– Чат как-мы-там-сейчас-называемся, скиньте домашку на завтра, а то просить гусеничку как-то стрёмно

Личный чат @eraserhead и @allmight Айзава Шота (7:10) Недоброго утра Я тут подумал Может, выпьем кофе перед началом занятий? Я угощаю Тошинори Яги (7:12) Было бы не плохо С удовольствием Айзава Шота (7:13) Знаю, это несколько неожиданно Тошинори Яги (7:13) Всё хорошо, я же сказал, я с радостью Айзава Шота (7:14) Что ж Тогда я скину тебе адрес И давай в без двадцати восемь Договорились? Тошинори Яги (7:14) Ну конечно) Договорились Хотя кое-что меня всё-таки беспокоит Почему ты не спал сегодня, Айзава-кун? пользователь @eraserhead оффлайн Тошинори Яги (7:15) Этого стоило ожидать *** Личный чат @presentmic и @allmight Хизаши Ямада (7:21) Ну так что, ты мне расскажешь или как? Тошинори Яги (7:22) Я не знаю, с чего начать Это не то, что можно описать каким-то одним словом Просто иногда он провожает меня до метро Или я его Не суть Бывает, я захожу в аптеку за глазными каплями, а он достаёт мне мои обезболивающие Мы помогаем друг другу с проверкой сочинений, я заполняю нужные документы, если он очень устаёт Но всё это значит лишь то, что мы больше не испытываем друг к другу взаимной ненависти, чему я очень рад Когда я сказал, что всё сложно, я имел ввиду лишь то, что всё очень быстро развивается, и вас двоих в моей жизни внезапно стало слишком много Но я счастлив, что мы с тобой и с Айзавой постепенно становимся друзьями Хизаши Ямада (7:25) Можешь быть уверен, я этому тоже рад Но Эммм Я могу быть честным? Тошинори Яги (7:26) Конечно Хизаши Ямада (7:27) Ты странно на него влияешь Я не говорю, что плохо, просто странно Я пока не знаю, как к этому относиться, а потому хотел знать, что думаешь ты Тошинори Яги (7:28) Я ничего не думаю Мы друзья Это главное Хизаши Ямада (7:28) А если не совсем друзья А что-нибудь, знаешь, большее? Тошинори Яги (7:30) Ну хватит Не смейся Ты ведь не можешь не понимать, что у нас с ним при всём желании ничего не выйдет Хизаши Ямада (7:31) Почему же Тошинори Яги (7:31) Будто это не ясно Хизаши Ямада (7:31) Мне не ясно Тошинори Яги (7:33) Я не хочу об этом говорить По крайней мере сейчас Хизаши Ямада (7:33) Всемогущий блин да возьми себя в руки уже Тошинори Яги (7:34) Я уже опаздываю, давай я тебе позже напишу? Хизаши Ямада (7:34) Ты же понимаешь, что ты от меня не убежишь? Тошинори Яги (7:35) До скорого пользователь @allmight оффлайн Хизаши Ямада (7:36) ....... **** – ДА ВЫ, БЛИН, ЧЕГО ДЕЛАЕТЕ?! Полночь отрывается от просмотра списка гостей фестиваля, открытого на её компьютере, и переводит заинтересованный взгляд на Хизаши. Тот сидит, закинув ноги на стол, и возмущённо смотрит в свой телефон. Они знают друг друга достаточно долго, и Немури понимает, что случилось что-то необычайное, поэтому она протягивает руку за чашкой растворимого кофе, стоящей у неё на столе, и поворачивается на стуле в сторону Хизаши, готовая слушать. – Что там такое? Таракана увидел? Отвечать ей не спешат, и Полночь пытается ещё раз. – Ямада? Тот скидывает со стола ноги, разворачиваясь к ней, и задумчиво произносит: – Я не знаю, куда опять ввязался Шота, но, похоже, там всё очень непросто. Ямада выглядит странно серьёзным (для образа вечно юного в душе ведущего радио, который он старательно вокруг себя выстраивает, так и вообще тревожно серьёзным). Он проводит рукой по коротким усам, и, подняв глаза на Каяму, говорит: – Просто, знаешь, когда они со Всемогущим ещё только начали частенько друг другу писать, а затем общаться и на работе, и после неё, у меня появились опасения насчёт того, чтобы в случае чего в результате этой внезапной дружбы мне не поломали Шоту. Немури наслышана об «этой внезапной дружбе» (а кое-что ей довелось видеть собственными глазами), и в общем-то она ничего плохого здесь не находит, однако что-то в тоне Хизаши заставляет её напрячься. Она сейчас не в своëм привычном образе несокрушимой и несмущаемой Полночи – пока что на ней белая толстовка и матерчатые синие штаны – и она включает свою эмпатию на полную, чуть наклоняясь вперёд и грея руки о чашку кофе. – А что ты думаешь теперь? – А теперь, – Ямада вздыхает, – а теперь у Шоты всё лицо обмотано бинтами, и ему ещё несколько недель их носить. Ты же знаешь, обычно в таких случаях он злится и всю реабилитацию ходит недовольный. Но сейчас он испытывает едва ли не самую сильную боль в своей жизни и... Как бы сказать... Такое ощущение, будто бы он... – Счастлив? Хизаши выдыхает, ничего не говоря в ответ. Каяма на секунду отвлекается, делая глоток своего кофе, и затем вновь устремляет взгляд на Ямаду. – А что Всемогущий? – А чëрт его знает, – пожимает плечами Хизаши. Немури прикрывает глаза. – Вот как. *** Сначала это было забавно. Непонятно и подозрительно было, конечно, тоже, но больше всё-таки забавно. Не то чтобы Всемогущий с самого начала не настораживал Айзаву, вовсе нет, у него были серьёзные сомнения насчёт его навыков преподавания и личности в целом, но как-то это всё быстро и очень незаметно улетучилось. Но начнём же издалека. Стоит внести ясность: Айзава не не любит людей. Он вообще к ним особых чувств не испытывает. Но непонятных и подозрительных людей Айзава не сликом жалует, это отрицать сложно. Если вы замкнутый в себе человек, не слишком фанатеющий по взаимодействию с прочими представителями рода человеческого, с вами всё в порядке. Если вы громкий по природе своей, изнываете без каждодневного общения и жаждете социализации, с вами тоже всё в порядке. Если у вас зелёная кожа, крылья, жабры, язык как у лягушки, то всё замечательно, Айзаве наплевать. Если у вас две личности, во время пребывания в которых ваши эмоции, мимика и язык тела разительно отличаются, если одна ваша личность улыбается всё время, а у второй – черные глаза и непроницаемая маска на лице, стоит задуматься. Всемогущий раздражал Айзаву, будем честными. После появления Тошинори Шота не стал любить этот сценический образ больше, а скорее... Посмотрел на него с другой стороны. Всемогущий казался созданным всего для одной цели – вселять непоколебимую уверенность. Шкаф в двести двадцать сантиметров, несомненно, с таковым справляется, особенно если он сражается на твоей стороне. А Всемогущий был на их стороне всегда, с этими его громкими возгласами «Плюс ультра!» и широкой перманентной улыбкой. Тошинори Яги же перманентной улыбкой не блистал и создан был... Черт его знает для чего. Он казался необжитой оболочкой, и Тошинори как будто бы и сам пока ещё не понимал, что с данной оболочкой делать. Это было интересно. Айзава перестал чувствовать от Всемогущего (Тошинори) угрозу и бросил попытки понять, чего от него ожидать, когда понял, что тот сам пока не ожидает от себя ничего – ещё просто не разобрался. Шота стал думать, когда же он разберётся, но не нашёл ответа – а Тошинори не слишком стремился его искать. Если Яги ничего от себя не ожидает, что толку пытаться его прочитать и предугадать действия? Пусть он пока остаётся загадкой, пусть. А мы в это время понаблюдаем со стороны. Правда, был здесь один нюанс: Шота всё-таки не смог не трогать Всемогущего вообще никоим образом. Виноват его класс, думает он. Тюлени – зло, думает он. Что ж, это неплохой повод узнать Яги поближе, и Айзава с удовольствием им пользуется. Результат того своеобразного опыта превосходит все его ожидания и даже все ожидания Хизаши (по крайней мере, реакция у того довольно-таки кричащая, хотя воображение у Ямады развито куда лучше, чем у Шоты). Но Хизаши, надо сказать, отчаянно скучает на должности преподавателя английского (вот честно, ему бы дать такой же бешеный класс, мигом энергии поубавится), и они некоторое время спорят о том, почему же Всемогущий так легко согласился на предложение Айзавы. Во время спора Хизаши лишний раз доказывает, что у него прекрасно развито воображение, и Шота не принимает его слова всерьёз. Хизаши, возможно, не оставляет попыток доказать свою конспирологическую теорию, или же, что более вероятно, просто мстит ему, но после нападения на USJ Шота просыпается в госпитале с перемотанным бинтами лицом и двумя чересчур громкими блондинами около своей кровати. Он думает, что день пройдёт ужасно, но Тошинори и Хизаши неизвестно в какой промежуток времени успели отлично поладить, и разговор закручивается сам собой, а после и не думает угасать. В итоге Айзаве приходится признаться самому себе в том, что Яги не так уж и плох (ладно, на самом деле он признал это уже давно). Айзаву отпускают домой, и первое, что он делает – это пишет сообщение Тошинори, потому что тот его попросил, а Шота дал обещание (он не хотел, оно само выскочило). После он пишет, разумеется, что Яги не нужно за него беспокоиться, потому что ему с лихвой хватает Хизаши, и вообще, какой прок от него как от учителя, если он не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно? Тошинори вроде как понимает, но всё равно возражает ему (на удивление мягко, отмечает Шота, и ему ещё более неудобно). А ещё его зовут выпить, и он соглашается, решив, что вреда от этого точно не будет. Затем он отправляет сообщение о своём самочувствии Ямаде, однако вместе с тем пишет ещё и некоторое количество ненужных и неудобных вещей, а Хизаши как всегда всё усложняет. После Шота весь день старается избегать общения и с одним, и со вторым, но дети опять доказывают, что школа платит ему слишком мало для всего того дерьма, что с ним происходит, он отменяет встречу, потому что сил просто нет, но Яги находит его сам, и... И они сидят на той скамейке, улыбаясь друг другу, и Шота определённо ничего подобного от него не ждал, но Тошинори тоже этого от себя не ждал и явно не планировал, а Айзава не видит ничего плохого в том, чтобы ещё так посидеть (до тех пор, пока не приходит Хизаши, Хизаши в своём репертуаре, и он бесит Шоту слишком часто, но Шота всё равно его терпит). На следующее утро он просыпается и видит в списке чатов непонятное незнакомое нечто. Понимание, что это именно тот чат, о котором они договорились вчера, приходит не сразу. Айзава честно думал, что Хизаши прикалывается, и, кажется, он забыл, что вообще-то сам на этом чате настоял и уже писал там какие-то сообщения. Слишком сложно, думает Шота. Слишком легко всё оказывается на самом деле. Когда Шота говорил, что Тошинори ничего не ждёт, он не приукрашивал: тот не ждёт абсолютно ничего. Будто бы плывёт по течению. Хизаши спамит в чат голосовыми, и Тошинори даже не пытается бунтовать, хотя Шота справедливо высказывает своё недовольство и они даже препираются какое-то время, прерываясь лишь на то, чтобы объяснить Яги, что всё нормально и волноваться не о чем. Тот удивительно понимающе с этим смиряется и даже ничего не говорит, когда Шота покидает чат и когда Хизаши незамедлительно добавляет его обратно (стоило попытаться). В отместку Шота на следующий день шлёт в чат по меньшей мере тридцать фотографий с котами и дурацкими надписями по типу «доброго утра» и «хорошего дня». Тошинори уточняет, нравятся ли ему коты. «Шота обожает котов» – отправляет в чат Хизаши. Шота его ненавидит как никогда прежде, но Тошинори лишь пишет «здóрово» и они не вспоминают об этом недели две, пока Хизаши не заставляет их силой собраться у него дома «посмотреть какое-нибудь кинцо, кстати, Стëрка, с тебя пиво». Тошинори не пьёт, поэтому Айзава с Миком надираются вдвоём, а потом навеселе проверяют контрольные по английскому и очередные ненужные никому анкеты, которые классным руководителям поручили собрать со своих бешеных детей. – Включай что хочешь, – сообщает Хизаши, кидая пульт Яги. Шота проверяет свои анкеты и ему ни капли не интересно, что там включает Тошинори, но через полчаса они с Яги сидят на диване, созерцая одну из картин Миядзаки, что-то про ведьм и доставку, Шота не вникал и не пытается вспомнить. – Кот забавный, – невпопад говорит Тошинори, и Айзава, встрепенувшись, против воли устремляет взгляд в экран. Кот, питомец главной героини, и правду забавный, и Шота, кажется, нечаянно искренне усмехается, а Тошинори, судя по довольному лицу, считает это своей личной победой. Айзава пьян, и потому не удивляется, когда по итогам вечера засыпает у Яги на плече (будем честны, гораздо удивительнее то, что Тошинори его не спихнул). Для самого Тошинори подобное, очевидно, есть опыт исключительный – круглые глаза достаточно красноречивы – и утро могло бы стать неловким, но они опаздывали на занятия, так что времени для неловкости не осталось. Айзава мог бы гордиться тем, что сумел смутить самого Символа мира, но смущать Символа мира оказалось на удивление легко и слишком забавно, а ещё никто не сопротивлялся, так что Айзава делал это слишком много раз, кажется. А ещё за прошедшие несколько недель он вспоминает, ни много ни мало, всех известных котов в массовой культуре – Тошинори цепляется за это его бесячее увлечение, они смотрят Сабрину – древний американский сериал – потому что там кот Сэлем, в котором Шота видит себя, хоть и не признается, а затем перечитывают египетскую мифологию, чего Айзава не делал лет с шести, и как-то раз Тошинори спрашивает его, читал ли он Котов-воителей. – Читал, – неохотно признаëтся Шота, – лет в одиннадцать. В ответ получает неловкую улыбку, от которой его сердце самую малость непослушно вздрагивает. Он думает, что пора бы прекратить. Слишком много социализации для такого любящего одиночество и сон человека как он. Однако, как ни странно, он не устаёт от общения с Тошинори. Он не уверен, чувствует ли Яги тоже самое, но думает, что чем скорее они это выяснят, тем будет лучше. Возможно, вскоре он исчерпает свой неизвестно откуда взявшийся запас социальной энергии, но сейчас этой энергии достаточно, дабы немного опоздать на занятия и позвать Тошинори выпить кофе. Айзава ждёт около кафе неподалёку от UA и не может понять, как именно жизнь привела его сюда. Что ж, не худший вариант развития событий, если так подумать. Яги опаздывает на несколько минут и появляется перед ним каким-то взвинченным, но Шота никак это не комментирует. – Утра. – Привет, – здоровается Тошинори, но без своей обычной улыбки, будто сдерживаясь. Разговор не клеется, но Айзава осведомлён о том, что ведение светской беседы – не его конёк, и он не собирается беспокоиться, они разберутся. Вместо этого он сосредотачивается на заказе кофе. Для себя эспрессо, а Тошинори, подумав, заказывает латте. До занятий остаётся около пяти минут, и они неспеша направляются к академии. Они всё ещё молчат, и, несмотря на то, что молчат они оба, Айзава интуитивно чувствует, что Яги с каждой секундой всё больше напрягается, будто бы чувствуя вину. – Всё хорошо, – в один момент говорит Шота, и Яги, не ожидавший услышать его голос, спотыкается о какой-то камень и едва не проливает кофе. – Что, прости? – Я говорю, всё нормально. Не нужно выдумывать, чем бы меня развлечь, если на тебя и так что-то давит. Лишние проблемы. – Шота... – Я позвал тебя не для того, чтобы мы оба в последствии об этом пожалели. Выдохни. Я запомню это утро как хорошее, даже если мы проведём его молча. Они идут в тишине ещё некоторое время, прежде чем Шота добавляет: – Конечно, если проблема не во мне. – Чëрт, да нет конечно, – тут же качает головой Тошинори. – Тогда расслабься. Не изменившись в лице, Шота снимает со стакана кофе крышку и делает несколько глотков, краем глаза смотря на Тошинори. Тот вертит кофе в руках, мыслями явно находясь где-то не здесь. Свободной рукой Айзава дотрагивается до его плеча, и Тошинори вздрагивает. – А? – Кофе пей, остынет. – Точно, – несмело усмехается Тошинори, и Шота отворачивается с чувством выполненного долга. Вероятно, неуверенная улыбка Тошинори не должна настолько успокаивать Айзаву, но сейчас как-то всё равно. Он старательно избегает мыслей о том, что рано или поздно придётся признать, что ему нравится, когда Яги улыбается не напоказ, а будто бы внутрь себя, не потому, что должен, а просто затем, что хочет. Айзава не знает Яги достаточно долго, чтобы судить в полной мере, но уже сейчас такие улыбки чувствуются как нечто чрезвычайно значимое. Тошинори, идущий слева от него, вдруг щёлкает пальцами, будто бы что-то вспомнив, и говорит: – Ты так и не ответил на мой вопрос. Шота не понимает, о каком вопросе сейчас идёт речь, но не утруждает себя ответным вопросом, а лишь в недоумении моргает. К счастью, Яги толкует его мимику правильно. – Ты сказал, что не ложился. Что случилось? Ах, вот оно что. Айзава не слишком хочет об этом говорить, но если так ему удастся начать разговор, то придётся ответить. – Сегодня ночью мои ученики вновь решили, что они бессмертные, наприсылали в рабочий чат фотографий капибары и спросили, можно ли в кабинете устроить жилой уголок. – Фотографий капибары. – В два часа ночи. – Тюленя они уже заводить перехотели? Знаешь, я не против того, чтобы купить им капибару, только бы они тебя больше не дëргали. – У меня в классе и так двадцать непослушных детëнышей, мне ещё один без надобности. – Какое интересное для них описание ты выбрал. – В самый раз. Они синхронно усмехаются. Шота поправляет ленты на шее и устало вздыхает. – Будь моя воля, я бы завёл кота. – Я знаю. – После того, как я сказал, что заводить капибару им тоже не разрешат, они в том же рабочем чате ещё и переругались меж собой. Думали, что я за это на сегодняшнем уроке буду над ними издеваться. – Это не так? – Конечно, так. Да я в любом случае не стал бы их жалеть, фестиваль меньше чем через неделю. Остаток пути они проводят, разговаривая о фестивале, а перед тем, как разойтись по разным кабинетам в UA, Тошинори помогает ему вновь обмотать лицо бинтами. – Тебе бы как-нибудь зайти на перевязку к профессионалу, – замечает Яги, закрепляя бинт, – медпункт ведь совсем рядом. – Ты тоже неплохо с этим справляешься, – Айзаве просто дико лень идти к Исцеляющей девочке, так что нет, вы его не заставите. А ещё он нисколько не наслаждается прикосновениями длинных пальцев к своей шее, нисколько. – Я приноровился, – Тошинори аккуратно обрезает лишнюю длину ленты. Он нечасто упоминает собственную травму, никак обычно не комментируя даже свой кровавый кашель. Шота его отчасти понимает. – Спасибо, – Айзава разминает шею, хрустя позвонками. – Спасибо и тебе. Я твой должник – Отдашь потом. – Тогда в следующий раз я угощаю. – Тогда нам обязательно нужен следующий раз, – безэмоционально произносит Шота, наблюдая за реакцией Яги сквозь бинты. Тошинори после этих слов замирает, и его лицо замирает тоже, будто есть что-то, что он отчаянно хочет сказать, но не может. В конце концов он сам себе кивает и произносит: – Всё так. Они прощаются, и, несмотря на некоторую оставшуюся неопределённость, Айзава уходит на собственные занятия спокойным. Он обязательно заставит Яги рассказать обо всём, что его беспокоит, но не сейчас. Чуть позже, когда они оба будут к этому готовы. Сейчас же он займётся подготовкой к фестивалю и попытается не слишком злиться на свой любящий экзотических животных класс. И да. Он не уверен, какую из этих его задач будет сложнее выполнить.