Бунтующая юность

В баре шумно, много людей. Даже слишком много. Серёжа сидит за барной стойкой и потягивает виски. Вот он, вроде – приятный вкус победы, он проходит в финал, всё заебись, но что-то мешает наслаждаться триумфом. Может, совесть? Он вроде ничего такого не сделал, баттл по фактам, все дела, разъебал оппонента как и хотел, но было как-то чуть-чуть… стыдно? Да, он понимал, что это жёстко для пацана, его мать тут и не виновата, фото явно было лишним, но шкет хотел реванш — он его получил, в каком виде — не важно. Тим свалил куда-то минут пятнадцать назад, ничего толком не объяснив. Без него было скучно. Пара друзей сидела рядом и пыталась как-то Серёжу разговорить, но это не особо получалось. Хотелось трёх вещей: 1. Увидеть Тима. 2. Извиниться перед Пашей. 3. Уехать домой. Причём, второго хотелось сильнее всего. По Паше было видно, что он нервничал и злился. Баттл, конечно, должен вызывать какой-то негатив к оппоненту, «баттл с конфликтом» типо, но что-то на душе было не спокойно. Голиков крутит головой в поисках хоть кого-то знакомого. Вдали он видит Тимура, о чём-то разговаривающего с Сашком и Юрой. Что они обсуждают — понять почти невозможно из-за шума и большого расстояния. — Пацаны, если Тимур спросит — то я скоро вернусь. Парни кивают и Серёжа уходит к выходу. Хотелось немного проветрить голову и вдохнуть свежего воздуха. Он отходит от шумного здания. На улице лёгкая прохлада, которая почти не ощущается, всё-таки середина лета. Кайф. Он вдыхает полной грудью, становится легче. Он устал, хотелось домой. Надо предупредить пацанов и ехать. Но видимо — не сейчас. Из бара выходит... ну, как выходит? Еле выползает Соболев. Издалека видно, что он набуханный почти в щи. Идёт в сторону Серёжи. Непонятно почему, он он чувствует лёгкий страх, видя его в таком состоянии. Мало ли, что он сморозит? Паша, покачиваясь, подходит совсем близко. — Не будет сигареты? — по голосу слышно, что накидался он действительно сильно. А ведь прошло чего-то минут сорок. Когда он успел? А в принципе не важно. — А не рано-ли? — не скрывая ехидства, спрашивает Голиков. Вроде в планах было извиниться, но не подъебать его сейчас — грех. — Можешь нормально ответить? — повышает голос и поднимает на него глаза. Пиздец, одни зрачки. Он сто процентов что-то принял. — Рано тебе ещё курить и пить тоже. Школу сначала закончи, а потом сиги стреляй. Паша злится, и это выглядит очень смешно. — Иди на хуй! — он разворачивается и собирается идти. — Постой, шкет. — он протягивает ему сигарету. — Благодарю. — ебать, интелегенция. Он берёт её, слегка касаясь Серёжиной руки своими тонкими и длинными пальцами. По телу разбегается дрожь от холода его рук. Он достаёт из кармана зажигалку и зажав фильтр губами, пытается поджечь слегка трясущимися руками. Все попытки так и не увенчались успехом. — Сука. Серёжа достаёт свою зажигалку и медленно и осторожно подносит её ко рту подростка, подпаливая сигарету. — Спасибо. — Ой, какие мы вежливые и воспитанные. Паше хотелось послать его куда подальше, а минут двадцать назад разбить ему ебало до кровавых соплей, но сейчас не было никаких сил, тело расслабленно, и было плевать вообще на всё. Он облокачивается о холодную кирпичную стену и сползает по ней, садясь на землю. Похуй, на улице погода нормальная. Голиков садится рядом, едва не коснувшись коленом земли. — И когда ты успел так накидаться? Да и как, ты ж малолетка? — с ухмылкой спрашивает Похоронил. Паша отводит взгляд. Его это подбешивало. — Тебя это ебать не должно — он в очередной раз затягивается. — Не, ну мало ли закон вышел, что несовершеннолетним теперь алкоголь продают. Серёжа начинает вглядываться в лицо подростка. Такое детское, не тронутое щетиной, светное и ..... милое? Да, Паша и вправду милый паренёк, от девчонок, наверное, отбоя нет в школе. Парень тушит сигарету о стену и откидывает. — Так как ты алкашку-то достал? — он кладёт руку юноше на плечо. Тот поворачивает голову на Серёжу. Разговаривать не особо хотелось, да и это давалось не очень легко. — Я… я с друзь-ями пришёл — в глазах немного плывёт, зато становится так хорошо и спокойно. И Пох уже не так бесит, и ничего уже не бесит. — Да уж, херовые у тебя друзья. А что ж они не пошли с тобой? Вдруг, что случится? Отпиздят или вообще убьют? М? — он смотрит с небольшим волнением. Не то, чтобы он сильно переживал за этого малолетнего дебила, просто не хотелось каких-то проблем с этим пацаном, ведь, вдруг что — так первых Семнашку спросят. Соболев улыбается. — А что, въебать мне хочешь? Или нагнуть прямо здесь? — он заливается смехом. Что ж он такое принял? — Естественно. Ограблю, выебу и убью. Радость исчезает мгновенно, и в глазах появляется страх. — Да шучу я, — он ухмыляется и садится рядом, откинувшись на стену — я вообще извиниться хотел. Прости, если пиздец сильно задел, про маму перебор был, я только после баттла понял. — он опускает голову и что-то рассматривает. Было стыдно, совсем чуть-чуть, но стыдно. — Хуй с ним. Мам-ма баттлы не смотрит. Но я хотел... хотел тебе въебать за это. Да... и сейчас, честно говоря, немного… хочу,... но мне в падлу просто — он задирает голову, прикрыв глаза. Серёжа сидит тихо пару минут, обдумывая сложившуюся ситуацию. — Э, малой, — он легонько толгает юношу в плечо — вставай и пошли обратно. — М… мне и… тут не плохо... — речь становится замедленной и слегка безсвязной. Он начинает тяжело дышать. — Блять, Паш, всё норм? — Голиков легонько бьёт его пару раз по щеке. — Всё ок — он медленно поднимает руку и показывает пальцами «окей». — Вставай давай. Серёжа берёт его за руку и поднимает, придерживая за талию. Паша поднимет на него взгляд. Лицо закрывает длинная светлая чёлка, но даже через неё видно безумный блеск в глазах. Он нежно целует Поха в губы, но слегка мажет, попадая лишь в уголок и щёку. Щетина колет лицо, но он как-будто не чувствует этого дискомфорта. — Ты че творишь? Он отстраняет парня от себя, придерживая за плечи, чтобы тот не упал. — Да я прикалываюсь просто. — Паша смеётся, опустив голову. — Малой, меня ж посадят. — он берёт подростка под руку и тащит в сторону входа в бар. Тащит в прямом смысле, потому что Паша еле перебирает ноги и пару раз спотыкается о воздух. Упасть не дают крепкие мужские руки, приобнимающие его. Паша хватается за него, как за спасательный круг. — Не умеешь пить — не пей. Серёжа затаскивет это пьяное тело в бар и пытается найти глазами его компашку. Вообще, с хуя ли он возится с этой малолеткой? Оставил бы его там и всё. Пусть сам разбирается или его друзья, ну или менты, на крайняк, но точно не Серёжа. К ним подходит парень. — Паш, ты где был? — он слегка наклоняется к нему и пытается заглянуть в глаза. — Слушай, — обращается он уже к Голикову — спасибо, что приволк его, а то я переживать уже начал. — он берёт Соболева и притягивает к себе, придерживая. — Ми-и-иша — протягивает Гаутер и обнимает его за шею. — Нечего набухивать и накуривать детей. Меньше переживать будешь. — язвит мужчина и уходит от них. Пашин друг вслед что-то отвечает, но было уже всё равно. Он подходит к столику, где сидели Тим и остальные товарищи. — Где ты был? — с беспокойством интересуется Легай. — Да так, не суть. Парни, я пожалуй поеду домой, устал сильно. — Ладно, тогда до встречи. Он прощается с друзьями и выходит из бара. Душно, жарко и немного волнительно. Паша — парень далеко не глупый, талантливый и интересный. Этот юношеский максимализм добавляет ему особенности и выделяет его из общей толпы. Серёжа невольно вспоминает себя в его годы и улыбается. Он был таким же. Парень определённо добьётся успеха, он упорный и идёт до конца. Только жаль, что он жизнь сам себе ломает. От этого становится немного грустно, но хочется верить, что это вязкое болото не затянет Пашу с головой.