война не место для детей

Зачем земным распоряжаться? Кепе мне вынес приговор: Мне о духовном излагаться И не влезать в ненужный спор.

Вот странное дело я заметил, все знакомые мне офицеры, от ещё юных лейтенантов до седовласых генералов, рассказывая о войне, будут весело вспоминать о вечере у костра, о курьёзах в ставке или же опишут суету перед приездом главнокомандующего. Никто из них не расскажет о том ужасе войны, о моральных и физических страданьях, о цене побед и горечи поражений, словно это не имеет значения. Зачем они так поступают? Зачем вводят в заблуждение наивных мальчишек? Будучи сам ещё мальчишкой, я часто слушал рассказы старых офицеров, мне воображалось, будто война — это приключение, опасное, но ужасно благородное. Мне, кажется, простительное суждение для двенадцатилетнего ребёнка. Тем более, меня подстёгивали разговоры при дворе, всё же мой отец (король Кристофер) к 14 годам взял на себя руководство страной и лично руководил армией в Крувенской войне. А уже к 16 годам подписал крайне выгодный мирный договор. Отец любил воевать и воевал весьма неплохо. И вот, с чего-то, люди решили, будто мне пора соответствовать родителю. Как глупо. Даже сам король, не смотря на своё жуткое самолюбие, прекрасно понимал, что его наследник не способен на подобное. Он понимал, и не требовал. Но я, уже порядком наслушавшись таких разговоров, был готов отправится на фронт. Всё же будучи принцем, я имел военное звание и очень даже высокое для 12 лет. Следующие две недели я настойчиво просил от Его Величества, а позже и министра обороны отправить меня на фронт, но всё было четно. В конце концов королю надоело выслушивать мои просьбы, и он согласился взять меня с собой в следующем месяце. Монарх верно рассудил, что юному романтику хватит нескольких часов, чтобы сделать нужные выводы и больше никогда не посещать военные действия. Он был прав только отчасти. Как и планировалось, в следующем месяце мы отправились на линию фронта. Тогда военные действия проходили на востоке близь города Дуврай. Прекрасный край, меня всегда удивляла живописность тех мест. Широкие поля, быстрые реки, тёплый климат – лучшее место для отдыха. Хоть я и выскажу банальную вещь, однако, война портит прекрасное, чаще война происходит в местах, скорее предназначенных для курортов, нежели для кровопролития. И, конечно, я понимаю, что заниматься массовым взаимным уничтожением гораздо удобнее в лесу, нежели в горах или не дальнем севере, но всё же обидно. Мне, как человеку искусства, больно смотреть как уничтожается нечто прекрасное. Как печально. После нескольких дней дороги, мы прибыли к нашим войскам. Нас встретил генерал Алан Хауд. Про этого человека я много слышал, он гений военной тактики, прямолинейный, принципиальный и попросту очень гордый. К моменту этой войны он уже носил титул графа, хотя и неохотно. Генерал был сыном бедного фермера, поговаривают семья была не благополучная. В 15 лет Хауд сбежал в армию. А позже ему помог случай. Однажды, во время той самой Крувенской войны он, разговаривая с сослуживцами, резко высказался по поводу хода войны. Это услышал юный король Кристофер и потребовал пояснений. Как говорится: критикуешь – предлагай. И неожиданно, Хауд предложил. С того момента его талант заметили. И не смотря на появившиеся деньги, славу, уважение и титул он считал себя простым человекам. Более того, он брезговал всем этим «буржуйским». Единственное, в чём генерал всегда был согласен с представителями благородных домов это отношение к воинской чести. Он всегда следовал уставу и был лично предан королю. Благодаря этому, генерал Хауд стал живой иконой войны (хотя всемирно известной эту фамилию сделает его сын Аластор, который станет самым молодым канцлером Делии в свои 29). Как только мы прибыли, монарх сразу решил выяснить положение дел, генерал тут же проводил нас в палатку показал карты, чертежи и сведения, полученные разведкой. Про меня все быстро забыли. Это меня не чуть не расстроило, даже наоборот предоставило прекрасную возможность осмотреть военный лагерь. Выйдя из палатки, я осмотрелся: всё происходившее меня интересовало. Вот, неподалёку, стоят офицеры в парадных формах ярких, как мишени. Естественно, к приезду Его Величества все тщательно подготовились. Пройдя чуть дальше, я увидел полевую кухню, или я был слишком голодным, или пахло действительно вкусно. Забавно, что все были так заняты своими проблемами, что даже не заметили меня. А стоило бы, как будто в военном лагере часто можно встретить худого мальчишку в идеально чистой форме. Даже формы тех офицеров, что я видел в начале, были потёрты и в пыли. Я не буду описывать всё, что я тогда увидел, так как в этом нет смысла, да и многое уже забылось. Мне запомнилось само чувство удивления и восторга, в тот момент мои представления сходились с явью, но только пока. Ближе к полудню меня нашёл один из адьютантов Его Величества и проводил меня к обеду. У читателя могло создаться впечатления, будто я хорошо ладил с отцом. Увы, это не так. Прошу, не забывайте, это всего лишь мои воспоминания из детства, проанализированные взрослым человеком. Сейчас, мы нашли общий язык, да и многие его поступки теперь я могу оправдать. Но тогда, будучи ребёнком, я его боялся и отчасти ненавидел. Я всегда был злопамятен и обидчив, да и он был далеко не подарок. Начиная от частых физических наказаний и заканчивая его отстранённостью. В конце концов, в первый раз я его назвал отцом в свои восемнадцать. Это ли не показатель. На самом деле в конце этого дня не было никакого смысла, как и в двух следующих. Эти мгновения я прибывал в глубочайшем восторге от возможности прикоснуться к военной жизни. Всё происходящее мне казалось игрой. Прошу, не вените меня за мою наивность, хотя бы потому что я жестоко за это поплатился. На четвёртый день нашего прибывания была запланирована атака. Естественно, в бой меня никто не пустил, мне было позволено наблюдать за всем издали вместе с королём. Меня разбудили на заре, дали 5 минут на сборы, выдали бинокль, и провели кокой- то тёмной тропой к месту наблюдения. У меня сохранились записи об этом событии. «На рассвете началась атака. Храбрость и уверенность читалась в глазах солдат. Они верили в благородность своих действий. Даже стоящие в первых рядах были уверены. И я верил в них, верил в их непобедимость, стойкость, решительность, верил в их бессмертие. Они побеждали, они оправдывали надежды. Но в следующую минуту прозвучали выстрелы. Один за другим, они не прекращались, начался обстрел снарядами. Огненные шары, как звёзды днём светились на небе, а потом падали, меняя брызги крови на жизни. Ещё и ещё. Даже упав на землю от страха и закрыв уши и глаза, я всё ещё прекрасно слышал крики умирающих солдат и видел их страшные лица. Вдруг послышались крики ура, и мне почему-то стало ещё страшней. А потом выстрелы стихли, и я решился посмотреть, что происходит. И вот тогда я увидел действительно ужасающее зрелище. Люди смещались в одно большое кровавое месиво, даже разные цвета мундиров не помогали. Всё это происходило вечность, а может и дольше. В те минуты я пережил многое: было неприятно смотреть на смерть, было больно понимать бессмысленность потерь, смешно осознавать цену человеческой жизни, и мерзко признавать свой вклад в это кровопролитие. Кажется, в тот момент во мне что-то умерло.» -- так я описал эти события спустя месяц после произошедшего. Ежели вам интересно, что произошло в этом бою, я любезно вам предоставляю записи Его Величества. «В начале всё было хорошо, наша неожиданное нападение застало противника врасплох, но враг быстро опомнился и воспользовался своим преимуществом в количестве орудий. Мощный огонь заставил нашу атаку захлебнутся. К счастью, вовремя подоспевшее подкрепление уравняло наши шанцы. Неприятель был вынужден перейти в рукопашный бой, где наша армия, не смотря на меньшее количество живой силы, одержала победу. Бой длился около 13 часов. Позже наши войска смогли закрепится на новых позициях» На следующий день собирали тела погибших. До этого я видел мёртвые тела, я посещал похороны высокопоставленных особ с семи лет. Его Величество полагал, что я весьма сдержанный и дисциплинированный ребёнок, потому что на похоронах собственной матери я даже не заплакал, а мне было только десять. Но, когда я увидел тела на поле брани, меня поразил глубокий шок. Но в следующую секунду я стал неудержимо смеяться, пока слёзы крупными каплями катились из глаз.