Стены смотрят

      Воздух стоял. Стены смотрели.       Здесь.       Кто-то.       Есть.       Юрий вернулся с работы очень поздно, часы показывали почти полночь. Домой возвращаться он не хотел до последнего. И все же вернуться было надо. И все же альтернативы могут прийти в любой момент. В любой. Момент. В любой — сразу когда он ушел, сразу когда пришел, во время заседания, во время рассмотра судебного дела, во время ночного рейда, во время похода по магазинам, во время подписывания груды бумаг, во время важных деловых встреч, во время бесед с героями, во время координации их действий, во время изучения досье преступников, во время всего, всего, всего. Всегда.       Сейчас.       Тихо. Темно. Рука нащупывает включатель, но дрожащие и окоченевшие от страха пальцы слушаются его не сразу, и свет включается с большим опозданием. Юрий не знает, куда себя деть. Прислониться к стене, чтобы не подошли сзади? Нет, нельзя, думает он, они часто прячутся прямо в стенах, в проводке, за обоями, за шкафами… Или наоборот встать посередине? А может, еще мишень нарисовать для особо одаренных? Да нет, альтернативы всегда как-то без мишени неплохо справлялись, справятся и сейчас. Куда же ему теперь деться…       Надо обернуться и проверить, стоит ли кто сзади. А страшно. Сердце бьется как заячье — быстро-быстро, и с каждой секундой еще быстрее, захлебываясь адреналином и отчаянно давая мозгу команду «Бежать! И без оглядки!». От этого руки трясутся еще сильнее, а контроль теряется уже над всем телом и даже над мыслями. Они умеют проникать в мысли. Они все умеют. Потому люди для них просто кормовая база.       Должны же были выучить, что нельзя сюда соваться…       А за спиной никого.       Сейчас.       Тихо. Светло. Юрий не хочет выключать свет — в темноте их виднее, и видеть их не хотелось. Совсем не хотелось смотреть. Хотелось поступить как ребенок: закрыть глаза руками и поверить, что раз не видишь — значит их нет. И все же здесь никого. Глаза никого не видят и никуда не смотрят. Вдохнув и набравшись смелости, Юрий положил ладонь на стену, пытаясь определить источник аналоговых волн, которые альтернативы всегда излучают — они не могут не излучать, все матерые альтернативы, выращенные там, у себя, в сигнальном мире, делают это неосознанно. Еще даже более неосознанно, чем человек-некст проявляет силу. Это как дышать. Двигать рукой. Смотреть. Анализировать. Думать.       В стенах никого нет. Значит, это кто-то материализовавшийся. Материализовавшиеся в стенах не прячутся, с темнотой не сливаются, глаза у них блестят вместе с зубами. Юрий довольно усмехнулся: будет проще избавиться. Даже еще проще, чем выгнать веником. На секунду он поймал за хвост шальную мысль. Близнецы ведь часто к нему наведываются без предупреждения… И это даже невзирая на запреты и прямую угрозу их жизням. Не косвенную. Не случайную. Прямую. Поймает их Юрий за шкирку — тут же сожжет. Потому что никакого альтернатива без договоренностей и соглашения на своей территории он не потерпит. Мама потеряла рассудок не ради каких-то двух оболтусов с заигравшимся в заднице детством. — Фуган, Муган, — негромко позвал их Юрий, даже на долю секунды расслабившись из-за этой удивительно простой и ясной мысли, — вылезайте. Вылезете по-хорошему — бить не стану. Я пока добрый.       И усталый. У него нет огромного настроения возиться с кем-либо дольше пяти минут. Ему хочется обезопасить дом, убедиться, что все на своих местах, и лечь спать. — Правда?       Он улыбался в ответ нижней половиной лица, верхней — только смотрел. А целиком — лицо вовсе не его. Оттого и вселял животный липкий ужас, проникая вовнутрь шипами. Он не один. Он не один. Он не один.       Воздух стоял. Стены смотрели.       Он пришел не один. — Тогда обойдемся без огня.       Юрий улыбался и смотрел ровно прямо, как настоящий образец для фотографии на паспорт. Впрочем, если его сфотографировать, то необязательно на фото отобразится, а если отобразится — правильно ли? Точно ли? Альтернативы редко церемонятся.       Юрий улыбался. Это выглядело плохо.       Юрий смотрел со скрытым страхом. Это выглядело хорошо. — Мама спит, если тебя это волнует. Хотя я ее напугал. Она очень чувствительна к переменам вокруг.       Разумеется. Она всегда очень остро на все реагирует. Едва пройдут какие-то возмущения — начинается истерика и поднимается страшный вой. В первое время Юрий пытался приводить ее в чувство, зажимать рот и хоть как-то докричаться до воспаленного больного ума. Потом просто давал ей прокричаться как маленькому ребенку, не обращая никакого внимания на нее, но обращая на подозрительные движения и шорохи. Мама просто… выпала из его поля зрения. Превратилась в мебель. Шумную и капризную мебель. Хорошо, когда она спит. Тогда она тихая и не мешается под ногами. Но такая уязвимая… Каждый раз перед сном Юрий проверял, на месте ли мама. Ее в любой момент могли отобрать и заменить. Особенно незаметно заменить. Они это любили. — Выключи свет, — со вздохом попросил Юрий. — Он мешает.       Хотелось все-таки спать. — Итак.       Близнецы стояли перед ним, опустив головы. Мама тихо рыдала в одеяло, пытаясь справиться со всем. Как не вовремя… как неожиданно… — Наводите шум без разрешения. Оправдания? — Никаких… — прогудел сквозь нос Муган. — Ну мы ж дурные, ну простите нас! — воскликнул Фуган. — Простить-то прощу, но прощать не мне следует, как и извиняться не передо мной, — Юрий не менялся в лице. Это выглядело дружелюбно, но строго.       Близнецы неуверенно посмотрели в сторону мамы. — Нет смысла что-то предпринимать, — Юрий едва заметно нахмурился. — Уходите. Я разберусь.       Мама плакала без остановки. Грустная, перепуганная, все еще чутко улавливающая малейшие изменения в обстановке. Плакала, прилипнув лицом к одеялу и не в силах поднять глаза на сына.       Затихла. — Уходи… уходи прочь… — заскулила она в одеяло. — Уходи… уходи… если бы не ты… если бы не ты…       Лицо Юрия оставалось неизменным. Надо было только немного подождать. Немного. Совсем немного.       Когда стемнеет.       Мама спала, как ему и сказали. Юрий недоверчиво провел ладонью над ней. Мама. Это она. Живая и настоящая. Какое облегчение.       Как же он устал.       Юрий смотрел в темноту коридора и не спешил уходить. Кожей он ощущал на себе чужой взгляд в спину. — Ничего больше не будет. Спи спокойно. Я совсем скоро уйду.       Он обернулся через плечо. Лицо на мгновение меркнуло другими чертами. Знакомыми чертами. Эти черты знал каждый в городе.       Богиня…

Д-

      Голос звучит как помеха.

Да, Юрий.

— Ты… альтернатив?       Вопрос звучал до безобразия глупо. Юрий противостоял альтернативам со дня смерти отца, и с этого дня прошло много лет. А видел и говорил с альтернативами, с теми, которые не стремились убить его в первые минуты контакта, и того раньше. И все же… отчего-то он не знал, с кем или чем имеет дело.       Юрий улыбнулся. Это выглядело подозрительно.       Юрий смотрел с недоверием. Это выглядело естественно.       Богиня все еще улыбалась. Это выглядело странно.

У нас одно лицо.

      Воздух стоял. Стены уже не смотрели.       Сейчас.       Тихо. Темно.