I'm brave (Hug me, I'm scared)

*** Хантер обнаруживает, что упал с кровати, запутавшись в насквозь мокрой простыне. А через несколько минут, он обнаруживает, что склоняется над унитазом. Его тошнит. Это нормально. Это часто происходило ещё в ковене. После кошмаров он уходил в ванную. Главное сделать это как можно тише, как можно незаметней. Главное, чтобы никто не узнал… За окном шторм. Так что комнату на секунду озаряет яркий свет, а затем гремит гром, что заставляет Хантера вздрогнуть. Вдохни-выдохни и… Он осторожно смывает воду и отрывает кусочек туалетной бумаги, чтобы вытереть лицо. Поднимись, подойди к раковине, умойся. Тихо, как можно тише. Тебе нельзя шуметь. Из зеркала на него смотрело отвратительное существо. Растрёпанные волосы, черные мешки, тощие скулы, бледная кожа, и светящиеся ярко-розовым, неживые глаза. Гримволкер. Гримволкер был никем. Гримволкер был старой легендой, которую старейшины рассказывали неугомонным детям. Просто. Прекрати. Думать. Об. Этом. Он мотает головой и отворачивается. Коридоры особняка большие и пустынные. Дариус называет это минималистичным стилем. Хантер не знал, что у Дариуса есть особняк. Казалось, глава ковена Мерзости сам об этом не знал. Всем главам ковенов предоставлялись апартаменты в замке, где они могли, и должны были проживать. Это было сделано для удобства, так можно было намного быстрее добраться до собрания, и тогда все управление находилось в замке. Удивительным было то, что после того как замок был полностью разрушен, как впрочем и большая часть островов, внезапно выяснилось, что у Дариуса есть особняк на окраине Бунсборо. Сюрприз, сюрприз! Хантер уже говорил, что ненавидел сюрпризы? Удивительно и парадоксально, но Совиный Дом пострадал во время игры в «Совиный Дом». По крайнего мере, намного сильнее, чем особняк. И другие дома тоже. В итоге, после победы над коллекционером, Дариус, как порядочный житель, и один из организаторов CATS, любезно предложил всем, кто нуждался, пожить в его особняке. Хантер совершенно точно не видел, как Лилит, Ида и Рейн шантажировали, разъяренного этой новостью Дариуса. А Хантер? Ну, Хантер… был. Существовал, если можно так выразиться. Пожалуй, можно. Когда все кончается, когда все хорошо, происходит много чего. Пока все его друзья плачут, кричат и обнимаются с семьями, Хантер стоит перед дверью и растерянно смотрит на толпу. Ничейный. А потом он встречает взгляд Дариуса, который что то обсуждает с Эбервульфом в стороне. - Привет. - Привет. И пока все его друзья наконец-то спят в своих кроватях и наслаждаются временем с семьёй, Хантер ворочается на матрасе в доме Камилы. -Мне жаль, малыш. Ей не должно быть жаль. А потом он уходит, потому что кто-то всегда уходит, и потому что они и так доставили Камиле неприятности. К тому же Гас так мечтал о ночевке. А потом ещё, и ещё, и ещё. В общем, Хантер немного кочует от друга к другу. Потому что он, хах, вроде как бездомный. И это ли не жалко? Развалины замка приспосабливают под временное жилье для участников императорского ковена, которые пока не нашли дом. Хантер приходит и туда, но тут же сбегает, не в силах смотреть на все это. А затем, что ж, он все портит. Хантер не хочет думать об инциденте в доме Парков. Итак, он здесь. В особняке Дариуса. За окном гремит гром, и это отзывается чем то очень неприятным внутри. Хантер точно может сказать, что это не дядя. Определенно нет. Проклятье Дяди, звучит совершенно иначе, другая интонация, другой звук, другой запах… Вновь гремит, и он решает, что небольшая прогулка, не помешает. На самом деле, это сложно назвать прогулкой. Он просто крадётся к комнате Дариуса, пытаясь убедить себя, что Дяди здесь нет. Потому что его здесь нет. Потому что его вообще больше нет. Коридоры особняка огромные. Высокие потолки, которые Хантер не видит в этой темноте. Впрочем, ему это и не очень нужно. Тени тоже больше. Даже устрашающие тени. Чем то определенно похожие на Дядю, но другие. Совершенно другие, это сразу ясно. Итак, он стоит перед дверью Дариуса. Это хорошо, просто отлично. Он просто хочет убедиться что все хорошо. Он не задержится здесь. Нет. Спальня Дариуса, на удивление никогда не заперта. Спальня Дяди всегда была заперта, даже когда он пообещал защитить его от кошмаров. Но дверь Дариуса открыта, и даже не скрипит. Так что он удивительно легко может проникнуть туда, оставшись незамеченным. Дариус, все ещё лежит на своей кровати, все ещё совершенно живой, и совершенно здоровый. Он не проснулся и не поймал Хантера. Нет. Он спит. Так что Хантер со спокойной душой выходит из комнаты, осторожно запирая дверь. Хантер осторожно вглядывается в темноту, рассматривая очертания предметов, и планирует маршрут обратно в свою комнату. Ему нужно быть тихим, очень тихим, так чтобы никого не разбудить. Внезапно он слышит грохот, словно Дяде плохо, и тени становятся огромными, словно тысячи рук, болотно-зеленых рук тянуться за ним, хватают его, ненавидят его, и Хантер отчётливо слышит звук, странный звук приближающихся шагов, и… Золотой Страж никогда не боится, и никогда не убегает от опасности, но Хантер трясется, и срывается с места, куда угодно, главное быстрее, как можно быстрее, пока ничего не произошло, пока он его не поймал. Нужно бежать, куда угодно, как угодно, просто бежать, прятаться, потому что у Дяди глаза повсюду, потому что император не милосердный человек… Пол под его ногами пропадает, и Хантер чувствует как кубарем катится вниз по лестнице, вместе со стоящей рядом вазой, издавая жалкий визг, потому что руки дотягиваются до него, люди смеются над ним, а руки делают ему больно, потому что он заслужил. Но он не готов к боли, не сейчас, он не хочет, он не может, он просто пытается сбежать от рук, которые хотят задушить его. Все вокруг на мгновение озаряется светом от молнии, а затем с второго этажа слышится сонный голос. -Маленький охотник? Он знает. Это заставляет его вскакивать на ноги, игнорируя боль, и бежать, бежать куда дальше. Прятаться, скрываться, что не поможет, но он просто не может иначе. Дядя, или Дариус, он не знает, кто из них, но кто-то ищет его, он слышит его шаги, когда тот спускается по лестнице, и слышит недовольный звук, когда кто-то натыкается на разбитую вазу, и он знает, что его ждёт наказание, серьезное наказание за нарушение стольких правил, и это будет больно, и болотно-зеленый смешается с красным. Хантер неаккуратно пролазит в шкаф, наверняка перевернув все вверх дном. Он не знает, почему именно шкаф, в детстве он часто прятался в шкафу. Почему то, Дядя там никогда не искал. -Хантер? — Его дыхание сбивается, потому что он знает, он знает, что Хантер здесь, он пришел за ним, он ненавидит его, он в ярости. Дядя или Дариус?! Неподалеку раздается обеспокоенно чириканье. Флэпджек! Это плохо, это очень плохо, если Дядя увидит его, если Дядя узнает о нем, он…он… Дверца шкафа распахивается, кто-то что-то говорит, наверное, что то важное, Хантер не знает. Он знает только то, что сейчас будет больно, сейчас будет плохо, сейчас…извинения. Да, он мог бы попробовать извиниться. Внезапно, Хантер понимает, что больше не может думать об этом, потому что его грудь просто отказывается продолжать дышать. Это здорово, ага, отлично. Его лёгкие словно превращаются в камень, о, там совсем неподалеку есть один. Нужен ли Гримволкерам вообще кислород? И это больно, это очень больно, и он не может сделать вдох. Отлично. Он по настоящему задыхается. -…дерьмо.- конечно же, из всех важных вещей, что говорит кто то, это единственное что он слышит. -Дыши со мной, ладно? Тебе, э, надо дышать? Да? Да. Да, тебе надо дышать, правильно дышать, как…- Дышать. Да, хорошо, точно, дышать. Он может дышать, вдох-выдох, а ещё та штука, которой его научил Гас. Ровно и спокойно, все в порядке, да? Все в порядке, все хорошо, все просто отлично. Он всего лишь лишил себя шанса на хоть какую-то поддержку от Дяди, он всего лишь слабак, неспособный на самые простые действия, которые выполняет каждое живое существо. -…все хорошо…- Это не особо помогло. Хорошо, но Дядя не зол, он не звучит злым? Он успокаивает его, он не может быть злым. Хотя возможно, Хантер просто мертв. Он не против обоих вариантов. Но сначала, ему нужно дышать. Да, точно, дышать. Но это довольно трудно, учитывая что твоя грудь просто отказывается вдыхать. Трудно делать что то, если твое тело отказывается сотрудничать. Не твое тело. Возможно, это не так уж и удивительно. Его грудь деревянная. Можно ли вообще дышать деревянной грудью? Нужно ли Гримволкерам дышать? Или это лишь имитация, чтобы он мог больше походить на НЕГО. -Хантер, Хантер! Эй, эй, ты со мной? Просто оставайся со мной, да? Да, ты можешь это, не так ли? — Нет. Нет он не может. Он слабый, он глупый, он неработоспособный. Он не может. Он всего лишь ребенок. Титан, он даже не ребенок, он вообще никто. А Дариус зол, ужасно зол, и Дядя зол, и когда Дядя зол, это очень больно, и болотно-зеленый смешивается с красным, а Дариус постоянно смеется, а Дяде больно, и Хантеру больно, и он ужасен, он слаб, он не способен ни на что, он… -Просто прекрати извиняться и дыши, идиот- говорят ему, и встряхивают, хотя Хантер не извинялся. Или извинялся. Мир похож на карусель, на которой Луз заставила их прокатиться. Карусель кружилась, и мир вокруг кружился, так что невозможно было распознать мисс Камиллу, или других людей, были лишь размытые цвета и запахи. Много запахов. Но титан, голос был злым, определенно злым, Дядя был зол, очень зол, потому что Хантер сделал кое-что ужасное, кое-что неисправимое и конечно же непростительное. Он, правда, не помнил что, но что-то было, что-то всегда было. -М-мне жаль, мне жаль, я не хотел, не надо, мне б-больно, м-мне будет больно - бормочет он, чувствуя себя ужасно. Потому что он не должен просить или умолять, но это иногда помогает. И хотя это не то, что делает сам Золотой Страж, но это то, что делает Хантер, и Хантер просто не готов к боли, не готов к болотно-зеленому, который будет встречаться с красным, он не…он не… -Я ничего не сделаю с тобой- в каком-то ужасе бормочет Дядя, и Хантер понимает что тот имеет в виду. Страх это игра, это всегда игра, Дядя не боится, но он действительно ничего не сделает с Хантером, потому что он… -Нет! Н-не трогай их, пожалуйста! Оставь Луз и-и остальных, ты можешь сделать что хочешь, т-только не трогай их! Мир вокруг стирает детали, и превращается в миллионы танцующих образов, разноцветных образов. А потом перед глазами начинают плыть черные пятна. Он ничего не чувствует, и ужас сковывает его кости, потому что Дядя ушел, Дядя собирается найти Луз, он собирается поймать ее, хотя она не заслуживала этого, но он… Что-то резко хватает его руку, и в какой то панике прижимает к чему-то твердому. Хантеру не нравится абстрактность мира вокруг него, но у него действительно есть заботы важнее, чем это. Например, ужасная боль когда он пытается вздохнуть, или Дядя, или Луз, или… Тихо. Все удивительно тихо, и он может чувствовать только тихий стук. Его ладонь крепко прижата кем-то, к чему-то твердому, и откуда то доносится стук. Он не знал, что его веки закрыты, пока резко не распахнул их и не встретился взглядом с зелёными глазами. Зелёные глаза были немного мокрыми, почему глаза были мокрыми? -Я не знаю что делать — шепчут ему очень тихо, так, что он мог бы не слышать, но он слышит. -Я не знал что делать с ним, не знаю что делать с тобой, — кто-то глубоко и тяжело дышит. — Но я не он. Я не- я не сделаю ничего. Никогда. Ни с тобой, ни с твоими друзьями, я-нет. Никогда. -Просто. Пожалуйста, дыши, птичий мальчик.- выдыхает фигура после паузы, и смотрит на него своими зелёными глазами. Мир вокруг замирает, пока глаза фигуры блестят, а из глаз Хантера текут слезы. Что-то, сердце, сердце громко стучит через чужую грудь. Совершенное настоящее сердце, настоящего мальчика, которого у него никогда не было. Сердце, которое любит кого то, которое бьётся ради кого-то, и которое всего лишь бесчувственный камень в его груди. -Мой мальчик, настоящий мальчик! — громко пищит что-то с боку, и Хантер чувствует как на его колени садится мягкий комок. -Не нужно другое, уже настоящее! Мой маленький, настоящий мальчик, с маленьким, настоящим сердцем! Но чужое сердце бьётся достаточно быстро, и достаточно правильно, чтобы Хантер мог сосредоточиться на этом стуке и услышать чужое дыхание. Глубокое чужое дыхание, прерываемое шепотом. -Дыши со мной- и фигура делает глубокий вдох, считает, и выдыхает. Она все ещё крепко прижимает его руку к своей груди, и он может чувствовать как та поднимается с каждым вздохом. Затем фигура повторяет это действие, заставляя Хантера следовать примеру. Фиолетовая фигура, -Дариус, — беззвучно выдыхает Хантер, и считает удары чужого сердца, убеждая себя, что все в порядке, Дариус в порядке, мир в порядке. Идиот. Дариус что-то шепчет ему, но Хантер не может точно сказать что. Он не помнит этих слов. Все что он может сказать, это то, что они не ненавидящие. И этого вполне достаточно. Затем он не может найти пульс, не чувствует крошечных толчков в чужой груди, и темные руки, из болотно-зеленого окружают его, и его дыхание теряется, пока он в панике сжимает рубашку взрослого, пытаясь отыскать заветное сердце. -Эй, эй, все в порядке, птичий мальчик. Ты в порядке, мы в порядке, ты здесь, ты в безопасности. Ты у меня. Я защищу тебя, обещаю. Хантер всхлипывает, пытаясь кивнуть, но отрицательно качает головой. Он не в порядке, он никогда не был в порядке, и никогда не будет, он нигде не в безопасности, потому что у Дяди есть глаза повсюду, и потому что он ужасно облажался. И он не будет в порядке, он не должен быть в порядке, потому что он всего лишь маленький Гримволкер, а Гримволкер, это лишь один большой беспорядок, из чужих органов, костей, и мыслей. Он чувствует как его дыхание ещё больше учащается, сводя всю проделанную Дариусом работу на нет, и возвращает его к состоянию, близко паническому. Хотя это все ещё намного лучше, чем было раньше, но он не справляется даже с такой простой вещью, как дыхание, не справляется с тем, что могут даже новорожденные, с базовым навыком, который просто необходим для жизни, он просто никчемен. Но замечая это, Дариус только крепче сжимает его ладонь. -Я могу обнять тебя? — Вопрос повисает в воздухе, ложась ещё одним грузом на плечи Хантера и он мог ощущать, как что то рушится, падает окончательно, опускаясь на его плечи, и заставляя его грудь сжаться, а тело трястись. -Я хочу домой- бешено шепчет он, чувствуя как страх сковывает кости от этого заявления, но не имея возможности остановиться, не имея ниточек за которые он мог бы дёрнуть, которыми он мог бы обвязать те камни, что внезапно посыпались вниз. -Я знаю, маленький охотник. -Я хочу к дяде- всхлипывает он, и вжимается в взрослого. -О-он мертв! Я-я думал, ты тоже мертв! О-он был там, очень большой, и т-ты смеялся надо м-мной, а о-он- он просто стоял там, и его р-руки…большие руки, они т-твердые- твердые руки, не как твои, больше, и твер-д-дые руки, е-его…о-он- сказал…о-он…и м-мне было больно, там были они, в-все они, их много, и о-они сказали, ч-что выбрали меня, ч-что я вожу, о-они хотели, что бы я пошел с ними…а он…они… Он почувствовал, что слёз слишком много, чтобы он мог продолжить свое безумное бормотание, пока камни на его плечах так крепко давили, заставляя сжиматься все сильнее. Слюна наполняет его рот, и он сглатывает. А затем он не выдержал. Вещей было слишком много, плохих вещей, которые он прятал внутри, которые он связал крепкой веревкой, что бы они никогда не выбрались, но они вырвались, они сбежали, и он просто понял что больше не может, что их слишком много, что он никогда их не удержит, и что это просто должно случиться. Он больше не управлял тем, что говорил, он больше не управлял своим телом, он просто старался дышать, бормоча все что только мог, пытаясь избавиться от этой тяжести в груди. -К-когда я был плохим, я часто был плохим, очень плохим, он-он…он просто п-помогал мне, он х-хотел помочь мне, и он… Правда сыплется, сыплется из его грязного рта, осыпает Дариуса ненужной информацией, и совершенно точно оставляет Хантера без единственного взрослого, который был готов его терпеть. Но он не может остановить это, так же как поток рыданий, или тяжёлые вздохи, или неугасающую тошноту, прячущуюся где то глубоко внутри. -А з-затем он сказал, что я не д-достоин этого, и-и что ему очень б-больно, когда я его подвож-жу. И-и что Ти-титан во мне разочарован. И…и… Он позволяет своему разуму разыгрывать темные сценки воспоминаний, и рушить то, что удерживало тяжелые камни, и падать тем откуда то свысока, и позволяет тяжёлым словам парить в воздухе, пока Дариус сжимает его так крепко, что становится больно, но почему то он не видит в нем Дяди, и не хочет сбежать подальше. Наоборот, тепло, мягкость, и лёгкий запах лаванды, заставляет его только сильнее прижаться к взрослому. И это длится долго, бесконечно долго. -Я скучаю по нему. Я хочу к нему. Я люблю его. Страх, липкий, горячий страх наполняет его, когда он наконец-то признается самому себе, когда Дариус наконец-то слышит это, и он уже готов к тому, что его вышвырнут из дома. Он понимает, что в этом уже нет смысла, и понимает, что его судьба решена, он предатель, он скучает по тому, кто чуть не убил его, не убил всех, тому, кто убил своего брата, и любовь Дариуса, так ещё и говорит об этом Дариусу, который принял его, который позволил ему жить у себя, который тратил на него свои ресурсы. Но он все же раскрывает рот, чтобы произнести тысячи извинений, хотя все что вырывается, это тихое: -Меня сейчас вырвет За окном сверкает молния, и шумит гром, а Дариус словно выходит из транса. Он смотрит на него своими изумрудными глазами, а затем бормочет что-то, удивительно непохожее на пожелания смерти, и хватает его на руки, перевешивая через плечо. Одной рукой он обхватывает его ноги, а другой гладит по спине, и уносит куда то. Хантер готов, очевидно он готов к тому, что его сейчас вышвырнут из дома, скорее всего в окно, ему даже повезло, потому что это первый этаж. Возможно, он отделается всего лишь синяками, хотя Дариус определенно могущественная ведьма, так что вероятно, он захочет большего. Затем Хантер чувствует очередной спазм в желудке, что заставляет его немного заерзать, и это определенно раздражает Дариуса, заставляя того что-то бормотать. Хантер чувствует, как его рот наполняется слюной, и пытается сглотнуть, но он повторяется снова и снова, и видимо, он глотал уже слишком много раз за этот вечер. Так что Дариуса заставляют остановиться ужасные звуки, которые издает ребенок на его плече, когда желудок того предпринимает безуспешную попытку очиститься. Дариус чуть ли не скидывает Хантера с себя, потому что он ненавидит рвоту, все ненавидят рвоту, но почему то вовремя подхватывает его, и осторожно опускает на пол, пока он корчится в позывах. Как только ноги Хантера оказываются на земле, его колени подгибаются, заставляя его упасть на четвереньки. Он чувствует руками пушистый ковер, невероятно красивый и дорогой ковер, но не может нечего поделать, когда его рот открывается. Хантер чувствует себя пустым, но его желудок явно не согласен с этим, так что противная слюна капает прямо на красивый ковер. Он пытается сглотнуть последующие несколько раз, но из этого не выходит ничего дельного, когда его бунтующий организм побеждает, и заставляет рот распахнуться, а очередную порцию слюны закапать на пол. Затем, рядом с ним оказывается Дариус, который осторожно садится неподалеку, бормоча что-то. Хантер не понимает, почему это что-то не звучит злобно. Но оно не звучит, и даже совсем наоборот. Его желудок выигрывает спор, когда после очередной порции слюны, он чувствует как задыхается, а затем извергает противную слизь, которую идентифицирует в темноте, как желчь. После этого, оно не останавливаться. Дариус поддерживает его, и зачесывает его волосы назад, шепчет слова утешения, и просьбы не забывать дышать. -Все будет хорошо, солнышко, все будет хорошо. Мы в порядке, ты в порядке, вот так. Просто выпусти это, — Его рвет, по крайней мере пять раз подряд, и он ненавидит это чувство, как ненавидит то, что теперь и он , и прекрасный ковер Дариуса, и даже сам Дариус, запачканы в его желчи. Это ужасно гадко, и он гадкий, и Дариусу нужно уйти подальше от него. Но Дариус не уходит, Дариус просит его дышать, и подбадривает его, когда убеждается что он более-менее закончил. -Тсссс, солнышко, ты в порядке. Все хорошо, ты можешь сделать это, дыши, главное дыши, — бормочет Дариус так нежно, что Хантер не верит, что это он. Потому что Дариус никогда, ни с кем так не говорит, Дариус никогда не говорит так с самыми близкими для него людьми, а тем более с Хантером. Дариус ни с кем так не говорит, Дариус просто не умеет так говорить, Дариус лишь смеется, наигранно и громко смеется, призывая остальных взглянуть на глупость маленького принца, который, очевидно, не может ничего, кроме как лажать, лажать, лажать. -Мне так жаль малыш, мне очень, очень жаль, что я так поступал с тобой, что, будучи взрослым человеком, я не смог найти иного выхода справиться с моим горем, кроме как выместить весь этот гнев на невинном ребенке. — Дариус гладит его по щеке, и Хантер с ужасом осознает, что пробормотал все это вслух. -Извини… -Нет, птичий мальчик, ты не должен извиняться. Это не правильно — то что я делал, то, что другие делали. Мы не должны были так себя вести, ты не заслуживал этого. И ты не должен за это извиняться. Извиняться должен я, это моя ошибка, и я готов ее признать. Мне очень жаль, Хантер, мне очень жаль, что когда я произношу это имя, это заставляет тебя чувствовать себя важным, потому что это не должно так работать. Твое настоящее имя, а не глупая кличка для собаки, не должно быть трофеем, для которого ты будешь усердно трудиться. И я надеюсь, что ты сможешь простить меня, за все. Извини. — Но Д-Дариус ты… Ты не называешь людей…так. Ты не…я не… -Ты ребенок. Все ещё ребенок, хотя ты никогда не был им. И я был слишком глуп, чтобы признать это, хотя я это видел. И мне жаль. И я думаю, все дети проходят милые прозвища в детстве. Солнышки, котята, зайчата, все эти выражения, чтобы обозначить миловидность своего дитя. Но ты? Я называл тебя маленьким принцем, в попытке задеть, Лилит маленьким отродьем, а Кикимора золотым отродьем, в порыве зависти. Другие главы ковенов называли тебя надоедливым, глупым, инфантильным, нарциссичным, и миллионами других слов, и я внёс в это определенный вклад. Но сейчас? Особенно после того, что ты мне сказал? Я бы хотел называть тебя так. Так, как я не называю никого. А ты? И Хантер обнаруживает, что хочет, очень хочет чтобы Дариус называл его так. Так подетски, так глупо, но так…так. Так что он кивает. Тупо кивает на эти слова, зарабатывая слабую улыбку. -Ты закончил? -Да, я думаю, да. Затем взрослый осторожно поднимает его, и несёт ещё куда-то, в чем Хантер, вскоре узнает ванную комнату. В ванной очень яркий свет, что заставляет его голову болеть, и тысячи молоточков внутри нее стучать. Он жмурит глаза, пытаясь спрятаться, но это не помогает. Кажется, Дариус замечает это, и рисует несколько волшебных кругов, которые оказываются обычным заклинанием света. Пара небольших шариков следует за ними, когда взрослый щелкает выключателем. Его сажают на унитаз, и снимают с него рубашку, оставляя его в одних штанах, которые тоже забрызганы жёлтой рвотой. -Хочешь, чтобы я сделал ванную, или просто вытер тебя? -Вытер- Хантеру слишком нравятся ванные, так слишком, что даже глупо. Потому что нет на свете подростка, который визжал бы от радости, при виде ванны с пузырями. Но Хантер визжит, испытывая дичайший восторг, когда мягкие пузыри облепляют его тело, или когда он может создать из них странную прическу на своей голове. Тем не менее, сейчас ему плохо от одной мысли о ванной. Он точно не способен помыться самостоятельно, и ему бы хотелось сохранить хоть что-то от своего достоинства. Дариус кивает, осторожно стягивая с него ещё и штаны. Затем достает откуда то небольшое, фиолетовое полотенце, и включает воду. Тихое журчание и приглушённый свет, позволяют Хантеру отключиться и подумать обо всем, что только что произошло. Он чувствует себя совершенно опустошенным, не только потому что его вырвало, но и потому что в его теле кажется, не осталось ни одной мысли, которой он бы не поделился с Дариусом там, внизу. Он рассказал ему все, о том, как Дядя учил его, о том, как главы ковенов смеялись над ним, о Калебе, о Золотых Стражах, о кошмарах каждую ночь, о том, как ему обещали что помогут с ними, но большая дверь, больше всех остальных в замке, всегда была заперта. Хантер чувствует что его вновь вырвет, когда думает о отвращении, которое Дариус наверняка испытывает к нему. И все же он не может избавиться от ощущения, что это хорошо. Очень хорошо. Ему чуть легче, когда он знает, что Дариус знает. Когда он почему-то, думает что не один. Это…приятно. Дариус заканчивает, и заворачивает его в полотенце, а затем относит вниз, усаживая на диван в гостиной. Хантер замечает, что разбитая ваза все ещё лежит перед лестницей, и что склеить ее вряд-ли получится. Но почему то сейчас, это не очень его волнует. Его вновь куда-то усаживают, в этот раз на кухонный диван, и вновь заворачивают, в этот раз в плед. Затем Дариус куда-то уходит, позволяя ему насладиться пледом. Он теплый. И мягкий. И уютный. Хантер раньше не знал, как это. Он думал, его одеяло было теплым, но на самом деле он часто дрожал от холода, который просачивался под его кожу, из-за множества дыр, и неудачных заплаток. Он думал, его подушка была мягкой, но как оказалось, сено было самым твердым наполнителем из всех. Он думал, его комната была уютной, но вряд ли кто-то действительно считал вечно грязную каморку в конце коридора таковой. Так что да. Он мог насладиться пледом, который обладал всем тем, чего у Хантера не было. Возвращается Дариус с аптечкой и стопкой одежды, в которой Хантер узнает одну из недавно купленных ему футболок, и штаны из человеческого мира, подаренные мисс Камиллой. Его одевают, и это жалко, но он может только смотреть на свои раскрытые руки, и на шрамы на них. Он не смотрит на ладони, он не может. Но его руки, не скрытые длинными рукавами, вызывают ком в горле. В его рту все ещё кисло после рвоты, и каждое глотание отдает неприятным привкусом желчи, что делает чувство тошноты лишь сильнее. Тем временем Дариус осторожно достает какие то порошки, скорее всего, его лекарства, которые они привезли из мира людей. Ну, знаете, если хочешь клона человека, было бы мило сделать ему пищевую систему человека. Ха, смешно, наверное подумал Дядя, и это так и было. Но не для Хантера. Потому что он не мог есть почти ничего, из того, что ели все, и лекарства из мира демонов, зачастую делали лишь хуже. Что ж, им повезло, что Эмити была достаточна умна, чтобы после раскрытия всех карт, предположить это. И им не понадобилось много времени, чтобы доказать ее теорию. Он совсем не они, он совершенно никчемен, даже его пищеварительная система работает не так, как их. Жалко, это жалко. -Хантер — осторожно шепчет Дариус, вырывая его из мыслей — Малыш, мне нужно измерить твою температуру. Могу я…? Он держит в руках бело-фиолетовое устройство, и Хантер осторожно кивает. Его…спрашивали? Это странно, но он привык к странностям в доме Дариуса. Проходит пара мгновение, прежде чем градусник пищит, и Дариус выругивается себе под нос, глядя на небольшой экран, а затем поворачивая его к Хантеру. -105,8°F, солнышко, это не очень хорошо Хантер вглядывается в крошечные цифры, но так и не находит ничего особенного. -Мне холодно — совершенно случайно вырывается из его рта. -Да, это неприятное дополнение, но это нормально при лихорадке. Главное, не пытайся укрыться одеялами, хорошо? Это может сделать только хуже. Я думаю, я мог бы просто сварить горячий шоколад. Хантер чувствует как дрожит, но мысль о горячем шоколаде немного согревает. Это вкусно. Он попробовал его совсем недавно, в человеческом мире, но уже успел полюбить. Он вообще любил сладкое. Что то, что почти невозможно было достать в императорском ковене. Он пробовал сладкое лишь два раза в жизни, но больше было и не нужно. А горячий шоколад был сладким. И горячим. И в нем мог плавать маршмеллоу, который тоже был сладким, и приятно таял во рту. Правда, на кипящих островах не было горячего шоколада, но это не было проблемой, если у тебя был такой друг, как Луз. Дариус отходит к кухонному островку, начиная смешивать порошки с водой, потому что люди, очевидно были слишком глупы, что бы продать их уже смешанными. Внезапно, все произошедшее падает на него с огромной высоты. Ему приснился Кошмар, его вырвало, он пробрался в комнату Дариуса, чтобы убедиться что то в порядке, затем разбил вазу, устроил истерику, испортил ковер, ночь, и ещё и заболел. Он чувствует, что есть кое-что, чего Дариус не знает. -Я сломан, — в ужасе константирует Хантер -Я болен... -Очевидно ты болен, у тебя лихорад- нет, стой, малыш, нет, — ловя смысл сказанного, Дариус резко разворачивается, и Хантер слышит как кружка падает и жидкость разливается, капая на пол. Но взрослый просто игнорирует это, быстро подходя, и садясь перед ним на колени. -Ты не болен, птичий мальчик, — возражает Даруис, и осторожно засовывает руку в его волосы, начиная перебирать их. -Ты в полном порядке, ты не сломан, ты в безопасности, и ты в порядке. Мы в порядке. -Н-нет — возражает он, и кажется, что его язык больше не повернется, что он не сможет сказать что-то ещё, но слова, те, которые он так отчаянно пытался спрятать, бесполезные чувства, которые он запретил себе чувствовать, вырываются наружу, заставляя его рыдать, как последнего идиота. -Я н-не. Я не в порядке. Я не в порядке, я не буду в порядке. Я словно много ма-маленьких осколков, к-крошечных частичек, и я потерял их, ч-ч-частич-чки. Я-я не знаю кто я, я по-потерял себя, Дари-ус, я не…я не в порядке, я не буду в порядке. Я не знаю почему, это просто очень больно, и…и… Он позволяет себе упасть в грудь Дариуса, и вцепиться в его рубашку настолько крепко, что он чувствует как его ногти оставляют там небольшие дырки. Но он слабый, он всегда был слабым, так что ему не хватает силы долго держаться, и его кулаки разжимаются. Он вновь хватает Дариуса, и чувствует этот непреодолимый зуд в руках, на запястьях, неописуемое ощущение, так что он начинает царапать их, чувствуя как слой кожи собираеться под ногтями, чувствуя как теплая жидкость стекает с его рук, как… Он чувствует, как очень сильные руки хватают его уродливые ладони, кладя их на чужую грудь. И он не может контролировать, как крепко его пальцы вцепляются в чужую кожу, какие сильные раны он оставляет на чужой груди, он не контролирует как его силы пропадают, а затем вновь возвращаются. Он только может крепко цепляться за грудь Дариуса, наверняка делая тому очень больно, но почему-то не получая заслуженного наказания. Где то далеко, он замечает что скатывается с дивана в объятия Дариуса, но тут же забывает об этом. -Я п-просто хочу почувствовать себя х-х-хорошо. Словно я нормальн-ный. Я-я хочу быть в по-порядке — он больше совсем не контролирует происходящее, и жалкие слезы текут из его жалких глаз, марая одежду Дариуса, морая руки Дариуса, морая все, но Хантер просто не может их остановить, как делал это последние десять лет. -Я знаю, солнышко, я знаю.-бормочет взрослый в ответ, позволяя Хантеру цепляться за себя, и крепко сжимая в руках. -Все хорошо, это хорошо, это правильно. Конечно, ты хочешь, ты можешь хотеть. Ты будешь. Но я не- я не знаю как. Я не могу помочь. Но есть люди, люди которые много знают об этом, которые учились для этого. Эти люди, они знают что делать с такими вещами, они умеют справляться с такими вещами. Люди, которые могли бы помочь тебе. Ты не против? Он судорожно кивает головой, забывая что Дариус не может увидеть это, если его голова зарыта в одежду. Но Дариус видимо, чувствует, потому что гладит его по голове, и даёт какое то время, прежде чем продолжает говорить. -И малыш, — его голос звучит странно официально. — Ты не плохой. Ты уже хороший. И это… это много вещей, и мы поговорим о них завтра утром. Но…о прозвищах. Детских. И обо…всем. На самом деле я…ты…ты многое делаешь, и ты многое пережил, и я признаю, что в какой-то мере это лишь моя вина, за то что я игнорировал это. И в какой то части это лишь желание исполнить волю Исана, моего наставника, но… Я думал об этом, и ты очень хорошо подходишь сюда. Словно недостающий кусочек пазла. Да, с тобой сложно, и ты…не идеален, но в большинстве своем, это из-за твоего Дяди, и я ненавижу его за это. Но не тебя. И я думаю, что, это не только из-за моей вины, или Исана, или чего то ещё. Я просто… Я думаю, я хотел бы…чтобы ты…возможно сменил фамилию? Хантер смотрит на него, как идиот, не понимая что он хочет, и все ещё задыхаясь в всхлипах. -См-енил…фамилию? -Да -На люб-бую? -Да, ну, я собираюсь одобрить ее, но в целом… -Н-Но как я должен выбрать? И-из чего? Я не…я... -Ну, думаю у меня есть одна. Что ты, эээ, думаешь насчёт… Деамонн? -Ты хочешь, чтобы я…? -Да -Ты хочешь …? -Да -Н-Но ты…я…я не правильный, Дариус, я болен, я скучаю по нему, и я… -Солнышко, ты прожил с ним всю свою жизнь. Я бы удивился, если бы ты действительно просто отпустил его. Ты не болен, или что то в этом роде. Всем нам нужна помощь, это нормально. И ты замечательный. Ты добрый, и смелый, и сильный, и ты вытерпел очень много. Ты идеальный ребенок, тот, о котором я не мог и мечтать. Я не…я не представлял что скажу это, и что действительно захочу этого, но я был бы очень горд, если бы ты…ты…стал моим сыном. Стал Хантером Деамонн. Я бы…я бы хотел написать это в твоих документах. Он просто почувствовал слезы, которые наполнили его глаза. Дариус просто не знал, он был…он был ужасным, он был провальным экспериментом, он был всего лишь… Его вновь сжали в объятьях. -Я всего лишь его клон… -Нет -Но я… -Нет -И я… -Мне плевать Он почувствовал, как задыхается. -Я болен. Я сломан. Его просто сжали сильнее. -Завтра я позвоню Рейн, хорошо? Они- у них есть опыт в этом. Они могут подсказать, кто может нам помочь, да? Или Стив, он кажется, упоминал что-то об этом. И все будет хорошо. Я обещаю. Ты же веришь мне? И ты будешь в порядке малыш, ты будешь в полном порядке, — Взрослый качает его, совсем как младенца, бормоча что-то успокаивающее, и гладя его волосы. И Хантер смотрит в эти зелёные глаза, которые мокрые от слез, и чувствует эти тяжёлые руки, которые прижимают его к себе, и рыдает, наконец-то рыдает, позволяя всем своим чувствам выйти наружу, впервые, за десять лет. -Я буду — всхлипывает он, и наконец-то действительно верит в то, что это правда.