«О смерти» Потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости. Перси Шелли
"ТРАГИЧЕСКОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ХОГВАРТСЕ! РУБЕУС ХАГРИД НЕВИНОВЕН? Недавно выяснились подробности чудовищного убийства, произошедшего в прошлом месяце в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Погибшая 13 июля ученица дома Рэйвенкло Миртл Элизабет Уоррен, по изначальной версии, подтвержденной директором Армандо Диппетом, умерла в результате нападения дикого Акромантула, выпущенного другим учеником, принадлежащему к дому Гриффиндора, Рубеусом Хагридом, которого мгновенно арестовали. Однако после проведения допроса под Веритасерумом, на что сам преступник согласился, как и на инспекцию легилиментов, выяснилось, что он не имеет никакого отношения к Миртл Уоррен. Они совершенно точно не были знакомы. Даже принимая во внимание некоторые особенности Хагрида из-за его родства с Великанами, авроры, ведущие расследование, абсолютно уверены, что Рубеус не мог сознательно совершить убийство, даже при условии, что Акромантул существовал и в ту ночь действительно сбежал, однако благодаря быстрой реакции самого Хагрида и учителей обошлось без жертв. Вернемся к поистине шокирующим подробностям. В результате расследования, проведенного в Хогвартсе, Аврорат выявил еще одного участника инцидента, повлекшего за собой смерть ученика. Ко всеобщему удивлению, этим человеком оказался шестнадцатилетний Том Марволо Реддл, студент дома Слизерин, его староста и староста всего Хогвартса, самый лучший ученик, которого за последние 100 лет видели стены школы волшебства и чародейства. Том Реддл отрицал все обвинения. Однако авроры при обыске его комнаты обнаружили дневники, которые студент активно пытался спрятать. Найденное поразило авроров до глубины души; настолько отвратительными были вещи, описанные в этих дневниках. Том Реддл оказался практикующим Темным Магом, а также наследником Салазара Слизерина, одного из Основателей Хогвартса, прославившегося своей крайней жестокостью по отношению к маглорожденным и полукровным волшебникам. Он вырастил собственного Василиска, построил Тайную Комнату, существование которой считалось мифом до сегодняшнего дня. Василиск этот жив и по сей день. Он же и убил несчастную Миртл, повинуясь приказу Тома Реддла. Эти подробности были выяснены в ходе допроса студента. Согласие было дано деканом Слизерина сэром Горацием Слизнортом и заместителем директора Альбусом Дамблдором, как опекуном Тома Реддла на время его обучения. Директор Армандо Диппет не дал никаких комментариев, отказавшись встречаться с нашими журналистами. Напомним, что во время предварительного расследования директор Хогвартса активно защищал личность Тома Реддла от всяческих попыток аврората с ним побеседовать. В настоящее время Том Марволо Реддл, последний представитель рода Гонтов, находится под арестом в Азкабане. Ему вынесен приговор Поцелуя Дементора. Казнь будет проведена в пятницу 16 августа. С Вами был корреспондент "Ежедневного Пророка", Мигель Скитер. Читайте нашу газету, будьте в курсе событий."***
Это был сущий Ад. Том до последнего надеялся, что все сойдет ему с рук; ведь как хорошо легли карты. Хагрид со своим Акромантулом, о котором трезвонил почти на каждом углу, и Тому в том числе, прося у него поручительства, как старосты школы. Ему несказанно повезло, что Чудовище Слизерина не увидел никто, кроме этой девчонки; не смотря на то, что она была мерзкой грязнокровкой с поистине отвратительным характером, Том, видит Мерлин, предпочел бы ее не убивать. Все-таки, даже не смотря на его план создания Крестража и необходимость для этого убить человека, он бы побрезговал трогать Миртл. Особенно учитывая то, что ему пришлось сделать с ее телом, чтобы оно, окаменевшее под взглядом василиска, было хоть немного похоже на тело, ставшее жертвой Акромантула. В том числе пришлось скормить его часть самому василиску. Том вывозился в крови с ног до головы; до этого, даже не смотря на множественные несчастные случаи в своем приюте, жертвы которых получали порой травмы, мало совместимые с жизнью, ему не приходилось столько работать вручную, создавая видимость того, что руку и ноги девчонке отрубили не заклинанием, а отгрызли жвалами. Даже своему ближнему кругу он ничего не сообщил. Ни Малфоям, ни Блэкам, как бы они ни были преданы его идеям, подобное доверять не стоило. Все они, современная аристократия, мнящая себя выше всех людей на свете, подчинялись лишь проявлениям грубой силы и ничему больше. Если бы Том показал свою уязвимость в истории с проклятой Миртл, чтобы она не попала за Грань, ничем хорошим это точно бы не закончилось. Оно, собственно, и не закончилось. С какого драккла авроры решили проводить проверку Веритасерумом и Легилименцией, когда каждый год в Азкабан без суда и следствия отправлялись сотни порой невиновных магов, а все из-за только что закончившейся Магической Войны, начатой Темным Лордом Грин-Де-Вальдом. Он был побежден в дуэли Альбусом Дамблдором, преподававшим в Хогвартсе продвинутый курс трансфигурации, и отправлен в тюрьму Нурменгард, и Том остро сочувствовал этому великому человеку, потому что большего фарса, чем этот, не видела даже Божественная Комедия Данте. Вся дуэль была просто позорищем. Никакой системы, никакой дани традициям. Том готов был плакать от того, как все обернулось. Но, с другой стороны, Дамблдор открыл ему дорогу. Реддл давно рассматривал возможность стать следующим Темным Лордом, у него даже было имя, хорошо известное среди студентов Слизерина. Лорд Волан-Де-Морт. Его прошлое, настоящее и будущее. Однако, естественно, это не было единственным сценарием. Ему пророчили карьеру в качестве министра Магии, даже допускали возможность стать во главе Магической Британии. И, наверное, этот путь был гораздо удобнее и выгоднее пути, который выбрал Грин-Де-Вальд и который выбирал Волан-Де-Морт. В конце концов, ему никто не запрещал все еще вести своих Пожирателей Смерти, хотя, конечно, в этом случае пришлось бы подобрать более гуманное название. Вальпургиевы Рыцари, например. Но все его планы обрушились в один миг, когда в гостиную Слизерина, в сопровождении декана Слизнорта, вошел отряд авроров. Том был благодарен Армандо Диппету, что тот прикрывал его по мере возможности. Реддлу всегда казалось, что между ним и директором Хогвартса было какое-то непонятное понимание, находящееся как бы за гранью восприятия обычного человека. А Том с уверенностью нарцисса позиционировал себя, как того, с кем нужно считаться, как того, за кем толпа должна следовать, а не подавлять своими принципами. Он нагляделся толпы в приюте, и толпа эта его отвращала. Поэтому в Хогвартсе все было иначе. Настолько, что сейчас он, шестнадцатилетний парень, о котором учителя обычно отзываются "еще вся жизнь впереди" и "очень хороший мальчик, с большими возможностями", сидел в тесном помещении, связанный с ног до головы всевозможными заклинаниями, которые он даже не брался распутывать, и ждал своей казни, к которой его приговорили все судьи Визенгамота единодушно. Том все еще помнил их разочарованные и ожесточенные взгляды, видел, как они неодобрительно качают головами. Видел раскрытую сухую ладонь Альбуса Дамблдора, которую он поднял в воздух, голосуя "за". И ни одна морщина на его лице не дрогнула, когда прозвучал приговор. Поцелуй Дементора, да это, Мордред и Моргана, даже звучит смешно. Скольким приспешникам Грин-Де-Вальда, убившим не одного человека, а десятки, сотни, назначали эту меру наказания? От силы единицам. Ведь Магическая Британия выступает против таких жестоких мер, все таки Поцелуй Дементора, — это даже не маггловская гильотина, электрический стул или яд, который они вводят порциями в кровь приговоренного. Поцелуй Дементора — это что-то в разы ужаснее, чем все придуманные в мире казни. Даже страшнее, наверное, сожжения заживо, коим промышляли Тамплиеры и Испанская Инквизиция. Магическая Британия против таких жестоких мер наказаний, говорили министры на международных собраниях, транслирующихся по всему миру. Магическая Британия приговаривает к смерти шестнадцатилетнего ребенка, случайно убившего другого ребенка. И да, Том признался, что не хотел убивать Миртл. Признался, что все произошло совершенно случайно. Ему уже было плевать, что будет. Конечно, после такого обвинения, ложившегося огромным черным пятном на его безупречную репутацию, путь в министры ему закрыт, но он все еще мог последовать пути Темного Лорда и остаться в выигрыше, а для этого было достаточно не схватить пожизненное или казнь. Но Дамблдор кислород перекрыл и здесь. Ведь тело Миртл было изуродовано. Том сознательно проделал множество манипуляций, чтобы скрыть ее смерть от взгляда василиска. Разве мог так поступить испуганный своей ошибкой ребенок? Такое могло сотворить только хладнокровное чудовище, не считающее человеческую жизнь ценностью. Возражать этому заявлению никто не решился, да, Мерлин Великий, сам Том Реддл с этим не стал бы спорить. Он вообще с большим трудом мог сам себя назвать человеком. Наверное, потому что не хотел им быть. Именно этим желанием и подкреплялась цель создать Крестражи. Хоть немного приблизить себя к существу, которое не обременено желаниями бренного тела, эмоциями и необходимостью придумывать себе смысл жизни, ведь она настолько коротка и бесполезна, что каждый человек это подспудно осознает. Но что толку. Крестраж он создать так и не успел. И сейчас ждет оставшиеся минуты до своей казни. В темной, ничем не освещенной холодной комнате, обвешанный с ног до головы заклинаниями, будто бы у него была возможность сбежать отсюда. Дверь в камеру со скрипом открывается. Том не поднимает головы. Станет он облегчать задачу аврорам, как же. Пусть делают свою работу. Реддл ждал грубого оклика, ждал рывка, с которым его поставят на ноги. Но вместо этого услышал знакомый голос: — Том. Его он ожидал услышать в последнюю очередь. Поэтому парень вскидывает взгляд, смотря на Армандо Диппета, замершего на пороге камеры. Свет падал из-за его спины, и лицо скрывалось во тьме. — Том, — снова повторяет старик. — Директор? — голос у Тома хрипит так сильно, что саднит горло. Последние несколько дней его ничем не поили и не кормили, держа в одной из камер Азкабана, расположенных на верхних уровнях тюрьмы. Дементоры там появлялись не так часто, как на нижних, но Том все равно не назвал бы общение с ними приятным. Мордред, да до этого самого общения он даже не подозревал, что Дементорам есть что из него высасывать. Диппет проходит внутрь камеры. Шаги его удивительно бесшумны. Применил заклинание?.. Том хорошо помнил, как громко шаркал старик по коридорам Хогвартса. Вглядевшись в проем входной двери, из которой падал свет, Том с шумом втянул носом воздух и невольно отпрянул от приближающегося к нему человека. Синие глаза расширились. Потому что в соседней комнате, где должны были сидеть двое авроров, никого не было. Потому что авроры эти, кажется, были мертвы. Тела их распростерлись на полу, а под ними отчетливо виднелись лужицы почти черной крови. У него не было никакого повода думать, что Диппет пришел вытащить его. Тому казалось, что этот человек в нем разочаровался. Не в том, что Том сделал, а в том, что он прокололся, и теперь оказался в таком положении. Конечно, не было и повода думать, что Диппет решил его убить, как сделал это с теми аврорами в соседней комнате. Вообще, зачем он это сделал? Едва ли Министерство проигнорирует такое происшествие. Реддл определенно не понимал, что Диппет здесь забыл, что он собирался сделать с ним, Томом. А Реддл ненавидел находиться в неведении. Диппет приблизился к Тому почти вплотную, и Реддл наконец-то перевел на него настороженный взгляд. Ладно, в конце концов, он умрет в любом случае. Но от руки Диппета это будет явно безболезненнее и приятнее, чем в ледяных объятиях Дементора. Поистине отвратительные создания, эти дементоры. Тому определенно было интересно, как они появились. Сами ли, или их создали. В последнем случае у волшебника явно была больная фантазия. — Что вы делаете, директор? — Том хочет казаться спокойным. Однако в жизни он хотел многого, и ему почти по всем пунктам отказали. Поэтому голос его звучит взвинченно и срывается на хрипы и почти истеричные нотки. — Пришел проводить тебя в последний путь, Том, — к удивлению Реддла, Диппет ему отвечает. Голос у него расслабленный и какой-то благостный, воодушевленный. От этого тона вниз по позвоночнику Марволо бегут ледяные мурашки. Взгляд Реддла невольно соскальзывает на трупы авроров, и снова возвращается к темному пятну, являющимся головой старца. Тот вдруг достает палочку и колдует невербальный Люмос, озаряющий его лицо, кажущееся непривычно молодым. Рыжая, с проседью, борода, обычно свисающая до пояса, значительно укоротилась, став гораздо более аккуратной. Кожа, как будто в противовес, наоборот, была гораздо бледнее, чем обычно. В довершение в глазах директора Хогвартса сверкали какие-то сумасшедшие красные огни, а радужка, утопленная зрачком, исчезла полностью. Том почувствовал, как все его тело немеет от какого-то необъяснимого ужаса, который вселил в него этот взгляд. — И для этого обязательно было убивать моих охранников?.. — собственные слова Том слышит через звенящий шум в ушах. Лицо Диппета ожесточается, и он смеется; каркающе, громко и как-то злостно. — Они не оценили бы гостинец, который я принес. Переспросить Том не успевает. Диппет наводит на него палочку, одними губами шепчет оглушающее, и мир вокруг Тома Марволо Реддла меркнет.***
Том со свистом втягивает в себя воздух, рывком приходя в себя. Он оглядывается в панике, но натыкается лишь на окружающую его беспросветную мглу и то, что его со всех сторон сжимают деревянные узкие стенки. Воздух сперт и безжизненен, в нем полно пыли. Том замирает, часто дыша и смотря в темноту перед собой. Ему требуется несколько бесконечных мгновений, чтобы понять, где он находится. В гробу. В уже захороненном, судя по оглушающей тишине и холоду вокруг, гробу. В сознании Тома мгновенно поднимается паника. Еще со времен приюта он страдал клаустрофобией, которую старательно скрывал от сверстников. Другие воспитанники приюта частенько запирали его в узких маленьких помещениях навроде кладовок, наполненных всяким старьем, которое давно не используется. Дышать там было невозможно; эти комнаты не проветривались. Том порой проводил там целые ночи или большую часть дня, а иногда и все вместе, без сна и воды, потому что он не мог спать. Ему казалось, что, если он отвлечется хоть на мгновение, и так маленькое помещение сожмется вокруг него, задушит в своих тисках, и об этом никто и никогда не узнает. Потому что эта комната не выпустит его из своих толстых и глухих к мольбам о спасении стен. Сердце стучало с огромной скоростью, и стук этот отдавался грохотом крови в ушах Тома. Он чувствовал, что тонет в океане паники, этих страшных эмоций, всегда заставляющих его впадать в истерику. Горло начинало пережимать, воздух в легкие поступал с трудом; и это заставляло Тома вертеться на своем месте, широко распахнув глаза и рот, как рыба, выброшенная на сушу. На языке чувствовался пыльный привкус земли. — Выпустите меня отсюда! Выпустите! Хриплые крики не слышал никто, порой даже сам Том. Горло скрипело, першило, но отказывалось выдавать хоть что-то, что было бы похоже на голос. Том оказался в своем самом страшном кошмаре. Он разодрал руки до крови, отчаянно царапая крепкое дерево. Паника спровоцировала магический выброс, заставивший задрожать землю, а сам гроб покрыться трещинами. Только тогда Том замер, тяжело и хрипло дыша; пальцы продолжали бессознательно царапать крышку гроба. Магия. Точно. Он не был так беспомощен, как тогда. Том прижал окровавленные ладони к дереву, мучительно вспоминая подходящие заклинания. Он был истощен, и сильное волшебство бы не смог сотворить. Оно с большей вероятностью убило бы его, чем помогло. К тому же, его палочки при нем тоже не оказалось. Поэтому Тому приходилось, стиснув зубы от злости осознания собственной беспомощности, искать более менее слабые заклинания. А он не был уверен, что они помогут. Но просто лежать и ничего не делать, варясь в ядерном коктейле собственной паники, было выше его моральных и физических сил. Поэтому он наложил самое слабое Протего в своей жизни (прежний Том Марволо Реддл, лучший ученик Хогвартса и староста своего факультета, повыдергивал бы себе все волосы от стыда и досады, если бы увидел эту пародию на щит), а затем, несколько раз глубоко вздохнув, набираясь храбрости (докатился), шепнул "Бомбарда". Взрыв оглушил его на некоторое время. Протего жалобно зазвенело, но выдержало магический откат от взрывающего заклинания. В глазах у Тома потемнело, руки безвольно упали по швам, замерев рядом с неподвижным и словно потяжелевшим телом, пока Реддл переживал приступ слабости, смаргивая с глаз слезы. Когда зрение прояснилось, он с робкой радостью увидел результат. Крышку гроба разворотило, часть земли отсутствовала. Том был засыпан ею с головы до ног, но увеличившееся пространство заставило его не обращать внимания на такие мелочи, как испорченная одежда, еще более спертый воздух и грязная кожа. Он вздохнул свободнее, чувствуя живительный прилив сил. Гроб вроде клали на глубину двух или трех метров. Не так уж и много, на самом деле. Том жив. Том сможет отсюда выбраться. Воодушевленный этими мыслями, Реддл снова поднял израненные руки, укрепляя Протего и готовя еще одну Бомбарду. Конечно, метод далек от изящного. Но какая сейчас, к Мордреду, разница? Второй взрыв позволяет Тому сесть на колени. Мышцы дрожат от истощения, но Реддл упрямо сжимает зубы. У него, кажется, началась маниакальная фаза; и наплывом адреналина надо было пользоваться, пока не начался отходняк. Применять еще одну Бомбарду Том не рискнул. Его едва не шатало. Благо, верхний слой земли был пропитан влагой и немного просел над головой. Извернувшись ужом, Том надавил на него руками, начиная буквально прорывать себе путь на поверхность. Спустя некоторое время, показавшееся Тому бесконечным, его рука прорвала землю и он ощутил на коже объятие холодного воздуха. Том начал рыть активнее, не обращая внимания на сыпящуюся ему на лицо, — в глаза, нос и приоткрытый в дыхании рот, — грязную крошку. На поверхность он выбирается, точно оживший мертвец; жадно загребая руками сырую землю, весь перепачканный в грязи, с безумным выражением лица, бегающими глазами и искаженным оскалом на губах. Том падает на землю спиной и смотрит в хмурое серое небо, чувствуя на коже лица мелкие капли начинающегося дождя. Он не шевелится, раскинув ноги и руки, позволяя холодному ветру обдувать свое тело, одетое в ту самую одежду, которая была на нем в день казни. Преступников, наверное, так обычно и хоронят. Ну, хоть гроб дали. Том неожиданно расхохотался. Смеялся он долго, до слез и звезд перед глазами, обхватив руками свои уже продрогшие плечи. Как же, черт возьми, он был счастлив. Том даже не задавался вопросом, как он выжил после Поцелуя Дементора; ведь колдомедики обязательно проверили бы, мертв он или нет. Сейчас это все было неважно. Важно было то, что он снова мог дышать. Снова мог видеть и слышать. В том гробу было так страшно и тесно. Том поднял свои руки, вытянув их перед собой. Окровавленные пальцы дрожали. Кровь уже запеклась, и Том мог видеть множество острых заноз, впившихся преимущественно ему под ногти. Но боли Том не чувствовал. Он, черт возьми, был жив. Реддл садится и, сгорбившись, обхватывает руками свои колени. От холода его бьет мелкая дрожь. Том замечает прямо перед собой каменную плиту надгробия, надпись на котором гласит: "Том Марволо Реддл. 31 декабря 1926 — 16 августа 1943". И больше ничего. Том истерически хихикнул. Даже комментария к тому, насколько отвратительным человеком, чудовищем, по мнению Альбуса Дамблдора, он был. Голову закружило в какой-то больной эйфории. Альбус Дамблдор! Он найдет его, найдет, и уничтожит! Отомстит за то, что тот приговорил его к смерти! За то, что заставил испытать... — Ты припозднился, Том, — неожиданно раздается сзади мучительно знакомым голосом. Том резко оборачивается. В синих глазах, покрасневших из-за полопавшихся капилляров, блуждает огонек безумия. На тропинке, между рядами сотен одинаковых надгробий, стоит Армандо Диппет, собственной персоной. Не тот старик, которого запомнил Том; этому Армандо Диппету было от силы пятьдесят лет, что для волшебника считалось еще молодостью. Борода сменилась на обычную щетину, подстриженную в какой-то чудаковатой манере. Морщин и вовсе как будто бы никогда не было. Старинная одежда и восточный чурбан на голове, являвшиеся привычным образом директора Хогвартса, сменились обычным классическим серым костюмом с надетой поверх черной мантией и аккуратно уложенными волосами средней длины. Похожую прическу носил в Хогвартсе Абраксас Малфой до того, как отпустил хвост почти до поясницы. В руках директор Хогвартса сжимал свернутую в трубку газету. Заметив, что Том обратил на него внимание, Диппет хмыкнул и приблизился. — Я ждал тебя к 1944 году, или даже раньше, — Диппет остановился рядом с перепачканным в грязи Реддлом, смотревшим на него волком, — но ты опоздал почти на полтора года. — Сэр?.. — переспросил Том, совершенно не понимая, о чем говорит старый волшебник. Вместо ответа Армандо протягивает ему газету. — Сам взгляни. Все еще подрагивающими руками Марволо берет газету и раскрывает ее на первой полосе. Ежедневный пророк. Выпуск августа 1943 года. Заголовок гласит: "ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ ТОМА МАРВОЛО РЕДДЛА НЕЗАДОЛГО ДО ВСТРЕЧИ С ДЕМЕНТОРОМ. ЕГО УБИЛИ?". Все еще не понимая, Том читает дальше: "...спешим сообщить вам, что Том Марволо Реддл, приговоренный к Поцелую Дементора за убийство Миртл Уоррен и последующее жестокое надругательство над ее телом, таинственно скончался за несколько минут до казни. Обстоятельства этой смерти так и остались невыясненными. Было предложено множество теорий, но ни одна из них так и не подтвердилась..." Том переводит неверящий взгляд на Диппета. Потом снова возвращается к статье. "...на теле не было признаков насильственной смерти, как и следов магии, кроме той, что наложили авроры-охранники, которых, кстати, тоже нашли мертвыми подле распахнутой двери в камеру. Авроры были определенно убиты. В случае заключенного колдомедики предположили вариант сердечного приступа, но Тому было шестнадцать, и он был абсолютно физически здоров. Авроры же погибли однозначно от воздействия постороннего волшебства. Специалисты в замешательстве. К сожалению, судя по всему, мы так и не узнаем, что на самом деле случилось в тот день, 16 августа 1943 года. Если появятся новые данные, мы немедленно вам сообщим. Корреспондент "Ежедневного Пророка", Рита Скитер. Читайте нашу газету, граждане Магической Британии. И будьте в курсе всех событий." Том опустил газету на колени, все еще не веря в прочитанное. — Какой сейчас год..? — спрашивает он, боясь услышать ответ. Диппет улыбается. — На дворе октябрь 1945 года, дорогой Том. Ты воскрес в последние дни Самайна. Неплохое время, на самом деле. Мне следовало быть точнее в расчетах. "Какого черта здесь происходит?", шумело в голове у Тома. Он не понимал. Газета выскользнула из ослабевших пальцев и упала на сырую землю. Холодный ветер распахнул ее и погнал по тропинке прочь от двоих волшебников, шелестя страницами. Вдруг на плечи Тома опустилась тяжелая ткань, и он, нервно дернувшись, воззрился на Диппета, укрывшего его своей мантией. На лице у старого волшебника можно было различить сочувствие. Однако красный блеск на дне зрачка портил это впечатление. Казалось, будто бы Диппет посмеивается над Реддлом. И того это неожиданно сильно разозлило. Том, начисто забыв о своей усталости и магическом истощении, вскочил на ноги, гневно рявкнув: — Какого черта?! В голове заметались воспоминания о том дне, который словно произошел вчера, но на деле практически два года назад. Неожиданно он смутно вспомнил силуэт старика, вошедшего в камеру. Том отшатнулся от Диппета прочь, едва не рухнув обратно на землю. Ноги заплетались, а колени то и дело норовили подломиться. — Вы были тогда там... — просипел он. Глаза бегали из стороны в сторону, не в силах зацепиться за что-то одно. — Что вы сделали со мной?! "...Они не оценили бы гостинец, который я принес..." — Какой... "гостинец" вы тогда принесли?.. — Том сглотнул. Лицо Диппета словно заострилось, сделавшись почти хищным. Он стремительно приблизился к Тому, хватая того через мантию за локоть, удерживая на месте. — Такой, глупый ребенок, который помог тебе успешно умереть в глазах Британской Магической общественности, а потом воскреснуть. Реддл продолжал тупо пялиться на волшебника. Мысли судорожно заметались, ища что-то, что могло бы подойти по описанию, данному Диппетом. Том в свое время очень хорошо изучил темы, касающиеся Жизни и Смерти, Бессмертия и Грани, за которой обитали души умерших. Однако способов сохранить душу в этом мире, навроде тех же Крестражей, которые не могли воскресить умершего человека без специального ритуала, попросту не существовало. Магия Душ было совершенно не изучена, к тому же не практиковалась много столетий, будучи отнесенной к категории запрещенных темномагических искусств. Поэтому у Тома оставался только один вариант. И он ему совершенно не понравился. — Нет... — едва слышно возражает Реддл, смотря прямо в покрасневшие глаза своего бывшего директора и снова невольно пятясь прочь от него. Однако хватка на локте не дает ему даже сдвинуться с места. — Да, дорогой Том, — Диппет улыбается ему одновременно и ласково, и жестоко. — Все именно так, как ты подумал. Больше не человек, да? И как ощущения после двухгодового сна? Том отчаянно мотает головой. — Нет, нет, нет... Быть не может... Скажите мне прямо! Прошу вас... Диппет снисходительно улыбается ему. — Хорошо, Том. Как пожелаешь. Ты теперь вампир. Как и я, как ты мог догадаться. В голове у Тома образовывается оглушающая пустота. Вспоминается газетная статья. Он умер до казни. Убитый неизвестным способом. Но теперь... Обращение проходило в два этапа. Вампиру для начала нужно было частично умертвить нужное тело. Чаще всего использовалась банальная кормежка; вампир попросту выпивал какое-то количество крови у жертвы. Потом наступал момент, который и делал из человека темное существо. Старший, в его, Тома, случае, Диппет, поил младшего своей кровью. Реддл плохо понимал, какие именно метаморфозы влекло за собой употребление вампирской крови. Но в числе того, что сам Том читал о вампирах и других существах во время своей учебы в Хогвартсе, упоминалась временная смерть. Она длилась у каждого по разному. Неделю, месяц, год. Иногда десятки, сотни лет. Все зависело от того, как организм усвоит чужеродное вещество и как к нему адаптируется, как перестроится. В случае Тома, если верить Диппету, его обращение длилось в течение двух лет. Видя смятение на лице бывшего ученика, Диппет начинает говорить: — Видишь ли, дорогой Том... для нас обоих не секрет, что между нами всегда было некое... понимание, не правда ли? — Диппет дернул Тома за собой и повел его мимо рядов могил. Мельком он наложил заклинание, вернувшее землю на могиле Тома в нетронутое состояние. Реддл не хотел идти с ним, но крепкая хватка на локте не оставляла выбора. Реддл брел, едва не спотыкаясь на ровном месте и неотрывно глядя себе под ноги, слушая рассказ Диппета. — Меня всегда восхищало твое стремление к совершенствованию. Такого я не ощущал с тех пор, как перестал быть частью "Ahnenerbe"... — На этих словах Том заинтересованно вскинул голову. Диппет принадлежал к "Наследию Предков"?.. Был сторонником самого Грин-Де-Вальда?.. Как его после этого допустили до поста Директора в Хогвартсе?! Словно прочитав его мысли, Диппет насмешливо хмыкает, смотря на Тома с каким-то родительским снисхождением: — У вампиров много полезных способностей Том. Грех ими не пользоваться, когда сама Судьба велит. Ты тоже их освоишь. Я сам обучу тебя. Постепенно Том приходил в себя, понимая, что все происходящее — есть самая настоящая реальность, от которой не сбежать, как бы не хотелось. Как от кладовки в проклятом приюте. — Но почему я? — Для меня не были секретом твои неугомонные поиски бессмертия, ребенок, — сообщил Диппет таким тоном, будто бы все исследования Тома были бессмысленной глупой прихотью. — Собственно, как и то, что ты выбрал метод Крестражей. Самый неудачный, самый нестабильный и самый отвратительный из всех способов. Разорвать свою душу, — да любой волшебник знает, к каким последствиям это может привести. Безумие, Том, — это не шутки. Ты ищешь способ полностью контролировать ситуацию, стремясь отстранить от руля даже Смерть, но Безумие лишит тебя всякой власти не только над ней, но и над самим собой. Это страшнейшее из всех возможных человеческих состояний. Том невольно вздрогнул. Конечно, он имел представление о том, что может повлечь за собой создание даже одного Крестража. Но информации было чертовски мало. Да и душа для него не такая уж большая ценность, ей он был готов рискнуть, чтобы получить бессмертие и добиться величия. Но если цена за эти вещи действительно была столь велика, как говорил Диппет... полная потеря здравого рассудка, безумие... он определенно не был готов так рисковать. — Вижу, мои слова доходят до тебя, — удовлетворенно кивает Армандо, уверенно шагая вперед и ведя за собой Тома. Пальцы старшего волшебника уже не настолько сильно сжимали локоть Тома. — Ты не безнадежен. Истину иногда говорят магглы, главное — воспитание. — Воспитание? Мне не пять лет, сэр, — презрительно сплевывает Реддл. Его всегда задевали комментарии в адрес его возраста и неопытности, хотя он уже сейчас, в шестнадцать, мог потягаться в магической дуэли с довольно сильными волшебниками. Он был лучшим в Дуэльном Клубе, и далеко не за смазливую внешность. Диппет смеряет его строгим раздраженным взглядом. Судя по всему, достижения Тома в области дуэльного искусства и боевой магии его мало интересуют. — По сравнению со мной, дорогой Том, ты — новорожденный младенец. Что совершенно недалеко от истины. Армандо снова отворачивается от него, смотря вперед. Некоторое время директор молчал. Потом снова заговорил, — негромко и предельно серьезно. Том, редко слышавший такой тон от обычно несколько легкомысленного директора, невольно прислушивается. — Ты обрел настоящее благословление, Том. Настоящие вампиры, — не то слабое отребье, что у вас, магов, принято считать за них, — никогда не разбрасываются своей способностью обращать других в себе подобных. Бессмертие — лишь малая часть преимуществ нашего вида. И, можешь быть уверенным, вампиризм принесет тебе величие гораздо быстрее, чем дрянные Крестражи. Том сглатывает и тоже смотрит вперед, замечая небольшой темный особняк. Особняк Гонтов. В некоторых окнах которого горел свет. Марволо невольно запинается и тормозит, останавливаясь. — Что мы здесь... — Время для крещения, Том. Из могилы ты уже вылез, замечательно. Теперь время для первой Охоты. Думаю, твои нерадивые родственнички Реддлы, прибравшие к рукам этот особняк после смерти твоей матери, станут неплохим началом, неправда ли? Диппет смотрит на него, ободряюще улыбаясь. Да, он прав, смутно думает Том. Он всегда ненавидел своего отца. Убить его и всю оставшуюся семейку — было больной мечтой Тома, которую он собирался осуществить как раз перед тем, как создать Крестражи. Сейчас ситуация несколько изменилась, но ненависть никуда не пропала. Том распрямил плечи под одобряющим взглядом Диппета и шагнул вперед. Да начнется шествие Парада Смерти.