Muggle Studies

Все началось с пластинки. Многое в жизни Римуса начиналось именно так. Его первый поцелуй — под вторую песню на обратной стороне альбома Боуи «Young Americans». Сириус достал пластинку из упаковки, на которой яркими черными чернилами были выведены названия песен. Римус повторил позу Боуи на обложке альбома, закинув ноги на фланелевую рубашку, висевшую на изножье кровати. Он растрепал себе волосы, положил подбородок на руки и так и замер с незажженной сигаретой. По сей день Римус уверен, что смог повторить и задумчивый взгляд Боуи с обложки. Дело только в том, что у него на это было всего шесть секунд, прежде чем единственный человек, который мог бы это подтвердить, начал целовать Римуса, будто от этого зависела их жизнь. Парень лишь на мгновение задумался, что, черт возьми, значит строчка «jai guru deva», а затем ответил на поцелуй. Поверить в происходящее было трудно. Только на припеве Римус понял, что целовать Сириуса — это лучшее, что с ним случалось. Ничего не сможет изменить мой мир. Длинные кудри Сириуса в ладонях Римуса ощущались как шелк, а его осторожные касания на шее пронизывали все тело электричеством. Когда Римус ответил на поцелуй — сначала удивленно, а затем уже с большим напором, — он почувствовал ресницы Сириуса у себя на щеке. «Ничего не сможет изменить мой мир», — напевал Боуи из проигрывателя. «Да, — подумал Римус, — я очень на это надеюсь.» Худшая ночь в его жизни тоже началась с пластинки. Они провели прекрасный день с мамой и папой у озера, наслаждаясь летним солнечным днем. Папа в кои-то веки смог вырваться с работы — давно необходимый отдых сразу дал о себе знать яркой полоской загара на переносице, оживив его суровые валлийские черты. У Римуса все лучше получалось правописание, мальчик показывал папе все свои новые игрушки, и они были так, так счастливы. Мама даже разрешила ему лечь спать чуть позже и включила «Звуки музыки». Снова. Римусу настолько нравилась часть песни про кошачьи усы, что он часто задирал нос и представлял себя котом. В тот вечер родители оставили песню включенной в его комнате, взяв с мальчика обещание, что тот не будет трогать проигрыватель и оставит громкость, которую выбрала мама, — потише. Так он сможет слушать музыку перед сном. Римус уже засыпал, напевая себе под нос и думая о своих любимых вещах — кузнечиках в саду мамы, шоколадном торте, больших свитерах папы, — когда ветер развеял занавески, проливая в комнату свет полной луны. Капли дождя на розах и кошачьи усы. Яркие медные чайники и теплые шерстяные рукавицы. Коричневая оберточная бумага… Хуже всего, думал Римус позже, уже лежа в больнице Святого Мунго, было то, что песня не остановилась. Несмотря ни на что, Джули Эндрюс продолжала петь. Когда кусает собака. Когда жалит пчела. Когда мне становится грустно. Только через 20 лет Римус сможет посмотреть «Звуки музыки», не чувствуя приступ тошноты. И он все еще на дух не переносил розы. Он начал свое первое занятие (в качестве преподавателя) в Хогвартсе с песни Эрика Долфи «Out to Lunch», свой первый день рождения без Джеймса — с «Nebraska» Спрингстина (только потому что это было что-то из разряда той американской пурги, которую Джеймс заставил бы его слушать; весь альбом Римус осилить не смог), свое первое лето вне школы — с только вышедшей песней «Electric Warrior», поскольку в тот год Сириус узнал про существование группы T-Rex и достал этим всех ребят в их комнате. Жизнь, любовь, смерть, возрождение. Каждый этап в жизни Римуса был отмечен пластинкой, которую он слушал в тот момент. Что поделать, он любил музыку. Потому и то, что случилось со Снейпом зимой 1976 года, тоже началось с песни. Только в этот раз пластинка была не Римуса. Мама Лили прислала ей переиздание альбома «Pet Sounds» как подарок на день рождения — один из последних подарков, который Лили получила от нее. Девушке всегда нравились бойз-бенды, и вчетвером они нещадно дразнили ее за это. Мало того, что все песни были попсовыми, так еще и сам альбом вышел в 60-х. На дворе стоял 1976 год. Уже изобрели хороший рок. Началась новая эра. Но Мэри и Марлин встали на защиту подруги, как это бывало, и конечно же от Джеймса помощи было не дождаться. К тому же, четверокурсники и ребята помладше, которые слонялись по общей гостиной, тоже не выразили протестов. На самом деле, ровный бит и плавные звуки клавесина в «God Only Knows» им нравились намного больше непонятного панка, который обычно ставила их компания. — Серьезно, одному только Богу известно, — вздыхала темноволосая третьекурсница, передавая стопки пергаментов по Трансфигурации своему однокурснику. В поисках действительно расслабляющей музыки для учебы младшим курсам обычно помогал их любимый диджей Сириус Блэк, у которого не так давно отняли эти полномочия возможно до конца жизни. В конце концов, это был февраль 1976 года. А если быть точнее, то 29 февраля. Прошло три дня с последнего полнолуния. Три дня со второго худшего дня в жизни Римуса. К этому дню у него не было саундтрека. Лишь уже привычные боли в костях, скрипучая лестница, плоть и сухожилия, разорвавшие и собравшие себя вновь. Старая, скрипучая хижина. Боль и следующая за ней тьма. Боль — и Больничное крыло. Только в тот раз там был и Джеймс, чье лицо, казалось, от страха стало серого цвета. Там была и декан его факультета — ее темные волосы были аккуратно собраны в пучок, а сама женщина крепко вцепилась пальцами в деревянный подлокотник своего стула. Там был и профессор Дамблдор, который стоял в стороне и прижимал пальцы к губам; его вечно расчетливый взгляд в этот раз скрывал за собой нечто мрачное. Как только Римус открыл глаза, он знал. Знал, что что-то пошло не так. Джейми, благослови его господь, вообще не должно было быть в этой холодной комнате. Судя по его невыспавшемуся лицу и стиснутой челюсти, тот просто отказался уходить. Позднее Римус узнает, что именно тогда Джеймс впервые накричал на Дамблдора. Что он выпятил грудь и потребовал остаться. Что он бросил свою палочку на пол и заявил, что откажется от магии, Хогвартса и самого Годрика Гриффиндора, если они посмеют забрать у него друга. Не сейчас. Не после всего, что они пережили. — И если Вы только подумаете его исключить, — кричал Джеймс, — то можете исключать и меня! Поэтому тем утром Римусу не пришлось просыпаться в полном одиночестве, думая, что его жизнь окончена. Вместо этого рядом с ним был все такой же бледный Джеймс Поттер, с которым Римус и встретился лицом к лицу со своим — как он тогда думал — приговором. В итоге, никого не исключили. Даже Сириуса, что удивило всех. С той ночи Сириус не смел даже сделать лишний вдох на людях. Он затих, что могло бы показаться подозрительным изменением в поведении. Он молчал на уроках, воздерживаясь от нарушения спокойствия или выпендрежа. Он молчал в коридорах, переходя из одного кабинета в другой. Он даже молчал в Большом зале, доедая то немногое, что набирал себе в тарелку — парочку булочек, кусок мясного пирога и стакан сока, — а потом также быстро уходил с низко опущенной головой. Даже если ему не нужно было на тренировку по квиддичу. В общем и целом, Сириус их избегал. Римусу было все равно. Он не мог на него смотреть. Те немногие, кто знали причину их ссоры, ужасно переживали. Ну, почти. Все оказались сбитыми с толку из-за сложившейся ситуации. Доказательством тому служили мешки под глазами, заусенцы на пальцах, взволнованные взгляды. Питер, Джеймс и даже девочки, которые знали, что случилось что-то ужасное, но понимали, что им нельзя знать всех подробностей, выглядели хуже некуда. Переживали все, кроме одного. И именно этот человек пытался пройти в гостиную Гриффиндора, пока Лили возилась с иглой проигрывателя. — Ты что здесь забыл, блять? — спросила Мэри, не веря своим глазам. Римус сразу поднял взгляд. Питер отвлекся от своей шахматной доски и от нервов начал жевать губу. — Я пришел к Лили. Позднее Римуса поражала вся абсурдность случившегося. Когда парень впервые увидел Снейпа, стоящего в дверном проеме, его будто ударили по голове или столкнули с Астрономической башни. Он чувствовал, будто сейчас взорвется. Или убьет кого-нибудь. Или внезапно умрет. И все потому, что единственный человек во всем Хогвартсе, которому были чужды волнение или страх — в отличие от других, — стоял у входа в их гостиную и скрывал где-то в глубинах своей души его, Римуса, секрет. И свежие раны. И хотел поговорить с Лили Эванс. Марлин, Мэри и Алиса сразу же встали у него на пути. Питер выбежал из гостиной, скорее всего, чтобы позвать кого-нибудь выгнать Снейпа. — Но она не хочет тебя видеть, — холодно ответила Алиса, заправляя короткую прядь волос за ухо. Марлин кивнула, но ее пальцы дернулись к палочке, которую девушка держала в переднем кармане джинсов. — Мне все равно, — ответил Северус, скривив губы. — Я пришел к Лили. Римус видел, что тот все еще слаб: его рука была забинтована и прижата к груди, на осунувшемся лице виднелись порезы. В остальном, Снейп был цел и невредим. «Не укусил», — напомнил себе Римус. Не укусил. Джеймс позаботился об этом. Римус уставился на Северуса с его долговязой фигурой и зализанными волосами. С его странными руками и ногами, которые росли быстрее всего остального тела. Римус замер, наблюдая за блеском в его глазах, говоривших о явном отвращении ко всему, что Снейп видел; за тем, как он будто бы вплыл в комнату, несмотря на раненую ногу. В ушах стучала кровь, но Римус застыл. А потом оживились остальные. — Эй! — спокойно дал о себе знать Джеймс, пока он вставал с алого дивана. Сириус отреагировал вместе с ним. Джеймс мягко ступал по ковру, но его выдали прямая спина и скрещенные на груди руки. — В чем дело? Он смотрел Снейпу прямо в глаза. Сириус последовал за ним. — Я пришел поговорить с Лили, Поттер, — ответил Снейп. При виде Джеймса его взгляд ожесточился. — Ну, — начал Джеймс, оглянувшись через плечо. Лили все еще копалась с проигрывателем, делая вид, что не обращает на них внимание, — не похоже, что она хочет тебя видеть, чувак. Лили все-таки посмотрела на них. Кажется, она была в ярости. — К тому же, — добавил Джеймс, — после ужина в гостиную можно зайти только членам факультета. Ты же знаешь. В конце предложения он кивнул Снейпу, будто пытаясь напомнить о чем-то еще. Каком-то другом правиле. Еще одном обещании. — Это важно, — не унимался Снейп. — И вас, — он посмотрел на Мэри, Алису и Марлин, — не касается. Лили наконец уступила, оставив в покое проигрыватель, и подошла к толпе, собравшейся у двери в их общую гостиную. — Я уже сказала, что не хочу тебя видеть. После ужина разрешено приходить только членам факультета. Тебе здесь не рады, — отчеканила Лили Эванс, как всегда четко и жестко. На ней была блузка с узором и коричневая мини-юбка, длинные рыжие волосы едва касались подола. Как и Джеймс, девушка держала руки скрещенными на груди. — Мы позовем Макгонагалл, если ты не уйдешь, — добавила Лили, и эта фраза была похожа на нечто между мольбой и угрозой. — Я не понимаю, почему мы просто не можем поговорить. — Ты глухой? — не выдержала Мэри. — Тебе нельзя здесь находиться. Вали. Перепалка набирала обороты, и первокурсники начали шептаться между собой, наблюдая за ними. Римус больше не мог сидеть сложа руки и краем глаза заметил, что Сириус тоже зашевелился. — Послушай, Северус, — Снейп повернулся к нему. — Просто уходи. Мы не хотим драки. Уходи. Голос Сириуса был тихим и на удивление примирительным. Римус почувствовал, что тот встал рядом с ним и инстинктивно отпрянул. Он все еще не мог на него смотреть. Девушки почувствовали, как у всех изменилось настроение. — Послушай, — начала Мэри, опустив плечи, — мы знаем, что между вами что-то произошло… — Ты, — выплюнул Снейп, — ничего не знаешь, грязнокровка… — Эй! — рявкнул Сириус и угрожающе поднял свою палочку. — Сириус, не надо, — предупредил его Джеймс, положив руку ему на грудь. — Бродяга, угомонись, — тяжело вздохнул Римус. Сириус взглянул на него на мгновение, и в глазах читалось что-то похожее на тоску или шок. Римус перевел свое внимание на Снейпа, которого всего трясло от злости. Сириус попытался снова, уже опустив палочку: — Нам ничего от тебя не нужно, понимаешь? Все закончилось… Но Снейп практически рычал, вырвавшись из рук Лили, которая пыталась успокоить парня: — Это я тебе скажу, когда все закончится, гребанный пид…. — Поаккуратнее с выражениями, Северус, — тихо сказал Римус. Он чувствовал, как каждый мускул в его теле, все еще воспаленный после полнолуния, напрягся. Он слышал, как стучит кровь в ушах, и боялся того, что Снейп может сказать или сделать. Он так устал от его постоянного недовольства, чистокровного презрения, унижения, которое Римусу приходилось терпеть. Он устал от оскорблений, направленных в сторону Мэри и Лили, устал от того, как Снейп гордо расхаживал по коридорам замка с Мальсибером, Краучем и Малфоем, терроризируя первокурсников. Его тошнило от одного его взгляда, когда Снейп застал их с Сириусом в одной комнате, будто он что-то знал, будто он вообще мог что-то знать. Какое право он имел заявляться в их гостиную посреди вечера воскресенья после всего того, что произошло? Римус вдруг ощутил всю несправедливость, которая преследовала его на протяжении жизни, ощутил, как она сдавливает его кости, как пресс. На него накатили такая усталость и боль, что все в мире казалось неправильным. И, как вишенка на торте, Северус Снейп не давал им послушать «Pet Sounds», их единственное хорошее решение за весь чертов вечер. Пластинка начала играть заново. Снейпа трясло. — А то что? Еще раз на меня накинешься? Ты полный урод, чудовище! Я не понимаю, почему Дамблдор позволил тебе… Лицо Снейпа встретилось со стулом, который разлетелся на куски. Разве не было бы здорово, если бы мы были старше? У Лили от удивления отвисла челюсть. Тогда нам не нужно было бы так долго ждать Римус начал бить, пока Снейп тщетно пытался защитить локтями лицо. Разве не было бы здорово жить вместе Мэри закричала. В мире, предназначенном для нас? Алиса куда-то убежала. Знаешь, будет просто чудесно, Сириус уставился на них, выпучив глаза и слегка приоткрыв рот. Когда мы сможем говорить друг другу «спокойной ночи» и не расставаться. Джеймс, казалось, двигался как в замедленной съемке, неуверенный, стоит ему остановить драку или позволить Римусу самому разобраться. Тем временем, Римус толкнул Снейпа на землю, чтобы легче было бить. Костяшки на руках начали кровоточить. У Снейпа была разбита губа, и он отвернулся, чтобы выплюнуть кровь и выбитый зуб. Разве не было бы здорово? Чуть позже у Джеймса все же получится оттащить тяжело дышащего Римуса, который в кровь разодрал себе костяшки пальцев. Питер вернется с профессором Макгонагалл, а Алиса — с Фрэнком. Чуть позже Римус получит самый серьезный список наказаний, который он когда-либо получал в своей жизни, даже практически обогнав Сириуса. Северусу наложат 39 швов, дважды заставят выпить костерост и оставят на неделю в Больничном крыле. Питер начнет бояться Римуса так, как не боялся раньше. Римус и Сириус помирятся. Лили, Мэри и Марлин со временем узнают, почему Римус так разозлился, но это произойдет только на шестом курсе. Джеймс станет старостой школы. Появится пророчество. Поменяют хранителя тайны. Война будет выиграна или проиграна, в зависимости от того, на чьей Вы стороне. Но пока что Римус сидел на последней ступени лестницы, ведущей в спальни мальчиков, и пытался зажечь сигарету, параллельно используя охлаждающее заклинание на руки. Сириус присел рядом с ним. — Римус, — начал он, но не смог подобрать слов. Наступило долгое молчание, после чего Сириус сказал не то, что от него ждал Римус. — Почему не воспользовался палочкой? — тихо спросил он наконец. Римус замер. — Домашка по магловедению, — затем Римус затушил сигарету, развеял дым и направился в сторону спальни.