***
Её всхлип показался оглушающе громким в тишине. Старк, секунду назад барабанивший пальцами по столу, мгновенно замер. Она плачет из-за него? Но что он такого… Чёрт. Не стоило вообще приходить сюда. И чего вообще не сиделось в своей комнате, или, в крайнем случае, не леталось над городом в новом «Марке»? Надо ведь опробовать репульсоры, П.Я.Т.Н.И.Ц.А. прогнозировала 94,8% успеха в тесте, и ещё стоит проведать этого новоиспечённого мутанта, Паркера, о котором Хэппи упорно напоминает уже три недели… Ладно, он хотел сменить обстановку. Но заметил же, что не один. Почему не развернулся, не ушёл так же молча, как явился сюда? Глупая несчастная девочка с большими вечно грустными глазами. Зачем вообще она когда-то полезла в это всё, зачем согласилась на эксперимент Г.И.Д.Р.Ы — пожалела ведь миллион раз потом, поломала жизнь себе и брату… А он доломал. Сначала его ёбаные ракеты лишили её дома и родителей, а затем его ёбаные амбиции — брата и, кажется, надежды. На что надеяться, когда все твои близкие мертвы? Тони понимал её, настолько, насколько вообще может понимать такой, как он такую, как она. Он не лукавил, говоря про «чувство один в один». В этом состояла горькая ирония их ситуации. О Барнсе знали только он, Роджерс с Наташей и Роуди — Тони должен был рассказать кому-то близкому (поделился бы с Пеппер, но их стремительный разрыв и её увольнение этому как-то не способствовали), иначе разнесло бы от боли на кусочки. Иначе с отмороженным дружком доблестного, мать его, Капитана Америка случилось бы что-то очень плохое, и ситуация бы стала непоправимой. Кто виноват — пистолет или человек, который нажимает на курок? В случае с долбанной промывкой мозгов эта дилемма звучит ещё сложнее. Когда человек и оружие — одно целое, как понять, кто выпустил пулю? Хуже того: как принять правду? Максимофф, кажется, задавалась тем же вопросом: потому Тони, как и Барнс в его собственном случае, был ещё жив. И теперь пытался понять, что делать с плачущей ведьмой, которая его ненавидит. Может быть, сейчас самое время уйти и оставить её в одиночестве, которого она явно и желала, придя в гостиную поздно ночью? Он и сам не то чтобы искал компанию… Вместо этого Старк протянул руку и едва заметно коснулся рукава её платья. — Эй, слушай… Ванда руку не отдёрнула, но замерла и затихла, выжидая, кажется, что он скажет или сделает дальше. Только дышала — шумно. — На самом деле, понятия не имею, что тебе сказать. Все слова сочувствия такие идиотские, не думаешь? Извинения туда же. Будто бы что-то изменится от моего «понимания», а «прости» способно вернуть тебе семью. Не вернёт. И в этом виноват я — не буду брать на себя всю ответственность, но в списке виновных я где-то в первой тройке, ага. Ванда всхлипнула ещё раз, уже тише — и она по-прежнему молчала. Поэтому Старк продолжил. — И мне жаль. Не из-за чувства вины даже — не только из-за него. Просто я правда понимаю. Когда близкие мертвы и есть виновник, он рядом — но там всё не так просто. И твой разумный, рациональный мозг говорит тебе одно, а эмоции твердят другое. А ты живёшь с этим, молча, потому что даже те, кто искренне хочет поддержать — не смогут. Они не были на твоём месте, они сочувствуют, потому что это правильно, а не потому, что реально понимают. Это разрушает больше всего — ты заперт наедине со своими эмоциями, как в долбанной клетке. А вокруг неё ходят люди и твердят, что всё наладится, что время лечит — твердят и твердят, пока демоны, которых видишь только ты, медленно тебя пожирают. Тебе так надоедает быть сильным и бороться с ними, толком не чувствовать себя живым… но выбора нет, и ты продолжаешь пытаться. Хочешь верь, хочешь нет, но я понимаю. Максимофф медленно подняла голову и посмотрела Тони в глаза. Её собственные блестели в тусклом свете телевизора — то ли сами по себе, то ли от слёз. Она внезапно резко подалась вперёд, и Тони невольно отшатнулся, тщетно пытаясь разглядеть красные всполохи магии в её ладонях. Какая же это будет нелепая смерть… Не худшая, но и не то чтобы супергеройская — а он часто представлял, что погибнет на какой-нибудь миссии, пытаясь спасти планету от очередного Локи или Альтрона. Не обязательно героически, но именно при таких обстоятельствах — а не на диване собственной базы от рук взбешённой ведьмы. Эти мысли пронеслись в голове вихрем за какие-то доли секунды — пока Ванда не врезалась в его губы своими, придвинувшись к Тони почти вплотную. Теперь мысли было только две. Какого чёрта? И — поцелуй с привкусом слёз может быть внезапно приятным. Он ответил ровно за две секунды до того, как Ванда отстранилась и замерла, всё также глядя в его глаза. Ладонь Тони всё ещё лежала на плече ведьмы — он осознал только сейчас. И едва-едва касаясь, провёл пальцами ниже, к предплечью. Чувствуя, насколько её кожа под тонким рукавом платья горячая. Замечая, что она вздрогнула — и не отстранилась, а только дышать стала ещё глубже. Совсем чуть-чуть. Он продолжил: спустился от локтя к её ладони (правда горячая), провёл по тыльной стороне, а затем и по внутренней — кончиками пальцев, едва касаясь. Дошёл до края рукава: два пальца скользнули под него, вызывая мурашки на коже, находя пульс. Обычное биение сердца, как у всех людей — не ведьм, которые могут убить, несмотря на миловидную внешность, одним взмахом ладони — той, например, что она сейчас положила ему на грудь, там, где раньше была шрапнель. Ванда Максимофф, вообще-то, была красивой. Наверное, можно подумать, что он не замечал этого — она же просто ещё один член команды, да и его не слишком жалует (мягко говоря). И потом, у него есть… была Пеппер. Конечно, он замечал. У Тони были глаза, в конце концов — пусть и не испытывал к Ванде чувств, наблюдательность и вкус никуда не делись. Её стиль был совсем не похож на стиль Наташи, предпочитавшей тотальное удобство в одежде, хоть и не без некоторой откровенности. Вечно распущенные волосы, массивные украшения, сапоги и короткие свободные платья Ванды на фоне образов Романофф весьма выделялись — да хотя бы и новизной. Но одно дело — просто замечать издалека, а другое — осознавать, что у тебя встал на эту, в прямом и переносном, ведьму, сидящую к тебе вплотную в этом своём ёбаном платье. Коротком и свободном. Кажется, пора было прояснить кое-что, пока всё не зашло… куда-то, где окажется, что он что-то не так расценил. — Чего ты хочешь? Её глаза всё так же блестели в темноте, когда она ответила, чуть помедлив. — Почувствовать себя живой. Хоть ненадолго. Он подался к ней за новым поцелуем почти сразу же, ощущая, как её свободная рука поднимается выше и сжимает его плечо. Мягко, но настойчиво проник языком в её рот, слизывая остатки слёз, беря на себя инициативу. Ладонь переместил на шею Ванды, освобождая и вторую её руку. Она была, кажется, не особо опытной: водила ладонями по его плечам, будто бы не будучи уверенной, что делать дальше. Но это тоже отчего-то возбуждало. И не только это: Старк не стал сдерживать тяжёлый вздох, когда опустил руку с шеи девушки на грудь, сжимая её сквозь тонкую хлопковую, кажется, ткань. — Чёрт, на тебе белья нет? — Я собиралась спать, — отозвалась Ванда, тут же резко выдыхая сквозь зубы. — М-м… Тони совсем слегка сжал теперь и второе полушарие, наслаждаясь контрастом мягкой плоти и твердеющих сосков под пальцами. Грудь ведьмы едва помещалась в его ладони, полная и тяжёлая. Максимофф наконец опустила руку с его плеча, чуть задирая футболку и нащупывая завязку спортивных штанов. Как удачно, что он переоделся в них, а не остался в джинсах, мелькнуло на краю сознания. Она без долгих прелюдий скользнула ладонью под резинку его штанов и сквозь бельё сжала полувставший член. Старк зашипел сквозь стиснутые зубы. — Чуть полегче, ладно? — шепнул он, и Ванда ослабила хватку, проходясь пальцами по всей длине члена, изучая. Тони одобрительно вздохнул и опустил руку к краю платья Ванды, проникая под него и оглаживая бедро. Её кожа снова покрылась мурашками под его пальцами, а сама девушка невольно подалась ближе. Тони расценил это как хороший знак, продолжив подниматься выше. — Только не говори, что… На ней не было белья и внизу. — Я уже сказала, что собиралась спать? — прошептала ведьма, и тут же еле слышно вскрикнула, когда Тони мягко коснулся клитора. — Очень кстати, — усмехнулся он, чувствуя, как Максимофф по инерции сильнее сжимает его член сквозь бельё. Дискомфорта это больше не причиняло, лишь добавляло жаркого предвкушения. Она была уже очень влажной: Тони скользнул кончиком пальца к промежности, легко проникая внутрь под громкие прерывистые вздохи Ванды, а затем возвращаясь к клитору, обводя его мягким, почти невесомым движением. Девушка невольно толкнулась бёдрами вперёд, рукой отодвигая бельё Старка и дотрагиваясь до его члена. Она делала всё по аналогии с действиями самого Тони: растёрла по головке каплю смазки и, обхватив ствол, медленно двинула ладонью вниз. И снова вверх. И обратно, спускаясь ещё ниже, оглаживая и мягко сжимая тяжёлые яички. Отмечая про себя, что у неё выходит просто отлично, несмотря на некоторую неуверенность, Тони скользнул к влажным складкам. Проник внутрь сначала одним пальцем — Ванда зашипела и сильнее сжала его плечо, — и, сделав пару поступательных, добавил второй, растягивая упругие стенки и совершая неторопливые фрикции. Максимофф подалась ближе, насаживаясь до предела и быстрее водя рукой по твёрдому, истекающему смазкой члену Тони. Тихие влажные звуки прерывались только его тяжёлым дыханием и тихим поскуливанием ведьмы, которая придвинулась к Тони вплотную: он чувствовал её вздымающуюся грудь. — Я… я., — выдохнула Ванда, и он тут же вынул пальцы, понимая, что и сам находится почти на грани. Девушка недовольно застонала и открыла глаза, замерев. — Иди сюда, — Старк выдавил улыбку, насколько это было возможно в таком состоянии, и мягко отстранил от себя руку Максимофф. Та быстро кивнула, закусывая губу и опуская взгляд вниз. Тони позволил себе короткий выдох, даже удивляясь тому, как легко возбудился именно из-за неё, этой странной, опасной девушки, которую чаще старался избегать, чтобы не провоцировать на агрессию. Спровоцировал, в итоге, на нечто совсем другое. Абсолютно неожиданно, но очень приятно спровоцировал — сам не до конца понимая, как и почему. Не просто же потому, что они были до больного в чём-то похожи? Ванда с нетерпеливым хныканьем, жадно потиралась промежностью о его бедро, пока Старк высвобождал уже плотно стоящий член из белья и штанов, чуть приспуская их. — У тебя уже был опыт? — уточнил Тони, желая сразу знать, к чему быть готовым. Она могла оказаться и девственницей, не стоило исключать такой вариант. — Да, — кивнула. — Небольшой. А забеременеть не могу — в ГИДРЕ позаботились. Давай… Старк постарался выкинуть из головы реплику про беременность (она сказала это явно не для того, чтобы её пожалели, а он вдруг почувствовал именно жалость). Обхватил ведьму за талию и приподнял с её же помощью, сажая на себя. Ванда перекинула через него одну ногу и встала на колени, опираясь ими на диван по обе стороны от бёдер Старка. Её промежность коснулась его возбуждённого члена, и девушка потёрлась об него, намекая на большее. Она была достаточно тяжёлой, но тяжесть эта ощущалась приятно. Ванда вовсе не представляла из себя пушинку: девушка нормальной, здоровой комплекции, не модель. Тони всегда нравились именно модели, но Максимофф вдруг показалась правильнее их всех. Так он чувствовал. — Хорошо, что ты носишь платья, — пробормотал он. — Приподнимешься? Ванда выдохнула.***
Чёрт, что она делает? В какой момент всё зашло так далеко, зачем она это начала? Сначала разговор, затем поцелуй, и вот она уже сидит на нём, возбуждённая до предела. Как это случилось? Останавливаться, однако, не хотелось. Тело изнывало в жадном ожидании удовольствия, а разум был неожиданно приятно пуст: мысли ворочались медленно, будто в вязкой патоке. Старк горячий, он близко, он хочет её… И Ванде очень надо, просто необходимо забыться. Отгоняя от себя сумбурные, спутанные мысли, она закусила губу, силясь вспомнить, о чём Старк попросил секунду назад. Кажется, приподняться? Мужчина, тем временем, одним движением приспустил брюки с бельём еще ниже, чтобы они оказались почти у его колен. Ванда просунула руку между их телами, обхватила член Старка, горячий, твёрдый и влажный от собственной смазки. Захотелось стонать от одного только предвкушения. Старк положил обе ладони на ягодицы Максимофф и придвинул к себе. — Давай, милая. Садись. В этой невинной вроде бы фразе сквозило столько искренней, какой-то естественной пошлости, что Ванда застонала ещё до того, как медленно опустилась на него. А затем — снова, когда член практически идеально вошёл внутрь. В меру длинный, с выступающей сеткой вен, он ощущался в ней просто восхитительно, и даже не больно, как она ожидала. — Умница, — прошипел Старк, резко выдыхая. — Двигайся. И Ванда задвигалась: сначала несмело, медленно, примеряясь и чуть ёрзая, ища удобный угол. Внутри было так влажно, что секундный дискомфорт исчез, не успев толком появиться. Старк лишь добавлял приятных ощущений, сжимая задницу Ванды и придерживая девушку на себе, помогая совершать фрикции. Чувство реальности смазывалось, обрывки мыслей путались, не собираясь в цельную картину, а в висках пульсировало только одно слово: «Ещё». Ещё сильнее, быстрее, глубже. Чтобы голова осталась пустой вообще. Так хорошо. Сознание, казалось, исчезло, полностью перейдя в ощущения: Ванда чувствовала, как липнет к спине тонкое платье, слышала, как громко и чуть неровно стучит сердце Старка, ловила его хриплые, едва слышные стоны, когда его член почти полностью выскальзывал из неё, чтобы спустя мгновение снова войти на всю длину. Старк убрал одну руку с её ягодицы, чтобы скользнуть под свободное платье и сжать грудь. Ванда вздрогнула, сбиваясь с ритма и тут же подаваясь ближе, к его ладони, к ощущению горячих пальцев на сосках. Мужчина вбивался в неё, подаваясь навстречу её движениям, и это было так ярко, так сладко, что Ванда вдруг почувствовала себя в порядке. Обычной девушкой, которая польстилась на богатого смазливого плэйбоя. Или просто захотела секса и получила его. Или… или что угодно ещё, что делают нормальные люди, живущие без оглядки на неизлечимые ментальные травмы. Ванда уронила голову Старку на плечо, прикусывая его прямо сквозь ткань футболки и чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Трахаться с тем, кого она — как считала — ненавидит? Цепляться за его плечи, прижиматься к ходящей ходуном груди, стонать и медленно, сладко двигаться, ощущая острое удовольствие вкупе с радостью. Было в этом что-то дико неправильное. Порочное. Стыдное. И, вместе с тем — этот секс и эти слёзы — внезапно — приносили облегчение. То, которого она не испытывала уже очень давно. Ванда замедлилась, тихо постанывая, едва двигаясь и силясь оттянуть момент удовольствия. Старк сжал её грудь, двинул навстречу бёдрами особенно сильно. — Восхитительная… ты восхитительная, знаешь? Живая. Ты живая, Максимофф, ты настоящая, — прошептал вдруг он. Словно прочитав её мысли. Словно правда испытывал нечто похожее на то, что чувствовала она. И Ванда застонала, сжимаясь на нём — сильно, горячо, по-настоящему. Впиваясь в губы мужчины, чтобы сдержать крик, она задрожала, покачиваясь и чувствуя, как трясутся колени. Широко распахнув глаза на пике оргазма, она на мгновение увидела отблеск своих ярко-алых глаз в радужке Тони. И ни тени страха на его лице при этом. — Ты тоже, Старк, ты… живой. Правда, живой, и я тебе верю, — выдохнула вдруг она в странном порыве — и мужчина сдался, в пару глубоких толчков изливаясь в неё, прижимаясь губами к её ключицам и хрипя что-то нечленораздельное. Внутри стало очень влажно, а главное — в мыслях всё еще ощущалась невероятная лёгкость и пустота. Старк убрал руку с её груди, прижимая Ванду к себе, дыша быстро и неровно. Его ладони заходили по её влажной спине: мягко, нежно, будто успокаивая. Девушка снова положила голову на его плечо, прикрывая глаза и слушая тишину. По щекам всё ещё катились слёзы — и они тоже значили, что Ванда жива.