На земле я любил лишь тебя.

Темнота, сплошная. Она обволакивает дом на Флит-Стрит, вокруг нет ни души, стоит мертвая тишина. В подвале догорают угли, и из трубы выходит жуткая вонь. Весь пол залит кровью, которая приобретает оранжевый оттенок в свете пламени, что почти потухло. Цирюльник бродит по дому, вся его одежда в крови, а в руках он крепко сжимает свою серебряную бритву, теперь это единственное, что у него осталось. Тяжелые шаги эхом раздаются по пекарне и комнатам, в которых больше никогда не загорится свет. В одну ночь Суини Тодд потерял всё. Он бродил по дому, как во сне, в полной мере не осознавая того, что произошло. Суини не находит себе места, в его душе не спокойно. Это было быстро, слишком быстро. Вот он убивает судью, спускается в подвал, они оттаскивают тело... Казалось, было что-то еще, важное для него, но оно вдруг потеряло всю значимость в момент, когда Суини бросил Нелли в печь. С её смертью он осознал: она была важнее всего. Миссис Ловетт была для него лучиком света в этом темном царстве, она поддерживала и помогала ему, но им овладел гнев, и Тодд убил её, он не думал о последствиях... не думал, что будет жалеть. Теперь он мог уйти, покинуть это место навсегда, но что-то словно не пускало его... Голову пробила боль, сознание было мутным, он вышел из пекарни и поднялся к себе, на улице не было ни души, казалось, что Суини остался один в этом злосчастном городе. Он с силой толкнул дверь и с грохотом ввалился в цирюльню. Помещение было темным, ни один огонек его не освещал. Мужчина обессилено упал на пол и прижался лицом к старым половицам, прикрыв глаза. В голове мелькали воспоминания: вот они с Нелли беседуют здесь, в цирюльне, она вальяжно расселась в парикмахерском кресле, а Суини стоит к ней спиной и смотрит в окно, он был сосредоточен на чем-то, что теперь не имеет значения; вот миссис Ловетт предлагает ему украсить цирюльню маргаритками, но он не обращает на неё внимание. Суини помнил как они вальсировали, помнил выражение искреннего счастья на её лице и руку, крепко сжимающую его запястье. Суини помнил, как они вальсировали и как он толкнул её в печь. Его сердце болезненно сжалось, когда он понял, что это конец. Нелли больше нет. Цирюльник, пошатываясь, поднялся на ноги, теперь он не мог сдержать слез. Вечно хмурый и озлобленный Суини Тодд плакал, и плакал по-настоящему. Он рванулся к трюмо и выдвинул один из шкафчиков, в котором лежал револьвер. Цирюльник действовал импульсивно, на него навалились все те ужасы, что когда-либо случались в его жизни, он рыдал и не сдерживался, когда поднес дуло к виску. Разбитое зеркало, что всегда здесь стояло, отражало во мраке фигуру Тодда, но там был еще кто-то — нечеткий женский силуэт. Она, Нелли, стояла рядом и обнимала его, несмотря на то, что была лишь видением и не могла коснуться цирюльника. Его руки дрожали, он тяжело дышал, ноги Суини подкосились, и он упал на колени, голова раскалывалась, в сознании творилось черти что. — Возьми моё сердце! — шепотом произнес Суини. — Возьми мою душу... я так одинок в этот час, что хочу умереть... — он тяжело дышал, и был готов вот-вот спустить курок. — Мне некуда деться, свой мир я разрушил! — это был крик души, он ударил кулаком по трюмо, согнулся и прижался лбом к полу, слёзы стекали по его лицу и оставляли мокрый след на досках. — Я не хотел... Нелли, не хотел, прости меня... — его тело содрогалось, он говорил эти слова, когда было слишком поздно, цирюльник никогда не верил, что есть жизнь после смерти, но сейчас ему хотелось верить в то, что она услышит, и она слышала. За окном лил дождь, когда Нелли Ловетт была брошена в печь. Она не боялась смерти, но боялась огня. Судьба решила сыграть с ней злую шутку... Никогда женщина не думала, что умрет так рано и от руки любимого человека. Никогда не думала, что смерть может быть настолько страшна, величественна и неотвратима. Но единственное чувство, что Ловетт пронесла с собой через всю свою жизнь, и то, которое сохранила до сих пор, позволило её душе остаться и вернуться туда, к нему. Она смотрела со стороны, видела его страдания, обнимала его в последний раз, перед тем, как уйти навсегда. Она поглаживала его волосы, Нелли не могла злиться на Суини, понимала всю боль и страх, которые он сейчас испытывал. Да, он убил её, но её любовь была столь же безумна, как и цирюльник, она осталась с ним, даже после смерти. В его глазах застыло выражение ужаса и боли... — Я разделю это с тобой, — прошептала Нелли и оставила невесомый поцелуй на губах Тодда. Он все колебался, его палец застыл на курке, а руку била крупная дрожь, ему незачем было жить, но он не мог уйти сейчас, в эту минуту. Суини продолжал убиваться, он вечно шептал что-то себе под нос, мужчина не мог знать, что Нелли сейчас стоит рядом с ним, но он говорил, и говорил с ней. В голове он все еще прокручивал всё, что было связано с миссис Ловетт, Тодд отдал бы что угодно, чтобы она снова могла жить, но теперь это невозможно. Он нарёк себя монстром, демоном, который уничтожает всё на своём пути, и это было правдой. Он жалел о том, что осознал свою любовь к Нелли только после того, как убил её. Цирюльник встал с пола и, придерживаясь за кресло, подошел к окну, к тому самому месту, на котором он всегда стоял, но видел Суини лишь темноту и слышал стук капель, что ударялись о стекло. Он пытался вспомнить. Мысли исказились и стали мутными, последнее, что он чётко помнил — это огромную печь и пламя, забирающее Нелли в свои объятья. Суини сглотнул ком, подступающий к горлу. Его взгляд упал на рамку с фотографиями, и глаза мужчины широко распахнулись. Перед взором резкими вспышками возникли силуэты и один из них был... Люси Он вспомнил всё, дрожь вернулась, ему было жаль свою жену, но, Нелли... Цирюльник вновь и вновь прокручивал всё в своей голове, как вдруг понял: Нелли никогда не врала ему, она не говорила о том, что Люси умерла, никогда не говорила такого... Он вспоминал её слова, точно такие же, когда она пыталась спасти свою жизнь, и это воспоминание ужаса в её глазах заставило его сердце сжаться. Теперь он ненавидел лишь себя, злился только на себя, он сам виноват во всем, что случилось в его жизни после каторги, но обвинил в этом человека, который никогда не желал ему зла, человека, которого он смог полюбить, когда думал, что никто не сможет заменить ему Люси. Это тяготило, убивало изнутри и ранило больнее лезвия. Лезвие. Тодд вспомнил про бритвы, он достал одну из них. Кровь судьи всё еще украшала её рукоять и острие. — Это всё, друзья мои, месть свершена... — с трепетом в голосе проговорил он, ком снова подступал к горлу, но на этот раз цирюльник не смог его подавить. — Но какой ценой... — шепотом добавил он, поджав губы. Цирюльник в последний раз глянул на лезвие, но в глазах было лишь презрение, когда он с силой выкинул бритву в сторону. Призрак Нелли теперь был смутным, она стояла сзади Суини и отражалась в зеркале, а по её щекам катились слезы. Она не хотела, чтобы он умирал... Цирюльник взвёл курок. — На земле я любил лишь тебя... — шепотом произнес Суини, а после послышался выстрел. В последнюю секунду он слышал шум, а сквозь пелену кто-то пытался докричаться до него. — Не делай этого! — но было слишком поздно.