Так здорово!

Так здорово! Нет, правда здорово! Только представьте: Волдеморт побежден, Гермиона и Рон поженились, Джинни… Ну, она хорошая. Она чистая и милая. Она такая, какой могла бы быть… сестра. И Гарри сказал ей об этом, а она поняла. Ну, поплакала, конечно, обозвала гадом и сволочью, а потом пришла и улыбнулась, сказав тихое «Спасибо» и опустив глаза. Именно тогда Гарри понял, что свободен – Джинни поступила в университет и встретила того самого. Она говорила о нём часами, а Гарри слушал… А потом все узнали, что он – слизеринец. И тогда начал орать Рон. Было смешно, потому что какая, в сущности, теперь разница: Гриффиндор – Слизерин – Хаффлпафф? А Рону это было принципиально важно. Смешной! Гарри и Гермиона пытались успокоить рыжего, а он говорил, что с него достаточно, хватит и того, что Гарри теперь дружит с Малфоем! А-а-а, ну да, точно… С Малфоем… дружит… Удивительно, но дружить со слизеринцем оказалось просто. Ну не так чтобы уж очень, но зато всегда есть человек, с которым можно быть самим собой, подкалывать, шутить, молчать, смотреть, как смешно он пьет кофе, оттопыривая мизинец! Гарри, когда выступал на суде в защиту Малфоя-младшего, и не помышлял о дружбе, а потом… Потом Драко появился перед домом на площади Гриммолд, такой странный, всклокоченный весь, с мазками румянца на впалых щеках, и это его тихое «Спасибо, Поттер!» было таким важным! Очень важным… Иногда Гарри снилась Выручай-комната, снились бледные тонкие пальцы, сжимающие его свитер, языки пламени, облизывающие подошвы, слышалось прерывистое дыхание в ухо и нервный шёпот: «Быстрее, Поттер, пожалуйста, быстрее…» Страшно! Гарри просыпался в холодном поту, шарил рукой по тумбочке в поисках очков, надевал их и выходил на кухню, где вскоре неизменно появлялся Кричер с кружкой дымящегося какао. И вот в такие ночи хотелось знать, а как там Малфой? Тоже боится? Тоже не спит? И когда Малфой произнёс это своё «Спасибо, Поттер!», от сердца отлегло. Гарри улыбнулся. Открыто. Не так, как улыбался журналистам или фотографам, а так, как улыбался Гермионе или Рону, Молли или Тэду. Как близкому. И… и Малфой тоже! Малфой улыбнулся! Да как же сказать-то, чтобы понятнее было: МАЛФОЙ У-ЛЫ-БАЛ-СЯ! Не ехидно, не скалился, не хмыкал, а именно улыбался! И глаза улыбались, и губы, и лицо светилось, и волосы! Хотя… Нет, не светились, конечно, а просто солнце садилось и освещало его тонкие черты и белые волосы, но выглядело это в самом деле здорово. – Привет, меня зовут Гарри Поттер! – Гарри протянул руку застывшему на пороге юноше, который продолжал улыбаться и неверяще смотрел на раскрытую ладонь. Драко опустил глаза, и всё стало как будто выцветшим. Хотя нет, конечно, нет, просто дурацкое солнце село за горизонт и перестало освещать улицу вместе со стоявшим на ней светловолосым магом… – А я Драко… Драко Малфой! – Ладонь была прохладной и влажной, но какая разница, если рукопожатие оказалось крепким, а серые глаза твёрдо и уверенно смотрели в зелёные? …А потом были три бутылки вина, пьяные воспоминания, смех, когда каждый рассказывал про свой факультет, и обоюдное молчание сквозь слёзы, когда кто-то вскользь упоминал тех, кого уже нет. Малфой оказался… чутким. Внимательным слушателем, интересным собеседником и… другом. Просто он был рядом, когда нужен, не навязывался, когда знал, что Поттеру не хотелось никого видеть рядом с собой, молчал, когда хотелось тишины, и шутил, когда так хотелось чего-то веселого. Странно… Гарри до сих пор думает, что это странно. И он сказал об этом Драко, на что тот только рассмеялся и ответил, что врага нужно знать в лицо. Гарри стало не по себе… Врага?! Но… – Эй, Поттер, ты забыл, что ли, что мы не всегда общались? – Дружеский тычок в плечо. – Нет… Отвык скорее. Не говори так никогда, пожалуйста… У меня нет врагов. Больше нет… И не надо больше… Почему-то стало неудобно. Гарри отвёл глаза и приблизился к окну. На улице шёл снег с дождём, точнее, что-то мелкое сыпалось с неба, что-то сырое и непонятное, очень напоминавшее то, что сейчас происходило в душе… – Поттер, не надо… Просто прими прошлое, оно ведь никуда не делось. Мой отец в тюрьме, у меня метка, а ты жив благодаря моей матери… – И тебе… – Что?.. – Ты… Ты же узнал меня! Тогда, в Малфой-мэноре! И не сказал… А если я спрошу, почему, то ты не ответишь, а переведёшь разговор на другую тему. – Гарри грустно улыбнулся и повернулся к Драко. – Что?! Как ты?.. Откуда ты… – Хм… Врага нужно знать в лицо, – парировал Гарри – Быстро учишься, Поттер, – ухмыльнулся Драко … До сих пор непонятно, почему Драко не отвечал на этот вопрос, только лишь однажды сказал, что обязательно ответит тогда, когда сам Поттер будет готов услышать ответ… … – Рон, а почему тогда Гарри так ни с кем и не начал встречаться?! – Не знаю, Герми, но точно не поэтому! …Тишина, слышно, как каблуки отчеканили дробь по паркету, и еще слышно сопение Рона. Неудобно подслушивать, они ведь друзья, но говорят-то явно о нём. А правда, почему после расставания с Джинни он ни с кем не встречался? Наверное, некогда. И правда, когда? На каждом шагу поклонники, папарацци, журналисты… Да и учёба-работа-друзья… И вообще! – А ты бы принял такие отношения, Рон? – Гермиона! Ты с ума сошла! Да это же первые полосы, это скандал, это… – Я не о них! Я О ТЕБЕ!!! – Голос бывшей мисс Грейнджер звенел. – Я… я… Ну… – Трус! – Нет! Я просто… – А я думала, что ты ему друг! – так по-детски обиженно и немного зло звучит голос Гермионы. – Я друг… Я… я приму его любым! Только… Предательски скрипнула половица, и взгляды обратились к вошедшему в комнату. Спрашивать о ком и о чём они говорили, бесполезно – переведут разговор на другую тему, да и к чему лишние вопросы? И так понятно же, что речь шла о нём. О Гарри, а о ком же ещё? И какие отношения они имели в виду, не хотелось гадать… Гарри не любил загадки после крестражей, справедливо считая, что с него головоломок на всю оставшуюся жизнь хватит… … Был классный день. Почему классный? Ну, потому что летний. Не очень жарко, но солнышка много, и оно, отражаясь от блестящих упаковок, разноцветными зайчиками играет на бледных щеках. Особенно остро этот день чувствуется сегодня – по контрасту со вчерашним… … – Предатель! Как ты вообще смеешь подходить к Гарри, тварь? Когда же вы все подохнете, прихлебатели?! – Женщина шипела не хуже Нагини. Они обедали в кафе, пили кофе и спорили, какая же команда в квиддиче самая-самая… – Сейчас же извинитесь! – Гарри поднялся со стула, до побелевших костяшек сжимая в руке волшебную палочку. В этот момент он даже казался старше и стал как-то мощнее. Сейчас это был тот-самый-Поттер-который-уничножил-Тёмного-Лорда. Страшно! Глаза горят, вовсю полыхают зелёными лучами третьего непростительного заклятия. – Не надо, Поттер, она… – Малфой запнулся и сел. – Гарри! Он же Пож… – Женщина как-будто сдулась. – Извинитесь. Сейчас же. – Сухо, сквозь сжатые зубы. – Простите… – Мистер Малфой! – Почти на парселтанге. – Простите, мистер Малфой… – Женщина дизаппарировала. Гарри сел обратно. Только сейчас он понял, что в левой руке сжимал газету, из-за чего та стала больше похожа на тряпицу… – Поттер… – Я не дам тебя обидеть! Никому не дам! Хватит! Щеки Малфоя вспыхнули, хотя краснел Малфой редко. Странно… Гарри, например, заливался румянцем щедро – ровнёхонько так от щёк и до самой шеи. Как будто в сироп окунули. А у Малфоя на бледных щеках появлялись мазки, будто акварельными красками наложенные на белоснежные скулы, а указательный палец непременно оттягивал ворот рубашки… Вот как сейчас. – И всё-таки «Иствикские ведьмы» надерут зад твоим любимым «Сорокам», – невозмутимо констатировал Драко. – Так там же Джинни играет! – Вот поэтому и надерут! – ухмыльнулся бывший слизеринец, щелкая Гарри по носу. … А сейчас Малфой оглядывал подарки и людей, пришедших к нему на день рождения. Гермиона, Рон, Грегори (ага, Гойл), Пэнси (такая смешная! Беременная, совсем уже кругленькая), Блейз, Рон, Симус… Остальных Гарри не знал, но какая разница? Ведь Драко улыбался как тогда, на пороге дома на площади Гриммолд. И от этого стало… обидно. Да, именно обидно. Почему? А потому что внезапно эгоистично захотелось, чтобы Драко улыбался так только ему одному. Гарри вышел на балкон и поёжился, плотнее запахивая мантию. Погода резко испортилась, а ведь было же солнце, но теперь накрапывал дождь. И дул ветер. И как же холодно… И… – Чего ушёл? А смысл оборачиваться, если знаешь, кто находится позади, верно? Если знаешь даже то, что он стоит облокотившись одним плечом о косяк, держит руки в карманах, при этом выставив указательные пальцы и приподняв левую бровь. Обернулся… «А вот и дудки! Правую бровь!» Глупости какие в голову лезут… – Там сейчас торт будет. А ещё Тинки сделала какао, очень сладкое и персонально для тебя, как ты любишь. – Серые глаза чуть сощурены, ощущение такое, будто ищут на лице что-то… А Гарри почему-то становится здорово! Потому что каждый раз, когда он бывает в Малфой-мэноре, ему готовят какао, в котором соотношение воды и сгущенного молока 50/50. И больше никому такое не готовят! А Малфой пьет нечто, гордо именуемое «свежесваренным чёрным кофе без сахара». Гадость, по мнению Гарри, редкостная, но их, аристократов, разве поймёшь? – Ты хорошо себя чувствуешь, Поттер? – Светлые брови нахмурены, оттого между ними пролегает морщинка, которую непременно хочется разгладить. Пальцем. – Ага… Пошли. Я люблю какао! И… с днём рождения, Драко! – Гарри рассеянно улыбается, проходя мимо Малфоя, а тот так и остаётся стоять на балконе, облокотившись о косяк… – Спасибо… Гарри… – тихо-тихо, прокатывая на губах двойное «р» как конфету… … Поттер не видел Малфоя уже несколько недель и не хотел видеть. Не хотел. И в то же самое время хотел. Очень хотел! А ещё он вчера согласился прийти в гости в Малфой-мэнор. Пэнси родила двойняшек, а подобное в чистокровных семьях – большая редкость, оказывается. Об этом Гарри узнал из послания Гермионы, которая написала, что будет невежливо, если он не придёт, ну и что она лично его четвертует, если он не прекратит хандрить и портить всем настроение своей кислой рожей (вот прямо так и написала – «своей кислой рожей»!). В общем, он сдался. …Ещё несколько шагов и… и… И кованая ограда Малфой-мэнора всегда завораживала. Смотреть на неё можно было, наверное, часами. Красивая, ажурная, с множеством вензелей и непонятных узоров, напоминающих руны. А может, это они и были? Нужно будет спросить у Гермионы, потому что руны никогда не были его любимым предметом в школе. В отличие от защиты от Тёмных сил… – Привет! Ты что тут встал? – У тебя красивые ворота… – Хм-м, правда? Спасибо… Чары оповестили, что ты пришёл минут десять назад. Поттер, что случилось? Ну и что ответить? Как сказать? Гарри совершенно не умеет оформлять мысли в предложения, тем более что и мысли-то никак не хотят собираться, хочется только одного… – Скажи моё имя! – Э-э-э… – в серых глазах Малфоя плещется недоумение. – Просто имя? – Нет, повтори то, что ты сказал до этого, и скажи моё имя! – Что случилось… Гарри? – Я… я больше не хочу быть твоим другом… Драко! Больше не хочу! Вот так! Хоп! А ведь сам же протянул тогда руку! Гарри взглянул на Драко – тот стоял, сжав кулаки. «Ударит, наверное», – отстранённо подумал Гарри, но Драко всё не бил, а только стоял, сжав кулаки так сильно, что даже костяшки побелели, и смотрел исподлобья ледяными серыми глазами. А так хотелось, чтобы улыбался, как тогда, на лестнице, и как тогда –друзьям, к которым тогда относился и Поттер… И опять эта дурацкая морщинка между бровей, и хочется её разгладить. И Гарри протягивает руку и осторожно разглаживает… А потом… Потом проводит кончиками пальцев по щеке. Надо же, какая мягкая кожа… А потом большим пальцем – по нижней губе, а потом… Чуть-чуть, едва-едва коснуться губами губ и смело поднять глаза, чтобы увидеть в ответ… Страх? Боль? Слёзы?! И… облегчение. – Я… я не могу быть твоим другом, понимаешь, Драко? Просто физически не могу! – И пусть Гарри сам не очень хорошо понимает себя, но, быть может, Драко сумеет понять? Он ведь всегда понимает его. Понимает же? Ну! Одна ладонь ложится на грудь, где шумно бухает геройское сердце, а вторая зарывается в тёмные жесткие вихры на затылке, лоб прижимается ко лбу. – Теперь ты наконец-то поймёшь, почему я тебя не выдал… – Счастливый выдох и лёгкая улыбка. … – Гермиона, я не могу! Глазам своим не верю! Нет, ты это видела?! Они целовались!!! Буэ-э-э! – Рональд! Ты неандерталец и гомофоб! Гарри же твой друг! – Нет! То есть да! Но это же Хорёк!!! – Драко… – Буэ-э-э… Гермиона ничего не ответила. Она не могла отвести взгляд от сияющих от счастья зеленых глаз её лучшего друга. И какая, в сущности, разница, кто был причиной этого счастья, верно?..