Дух льда

Эмпатией Илья, то ли в силу возраста и зашкала амбиций, то ли ещё из-за каких-то причин, особо не страдал. Поэтому совершенно без какой-либо задней мысли выложил в сеть свою ещё кривенькую, но почти успешную попытку четверного акселя. А потом ещё одну, получившуюся гораздо лучше прежней. И ещё одну… Буквально через пару месяцев после неудачной Олимпиады Юдзуру Ханю, ознаменовавшейся для того рядом обидных случайностей и закончившейся унизительным 4-ым местом. И так и не приземлённым прыжком. Тем самым, из-за которого он убивался четыре года, и который у самого Ильи внезапно стал продвигаться такими семимильными шагами, что он даже поначалу не мог в это поверить сам. Четверной аксель считался чем-то за гранью, навязчивой идеей легенды фигурного катания, но совершенно не стоившей того, чтобы разбиться об него в лепёшку. Именно поэтому Илья решил для себя, что он обязательно должен его прыгнуть. Вообще, он решил, что должен прыгнуть все существующие прыжки – квады, разумеется. Надо же оправдывать свой не в меру скромный ник! И раз уж среди этих квадов есть аксель, пусть и никем никогда ещё не исполненный, то выкидывать его из расклада нельзя. Конечно, он понимал, что юность и ещё не переломанное тело играют в его пользу. Но в соревнованиях нет исключений и поблажек на возраст и травмы. Пока есть возможность и силы, пока он чувствует себя так легко и свободно, почему бы и не попытаться взять от жизни всё? Оставить след в истории очень хотелось. Но ещё больше хотелось знать, что думает о нём и его попытках сам Юдзуру Ханю. Вообще, его собственные мысли на этот счёт были довольно хаотичны. Он сам не мог понять, что им движет в первую очередь: в принципе ли жажда внимания к себе, желание ли удовлетворить своё самолюбие, исполнив прыжок, который ещё никому не покорился, даже легенде фигурного катания, или же тайная, спрятанная очень глубоко потребность в том, чтобы его заметил один конкретный фигурист: маленький мальчик в костюме Сеймея ещё жил в Илье и внимания от кумира детства очень хотелось. А как ещё привлечь его внимание к своей вчерашнеюниорской персоне из другой страны, как не вцепившись в его собственную мечту с другого бока? Потому что всё остальное для двукратного олимпийского чемпиона уже, кажется, больше не имело какого-то особого значения. Илья периодически ловил себя на мысли, что ему хочется, чтобы Ханю, наконец, выполз уже из своей пещеры и хоть каким-то образом намекнул, как поживает его многострадальный аксель, и приземляет ли он его хотя бы на тренировках. Но тот после ряда наполненных разочарованием олимпийских интервью про «приложу все силы и буду биться пока не убьюсь», и расплывчатых разговорах о каком-то своём собственном акселе и понимании, куда ему двигаться, ушёл в привычную молчанку. Кажется, было ещё откровение про то, что он всё же так и не может его до конца скрутить. Но когда это было? Может, с тех пор уже всё поменялось. Как у самого Ильи. Раз - и в момент на одной из рядовых тренировок вдруг что-то перещёлкнуло, и его накрыло невозможное упоительное чувство осознания: вот оно! Поймал! Японские шоу он откатал в полном раздрае, хотя со стороны это, конечно, не было заметно. Он лихо вкручивался в четверные лутц и риттбергер, почти без остановки штамповал тулуп и сальхов, так, что овации восхищённых зрителей заглушали музыку, и даже (как ему потом говорили) из подсобок выбегал техперсонал, чтобы увидеть его прыжки. Но раз за разом приземляя четверной аксель на тренировках, он так же раз за разом срывал его во время выступлений. И здесь же, в Японии, узнал новость, взорвавшую не только фигурнокатательное сообщество, но и общество в целом: Юдзуру Ханю завершил любительскую карьеру. Новость эту он, как ему казалось, воспринял вполне спокойно, в глубине души ожидая чего-то подобного, хотя и с неким разочарованием. Шанс выйти на один соревновательный лёд с самим Юдзуру Ханю никогда ещё не был настолько близок, и это предвкушение будоражило кровь. Теперь же надежды оставались разве что на возможные будущие шоу когда-нибудь, где-нибудь, и не факт, что в этой жизни. С другой стороны, с уходом легендарного фигуриста конкурентов, желающих биться за четверной аксель, у Ильи больше пока не оставалось, так что вероятность войти в историю с выполненным сложнейшим прыжком повышалась в разы. Поэтому Илья в целом был спокоен. Но, видимо, всё-таки, не слишком. Потому что так и не смог сам себе рационально объяснить, почему на следующий день после окончания шоу он вместо того чтобы поехать в аэропорт, сдал свой билет и сел на поезд в Сендай. На часах было около восьми утра. Оставив объемные чемоданы в камере хранения, Илья какое-то время постоял, собираясь с мыслями. Здесь, в этом незнакомом городе было лишь одно место, куда он мог пойти. Но зачем он вообще сюда приехал и что ему здесь надо, он представлял слабо. Точнее, не представлял вообще. Увидеть Ханю? Но, исходя из той информации, что он слышал, тот предпочитал тренироваться по ночам, так что сейчас его на катке всё равно уже быть не должно. А если бы и был? Что бы ты стал делать? – тихонько возник в голове осторожный вопрос, тот, которого Илья тщательно старался избегать всю дорогу. Потому что ответа у него не было. Но, тем не менее, проехать более трёхсот километров затем, чтобы, поторчав на вокзале, развернуться и поехать обратно было ещё более глупо. Илья перекинул через плечо тяжёлую сумку с коньками и, выдохнув, вышел в город. Каток был ещё закрыт и, судя по вывеске, должен был открыться не ранее, чем через 2 часа. Илья растерянно топтался возле стеклянных дверей, не зная, что ему делать дальше, и всё больше и больше ощущая дискомфорт от своего присутствия здесь. Да, японцы очень восторженно принимали его выступления в шоу – и его, и других иностранных фигуристов. Но это было в Токио. А это Сендай – родной город Ханю, бывшего для жителей кумиром и живой легендой. Как отнесутся к нему здесь, в его родном городе? На его родном катке? Зная, что он тоже вступил в борьбу за четверной аксель? И что, возможно, первым будет совсем не двукратный олимпийский чемпион? Не посчитают ли они, что он с юношеским самодовольством пытается украсть мечту у их любимца? «А это так?» - вдруг явственно услышал он внутри себя тот же самый осторожный голосок. Ничего придумать в ответ Илья не успел: по ту сторону стекла возникло какое-то движение и около двери появилась девушка в больших круглых очках. На её шее болталось что-то типа бейджа. Глядя на Илью, она что-то заговорила, одновременно показывая жестами, что каток закрыт и что откроется он позже. Но вдруг в её глазах мелькнуло узнавание, рот её раскрылся и на всём лице отразилось выражение недоверия вперемешку с восторгом. В то же мгновение девушка метнулась в сторону и лихорадочно загремела вертушкой замка. Ещё через секунду дверь распахнулась. – Ирья-сан?! – явно стараясь держаться в рамках приличий, воскликнула девушка, сияя радостной улыбкой и старательно выговаривая слоги. – Фигурист Маринин Ирья-сан? Это вы?! Илья против воли расплылся в ответной улыбке. Вот и ответ на мучивший его вопрос. Оказывается, его здесь не просто знают, но и… любят?! С ума сойти. Раскланявшись с работницей катка, он медленно, чтобы она поняла, озвучил свою цель: он специально приехал сюда после окончания шоу, потому что ему бы очень хотелось немного покататься на том самом катке, где тренируется Юдзуру Ханю. Он не знал графика работы катка, но может подождать. Илья переживал, что его могут не понять, но девушка, как оказалось, неплохо знала английский. Не прекращая улыбаться, она закивала и приглашающе поманила его внутрь. В притворном ужасе замахав руками, когда он попытался оплатить сеанс, она проводила его к трибунам, провела рукой, указывая на лёд, и, пожелав ему приятного катания, убежала, предварительно поклонившись ему ещё раз десять и счастливо улыбаясь. Илья положил сумку на сиденье, перевёл дух и огляделся. Сколько лет тренировок, но он не помнил, когда в последний раз оказывался прямо на совсем пустом катке. Тишина, приглушённый свет и еле заметная голубоватая дымка, струившаяся надо льдом, создавали ощущение какой-то мистической торжественности, нарушить которую казалось кощунством. Подсознательно стараясь производить как можно меньше шума, Илья зашнуровал коньки и подошёл к борту. Но, уже почти перенеся ногу через порог, всё ещё находясь под впечатлением царившей вокруг атмосферы, он вдруг наклонился и, сам не зная зачем, повторил ритуал Юдзуру Ханю, коснувшись подушечками пальцев ещё не тронутой никем гладкой поверхности льда, прежде чем наконец шагнуть туда и с привычным хрустом прочертить здесь первые линии своих следов. И услышать за спиной что-то еле уловимое, похожее на одобрительное хмыканье. Илья резко крутанулся на месте, но никого не увидел. Да и не должен был. Наверняка просто померещилось. Просто какой-то прилетевший отзвук, похожий на живое дыхание. Пожав плечами, Илья отвернулся и заскользил вдоль борта. Тренировка не ладилась. То есть, сначала всё было нормально: разминка, упражнения на скольжение, лёгкие одинарные прыжки для тонуса, потом тройные, четверные – он опробовал все свои возможные комбинации четверных и всё было в порядке. До тех пор, пока он не дошёл до четверного акселя. Он давно не чувствовал себя настолько неуверенно. Ось, крутка – всё летело к чёрту, и он никак не мог понять, как так вышло, что буквально за один день он полностью потерял ощущение этого прыжка. Это было невозможно, но это было. Обида и злость кипели в нём, ещё больше сбивая настрой и мешая сосредоточиться. Он то падал, чудом не ломая кости, то приземлялся на обе ноги, то явно не докручивал больше четверти, а то и целую половину оборота. А ещё сбивало то, что он постоянно чувствовал чьё-то присутствие. На совершенно пустом льду, тронутом прозрачной морозной дымкой. Однажды ему даже показалось, что он видел, смутный силуэт мелькнувший на противоположной стороне катка. Илья несколько раз моргнул, разгоняя пелену. На катке никого не было. Тяжело поднявшись – уже сказывалась усталость – Илья стиснул зубы и упрямо покатился на очередной заход. И, уже взлетая вверх, понимал, что снова не приземлит. Где-то на периферии зрения опять проскользнула серая тень, почти сливающаяся с бортом катка. Резко крутанув головой, Илья снова попытался разглядеть, что там происходит. Но ничего не происходило. Каток был по-прежнему пуст. Полный разочарования, Илья перекатился на бок, в этот раз даже не пытаясь подняться. Дома, у себя на родном катке в процессе тренировок он уже не раз вполне успешно приземлял этот чёртов прыжок. Более, того, он ощущал себя в нём гораздо увереннее, чем в том же риттбергере. И то, что на публике пока не вышло ни разу его исполнить, ничего не значило. Он понимал, что это просто дело времени. Но сейчас нет публики, вообще никого нет, это такая же тренировка, как обычно. Что происходит?! Встав на колени, он с досадой ударил кулаками по льду. Потом ещё и ещё, выплёскивая досаду. И тут же ощутил волну негодования: не свою, а чужую. Едва слышный вздох прокатился по катку и стих так же быстро, как появился. Это всё лёд! – вдруг молнией пронзило осознание. Этот лёд не принимает тебя! – внезапная недоверчивая мысль вспыхнула в мозгу. Это ощущалось настолько глупо, насколько и реально, и вместе с тем мистически, -так, что у него перехватило дыхание. Это его каток, его лёд! И этот лёд не хочет, чтобы ты прыгнул этот чёртов аксель первым. Илья резко остановился, тупо уставившись на свои руки, только что с таким остервенением колотившие по льду. Если это так – боже, как глупо! – то что он может?! Как ему доказать, что он вправе, что он тоже достоин, что не только у Ханю может быть такая мечта, что это равная борьба… Только не мешай! Не мешай, пожалуйста! Наблюдай, но не вреди! Дай мне сделать то, что я могу сделать! Илья помедлил, потом снял перчатку и осторожно провёл ладонью по гладкой поверхности, испещрённой следами от его лезвий. «Пожалуйста, не обижайся», – мысленно повторял он, вырисовывая на льду уже начавшей замерзать рукой хаотичные круги. – Пожалуйста, позволь мне!» Он почувствовал, как под пальцами словно забился пульс. Поспешно сдёрнув вторую перчатку, он широко расставил руки и почти лёг плашмя, настойчиво вглядываясь в поверхность и не зная, что там пытается увидеть. И тут очередная внезапная мысль влетела в сознание, вызвав новый приступ разочарования. Хотя в другой ситуации он бы первый расхохотался, увидев со стороны себя, говорящего со льдом. – Ты же японский! А я с тобой по-английски… Ты меня не понимаешь… – Он понимает, – внезапно раздался совсем рядом голос, смутно знакомый, с заметным акцентом. – Он понимает то, что у тебя в сердце, неважно на каком языке ты с ним говоришь. Он чувствует, как ты к нему прикасаешься, чувствует твои намерения. Илья вскочил, растерянно моргая и вмиг теряя все свои скудные познания в японском, которые он успел получить за время шоу. И лишь одно имя фейерверком взорвалось в голове. – Юдзуру Ханю! Ханю-сан, – тут же поправился он, кланяясь, поспешно вспоминая о японских правилах приличия. – Просто Юзу, – улыбаясь ответил тот, протягивая руку. – Quadgod? – и в его глазах заплескались искорки веселья. Илья почувствовал, что краснеет. Его ник вдруг впервые показался ему таким детским и напыщенным, что произнесённый вслух, вызвал острый приступ неловкости и почти стыда. – Илья, пожалуйста, – умоляюще выдавил он, борясь с желанием провалиться сквозь лёд. И тут же недоверчиво спросил: – Вы действительно меня знаете?! Юдзуру тепло улыбнулся. – У тебя сумасшедшая крутка. Я видел твои попытки. Твой аксель совсем другой. Но он будет очень хорошим, я в этом уверен. Илья вспыхнул, не веря своим ушам. Юдзуру Ханю не только не выглядел уязвлённым или расстроенным. Было похоже на то, что он не просто доволен, а что он им… гордится?! Душевный раздрай, столько месяцев так его смущавший, исчез в мгновение ока. Необыкновенная лёгкость наполнила всё его существо. И если бы прямо сейчас он вздумал сделать очередную попытку прыжка, он точно чувствовал, что теперь всё должно получиться. Но присутствие Юдзуру Ханю на катке напомнило о другой реальности, и Илья почувствовал, что должен извиниться за неожиданное вторжение. – Простите, я не хотел вас беспокоить, на катке. Тут никого не было. Я думал, вы уже ушли… – Вообще, я только пришёл, – вскинув брови в забавном удивлении, ответил тот. Илья смутился. – Но я несколько раз видел какой-то силуэт на катке…– торопливо проговорил он, – хотя, глупо, да… конечно же, здесь не было никого. Я сейчас подумал, что это были вы, но нельзя же не увидеть другого человека, вот так, на одном льду… Юдзуру склонил голову. Его губ снова коснулась улыбка, только теперь немного другая: мечтательная и чуть загадочная. – Значит, ты тоже видел его? – Кого? – нервно кусая губы спросил Илья, быстро оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что кроме них здесь никого нет. Юдзуру неопределённо пожал плечами, глядя куда-то вбок и не спеша отвечать. Илья почувствовал потребность сменить тему. – Мне жаль, что вы ушли в профессионалы, – вдруг сказал он то, что, оказывается, было тем главным, что лежало у него на сердце. – А мне – нет, - безмятежно улыбнулся Ханю. – Я ведь давно об этом думал. Мечтал, можно сказать. А теперь… я чувствую себя таким свободным! Почти как он, – и Юзуру мотнул головой куда-то в пространство. – Как кто? – нетерпеливо воскликнул Илья, уже устав от непонимания того, что происходит. – О ком вы говорите? Кто тут постоянно мелькает? – Дух льда, – буднично, как что-то само собой разумеющееся, произнёс Юдзуру. – Дух чегооо?! – недоверчиво и вместе с тем обиженно протянул Илья. Ожидав чего угодно, но только не такого, он почувствовал себя обманутым, словно его развели, как ребенка, подсунув вместо реального и понятного объяснения детскую сказку. – Дух льда, – невозмутимо повторил Ханю. – Ты же сам его видел, но продолжаешь не верить? – Я могу дать кучу объяснений этому! – упрямо возразил Илья, до сих пор не до конца понимая: то ли над ним стебутся, то ли он в бреду. – Ты готов поверить во что угодно, даже в собственные галлюцинации, но при этом отрицать очевидное? Илья открыл было рот, но так и не нашёл, что ответить. Юдзуру мягко коснулся его плеча. – Расскажи, что ты чувствовал, когда катался. Илья наморщил лоб, вспоминая. – Ну… сначала мне показалось, что за мной кто-то наблюдает. Я поздоровался со льдом, как вы… – он смущённо замолчал. Ханю, одобрительно улыбаясь, закивал, поощряя его продолжать дальше. – Было чувство, что я сделал правильно. Потом я тренировался, как обычно, прыгал четверные… Но аксель… Я никак не мог с ним справиться. Было чувство, что всё не так, будто мешает что-то. Я потерял концентрацию, разозлился и…. Когда упал на лёд в очередной раз, врезал ему… А он, кажется, на меня рассердился… – с неловким смешком закончил Илья. И тут же возмущённо вскинулся: – Но если это всё правда, он же сам мне не давал прыгнуть! И сам же потом на меня разозлился! Разве это честно? - обиженно добавил он, понимая, что выглядит сейчас с подобными претензиями совсем не по-взрослому. – Духи – очень странные существа, – задумчиво ответил Юдзуру, воспринявший тираду Ильи безо всякого удивления или иронии, так, будто бы речь шла о чём-то вполне естественном, вроде переменчивой погоды. И от этого становилось одновременно и весело и жутко. – У них могут быть свои собственные представления о том, что и как должно быть. Они могут помогать, могут мешать. Но с ними всегда можно поговорить, открыть душу. И они услышат. – Я попробовал с ним поговорить, – тихо ответил Илья. – Я сказал, что это и моя мечта тоже… Просил его… – он сбился, не зная, что говорить дальше, потому что это было слишком личным. Он мог это сказать только льду. Шёпотом, едва шевеля губами. Потому то даже озвучить всё, о чём он мысленно кричал ему десятью минутами ранее, казалось просто невозможным. Юдзуру опустился на колени, широко расставил руки, положив на лёд обе ладони в чёрных перчатках и закрыл глаза. Илья замер, не зная, что ему делать и ощущая себя так, будто бы наблюдает за интимной сценой. Может, он сам выглядел так, когда его нашёл Ханю? Хотелось как минимум отвести глаза, а лучше – прикинуться ветошью и тихонько слинять. Но он не мог оторваться от созерцания этого действа. Хотя Юдзуру Ханю ничего и не делал. Он просто сидел с закрытыми глазами, тихонько поглаживая ладонями лёд. И едва заметно чему-то кивал. Это продолжалось недолго – вряд ли больше половины минуты. Прежде чем встать, он наклонился совсем низко, приложившись ко льду лбом и замерев так на пару мгновений, потом легко поднялся и, отряхнув руки от снежной крошки, протянул их Илье. – У нас разные пути и разные возможности. Но какая разница, если мы идём к одной мечте? Я прыгну свой четверной аксель тогда, когда придёт моё время. Ты прыгнешь свой, когда придёт твоё… Ничто не перечеркнёт наши личные достижения, независимо от того, кто будет первым. Он слишком привязан ко мне. Но он понял. Он не будет мешать. Илья ошарашенно слушал, не зная что сказать. Происходящее всё больше походило на какой-то сюр. И пока он пытался разобраться в своих чувствах, Юдзуру весело рассмеялся и легонько толкнул его кулаком вбок. – Не спи, замёрзнешь! Поехали! У тебя ещё есть время? Подожди меня немного, я разомнусь. А потом давай покажем ему наш четверной аксель!