***
Намджун только закончил факультет травоведения и ботаники в сравнительно новом филиале СНУ и искал себе жильё, а тут бабушка так вовремя отошла к предкам — и проблема решилась, но притащила за собой кучу проблем других. Огромное, по меркам Намджуна, здание требовало ремонта и финансов, а у Намджуна не было ни навыков, ни счёта в банке, но были зарождающаяся депрессия, талант, упорство и легендарная хватка Кимов. Один из семейных талантов, наравне с неуклюжестью и нелепыми смертями в преклонном возрасте, — чувствовать, встречать и внедрять в свою жизнь нужных людей в нужное время. С Ким Сокджином программа дала сбой, и Намджун сам внедрился в него мгновенно и фатально, стоило только увидеть Джина на втором курсе в университетском саду. Сокджин учился на том же курсе и изучал ботаническую химию, что готовило его к карьере эксперта в сфере красоты. Намджун считал, что Джин и есть красота, и только к третьему курсу смог заговорить с ним, а к концу четвёртого они стали лучшими друзьями. После выпуска Намджун предложил своей тайной любви занять одну из комнат его нового дома для своих экспериментов в косметологии и заодно предоставил огромную кухню в полное распоряжение Сокджина, который неожиданно увлёкся кулинарией. Так в доме появилось что-то похожее на кафе с уклоном в салон красоты. Намджун был счастлив, ведь Джин был рядом. Намджун был счастлив тем, что Джин просто был. Джин, который часто ворчал на Намджуна и заставлял надевать перчатки, когда тот работает в своём саду, который каждый день напоминал смазывать ладони самолично приготовленным кремом, чтоб сберечь кожу таких сильных, талантливых рук друга, ведь руки травника — его инструмент. Жестокий, но такой прекрасный Джин, который не понимает, что он делает с Намджуном.***
Как сюда занесло Хосока — даже вспоминать не хочется, Намджун тогда думал, что он всю жизнь будет работать только на этот дом, который чуть ли не разваливался местами. Истинное удовольствие приносил только сад, о котором Кимы заботились со всей любовью и усердием. В тот день прорвало трубы канализации, а беда не приходит одна, беда приводит Чон Хосока. После ликвидации потопа, перекрытия труб и когда матерящиеся Намджун и Сокджин наконец высушили полы и вышли на улицу отдышаться, к ним подошёл приехавший с аварийной службой вызванный ранее оценщик ущерба и почти добил пострадавших: — Полтора миллиона вон на полную замену канализации, реставрацию пола и обработку от грибка, вызванного влажностью, — слишком серьёзный взгляд не вязался с почти романтичной внешностью бюрократа, мужчина вздохнул и протянул визитку бледнеющему от таких цифр Намджуну. — Чон Хосок, финансист, бухгалтер, аналитик. Даю оценку ненамеренного ущерба, могу порекомендовать ремонтников с чистым прайсом без неожиданных наценок. Намджун тогда с явной болью смотрел на дом и прикидывал, сколько будет стоить вообще снести это чудовище и продать землю. Джин сочувственно похлопал травника по плечу и перевёл взгляд на Чона. Тот, словно соляной столп, замер и не двигался, он вперился шокированным взглядом куда-то вверх, поднял руку и, тыкая пальцем между густых ветвей огромного дуба, что рос у подъездной дороги, шептал, постепенно наращивая громкость, срываясь до крика: — Вы видели? Вы её видели? Это же редчайшая Волшебная питта! Они вообще не должны здесь обитать! — Намджун переглянулся с Сокджином, а Хосок уже почти кричал. — Эти птицы обитают сезонно на Чеджу, как она тут оказалась, это же чудо какое-то! От переизбытка эмоций Хосок едва ли не задыхался, он прижимал ладони к груди, прикрывал рот, тёр глаза, словно не мог поверить увиденному. Наконец, счастливо вздохнув, он вернул своё внимание чуть отошедшим от него Кимам, что смотрели на Чона с некой опаской: — Вы сдаёте комнату? Да хоть чердак, хоть каморку? Мне всё подходит. Я переезжаю к вам, — Хосок поочерёдно схватил и потряс руки Намджуна и Джина, пока они не опомнились, и продолжил: — Я буду вам платить, я буду разбираться с вашими счетами и контролировать качественное выполнение ремонтных работ. Уж простите, но вы не создаёте впечатление людей, обладающих нужными навыками, вас обманут и обворуют, я этого не допущу. Я заеду вечером с вещами. Намджун буквально видел, как контроль над ситуацией юркой змеёй ускользает от него, он попытался остановить всё решившего Хосока, схватив того за рукав: — Куда переезжать? Мы же ещё ничего не решили! — сложно удерживать раздражение, когда вас окатывают счастливейшей улыбкой с одной стороны, а с другой стороны ваша тайная любовь держит вас за другую руку и чуть тянет в сторонку для обсуждения. — Его предложение очень заманчиво, а мы с тобой не люди цифр, он прав, — Джин шептал Намджуну на ухо, вызывая нервную и такую приятную дрожь, заставляя Хосока отводить смущённый взгляд, ведь Намджун так и не отпустил его рукав. — Он странный, — Намджун не готов был так быстро сдаваться, он пытался своим упрямством продлить момент этой близости. — Ты вчера споткнулся о паутину, Намджун, не тебе говорить о странностях. Дай ему шанс, ремонт очень дорогой, мы не тянем. И Намджун дал Хосоку шанс, а потом готов был отдать и свою душу за то, что этот въедливый, не упускающий ни единой мелочи любитель птиц взял на себя все финансовые дела дома, а под его контролем даже ремонт вышел дешевле. На чердак он, кстати, всё же заселился, хотя Намджун и выделил Чону вполне просторную комнату. За птицами удобнее наблюдать с высокой точки.***
Внезапно идея сдать комнату Хосоку, несмотря на опасения Намджуна, оказалась настолько удачной, что Джин предложил взять ещё одного жильца, а Намджун не смог отказать. На объявление откликнулись двое: артефактор, он же ювелир, он же оружейник Пак Чимин и библиотекарь, который, по мнению Сокджина, вряд ли обычный библиотекарь, Мин Юнги. Эти двое пришли одновременно, хотя время просмотра комнаты было разным, и почти сразу чуть не подрались, когда увидели друг в друге соперников и претендентов на желаемую жилплощадь, но конфликт быстро замял Намджун, выделив вторую комнату для неучтённого жильца. Чимин и Юнги как начали собачиться с самой первой встречи, так и продолжают по сей день, что стало одним из элементов уюта этого дома. Неозвученные чувства, иногда думает, смотря на них, Сокджин. И тут не так уж и важно определение этих чувств — любовь это, симпатия, раздражение или ненависть, — но романтическая натура Сокджина ставит на искру, разгорающуюся в любовь. Он вздыхает тяжело, трёт ноющее по несбыточному сердце и идёт готовить для Намджуна крем.***
Через неделю Чимин привёл Тэхёна, который давно искал место для жизни и творчества, ведь в шумном городе художнику очень трудно творить, а дом с историей и живописным садом в отдалённом районе подходит просто идеально. Намджун всегда любил уединение и очень ценил комфорт, но неожиданно для самого себя втянулся в постоянную суету его дома, в непрекращающийся поток покупателей, заказчиков, да просто знакомых, заглянувших на чай или что покрепче — Сокджин настаивал божественный ликёр, на который подсели не только обитатели дома, но и гости. Полная чаша — именно так Намджун ощущал свой дом, полный близких людей, которые из съёмщиков становились друзьями, они уже почти год живут под одной крышей. И самое главное — Сокджин рядом. Пусть как друг, на большее Намджун не смеет надеяться, но он рядом, и его улыбка — это всё, что нужно Намджуну. Просторная столовая постепенно заполнялась книгами Юнги, на стенах появлялись новые картины Тэхёна, на всех поверхностях занимали своё место искусно сделанные безделушки со смыслом и интерьерные удобности от Чимина, в каждой комнате стоял нежный аромат от аромасвечей Джина, а Хосок незаметно и строго руководил бесконечным ремонтом — и дом оживал. Они давно уже не брали новых жильцов — зачем, если ремонт был не постоянной необходимостью, а скорее приступами перфекционизма Чон Хосока, а ремесло травника, косметика Джина и деньги за аренду и так приносили неплохой доход. Да, они давно уже не брали новых жильцов, но однажды пришёл Чон Чонгук, сунул в руки Намджуну газету пятилетней давности с обведённым маркером объявлением о сдаче комнаты, и просто сказал: — Я заселяюсь в донжон, вещи уже перевёз, плачу за полгода вперёд наличкой. Намджун так растерялся, что даже ничего не мог сказать, а только смотрел в удаляющуюся широкую спину нового, как оказалось, жильца. Он удивлённо читал объявление, которое не давал, тем более пять лет назад, но успокоился, когда в графе «контакты» узнал бабушкин телефон. Возможно, это семейный дар так странно сработал, но так тому и быть, не выгонять же этого Чонгука, только бы вписался в компанию. Хосок был готов носить Чонгука на руках — благодаря ему они новую крышу перекрыли.***
Джин немного взбрыкнул, когда узнал про новенького, но его сердце оттаяло, когда Чонгук без приглашения заявился на ужин и в одно рыло умял целое кольцо кровяной колбасы, которую Джин приготовил на пробу и был расстроен, ведь её никто не ел. Чонгук быстро нашёл общий язык с каждым: он был эрудирован, одинаково неплохо подкован в литературе и преобразовании металлов, хорошо понимал нетрадиционную ботанику. Разве что в искусстве дуб дубом, что немного оскорбляло чувство прекрасного в Тэхёне. Впрочем, оскорбляло не только это, а ещё и то, что Чонгук на Тэхёна внимания обращал меньше, чем на колбасу, и это было обидно. Дело не в мгновенном интересе к этому парню, как уговаривал себя Тэхён, дело в элементарном распределении внимания в коллективе — нельзя никого обделять, это просто невежливо. Но чего ожидать от чурбана, который постер с айдолом не отличит от картины маслом, — неизвестно, и Тэхён должен понаблюдать за чужаком. На всякий случай, во избежание проблем каких-нибудь, да. За очень короткий промежуток времени стало понятно — Чонгук вписался идеально и иногда был просто незаменим. Чонгук — искатель нужностей, охотник за редкостями и диковинками. Однажды у Джина закончилась чешуя василиска, и прибыльный заказ сгорал на глазах — Чонгук ушёл на два дня, вернулся в порезах, с обгоревшими волосами и сияющей улыбкой. Он высыпал перед Джином целое состояние в виде горки из ободранной чешуи и попросил немного мази для ожогов. Да Джин был готов утопить этого парня в мази — от радости и от переживаний из-за ран. Пару раз Чонгук растаскивал сцепившихся Юнги с Чимином, чем спас от разрушения несколько комнат на радость Хосоку. Чимин тогда демонстрировал в деле метательные звёздочки новой модели, которые только закончил, и, естественно, попал в книжную полку Юнги, едва чиркнув по переплёту, несомненно, ценной книги. Возможно, в один прекрасный день Юнги с Чимином поубивают друг друга, но это не проблема, у Намджуна большой сад. Он им так и сказал: «Только посмейте взаимно угандошиться в моём доме, и я вас вдвоём закопаю под кустом шиповника». Намджун умеет быть страшным, хотя по нему и не скажешь, и в такие моменты Джину хочется пищать и срывать с себя одежду, но он держит планку друга и ни за что на свете не потеряет Намджуна из-за своих чувств.***
Иногда Чонгук пропадал не некоторое время, а по возвращению всегда приносил что-то интересное каждому. Для Юнги — качественную кожу для переплетов, Чимину — обломки редких металлов, Джину — иностранные специи, Хосоку — никому не понятные приблуды для наблюдения за птицами или справочники, Намджуну — семена и саженцы по спецзаказу. И только Тэхёну Чон приносил всякую ерунду — яркие стеклянные безделушки, кричащие своей вычурностью кольца и браслеты и даже, чёртов Чон Чонгук, пару горшочков с цветами: тут Тэхён подумал, что это для Намджуна или Джина, но горшочки всё же не вернул. Однажды, когда в доме собралось десятка три людей, которые пришли за травами, амулетами, принесли стопки книг на обмен и просто заглянули пригубить стопку-другую восхитительной джиновой настойки и заодно приобрести одно из новых полотен художника, Хосок запер дверь, ненавязчиво повыгонял всех после того, как посетители закончили с делами, и созвал совет. Пока шесть пар глаз настороженно следили за задумавшимся Чоном, он встрепенулся и провозгласил, что пора узаконить этот притон, пока кто-то не пожаловался на подпольный развлекательный бизнес. Хосок настоял на том, что всё должно быть законно, — так появился арт-клуб «Me, Myself & I». Этот дом сложно назвать арт-клубом, на самом деле, но владельцы не смогли определиться, собственно, с определением своей обители и выбрали самый приближенный вариант. Какая-то организованность была просто необходима этому беспорядку, и, когда у всех появился график работы, идея была признана гениальной, а Чон Хосока едва ли не причислили к лику святых.***
Город жил людьми, что питали своей жизнью вены его улиц. Дом жил и дышал уютом. Тэхён жил своей миссией. Миссия эта появилась неожиданно и заняла почти все мысли художника. До миссии все его мысли занимал Чонгук, который до сих пор таскал Тэхёну эти дурацкие штуки, когда остальным дарил действительно интересные и полезные вещи. Он всё так же не разбирался в искусстве и при каждом удобном случае издевался над Кимом. Однажды Чонгук назвал едва начатую картину концептуальной и наталкивающей на мысли. Что может быть концептуального в одном мазке?! Абсолютно ничего. Чонгук неприкрыто издевается над ним, и при этом Тэхён абсолютно отравляюще и парадоксально влюбился в этого придурка. Тэхён влюбился в его голос, его глаза, его смех и его тупые татуировки. Влюбился в его отросшие лохматые волосы, что вечно падают на глаза, и Техёну до зуда в запястьях хочется откинуть упрямые пряди. Чонгук очень красив, но, не будь он таким, Тэхён уверен, что влюбился бы в него всё равно, ведь это Чонгук — сложная мозаика, состоящая из тысяч уникальных кусочков: убери один — и всё развалится, вот как разваливается Тэхён, когда видит Чонгука. Он так устал от этой любви, так устал видеть весёлого, открытого и разговорчивого Чонгука, который был таким только с кем-то другим, с кем-то, кто не Тэхён. Эта усталость и сработала как самозащита и заменила одну одержимость на другую. Так появилась миссия, идея которой сформировалась в пьяном сознании во время вечерних посиделок под ликёр Сокджина.***
Тогда в доме был очередной период затратного ремонта, мысль о временной сдаче ещё пары комнат казалась прекрасной, хотя никому из постояльцев и не нужны были чужаки, но счета диктовали другое. Сокджин, озабоченный репутацией их маленькой коммуны, подал идею в этот раз сдать комнаты кому-то нечеловеческой расы. Они все тут люди, каждый из них прекрасный специалист в своей сфере, и не хотелось бы быть обвинёнными в видовом расизме. Художник тоже думал, что было бы неплохо разбавить их компанию. Тэхён некоторое время думал, что Юнги — потомок гремлинов, но быстро понял, что у того просто сволочной характер, да и проявляется он чаще всего, если кто-то неуважительно относится к книгам. Или когда Чимин в поле зрения, но тот тоже не булочка с корицей на самом деле. Намджун просто согласился, как делал всегда, если идея или просьба принадлежали Джину, и тогда они с Тэхёном занялись поиском новых жильцов. Джин готов был распахнуть двери в этот гостеприимный дом представителю любого вида, но только не суккубу, тут он был категоричен. Отбрехался тем, что инкуб ещё куда ни шло, можно было бы закрыть глаза на потребности постояльца, поселить его в дальнюю комнату, чтоб стоны не беспокоили остальных жильцов. Аппетит инкубов, как и суккубов, никогда не бывает утолён полностью, и они всегда в поисках новой счастливой жертвы для плотских утех. Против девушек Джин ничего не имеет, но они тут все парни и не хотелось бы, чтобы какой-то красавчик ходил тут, распылял свои феромоны и соблазнял Намджуна. То есть их всех соблазнял и толкал в пучину разврата. Нет, ни за что. От общих знакомых смотреть жильё пришёл оборотень — очень приятный и воспитанный молодой человек со своей невестой. К сожалению, подвал в намджуновском доме не предусмотрен для сдерживания крупного волка во время полнолуния, и с парой пришлось попрощаться. По наводке соседских сплетников пришла лесная дева откуда-то из центральной Европы, но Джин вежливо ей отказал, когда она начала критиковать рассадку целебных трав в джиновом уголке сада. Тэхён тогда сказал, что было бы здорово иметь в соседях вампира. Они скрытные, не любят вмешательства в свою жизнь, а значит и сами навязываться не будут. Да и просто любопытно и хочется познакомиться с настоящим вампиром. Они, конечно же, не редкость, но визуально совсем не отличаются от людей, что вызывает некоторый интерес. Вампир к ним не пришёл, зато пришёл Чон Чонгук и перекрыл все расходы на тот период ремонта.***
Почему Тэхён вспомнил о том, что говорил тогда о желании иметь в знакомцах вампира, — Тэ не знает, просто вспомнил и загорелся этой идеей. Ничего в этом странного нет, Тэхён вообще очень общительный человек широких взглядов, он любит знакомиться. Был тёплый осенний выходной вечер, вся компания отдыхала в недавно возведённой беседке после тяжёлой недели, и даже Чимин с Юнги переругивались как-то лениво и без привычного азарта. Стол заменяли пару досок, устроенные на ящиках, а вместо стульев был ворох подушек, на которых все и умостились кто сидя, кто лёжа. — И всё-таки жаль, что мы не сдали комнату вампиру. Интересно, они действительно умеют гипнотизировать жертву, чтобы та добровольно дала испить своей крови? Тэхён был уже немножечко пьян, ему срочно надо было переключиться от рассматривания чонгуковых пальцев, и он сболтнул первое, что пришло в голову. — Спроси у знакомых вампиров, в чём проблема? — Чимин широко зевнул и клацнул зубами на скривившегося Юнги, тот закатил глаза и отвернулся. — У меня нет знакомых вампиров. И в данный момент Кима очень печалил этот факт почти так же сильно, как и то, что Чонгук о чём-то шептался с Юнги и, как и всегда, игнорировал Тэхёна. — Да вообще-то есть, — пробормотал сонный, пригревшийся у тёплого бока Сокджина Намджун. Джин обожал такие моменты, которые случались не так уж и часто. Он любил чувствовать крепкое тело Намджуна так близко и вдыхать его запах, это всё, что у него было, — редкие нечаянные прикосновения и мимолётная близость. Джин благодарен за это, хотя и нестерпимо жаждет большего. Он цыкает на Намджуна и шепчет: «Не говори, вдруг это секрет». Тот шепчет в ответ «Хорошо, Джинни», укладывает голову на плечо друга и вздрагивает от грянувшего разноголосого смеха, заполнившего беседку. Чимин хохотал во всё горло, смотря на ошарашенное лицо Тэхёна, который был настолько забавен, что не сдержался никто, и даже Юнги хмыкнул и разулыбался, из-за чего Чимин замер на мгновение, невольно залюбовавшись, в чём никогда не признается. — Не может быть! Кто это? — У нас ведь масса знакомых, кто-то из них вполне может быть вампиром, но это и не важно, Тэхён-а, может, этот человек не хочет быть узнанным, вот и не открывает себя. Давайте проявим немного такта, — Джин чувствовал в себе целый океан любви ко всему миру, и ему не хотелось спугнуть это состояние спорами о том, кто же является вампиром, он и так это знал. С того самого дня у Тэхёна появилась миссия отыскать вампира среди своих знакомых.***
Тэхён быстро нашёл первого подозреваемого. Отрешённый взгляд объекта выдавал в нём мудрость древнего существа, неспешные жесты и некоторая леность кричали про аристократическое происхождение, пронзительный взгляд и скупость слов окутывали хёна флером таинственности, а бледная, словно фарфоровая кожа вызывала зависть, убеждая в правильности мысли и причисляя его к вампирскому роду. Но Тэхён ошибся. Юнги просто сам по себе такой — энергосберегающий домосед, брезгливый по отношению к большинству людей. Ворчливый говнюк, но не вампир. После Юнги подозрения пали на Джина. Тэхён был уверен в том, что Сокджин и есть тот затаившийся в их компании хищник, на девяносто семь процентов, ведь обычный человек не может быть настолько красивым. В пользу вампирской теории говорило, да почти кричало то, что Джин своим обаянием мог горы свернуть. А его постоянная тяга всех накормить? Очень подозрительно. Так фермер откармливает поросят перед тем, как заколоть. Пусть и очень сложно представить хёна преследующим Тэхёна в ночи с намерением испить его кровушки, но всегда остаётся «но». Это «но» разбилось вдребезги, когда Тэхён увидел в ванной старшего многочисленные полки, заставленные люксовой уходовой косметикой, и высокие стопки кулинарных журналов. Вот и объяснение его неувядающей красоты и талантов в готовке. А жаль, из Сокджина получился бы прекрасный вампир. Ему даже кусать жертву не пришлось бы, она сама отдала бы всю свою кровь, лишь бы Джин прекратил нудить и читать лекцию о важности правильного питания. Намджуна Тэхён отмёл сразу. Тут даже никаких «но» не возникло. Представитель древнего рода вампиров должен быть ловок, осторожен и силён. Намджун силён, но дальше эволюция споткнулась об него, наделив ловкостью и изяществом новорождённого жирафа, который постоянно путается в своих ногах и от природной невнимательности сшибает всё вокруг. Ким Намджун становится похож на вампира только когда он видит Ким Сокджина. Намджун весь подбирается, перестаёт моргать и, возможно, даже дышать. Он фокусирует немигающий взгляд на Джине, и всё — ничто не в силах отвлечь его от любования героем своих жарких снов и мечтаний. Немного жуткое зрелище, но, кажется, Сокджин-хёну нравится — он с каждым днём подходит к Намджуну ближе, смотрит дольше, старается прикоснуться, а тот плавится и мурашится, но виду не подаёт, старается скрыть свою одержимость от друзей. Зря, все и так в курсе, очевидней была бы только татуировка с профилем Сокджина на намджуновской груди. Хосока интересуют только цифры и птицы. Он тот ещё кровопийца, когда устраивает разбор счетов в конце месяца, но всё же кровопийца не того рода. Чонгука Тэхён причислил бы к потомкам суккубов, ведь иначе постоянное желание оседлать его крепкие бёдра и завернуться в его объятия, спрятаться от всего мира и дышать им было сложно объяснить. С Чонгуком Тэхён сам чувствовал себя вампиром — Чона невыносимо хотелось укусить. Хотелось настолько сильно, что аж челюсти сводило, но о том, что к вампирам Ким не имеет никакого отношения, он прекрасно знал. В его роду были нимфы непонятного происхождения, и этот факт ни на шаг не приближал его к полному пониманию своей природы и странных желаний. Он понимал лишь то, что его предки были теми ещё гуляками, очень любили путешествовать по миру и из путешествий этих привозили не только материальные блага, но и новых членов семьи. За свою любовь к искусству и талант он не знал, кому нужно быть благодарным, и совсем не переживал по этому поводу. Сейчас он переживал о том, что миссия начала казаться невыполнимой. Он отмёл всех поверхностно знакомых, отмёл всех приятелей и всех, кто живёт в их доме. У него были некоторые сомнения по поводу Чимина, но чем больше наблюдал за ним, тем больше склонялся к мысли, что в венах оружейника течёт гномья, а не вампирская кровь. Тэхён не самоубийца и никогда не спросит об этом прямо, он очень любит жизнь и расставаться с ней не намерен. Осознав, что одному ему не справиться, Тэхён решил искать помощи у самого умного своего хёна — у Юнги. Тот много читает, много знает, и надо бы сделать так, чтобы знаниями этими с Тэхёном поделились, а для этого надо Мина задобрить. Совершив набег на кухню, Тэхён соорудил несколько бутербродов, взял ведёрко любимого мороженого Юнги и на всякий случай прихватил бутылочку ликёра, ведь пьяный хён — добрый хён. Неожиданному гостю Мин не удивился, к нему периодически захаживают все, он просто убрал со стола рукопись, которую переводил, поставил стаканы, забрал и спрятал в шкаф закрытую бутылку ликёра и достал бутылку начатую. Тэхён мялся, он подвинул поближе к хёну мороженое, бутерброды и с преувеличенным интересом поинтересовался: — Как у тебя дела, хён? — Ближе к теме, Тэхён. Юнги разлил по стаканам ликёр, пригубил и зажмурился от удовольствия — Джин сущий гений, надо попросить, чтоб ещё и самогон начал делать. — Я просто подумал, заинтересовался историей, что-то вроде того. А как распознать вампира? Все знали про навязчивую идею Тэхёна, и Юнги не удивился, услышав этот вопрос. Все в школе проходят расологию, но это даёт только поверхностные и общие знания, если не углубляться в тему, так что неосведомлённость художника вполне объяснима. — Ну, ты можешь дать вампиру испить святой воды, он получит анафилактический шок, и пока будет биться в конвульсиях — ты точно поймёшь, что это вампир. Это сработает только при условии, что вампир не атеист, конечно же. — Я хочу вычислить вампира, а не убить его, — насупился Тэхён и утащил один бутерброд. — Просто спроси, — Юнги пожал плечами и долил ещё божественного ликёра. — Вопросы вообще очень полезно задавать, знаешь ли. — Да, но так не интересно. От хёна Тэхён не получил ничего полезного, кроме приятно проведённого за неспешной беседой времени.***
А ночью к Юнги пришёл вампир. Он тенью скользнул Мину за спину и заглянул тому через плечо. Юнги привычно свернул рукопись и достал стаканы второй раз за день. — По делу? Вампир разочарованно цокнул — ему до сих пор сложно привыкнуть к тому, что ещё ни разу он не смог застать Юнги врасплох, он вообще пока не понимает, как такое возможно. В библиотекаре явно течёт кровь кого-то из существ, пусть и очень разбавленная, и вампир пока не понял, к какому виду тот относится. — Я видел, как вы с Чимином сосались за домом. — Нет, ты не видел. Они чокнулись стаканами. — Почему же? — Потому что и я не видел твоих клыков, мне нечего рассказать Тэхёну. Вампир призадумался и кивнул, но Юнги продолжил: — Почему бы не признаться? — В чём? — В том, что ты вампир. В том, что художник тебе нравится. Признайся хоть в чём-то из этого. — Так не интересно. Почему бы не признаться тебе? — В чём? — В том, что вы с Чимином зажимаетесь на каждом углу совсем не от лютой ненависти? Юнги тяжело вздохнул. Вампир вздохнул тяжелее и всё же ответил на ранее поставленный вопрос: — Он считает меня тупым. — Так и я считаю Чимина тупым, но… — Но Чимин не тупой, — перебивает вампир. — Но это не мешает мне пересчитывать его зубы своим языком время от времени, — продолжил Юнги и добавил: — Так и ты не тупой. Сегодня у Юнги просто день содержательных разговоров.***
Наступила осень, а с ней и Хэллоуин. Арт-клуб устроил костюмированную вечеринку, и дом преобразился. Лестью, угрозами и мольбами домочадцы убедили Хосока в необходимости праздника, и после недельной осады тот сдался, выделил некоторую сумму денег на украшения, и дом превратился в нечто среднее между страной чудес и игровой комнатой маньяка-клептомана. Почему Хосок руководит общим бюджетом, а не он — Намджун до сих пор не может понять, но Чон отлично справляется, и бюджет, выделенный на дом, не только не уменьшается, а и растёт. Немного раздражает то, что, чтобы получить деньги на какую-то покупку, нужно подать Хосоку чуть ли не объяснительную в бумажной форме. Как и всегда, народу набилось уйма, иначе быть и не могло, ведь в арт-клубе реализуют свои изделия несколько отличных мастеров, которые, скооперировавшись, организовали ещё и небольшую ярмарку. Все развлекались, получали удовольствие, но только не Тэхён. То есть Тэхён тоже развлекался поначалу, а потом пришёл Чонгук в костюме графа Дракулы, и Тэ воспринял это как насмешку над ним. Чонгук прекрасно знает, что Тэхён ищет среди них вампира, и пришёл в таком виде исключительно чтобы поиздеваться над художником. Какой же он придурок, кто бы спас Тэхёна от его ненормальных чувств к этому придурку… Сначала Тэ засмотрелся на точёный профиль и сверкнувшие в улыбке клыки, потом разозлился от того, как хорошо Чонгук подошёл к созданию костюма, потом опять засмотрелся и разозлился уже на это. Сам он выбрал костюм Джокера, и судя по тому, как вздрогнул Чонгук, когда Тэхён налетел на него с перекошенным от злости лицом, костюм получился что надо. — Ты ещё долго будешь издеваться надо мной? — шипел Тэхён в лицо удивлённому Чонгуку. — Обязательно стебать меня своим внешним видом? Кем ты пришёл?! — Я вампир, я думал это понятно, — Чонгук осмотрел себя и развёл руками. — Ты знаешь, что я ищу вампира, и пришёл в костюме вампира, чтобы поиздеваться надо мной. Сколько можно? Почему ты постоянно унижаешь меня? Что я тебе сделал? Тэхён шипел на Чонгука не хуже королевской кобры, он был зол, он устал бороться со своими чувствами к этому несносному идиоту, он сдаётся, с него хватит. — Тэхён, я вампир, и ты мне нравишься. Я не понимаю, почему ты говоришь, что я издеваюсь над тобой. Чонгук выглядел растерянным, но художника уже было не остановить: — Пошёл ты, Чонгук! Вот просто пошёл ты нахер, я закончил с тобой. Развернулся и стремительно покинул уже не такую весёлую вечеринку. Чонгук стоял на месте, от злости сжимал кулаки и скрипел зубами, и будь его клыки накладными — треснули бы. — Чего кипишь? Да как у Юнги получается так подкрадываться и постоянно засекать Чонгука, когда подкрадывается он?! — Годы практики. — Ты ещё и мысли читаешь? — Чонгук уставился на Юнги с подозрением, он пытался рассмотреть в нём хоть какую-то подсказку о его природе. — Нет, не ссы. У тебя очень говорящее лицо. Юнги просто лучился самодовольством, хотелось вмазать ему, да было не за что. — Я не киплю, а ты даёшь отвратительные советы. Я признался, а он меня послал. — Послал и послал. Иди, двигайся дальше, — Мин пожал плечами и удалился. Чонгук зарёкся следовать советам Юнги, но этому последовал буквально — он ушёл с праздника, и так получилось, что аж на две недели.***
У Сокджина было прекрасное настроение, испортить которое могла бы только катастрофа огромных масштабов или же флиртующий с гостями Намджун. Намджун не знал, что он флиртует с гостями, когда на самом деле просто вёл интереснейшую беседу с двумя начинающими травниками, пусть и достаточно симпатичными. Не знал, но это его не спасло от до приторности сладко улыбающегося Сокджина, который направлялся к их компании, чем вызвал в Намджуне такой ужас, которого он не испытывал никогда. Такую улыбку Намджун видел только однажды — тогда поставщик намеренно прислал Сокджину просроченный товар, понадеявшись, что этот милый парень не станет проверять. Этот милый парень подал в суд, выиграл дело и получил компенсацию, на которую в саду построили беседку. Даже Хосок не посмел возразить Сокджину из-за неактуальных трат. И вот сейчас этот милый парень Сокджин адресует свою улыбку ему, а Намджун ведь ничего не сделал! А Джина вели вперёд ревность и ликёр. Намджун улыбался своей ямочковой улыбкой, которая сгубила Сокджина ещё в университете, он улыбался и позволял прикасаться к своей руке какому-то слащавому хлыщу. «Хотя почему незнакомцу, а вдруг они давно знакомы, общаются и занимаются всяким, и даже в этом доме», — накручивал себя Джин, а Намджун заметил его и сразу же поменялся в лице. Чувствует вину, решил Джин и улыбнулся шире, а Намджун побледнел. Какую вину и за что — значения не имело. — Отдыхаете? Как вам вечеринка? — Джин подошёл, а Намджун отступил на шаг. — Прекрасная вечеринка! Вы так красиво украсили дом, — даже голос у этого слащавого противный и какой-то приторный. — Ну, развлекайтесь и обязательно попробуйте тарталетки. А ведь Намджуна проигнорировал, да так холодно, что Ким готов поклясться, что у него иней на спине выступил вместо пота. Джин изящно развернулся и просто ушёл. — И у этих всё криво-косо, что за день такой… — бормотал Юнги, наблюдая, как замерший на целую минуту Намджун рванул вслед за Джином. Что ж, сегодня в этом доме вместо сладостей предпочли гадости, но только не Юнги, с его сладостью всё отлично.***
Юнги не любитель шумных сборищ, он остался лишь для того, чтобы приглядеть за домочадцами, чтоб не случилось чего. Когда в доме есть несколько влюблённых идиотов, которые вместо того, чтоб разобраться со своими чувствами, предпочитают страдать молча, что-то обязательно случится, что и произошло. Есть ещё Чимин. Персональная заноза в заднице с великолепной задницей. Юнги втайне гордится своей мудростью, которой наделила его природа, — ему хватило всего четыре месяца, одного треснувшего ребра, разбитого носа и точно хватило мозгов и истинно ангельского терпения, чтобы не убить Чимина и при этом разобраться с тем, что между ними происходит. Очередной скандал возник, естественно, по вине Чимина, который начал пристраивать свои поделки на полках Юнги, ведь полок Чимина уже не хватало: они просто не могли вместить все эти подсвечники, скульптуры и неудачные эксперименты с пайкой. Эти недоделки выглядели ужасно, но оригинально, а Чимин был запаслив и никогда ничего не выбрасывал. В тот раз Пак притащил металлический компас, который был похож на ежа, в кабинет Юнги и нагло разместил его на рабочем столе, за что и получил между наглых своих глаз деревянным пресс-папье в виде конской головы. Завязалась драка в полном молчании, ведь дело было ранним утром и все домочадцы ещё спали. Воспоминания о драке не сохранились, но зато Юнги в мельчайших деталях помнит, как они оказались на полу, без одежды, среди разбросанных бумаг. Юнги прекрасно помнит, как сжимал шею Чимина и целовал его жадно и мокро, какими мягкими и жаждущими были его губы, помнит, как входил в его тело и плавился от ощущения жара и от того, как Чимин стонал и шептал ему в губы: «Сильнее… Юнги, сильнее, прошу…» — как Чимин притягивал его к себе ближе и выгибался навстречу. Во всех подробностях помнит, как двигался в Чимине сначала зло и резко, а потом плавно, медленно, и было так сладко, что они оба буквально увидели звёзды перед глазами, когда кончили. Юнги помнит, как Чимин в спешке покидал его кабинет, такой прекрасный и раскрасневшийся, он ронял свои вещи и прятал взгляд, и Юнги понимал тогда, что от него Чимин больше не спрячется. Через неделю они повторили это снова, и даже без прелюдии в виде мордобоя.***
А вот сейчас мордобой назревал. Услышав звенящий злостью голос Чимина, Юнги вздохнул и отправился на звуки ругани. В зоне ярмарки, которую устроили в холле, наблюдалось некоторое оживление. Злой Чимин напирал на растерянного толстяка и почти рычал тому в лицо: — Ты меня гномом назвал, паскуда? Этот гном тебе сейчас твои же кишки на шею намотает. — Господин Пак, простите, ради всех богов, я просто сказал, что в ваших изделиях чувствуется рука и талант настоящих мастеров гномьей расы! Это был комплимент, но никак не оскорбление! — толстяк лепетал и пятился назад. Всё могло выйти из-под контроля, если бы Юнги не оттащил Чимина от несостоявшегося покупателя и не вывел на улицу. Гости, что прогуливались на свежем воздухе, поспешно зашли в дом, чтобы избежать гнева вспыльчивого оружейника. — Опять твой комплекс гнома? Юнги притянул Чимина к себе — тот упирался, но как-то неубедительно. — Я всему научился сам, меня бесит, что все говорят, что я достиг такого мастерства благодаря той незначительной капле гномского самогона в моём организме. — Ты не можешь отделять себя от своего происхождения. — Это происхождение дало мне только невысокий рост и маленькие руки. Я и так не очень крупный, и все видят во мне только гнома. — По сравнению с кем, с Халком? Возможно. Мы одного роста, а твои руки я очень ценю, в твоей руке мой член кажется больше. Чимин тихо рассмеялся в шею Юнги, обдав её теплым дыханием, отчего у Мина побежали мурашки по позвоночнику. — Он и так большой. Твой член вообще единственное, что мне в тебе нравится, да отпусти ты меня, ненавижу это, — Пак упёрся Юнги в грудь и попытался вырваться, но у него не получилось. — Что ненавидишь? — Нежности эти бесячие. — Врёшь. — Вру, — Чимин сдался и позволил надёжным рукам Юнги обнимать себя. — Комбинация твоих генов идеальна, Минни, смирись. И целовать себя Чимин тоже позволил, он вообще готов всегда позволять Мину всё, чего тот желает, а взамен получать столько же. Вокруг были люди, но Юнги плевать: в этом доме должен быть хоть кто-то, кто не боится демонстрировать свои чувства.***
Расстроенный Джин влетел в свою комнату на втором этаже вихрем раздражения и негодования. Очень красивым вихрем в очень красивом белоснежном костюме, который просто одежда, ведь Джин не любил все эти переодевания. Он едва успел захлопнуть дверь, когда в неё с той стороны врезался Намджун. Джин не собирался впускать его, ему нужно немного времени, чтобы успокоить себя и снова стать Намджуну просто другом, но возможно ли это после того, как он едва не сорвался, Сокджин не знал. — Джинни, что я сделал? Наша дружба очень важна для меня, и если что-то не так — просто скажи. Я всё думаю, чем я мог тебя обидеть, и не понимаю… Подскажи мне, прошу тебя, я всё исправлю. Намджун звучал так расстроенно, что у Джина сердце кровью обливалось, но это почему-то только ещё больше разозлило его. — Дружба? К чёрту твою дружбу, слепой идиот! Не у одного Тэхёна сегодня сдали нервы. Вот теперь возврат к прошлой жизни, наверное, невозможен. Сокджин ударил дверь, представляя его лицо вместо деревянного полотна, и включил музыку, чтобы не слышать больше Намджуна. Он сразу же пожалел о своих словах, но слово сказано, слово услышано, слово проросло и дало побеги. А Намджун затих и ушёл, и к чёрту его, Джину нужна передышка и скорее всего от самого себя, но перед собой не захлопнешь дверь. Он яростно смыл с себя макияж и переоделся в старые домашние вещи. Он вообще старается всегда выглядеть на все сто из-за того, что взгляд Намджуна задерживается на нём чуть больше иногда, и Джин посчитал, что это из-за его отличного внешнего вида, что в корне неверно, но откуда ему знать. Намджун тоже не знал, что ему делать, он действовал исключительно на инстинктах: найти, схватить, не отпускать. Он совершенно спокойно спустился на первый этаж, вышел из дома, ничего не замечая вокруг, прошёл мимо целующихся Юнги и Чимина, дошёл до западной стены, схватил старый плющ и полез вверх. Как он не сорвался — так и останется загадкой, но Намджун упрямо карабкался, цепляясь за толстые стебли многолетнего растения, и таки добрался до нужного окна. В комнате взъерошенный Сокджин небрежно и совсем без уважения к итальянским портным заталкивал уже очень мятый белый костюм в шкаф. Намджун ведь даже не успел сказать Джину, что он выглядел великолепно, как и всегда. Он постучал по стеклу, чем вызвал испуганный писк из комнаты, который едва расслышал, и невольно умилился. Шокированный Джин подскочил к окну и немного его приоткрыл. — Впусти меня. Я сейчас сломаю окно, но зайду или, что вероятнее, сломаю себя, ведь я тут еле держусь. Пришлось открывать окно полностью, Намджун немного неловко перелез через подоконник, вытер потные ладони о штаны и с угрожающим видом пошёл на Джина и не остановился, пока тот не упёрся спиной в шкаф. Намджун никогда не был таким подавляющим с ним, Джин даже не знал, что тот вообще может быть таким, и сейчас просто терялся от неожиданности. — К чёрту мою дружбу, Джинни? Я, блять, не дружить с тобой хочу все эти годы, совсем не дружить, знаешь ли. И это меня ты слепым идиотом назвал? Я согласен только на идиота, я только сейчас понял, что ты банально ревновал. Глубокий, низкий, почти рычащий голос Намджуна отдавался вибрацией в груди Сокджина, его прижали к шкафу и не давали двигаться, хотя тот и так замер и даже не пытался угомонить вырывающееся из груди сердце. — Ты ревновал, Джинни? — Намджун провёл пересохшими губами по щеке Сокджина. — Да… — еле слышно, на выдохе. — Не стоит, я в тебе давно и надолго. Поцелуи Намджуна не подавляли, поцелуи Намджуна были обжигающими, они дарили такое наслаждение, что Джин теперь будет жить ради его губ.***
Говорят, от несчастной любви рождаются шедевры. Тэхён заставлял себя верить в это изо всех сил, он с головой ушёл в работу и, смотря на очередное законченное полотно, начинал верить в правдивость этой идеи. Чонгук не появлялся уже несколько дней, и, с одной стороны, его отсутствие дарило облегчение, а с другой — у Тэхёна начинала развиваться тревога за этого придурка, ведь он никогда не пропадал так надолго. Однажды он услышал обрывок разговора Намджуна и Юнги, они обсуждали долгое отсутствие Чонгука, и Юнги сказал, что тот обещал ему привезти какие-то редкие чернила. Тут Тэхён немного не сдержался и пожаловался, что Чон всегда всем привозит что-то нужное и оригинальное, а ему только хлам какой-то и безделушки. Юнги тогда рассмеялся: — Не будь так строг, Тэ, он просто не умеет делать подарки и показывать свою симпатию, его расе это свойственно. — Расе? Тэхён не понимал, о чём говорит Юнги, но чувствовал какой-то подвох. — Разве это не секрет? — Намджун вопросительно посмотрел на Мина, кажется, он что-то пропустил. — Чонгук сам ему признался во всём, за что был послан, что очень грубо с твоей стороны, Тэхён. — О чём ты говоришь, хён? Никто мне ни в чём не признавался. — Хэллоуин, вечеринка, Чонгук в костюме Дракулы, ничего не напоминает? Я сразу сказал, что костюм — глупая идея, но он хотел таким образом намекнуть тебе, что то, что ты ищешь, намного ближе, чем ты думаешь. — Он сказал, что он вампир и что я… мать моя Джоконда… что я нравлюсь ему, — Тэхён застонал и с силой потёр лицо. — Ну зачем было устраивать такое представление и почему нельзя было это сказать раньше или дождаться, пока я это скажу… Юнги присвистнул и ухмыльнулся. — Любовь витает в воздухе. Намджун покраснел. — Жди теперь, пока он вернётся, тогда и разберётесь. Всё-таки иногда Юнги даёт отличные советы.***
Чонгук вернулся через неделю. Ну, как вернулся, его просто выгрузила на лужайку подъехавшая машина, тип подозрительной наружности и такой же потрёпанности оставил рядом с телом большой походный рюкзак, крикнул «Бывай, Куки, до скорой встречи!», сел в машину и уехал. Можно считать, что да, Чонгук вернулся и вернулся целым, почти не повреждённым, но без бровей. На звук мотора вышел Намджун, который и затащил вампира в гостевую спальню, где и устроил, ведь вести его в башню и пробираться через груды хлама казалось затруднительным. На звуки возни пришёл Сокджин и тут же начал хлопотать вокруг непонятно как раненного Чонгука — тот кривился, пытался ощупать своё лицо, за что получал по рукам. После осмотра оказалось, что это просто ушибы и лёгкая степень истощения, ничего страшного. Ну и сожжённые брови, но они отрастут. Когда Чонгука накормили, он объяснил, что просто не в тот сезон залез к гнёздам василисков и к этим ящерицам-переросткам он обязательно вернётся мстить, ведь брови очень жалко, хотя и без них он тоже красавчик и вообще нарасхват у всех, кроме одного грубого художника. Грубый художник, до которого новость о возвращении одного несносного вампира только дошла, ворвался в комнату и с воплем «Чонгук, не умирай!» кинулся вампира обнимать, а тот смекнул выгоду своего положения и с чересчур наигранным страданием прошептал: — Я умираю, Тэхён. Умираю с мыслью о том, что я так и не познал сладость твоих губ… — и закашлялся, но переусердствовал и немного оплевал Тэхёна, а тот и не заметил. — Поцелуешь меня на прощание? Тэхён его поцеловал, но сначала со всей мстительностью потыкал пальцем в перетянутые бинтом рёбра.***
Бывший охотник храма Единой Истинной Расы делал свой ежевечерний обход территории, обновлял защитные и отпугивающие знаки, и вспоминал, как красиво горел тот храм, когда он уходил. Эти воспоминания посещали его в самом благостном расположении духа, а сейчас настроение было именно такое — светлое, радостное и счастливое. Дом возвышался чёрной громадиной, а в доме жили любовь, забота и радость, и это было правильно. Он покинул фанатиков, что были его семьёй и соратниками на протяжении многих лет, и это было лучшее решение в его жизни, что привело его сюда. Проблемы начались ещё в раннем возрасте, когда он стал задавать вопросы, и это не нравилось их предводителю. Иные расы не несли угрозы, как учили их в храме с самого детства. Это утверждение само по себе было абсурдно, ведь большинство воспитанников были полукровками, и он не исключение. Охотник принял вампирскую часть своего естества и считал себя цельным, чего и остальным желал. Он мог бы многое рассказать этим людям, что стали ему так близки. Он мог рассказать, почему Намджун так неуклюж: это память тела или души, если хотите, оно просто считает себя намного крупнее, чем есть на самом деле, в роду хозяина дома действительно есть драконы. Охотник всех проверил, он должен был знать, с кем живёт. Мог бы рассказать, но не станет, ведь рано или поздно все хотят побольше узнать о себе. И когда такой момент настанет, они сами пройдут по этому пути узнавания себя, спешка тут ни к чему. А сейчас периметр проверен, а в его спальне спит очаровательный потомок гномов, и с ним охотник понял, что сам стал чьей-то добычей впервые в жизни, и его это устраивает.***
А мстить василискам они ходили все вместе, когда у Джина снова закончилась чешуя, ведь Тэхён не отпустил Чонгука одного, Джина не отпустил Намджун, Чимин с Юнги увязались за компанию, а Хосок не выделил денег на носильщика и ему пришлось самому таскать тяжёлые мешки с чешуёй, но он не жаловался: походы и свежий воздух объединяют.