Make me believe, I must go on, Life is a warning, Don't want to risk it anymore. Позволь меня поверить, Я должна идти, Жизнь – это предупреждение, Не желаю больше рисковать.
***
Когда Тарья открыла глаза, комната вокруг неё преобразилась. Она всё ещё была одета в смирительную рубашку, однако теперь сидела на мягкой и очень удобной кушетке. Пожилая медсестра исчезла, а напротив неё сидел молодой светловолосый мужчина в очках. – Вы здесь? – спросил он. – Разумеется, где же ещё я должна быть? – пробормотала Тарья, и глаза мужчины округлились. – Тарья? Вы действительно здесь! Она почувствовала волнение в голосе мужчины. – Как давно я здесь нахожусь? – повторила она свой прежний вопрос. Тарья не понимала, что происходит, но ей нужно было найти способ покинуть эту психиатрическую больницу. Она была уверена, что её маленькая дочка Наоми скучает по ней. – Вы этого не знаете? – спросил мужчина, доктор Йокинен, – Я не был вашим лечащим врачом с самого начала, но доктор Хейккила оставила для меня записи. Знаете ли вы, что произошло двадцать восьмого июля двухтысячного года? – Понятия не имею, – Тарья пожала плечами, – Прошло столько лет… Тогда я ещё пела в Nightwish. – Верно, – сказал доктор, – В тот день у вас был концерт и… – Я могу идти? – женщина перебила его, – Вам известно, что у меня есть муж и дочь? – Наоми? – поинтересовался доктор Йокинен, и что-то в его голосе переменилось, – Марсело? – Да! И они ждут меня. – Нет, – мягко отрезал врач. – Нет, Тарья. Этой реальности не существует. Тарья в шоке уставилась на него: – Ч-что? Вы, должно быть, шутите? – Тарья... вы всё придумали. Создали всё это в своем воображении, вышли замуж за Марсело Кабули, родили Наоми… проведя здесь последние четырнадцать лет. В этой больнице. – Нет, – медленно произнесла Тарья, – Я была в Испании и Аргентине. Со своей семьей. У меня есть группа… – Nightwish. – Нет! – воскликнула она, – Я покинула их в две тысячи пятом году... – Это правда, к тому времени ваша мать привела вас сюда. Но каким-то образом вы всё ещё являетесь частью Nightwish. Женщина уставилась на доктора: – Погодите. Моя мама? Моя мама уже умерла к тому моменту. Она не могла… – Ваша мать жива, Тарья. Я говорил вам об этом последние пару месяцев. Но вы никогда меня не слышали. – Это смешно, – Тарья засмеялась, – Ладно, окей. Вы хотите сказать, что моя покойная мама привела меня сюда в две тысячи пятом году из-за события, которое произошло за пять лет до этого? – Правильно. Вы помните, что произошло? – Нет, абсолютно, – повторила женщина, и доктор Йокинен вздохнул. – Каждый раз, когда я думал, что между нами наладился контакт, вы снова уходили в себя. Пожалуйста, не делайте так на этот раз, Тарья, вы нужны мне здесь. – Я не понимаю, что вы имеете в виду под «уходили в себя»?! – она почувствовала, как в её груди закипает гнев. – Вы всегда впадаете в транс, когда мы разговариваем. Тогда вы снова придумываете истории в своём воображении. Новые песни, концерты, время, проведённое с Наоми или Марсело. Тарья промолчала. Это был какой-то дурной сон. Ужасный ночной кошмар. – Сейчас я расскажу вам, что с вами тогда случилось, – мягко сказал доктор Йокинен и снова заглянул в свои записи, – Здесь говорится, что двадцать восьмого июля двухтысячного года вас похитили и изнасиловали в Гвадалахаре, Мексика. Женщина покачала головой. – Тот концерт… да, я помню. На меня напали на сцене, но это было всё. Меня не… – Тарью похитили после концерта, – прочитал врач из своих записей, – она не возвращалась всю ночь. Её товарищи по группе не придали этому значения, так как думали, что она вернулась в отель. Но когда утром лидер группы Туомас Холопайнен вернулся туда, он обнаружил Тарью на полу в ванной комнате в состоянии наркотического опьянения, без сознания и совершенно измученную. Она приняла десятки таблеток… – Нет, – прошептала Тарья, – Это неправда. – На её руках были порезы, и она сильно истекала кровью. Её доставили в больницу, где врачам удалось реанимировать её. Там Тарья рассказала им, что её изнасиловали не менее трёх мужчин за всю ночь. – Нет! – она закричала и попыталась высвободиться из смирительной рубашки, – Нет! Я не резала себя! Меня не насиловали! Я не пыталась убить себя! Освободите меня! Доктор наблюдал за ней некоторое время, а затем встал и подошел к ней. Мягкими руками он расстегнул и снял с неё смирительную рубашку. – Спасибо, – сказала Тарья, но тут она увидела их. Её руки. Она громко закричала, увидев на обеих руках большие и уродливые шрамы от глубоких порезов. – НЕТ! – Тарья заорала и затрясла головой, – Пусть они исчезнут! Пусть они исчезнут!!! Доктор Йокинен взял её за руки: – Я сожалею. Но такова реальность. У вас шизофрения и бред, и вы придумали себе совершенно другой мир. Вы не выходили замуж за Марсело Кабули, у вас нет дочери, а ваша мать жива. Вы живёте в Финляндии, и вам пришлось бросить петь в Nightwish, потому что вы больше не могли продолжать. Вы приехали сюда, сказав, что больше не чувствуете себя в безопасности. Больше нигде. Это был последний раз, когда вы в открытую говорили о своей настоящей жизни. Тарья не могла ничего ответить. Она уставилась на огромные красные шрамы, молясь, чтобы всё это было лишь сном. – Я… действительно пыталась покончить с собой? – Нам неизвестно, как часто вы пытались совершить суицид, – сообщил врач и начал просматривать свои записи, – Но после госпитализации сюда вы не прекратили свои попытки. Всегда находили способ почти убить себя… мне очень жаль, – он замолчал, заметив слёзы в глазах своей пациентки. – Я не понимаю, – пробормотала женщина, – Но мне всегда снились сны об этом. Что я находилась в психиатрической больнице, что моя мама навещала меня, даже Туомас навещал меня… – Туомас Холопайнен часто навещал вас. Он и сейчас приходит. Тарья сглотнула. – Вы хотите сказать, что это были не сны, да? Что это была реальность, а я придумала свой собственный мир? Ложную реальность, где я была замужем, где у меня была дочь, группа и собственная карьера? Где я писала песни? – Вы действительно пишете песни, – продолжил доктор, – Я люблю их, и они очень помогают вам в вашей ситуации. Так вы помните последнюю песню, которую вы написали? – Нет… – начала было Тарья, но замолчала. Она действительно помнила её.I want to leave This place so wrong. It left me terrified to lose all I am living for. Я хочу уйти. Это место столь неправильно. Оно заставляет меня бояться, что я потеряю всё, ради чего я живу.
– «Shadow Play»? – прошептала она и снова покачала головой, – Я писала о тех… снах. О том, что я чувствую внутри. – Да, вы действительно писали о своей настоящей жизни, Тарья. «Я хочу уйти, это место столь неправильно». Вы хотели вернуться назад в реальный мир, и вам это удалось. Тарья сохраняла молчание. Нет. Она определённо не желала возвращаться сюда. – Моей дочери семь, – произнесла женщина дрожащим голосом, – Семь лет. Я не могла просто выдумать семь лет в своей голове! – Вы фантазировали о браке с Марсело Кабули с две тысячи третьего года, – доктор Йокинен вновь вернулся к записям бывшего врача, – Вот. Тарья Турунен выдумала целый брак. Мужчина, с которым она была знакома всего несколько дней в период южно-американского тура, годы спустя встал перед ней на колени и попросил выйти за него замуж. Тарья тогда ещё была в Nightwish и, чтобы облегчить себе расставание с группой, она придумала драматическую сцену с участием своего выдуманного мужа и бывшего товарища по группе Туомаса Холопайнена. – Я ничего не выдумывала, мы с Марсело поженились в две тысячи третьем году, и Туомас этого не понял. Он не принял это, – голос Тарьи ослаб. – Вы помните вашу свадьбу? – спросил доктор Йокинен, и Тарья приоткрыла рот, – В записях доктора Хейккилы говорится, что вы этого не помните. – Я была довольно пьяна, наверное, – прошептала она. – Вы не были пьяны, – мягко сказал мужчина, – Свадьба так и не состоялась. Тарья держала рот на замке. Это было ужасно. Худший ночной кошмар, который ей когда-либо снился. – Я расскажу вам ещё раз, по порядку, – предложил врач и сел обратно на кушетку. – В двухтысячном году вас похитили и изнасиловали, что вызвало нечто в вашем сознании. С тех пор вы бредите, страдаете шизофренией и эскапизмом. Эскапизм – это в основном то, чем вы занимались годами, формируя себе наилучшую реальность. Ваши товарищи по группе и семья старались помочь, чтобы вам было как можно лучше. Но через пять лет они поняли, что никаких улучшений вашего состояния не предвидится. Туомас Холопайнен чувствовал себя ужасно, увольняя вас, но он сообщил нам, что вы были совершенно не против. Однако через несколько недель ваша мать привезла вас сюда – после очередной попытки самоубийства. Пока всё понятно? Тарья покачала головой: – Нет. – Мне жаль. – Я всё ещё думаю, что это не реально, – пробормотала женщина. Она снова уставилась на свои порезанные руки. – Я верю вам. Это один из признаков эскапизма. Ваша фальшивая реальность слишком идеальна, чтобы от неё отказаться, но вы смогли вернуться сюда. Я так горжусь вами, и доктор Хейккила тоже гордилась бы вами. – Доктор Хейккила, – пробормотала Тарья. – Я помню её из тех снов. Она… умерла? – Да. Она была очень стара, но одной из её последних целей было исцелить вас. Я верю, что она присматривает за вами сейчас. Женщина опять покачала головой, зарылась лицом в ладони и закрыла глаза. – Я провела в психиатрическом доме четырнадцать лет. Это просто ночной кошмар. Кошмар…Alone, imprisoned by the echoes of the empty hall she made a deal with the enemy and let her fences fall. From the dust she build a door to frame new memories, Once a shadow, dancing with her fears. Одинокая, пленённая эхом пустого зала, она заключила сделку с врагом и позволила своей защите пасть. Из праха она построила дверь для новых воспоминаний, Тень, когда-то танцевавшая со своими страхами.
***
Когда Тарья снова открыла глаза, она опять оказалась в своей холодной, неприветливой палате. Она не помнила, как попала сюда, и подозревала, что потеряла сознание, и медсестра принесла её обратно. На неё снова надели смирительную рубашку, так что женщина могла просто лежать и смотреть в потолок. У неё было так много вопросов… Nightwish. Являлись ли они всё ещё группой? Флор Янсен действительно поёт для них, как в её реальности из фантазий? Её фанаты. Неужели она всё выдумала? Все эти встречи с ними, этих поклонников, которые посещали каждый концерт, все эти автограф-сессии и концерты, фестивали… Шарон. Она фантазировала даже о том, что Шарон ден Адель может стать её подругой? О том, чтобы спеть с ней, создать с ней совместную песню? Тарья очень хотела, что у неё сейчас был мобильный телефон, ей нужно было проверить такие факты. Была ли песня «Paradise» группы Within Temptation и её самой, был ли альбом «In the Raw» её авторства, был ли аккаунт в Instagram под названием tarjaofficial? Аккаунт в Твиттере, её собственный веб-сайт? Назывался ли последний альбом Nightwish «Decades» и включал ли двадцать две песни с тремя разными вокалистками? Была ли Анетт Ользон вообще в Nightwish? Тарья уставилась в потолок. Туомас навещал её? Нет, он до сих пор навещает её! Так сказал врач. Это делало ей честь, заставляло её сердце подпрыгивать, но всё-таки Тарья хотела скорее вернуться в свою ненастоящую реальность. Реальность, где она и Туомас общались исключительно по почте. Реальность, где он ей только снился. Тарья лежала, смотрела в потолок и ждала. Ждала, когда её ложная реальность обнимет её и вернёт в её ошибочную жизнь. Её лучшую жизнь. Но этого не произошло.