться от проклятия? Воспользуешься им еще раз, если проклянут опять. Обернув руки вокруг его плеч, Сугимото стиснул объятия. Спокойно произнес: — Я ни с кем не спал. На следующий день проснулся, будто ничего и не было. Глава деревни сказал, что не знает причины, почему камуи неожиданно простил меня. — Вот как, досадно. Голос Огаты прозвучал незаинтересованно. Продев руки меж чужих плеч, он положил ладони на закрытую несколькими слоями ткани грудь. Начав расстегивать пуговицы рубашки, поднял взгляд. — И? Ища и не находя ответа, что именно было для Огаты досадным и о чем же он спрашивал, Сугимото промолчал. Ощутив, как чужие пальцы погладили голую кожу и надавили, расслабил руки, дав отстраниться, чтобы обе ладони могли залезть под рубашку. С силой стиснув соски, Огата звучно усмехнулся, сорвав с его губ немой вскрик. — Что смешного? — тут же стушевался Сугимото. Чувствуя, как краснеет, хотел спустить фуражку на глаза, но той не было, и запустил руку в волосы, пряча за ней лицо. — И правда, что смешного? — насмешливо протянул Огата. Шире развел ноги и обхватил ими за бедро. Приняв его вес на себя, Сугимото медленно сполз с ним по дереву на землю. Когда они уходили в лес, Огата не разменивался на прелюдии. Дальше поцелуев и минимума раззадоривающих ласк не заходило. Сугимото не хотел быть обнаруженным потерявшими их из-за долгого отсутствия спутниками или в худшем случае крупным зверем и так же не проявлял излишнюю инициативу. Будто забыв об опасности, Огата вместо того, чтобы расстегнуть штаны, заерзал по ним задом, продолжив массировать его грудь. Оставив смущение, Сугимото подался бедрами навстречу и, притянув к себе, поцеловал. Наконец-то получив возможность прикасаться, не волнуясь за отказ, повел по телу ладонями, гладя сквозь одежду. Огата довольно простонал в рот и прикрыл глаза. В ночи, несмотря на шум множества мелких живущих в лесу существ, свое неровное дыхание казалось Сугимото настолько громким, что доносилось до костра. Стараясь сдерживаться, он все-таки издал довольный вздох, когда Огата раздев их обоих ниже пояса, вновь сел сверху, ягодицами коснувшись члена. — Огата… Сугимото не знал, чего именно просит, но Огата, будто читая его чувства, поспешно взял его член и, сомкнув свои бедра, всунул между ними. Так же, как несколько ночей назад заставил сделать это Сугимото. Порывисто вздохнув, Сугимото подался вверх стоило трению прекратиться и, взяв Огату за талию, принялся толкаться между бедер, каждым движением задевая чужой член своим. Едва удержав равновесие, чтобы не упасть, Огата схватился за его плечи, вдавив спиной в дерево. Ощутив кожей шершавую кору, Сугимото, было найдя удобный ритм, оттолкнулся от ствола и опрокинул Огату на зад. Удивленно распахнув глаза, тот так и замер, подняв сведенные вместе ноги. Не дав опомниться, Сугимото, сорвав с шеи шарф, подложил ему под голову и вновь задвигал бедрами. Оказавшись сверху, толкаться стало проще. Держа чужие ноги перед собой, Сугимото ускорил ритм. Хотел наклониться ниже, но трава, за которую Огата держался, порвалась, и тот затылком резко съехал с шарфа. — Прости, — невольно вырвалось у Сугимото. Огата никогда не жаловался на его грубость, предпочитая наказывать за это действиями. Вопреки этому, сейчас он лишь взглянул из-под сведенных бровей недовольным взглядом и, закинув руки за голову, упер их в землю кулаками. Смотря перед собой на напрягшуюся мышцами выпяченную грудь с затвердевшими сосками, Сугимото сглотнул. Светлая кожа, покрытая едва заметной испариной, будто звала прикоснуться. Сжавшиеся вокруг члена мышцы бедер потянули на себя, вынудив Сугимото продолжить. Между ног Огаты было не так узко, как в нем, но контраст между разгоряченным телом и прохладным воздухом, накатывающим на головку члена в конце каждого глубокого толчка, был по-своему приятен. Из-за смены позы член Огаты уперся тому в живот. Обхватив бедра одной рукой и навалившись на них грудью, Сугимото дотянулся до чужого члена и взял в руку. Громко простонав, Огата подался вверх, изогнувшись. Сугимото уже было все равно, донесся ли его голос до лагеря. Безотрывно следя, как вздымается от нехватки воздуха грудь, бездумно принялся вгонять меж его ног свой член и пытался вторить этому ритму и рукой, скользящей по чужому. Смазки не было, пота было недостаточно, и чувствительная кожа отдавалась болью. Не обращая на нее внимания, Сугимото сосредоточенно двигался всем телом, издавая резкие выкрики. Чувствуя, что вот-вот и кончит, посмотрел на Огату. Залитое румянцем лицо ответило ему довольным прищуром. Облизнув губы, Огата беззвучно позвал его. Спорадически задышав, Сугимото издал утробный рык и, зажмурившись, исторг из себя семя. Инстинктивно продолжил движение бедрами, безуспешно пытаясь продлить эйфорию, и медленно свел их на нет. Открыв веки, Сугимото коротко вздохнул, чувствуя, как накатилась усталость с дороги и недосыпа. Отмахнувшись от желания отдохнуть, аккуратно сжал в руке все еще пульсирующий член и отпустил. Огата раскрыл бедра, высвободив его член, и обернул их вокруг его талии, придвинувшись ближе. Подсунув под голову шарф, лег, как ему было удобно, и отвел упавшие на лоб пряди волос обратно к макушке. Собрав с чужих ног семя, Сугимото растер его по пальцам, подобрал пару капель, попавших на живот, и, подавшись вниз, обвил стоящий член в кольцо. Задвигав рукой, наклонился еще ниже и, подхватив другой под лопатки, встретился с губами. Притянув его к себе за уши, Огата издал довольное мычание, проникнув в рот языком. Сугимото целовал его медленно и глубоко, будто пытался распробовать одно из странных блюд Асирпы. Прерывисто дышал носом и смотрел глаза в глаза, слушая, как эхом в закрытых ушах раздаются громкие причмокивания. Огата кончил быстро: сморщив нос, задрожал всем телом и тут же обмяк. Поддавшись внезапному порыву нежности, Сугимото улегся рядом в траву, прижавшись к боку, уткнулся носом в шею и принялся целовать потную кожу. Наказание камуи казалось далеким кошмаром, как и возможность Огаты предать. Ежащийся от щекотливых прикосновений мужчина в его руках больше напоминал ленивого кота, нежели хладнокровного снайпера. Обмануться и полностью довериться ему — значило велеть себя убить. Если его и держали чувства, похожие на то, что испытывал к нему Сугимото, то Огата перешагнул бы их ради цели. Сугимото, будучи уже не солдатом, но все еще постоянно сражаясь за свою жизнь, был в этом уверен, сам готовый убить его, если придется. — Сугимото. И без того низкий голос Огаты хриплым звучал еще более завораживающе. Дав понять, что слушает, коротким мычанием, Сугимото всосал в рот кожу шеи, собираясь оставить на ней отметину. Едва ниже, где должен был заканчиваться ворот рубашки. — Что бы ты сделал, если бы забеременел от меня? Сугимото раскрыл губы, выпустив кожу. Он ожидал, что тот наконец-то пожалуется на холод, а не вопрос, которым не посмел задаться сам, задвинув его в угол сознания. Подняв голову, он встретился с испытывающим взглядом. Не смотря, начал шарить по траве, ища фуражку, и путанно заговорил. — Ну… Я не знаю… Ребенок есть ребенок… Я его бы не бросил в любом случае… Огата не моргал и, чувствующий смущение Сугимото, отвернулся, сделав вид, что нашел фуражку. Та оказалась рядом с протянувшимися к ней пальцами, и он уже водрузил ее на голову, как Огата перехватил его руку, заставив посмотреть на себя. — Ты любил бы этого ребенка? Или ненавидел? — Разумеется, любил бы! — в этом Сугимото был уверен, поэтому добавил, уже более спокойно: — Даже если бы ты предал нас, я все равно любил бы его. Как можно ненавидеть своего ребенка? Он же не виноват, что его отец — двуличный ублюдок. — Ха-ха, действительно. Обсуждаемая ими ситуация перестала быть возможной, и над ней можно было посмеяться, чтобы отпустить. Но было не похоже, что Огате действительно смешно. Зная, что не стоит этого говорить, Сугимото последовал предчувствию, которое не раз спасало ему жизнь, веля телу двигаться вперед. — Если бы я забеременел от тебя, то нам пришлось бы ускорить поиски уголовников, быстро разгадать, где хранится золото, мне попросить у Асирпы-сан долю побольше, чтобы было, на что ребенка первое время содержать, и успеть отнести деньги вдове моего товарища. Огата слушал с интересом, не перебивая. Женщина, которую Сугимото сказал, что любит, всплыла в разговоре между ними впервые. Упрекать его за то, что он утолял плотские желания с мужчиной, к которому этой любви не испытывал, Огата не собирался, но все-таки спросил: — И что бы ты сказал ей в оправдание, когда она узнала, что ты ей изменил? — Если бы вновь стал мужчиной — ничего. Она не была моей, а я ее. Тораджи умер, но она все еще верная жена, и я уважаю ее за это. Легкость, с которой тот это произнес, уверила Огату, что любовь, о которой тот говорил, не так и сильна, если вообще существовала. — А вот если бы остался я женщиной, то-о-о… Сугимото вновь предпринял попытку отвернуться, и Огата едва успел ее прервать, удивленный тем, что он еще не закончил говорить. Лицо Сугимото все еще было красным от жара, но вокруг идущего поперек лица шрама все равно проступил румянец. Надув губы, он, будто нехотя, произнес: — Пришлось бы придумывать, как ей это объяснить, чтобы не сильно шокировать. Правда, не знаю, как это вообще возможно. Друг детства ее мужа возвращается с фронта женщиной, да еще и с ребенком, и приводит с собой мужчину. От такого и в обморок упасть можно. Нарисовав в мыслях описанную сцену, Огата не сразу понял, что в ней непонятно. — Мужчину? Ты собрался сделать Шираиши отцом? — Чт... При чем тут Шираиши?! — выкрикнув, он тут же зажал рот и заозирался по сторонам. Выждав пару секунд, вырвал руку из захвата и, сев, наконец-то надел фуражку. — Если бы я остался женщиной, то вне зависимости от того, чем закончилось бы наше путешествие, ты взял бы за это ответственность. Тебе же тоже только деньги нужны. А если отец жив, то он должен быть рядом с ребенком. Даже такой ублюдок, как ты. Договорив, он преодолел смущение и посмотрел на Огату. Приоткрыв рот, тот изумленно уставился в ответ. Дав ему пару мгновений, Сугимото медленно помахал ладонью перед его глазами. — Огата? Ты уснул с открытыми глазами? От прикосновения к щеке Огата дернулся, издав странный высокий звук. Сугимото нахмурился. — Неужели я тебе настолько сильно женщиной противен? Пока тебя рядом не было, я подумал и пришел к выводу, что… — Сугимото, ты идиот. — Хватит это повторять! — Не стоит обижаться на правду. — Огата!.. — Если бы ты женщиной был мне противен, то я не стал бы к тебе прикасаться. Сугимото замолчал, как будто впервые это осознав. Возможно, ему хотелось, чтобы Огата признал его в виде женщины привлекательным, или же он действительно упустил из виду очевидную ошибку в соображении из-за того, как Огата сначала сопротивлялся. Все это, как и разговор, последовавший после возвращения ему долга, не имело для Огаты никакой ценности. Достаточно сильно замерзнув, он предоставил Сугимото своим мыслям и принялся одеваться. До утра оставалось еще несколько часов, и он, удовлетворив свои потребности, хотел попытаться выспаться.