Непревзойденный в Сяньлэ

      За стенами Призрачного города металась буря, привычная для этого сезона и будто охраняющая покой демонического города. Ветер рвал снежные хлопья прямо в воздухе и яростно швырял острые клочья в лица случайным прохожим, мороз щипал щеки и заставлял пальцы бессильно дрожать — а в одной из комнат дома Блаженства было тепло и уютно. Тут стояли сразу три жаровни: одна у рабочего стола, заваленного важными бумагами и прошениями, другие две у широкой кровати, завешенной красным балдахином. Одеяла и подушки тоже оделись в волнующе-алый цвет, а по резному изголовью черного дерева пробежал серебряный узор, но все изысканные ткани и материалы лишь оттеняли сидящего на кровати небожителя.       Се Лянь устроился меж подушек, скрестив ноги, и сосредоточенно кидал игральные кости. Хуа Чэн лежал рядом, уложив голову на согнутую в локте руку и пальцами другой поглаживая бедро Его Высочества. Демонам не нужен был сон, но после близости Градоначальник выглядел разморенным и сонным. Он пытался уговорить Се Ляня отойти ко сну, но Его Высочество внезапно загорелся идеей: посчитать, сколько из ста бросков он выкинет удачных, с двумя шестерками. Ранее днем на вопрос о своей нечеловеческой удаче Хуа Чэн ответил, что это лишь случайность и никаких трюков он не использует, но Се Лянь не поверил и решил бросить кости сам: его удача тоже была довольно хороша, и если он выбросит намного меньше удачных бросков, чем демон, тот очевидно соврал.       Наблюдая за сосредоточенными стараниями Его Высочества, Хуа Чэн старался поддерживать разговор, чтобы не заснуть. Все же понаблюдать за азартно кидающим кости Се Лянем удавалось не так часто.       — Четыре и пять… — задумчиво пробормотал Его Высочество. Из всех предшествующих этот бросок явно был самым худшим.       — Ох, кажется, удача покинула гэгэ, — улыбнулся Хуа Чэн, не обращая внимания на кости, но не сводя глаз с сосредоточенного лица Се Ляня.       — Независимо от удачи, выбрасывать мало очков как раз совершенно нормально, — поучительно ответил Его Высочество, чуть улыбнувшись и снова бросив. — Вот выбрасывать постоянно одни шестерки — странно.       — Может чья-то удача просто сильнее другой.       — С каждым годом Сань Лан все искуснее и искуснее в словах, сейчас он, кажется, может и Императора уговорить отдать страну нищему, — Се Лянь посмотрел на демона рядом и, не удержавшись, погладил его по щеке.       — Гэгэ слишком добр, — урчащим голосом отозвался Хуа Чэн, не отрицая, однако, сомнительную похвалу. Через минуту он спросил: — К гэгэ приходил сегодня Генерал Сюаньчжень? Чего он хотел?       — Ох, это забавная история! — ухмыльнулся Его Высочество, и начал рассказывать, не прекратив, впрочем, упрямо бросать кости. — Му Цин сказал, что на самом севере его территорий стали перестраивать мои храмы: представляешь, какой-то монах всюду рассказывает, что я явился ему во сне. Но это не было бы так странно, если бы я не явился в женском обличье, с закрытым вуалью лицом и не сказал, что все мои мужские статуи — фальшивка и нужно срочно изменить их на женские. Монах говорит, что лицо было закрыто вуалью потому что его «красота могла выжечь глаза» — очень, по мне, нелестный комплимент чьей-то внешности.       — И верующие тех мест просто поверили? — нахмурился Хуа Чэн. Подумать только: люди бросились ваять новые статуи лишь из-за весеннего сна какого-то лысого осла!       — Местным правителям понравилась история с прекрасной небожительницей, которая недовольна своими статуями. К тому же титул «Бог, в Короне из Цветов» действительно несколько… запутывающий.       — Эти люди забывают, что гэгэ еще и Бог Войны, — недовольно ответил демон, прижимаясь щекой к бедру Се Ляня и перемещая поглаживания на его живот и бок.       — Аккуратнее, мне щекотно, — предупредил Его Высочество, тут же легко бросив: — Пусть себе меняют статуи, если им так хочется.       — Разве гэгэ не боится, что его силы станут привязаны к женскому облику? Если по вине этих еретиков…       — А Сань Лан не думает, что и часть его вины в этом есть? — игриво спросил Се Лянь, отводя взгляд от костей.       — Моя?       — Конечно. Разве это не Сань Лан разрушал после моего вознесения те статуи, что вышли некрасивыми?       — Гэгэ возводит напраслину на этого Сань Лана, — ответил Хуа Чэн, изображая самое уязвленное и обиженное выражение, на которое был способен. — Разве у Сань Лана поднялась бы рука на статуи гэгэ? — он действительно не посмел бы разрушить даже самую отвратительную скульптуру. Он просто их выкрал.       — Конечно не поднялась бы, — ответил Его Высочество, однако было видно, что он не поверил ни единому слову. Не сумев проигнорировать жалобное выражение на красивом лице, Се Лянь наклонился и легко поцеловал Хуа Чэна куда смог дотянуться, в плечо. — Только вот из-за того, что все статуи как на подбор, неудивительно, что кто-то мнит меня капризной богиней.       — Гэгэ прав, через время эта глупость пройдет, — сказал Хуа Чэн тоном, будто давал обещание. Его Высочество тут же с улыбкой пожурил:       — Разве Сань Лан не обещал мне, что не будет учить веровать моих почитателей? Сань Лан хочет нарушить свое обещание?       — Конечно нет, — с тяжелым вздохом ответил демон, кляня себя внутри. Он никогда бы не подумал, что так много тупоголовых идиотов будут поклоняться Се Ляню, и жалел, что дал когда-то то обещание и не может сейчас пойти, чтобы научить их почтению.       — Сань Лану не нужно думать об этом, — улыбнулся Его Высочество. — Разве Сань Лан не говорил, что ему ничего более не нужно, если я в его объятьях? Неужели врал?       — Конечно нет! — жарко ответил Хуа Чэн, обнимая Се Ляня за талию. Тот рассмеялся, взъерошил его волосы и снова предупредил:       — Щекотно.       Демон послушно отдалился, чтобы растрепанные пряди не касались фарфоровой кожи Его Высочества. Через время он спросил:       — Так гэгэ говорил с Генералом Сюаньчженем об этом?       — В основном, — кивнул Се Лянь, потрясая кости в кулаке. — Еще он рассказал об устройстве своего дворца и делах на небесах. При последней встрече Императрица спрашивала у него, не завел ли я себе наконец духовное оружие. Даже не знаю, отчего это ее так волнует.       — А гэгэ не хочет создать себе такое?       — Мне оно не нужно, — ласково ответил Его Высочество, снова запуская руку в темные волосы Хуа Чэна и одновременно с этим бросая кости. — Это был сотый. Что ж, в шестидесяти трех бросках я выбил две шестерки, в двадцати девяти — пять и шесть, в пяти две пятерки и в трех — пять и четыре, — Се Лянь улыбнулся и притворно разочарованным голосом добавил: — С Сань Ланом и его девяноста тремя бросками на две шестерки мне не сравниться.       — Если гэгэ хочет, я отдам ему всю свою удачу, — игриво отозвался Хуа Чэн. Он поднялся и поцеловал Его Высочество в губы: легко и нежно. — Вот, брось сейчас.       Се Лянь бросил кости и наблюдал, как они послушно переворачиваются двумя шестерками.       — Теперь гэгэ знает, откуда взять удачу, — улыбнулся Хуа Чэн. Его Высочество рассмеялся его словам и, забросив руки на чужие плечи, ответил на поцелуй.       — Ладно уж, храни свои секреты. Но однажды я… — Се Лянь вдруг запнулся и попытался отодвинуться от демона, но одна рука крепко обнимала его за талию, пока пальцы другой невесомо скользили по бокам Его Высочества. Он со смехом воскликнул: — Щекотно!       Хуа Чэн повалился на спину, увлекая за собой Се Ляня и продолжая безжалостно щекотать его под звонкий искренний смех. Его Высочество старался вырваться, но не очень рьяно, прикладывая лишь часть своих сил, и это подстегивало демона продолжать, не слушая мольбы и просьбы.       Лишь когда персиковые глаза Се Ляня покраснели от радостных слез, над ним наконец сжалились, но из объятий не отпустили. Впрочем, Его Высочество сам не хотел отстраняться, удобно устроившись на широкой груди и спрятав лицо в сгибе чужой шеи. Он еще некоторое время игриво целовал и прикусывал чувствительную кожу, мстя за щекотку, но затем мирно заснул.       На улице отчаянно завывала холодная вьюга, но в чьих-то сердцах было очень тепло.