Loveclaws

      Пустошь. Раздолье для ветра, носящегося над оврагами и петляющими между скал руслами давно уже пересохших рек. Пейзаж настолько же однообразный, насколько и безрадостный. Вокруг буквально нет ничего, кроме камней и растрескавшейся земли, которая никогда не даст всходов. Из-за высокого уровня отравляющих веществ в почве, воде и воздухе Пустошь была практически лишена растительности. Лишь выродившиеся, скрюченные кустарники да сухие травы с жесткими, как проволока стеблями ещё цеплялись за жизнь, сохраняясь благодаря собственной неприхотливости. И так везде – от окраин Нью-Рино, отчётливо различимых в сгустившейся темноте благодаря окутывающему их неоновому зареву, до самого побережья. Сотни, а может быть даже и тысячи миль безводной земли, опустошённой засухами и смертоносными пыльными бурями, которые, к тому же, были ещё и слабо-радиоактивны.       Чахлая растительность не могла прокормить стада с таким трудом одомашненных браминов, а ночные костры не спасали от хищников, которые водились здесь в изобилии. Пустошь служила прибежищем не только для мутировавших животных вроде мутировавших крыс, бродячих собак и рад-скорпионов. На её просторах обитали ещё и кошмарные твари, вроде Когтей Смерти. Неудивительно, что племя дикарей, некогда обитавшее здесь, покинуло эти земли, сочтя их непригодными для проживания. А может, сняться с насиженных мест их заставили регулярные набеги рейдеров и работорговцев, на регулярной основе поставлявших невольников Семьям Райт и Мордино, которые использовали их для производства алкоголя и испытания новых разновидностей винта.       Так или иначе, теперь от крошечного поселения осталась лишь расчищенная площадка между скалами, на которой пока ещё виднелись простые по своей конструкции хижины. Их каркасы состояли из тонких жердей, сформированных в виде арок и накрытых кусками шкур, с начертанными на их поверхности непонятными письменами. Деревня или, скорее, становище, выглядело покинутым, однако на центральной площади, рядом с тотемным столбом, горел костёр, рыжее пламя которого дерзко взлетало в ночное небо.       Ночь на Пустоши всегда считалась опасным временем. Ведь по мере того, как дневная жара спадала, прятавшиеся от палящего солнца хищники выходили на охоту. Стаи голодных волков, способных часами преследовать добычу, рыскали в округе в поисках очередной жертвы, в то время агрессивные рад-скорпионы, устраивали засады на неосторожных путников. Ночь была временем опасностей, а слабое пламя костра давало пусть и слабую, но всё же защиту от тьмы Пустошей, одновременно согревая тело и душу.       Поэтому женщина и развела. Устроившись на чурбаке, оставленном здесь кем-то из местных, она рассеянно ворошила угли в костровой яме глядя куда-то в даль. Рождённые огнём тени скользили по её смуглому, ничего не выражающему лицу, придавая застывшим чертам агрессивную резкость. Острая и как будто нарочитая угловатость скул в сочетании с запавшими щеками акцентировал внимание на тяжёлом подбородке. Его квадратность бессильны были сгладить даже длинные волосы, спадавшие по обеим сторонам от лица подобно чёрным занавесям. При всей своей угловатости женщина оставалась ослепительно красивой, и даже расшитая орнаментом узоров накидка, представлявшая прямоугольный отрез ткани не могли скрыть по-дикарски стройную фигуру.       Со стороны могло показаться,что одинокая путница поглощена поддержанием костра, однако взгляд её карих глаз, отражавших буйство мятущегося пламени, то и дело устремлялся в ночную тьму. Она оглядывала томящие душу, однообразные картины раскинувшейся вокруг равнины с таким видом, словно силилась отыскать кого-то на просторах Пустоши. Однако там никого не было. Только изрезанная оврагами равнина с крючковатыми кустарниками, из последних сил цеплявшихся за жизнь, да пучками прибитой ветром чахлой травы, пожелтевшей на солнцепёке. А может, разглядеть искомое мешала ночь, опустившаяся на мёртвую равнину.       Из освещенного места трудно было разглядеть, что делается в потемках, и всё, находившееся за пределами круга света, казалось задернутым чёрной занавесью. Пелена окружающей тьмы казалась плотной и монолитной, в то время как костёр представлялся живым единством маленьких частичек. Стоило лишь присмотреться к нему, как он распадался на отдельные лепестки, искры и отблески, перемешанные с густыми тенями. Эта разница в очередной раз подчёркивала контраст между светом и тьмой.       Во тьме отсутствовала сколь-либо чёткая видимость. Образы были размыты, туманны и, как будто искажены. Свет и постоянство реальности держались только вокруг костра – этого яркого и естественного источника, охватывавшего небольшую часть, в которой и находилось становище. Так и возник здесь сей крохотный мирок, отделенный от остальной Пустоши непроглядной ночной темнотой.       Некоторое время женщина любовалась потрескивающим пламенем костра, вглядываясь в беспорядочный танец огненных языков. Затем встала, небрежным движением сбросив с себя накидку. Тяжёлая, узорчатая ткань, служившая превосходной защитой от ночного холода, скользнула вниз по плечам и спине, словно обнимая хозяйку на прощанье. Огладила бёдра и ноги, после чего распростёрлась в пыли, оставив женщину обнажённой. Практически. Сплетённая из чёрных верёвок, конструкция, державшаяся на её сексуальном теле, не подходила даже под определение нижнего белья, ибо вообще ничего не скрывала. Только подчёркивала.       Пара верёвочных петель, крепившихся на шее и спине опоясывали полные, налитые соком юности груди. Ещё две опоясывали достаточно тонкую талию. Но если одна из них плотно прилегала к коже, то вторая оставалась значительно более свободной, благодаря чему спадала аж до лобка, привлекая внимание к аккуратно выстриженной полосе чёрных волосков на нём. Кроме этого, руки до локтей и ноги до коленей были обмотаны кусочками белой ткани, закреплённой мотками всё той же грубой, чёрной верёвки.       Потянувшись, женщина начала танцевать, ничуть не стесняясь собственной наготы, которая могла сделать её объектом «охоты» и более худших хищников, чем волков или гэкко. Пустынные рейдеры вполне могли заинтересоваться её прелестями. Равно как и бродячие супер-мутанты – во всяком случае те из них, чью похоть не до конца выжгло воздействие Вируса Рукотворной Эволюции. Пустошь кишела опасностями, и съедение мутировавшим хищником не являлось худшей участью из возможных. Скорее уж наоборот.       Однако черноволосую это, похоже, не волновало. Вскидывая руки к небесам, и выбрасывая ноги далеко вперёд, она кружилась возле костра, исполняя диковинный ритуальный танец. Каждое его движение было пронизано глубинным смыслом и совершалось в такт колебаниям пламени, заменявшего музыку. Это было красиво, а необычность обстановки, построенной на контрасте света и тьмы, ещё больше усиливало мистичность происходящего. Казалось даже, что ночь силится поглотить костёр, погасив его взмахами черных крыльев. Но её ледяной мрак был бессилен перед его жарким, неугасающим пламенем. Она пробовала снова и снова, но обжигаясь, всякий раз отступала, заставляя пламя колыхаться, как колыхалась и движущаяся в такт ему обнажённая танцовщица.       Исполняемый ею завораживающий танец как будто отражал противоборство двух сошедшихся в битве стихий. Со стороны трудно было – к кому именно взывает брюнетка – к тьме или к свету? Однако ответила на её мольбу именно тьма. Часть её сгустилась над пустошью, обретя очертания согбенной фигуры в рясе с длинными рукавами и низко надвинутым капюшоном. Её рваные полы, подпоясанные чёрной верёвкой трепетали на ветру, пока тёмный силуэт двигался навстречу пламени, тяжело переступая по песку.       Обычно, случайные встречи на Пустошах ничем хорошим не заканчивались, но вместо того, чтобы схватиться за оружие, изготовившись к битве, женщина замерла с дикой улыбкой которая давала понять, что пришедший из тьмы был именно тем, кого она ожидала. Войдя в круг света, он остановился перед женщиной. Распрямился во весь свой почти двухметровый рост, и резко распахнул мантию, которая, до этого, целиком закрывала его тело. Сорванный же с головы капюшон окончательно обнажил его абсолютно нечеловеческую природу странника, дав понять, что он является одним из опаснейших созданий Пустоши – смертокогтем.       В свете пламени его облик казался почти демоническим из-за вытянутой, рогатой головы и тела, обладавшего не вполне гуманоидными очертаниями, и принадлежавшего скорее прямоходящей ящерице или вообще динозавру. Грубая ткань порванного во многих местах рубища более не скрывала тёмно-серую шкуру, чешуйчатая текстура которой превращала её в крепкую, естественную броню, больше похожую на камень, чем на кожу живого существа. Помимо этого обнажили и такие особенности внешности пришельца, как короткая толстая шея, широченные плечи, длинные и сильные руки свисавшие чуть ли не до самой земли, словно у обезьяны. Именно они, пожалуй, и были самой приметной деталью облика существа, притягивая взгляд благодаря жутким, тёмно-коричневым когтям. Они походили на полулунные, зазубренные серпы, способные не только разрезать человека пополам, но и пробить силовую броню. Именно благодаря этой анатомической особенности представителей его вида когда-то и получили своё имя.       Женщине в пору было закричать от ужаса, а ещё лучше – броситься прочь, спасая свою жизнь, но она осталась на месте. Более – того, продолжила улыбаться, стоя в тени существа, нависавшего над ней подобно демону из преисподней. Когда же тот склонил к ней массивную, шлемообразную голову с заметно приподнятой затылочной частью, и мощными сегментированными рогами, направленными вперёд – по бокам от глаз, черноволосая коснулась его морды. Провела ладонью вдоль зазубренной мощных челюстей, скрывавших острые зубы, коснулась короткого, сплюснутого носа, почесала кожу между маленькими красными глазками, в конце концов, добралась до темени, украшенной похожими на бугорки выпуклыми гребнями, переходившими в шипы на его спине.       Вместо того, чтобы отчекрыжить наглой человеческой самке руку и разорвать её, закусив сочными внутренностями, смертокоготь довольно заурчал,позволяя гладить и чесать себя подобно огромной собаке. При этом его короткий хвост, служивший, по всей видимости, для балансировки тела размашисто извивался из стороны в сторону, будто бы выражая симпатию. В какой-то момент, пришедшему из тьмы существу захотелось ответить на прикосновение женщины. Оно подняло увитую мощными мускулами правую лапу и коснулось её лица кончиком жуткого когтя. Любую другую это повергло бы в ужас, но дикарка смотрела на зверя с вызовом.       Видя это, смертокоготь продолжил ласкать, скользя орудием убийства по практически обнажённому телу. От щеки к подбородку и шее, перехваченной петлёй чёрной верёвки. Миновав этот участок рогатый зверь обратил своё внимание на грудь, каждое полушарие которой оказалось обведено кончиком его когтя. Крупные, тёмные соски женщины отреагировали на опасную ласку заметным увеличением, а кожа на ореолах покрылась мурашками свидетельствуя о том, что ей нравятся действия зверя. А тот был и рад стараться, двигая коготь по вниз от её живота к шерстистому лобку – туда, где уже набухли поблёскивавшие от влаги складочки.       Однако в тот миг, когда согнувшийся пополам палец смертельного когтя уже готов был войти внутрь со стороны одной из палаток раздались возмущённые и довольно громкие возгласы. Они-то и заставили несостоявшийся любовников замереть и обернуться.       — Стоп-стоп-стоп. Ну что за хрень? – возмущался мужчина в чёрной кожаной куртке, надетой на голое и, к слову сказать, весьма мускулистое тело и джинсы. Его блестящие, чёрные волосы были зачёсаны и прилизаны гелем, а смуглое лицо блестело от пота.       Появление постороннего полностью разрушило атмосферу, представив происходящее в совершенно ином свете. Никакой это был не ритуал, а съёмки порнографического фильма «на природе», устроенные двумя энтузиастами, известными как Корсиканские братья. Случайно обнаружив технологии голографической записи они создали студию «Райские сферы» – последнюю в пост ядерном мире. И с тех зарабатывали неплохие деньги распространением голо-дисков соответствующего содержания в Нью-Рено и его окрестностях.       Девушка же, танцевавшая возле костра, была никакой не Дикаркой, а Избранной, спасшей обитателей Пустоши от неминуемого уничтожения и уничтожившей Анклав. Помимо статуса героини эта необыкновенная женщина была ещё и порнозвездой. Яркой и сверкающей. Её сексуальные подвиги были известны во всём Нью-Рино и даже обеспечили её солидную скидку в борделе «Кошачья лапка». По завершению её эпохального приключения Корсиканские братья предложили Избранной снять фильм о её похождениях под названием «Ядерный секс в пост ядерном мире», на что авантюрная красотка, конечно же согласилась, затащив в этот сомнительный проект и своего компаньона – разумного смертокоготя Гориса, с которым и так уже состояла в продолжительной связи. Братья не возражали – более того, они уцепились за идею заснять секс девушки с одним из самых опасных созданий пустоши. Так квартет и оказался здесь – на заброшенном становище, послужившим антуражными декорациями для эпизода из будущего фильма.       — Ну что не так, Марти? – вздохнула женщина, утомлённая несдержанностью и экзальтированной манерой речи работодателя.       — А то, что ты играешь роль жрицы, заклинающей огонь. И сейчас ты приносишь себя в жертву зверю из пустошей, чтобы твоё племя могло спать спокойно. Каждое твоё движение должно выражать страсть, жертвенность. А ты что изобразила, Читца? Ну что?       Черноволосая пожала плечами, позволив сопровождавшему её смертокогтю набросить на них накидку, которую тот поднял с земли. И это не укрылось от внимания мужчины. Покривившись, он перевёл взгляд уже на зверя, отчитывая его, но более вежливо:       — Ну а ты, что «рука смерти»? Ты вообще хищник, или где? Где голод? Где готовность убивать, которая должна чувствоваться, при первом же взгляде на тебя? Да ни один зритель не поверит, что ты настоящий смертельный коготь. Скажут, человека в костюм нарядили, или куклу подбросили. И потребует свои деньги назад. А этот фильм должен продаваться, Горис. Он должен выстрелить!       — Неужели, я действительно так выгляжу? – с некоторым расстройством в голосе спросил обладатель сегментированных рогов.       — Зна-аешь... – хоть подобная обходительность и не была свойственна ему в отношении моделей, Марти старался подыскивая слова, которые не слишком оскорбили бы возвышавшееся над ним существо. – Не хотел тебя расстраивать, но у моего пса взгляд и то более грозный был. По тебе же видно, что ты в жизни ни одному человеку вреда не причинил. А мне в кадре нужен жестокий зверь. А желательно ещё и безумный. Ты должен смотреть на неё так, словно съесть её собрался, а не тапочки ей в зубах принести.       — Эй, Марти, иди сюда, – раздалось из палатки и наружу высунулся парень в парике и солнцезащитных очках, абсолютно неуместных в окружающей их ночи. – Ты настраивал резкость перед записью, или включил как было? Половина кадров затемнены!       — Конечно же я настраивал, Сид, – вспылил Марти, отскочив от Читцы с Горисом. – А ты сам включал режим «ночной съемки»?       Корсиканские братья скрылись в палатке, оживлённо обсуждая неудавшийся дубль и перекладывая вину за него друг на друга.       — Отстойные мы порнозвёзды, – иронично усмехнулась Избранная, прислонившись к чешуйчатому боку, смертельного когтя.       — Скажи, у меня действительно такой вид? – повторил Горис свой вопрос, в этот раз переадресовав его уже верной напарнице.       — Ага, слишком интеллигентный. По твоей очаровательной моське видно, что ты в своей жизни ни одного человека не съел, – ничуть не боясь притрагиваться к челюстям, запросто способным перекусить ей руку, а может и туловище, заявила черноволосая.       — Я не ем людей – возмутился чешуйчатый. – Но мне приходилось сражаться с вами и убивать. Иногда даже – с наслаждением.       При этих словах красные, глубоко посаженные глаза смертокогтя зажглись, как это случалось всякий раз, когда он вспоминал о солдатах Анклава, убивших его семью. Прекрасно понимавшая это Читца поспешила обвиться вокруг мощного предплечья партнёра, успокаивая его. Чтобы не дать Горису погрузиться в травмирующие воспоминания, она принялась отвлекать его, почёсывая кожицу под украшенным роговыми выростами подбородком, и скользя ладонью по гладким, словно отполированная галька, чешуям на груди.       — Ты уже свершил свою месть, – тихо прошептала она, снова прижимаясь щекой к Горису. – Время отпустить прошлое и жить.       — О чём шепчетесь? – бестактно спросил топтавшийся у входа в палатку Марти, за что получил от обоих по гневному взгляду.       — Не маячь, а то он, когда в плохом настроение, может и обидеть, – предостерегла Читца, не сводя глаз с порно-режиссёра.       — Ага, как же – буркнул мужчина,но из поля всё-таки исчез, опасаясь что слова женщины могут оказаться правдой. Лучшая дипломатка Арройо умела забалтывать, и могла убедить практически кого угодно в чём угодно. Так она и преуспела на Пустоши.       — Ещё пять минут, и приступим ко второму дублю, – донёсся из палатки голос Сида, сопровождаемый механическими звуками.       — Не понимаю, почему мы вообще это делаем, Читца? – простодушно развёл лапами Горис, вызвав у той бурю негодования.       — Так стоп не поняла, что значит «почему»? А кто ходил за мной хвостом и говорил, что от меня хорошо пахнет? Кто упрашивал дать ему полизать? Кто ко мне лапищи свои тянул а?! – уперев руки в бёдра возмутилась дикарка. А когда сконфуженный её напором смертокоготь попытался отвернуться, схватила его за покрытый шипами подбородок и развернула к себе, давая понять, что не отступит, пока не получит внятный ответ. Её не пугало ни то, что собеседник выше её как минимум на две головы, ни то что она фактически, идёт с голой жопой против живой машины смерти, с соответствующим названием. Ставящая в тупик, самоуверенность.       — Я имел ввиду, зачем мы делаем это здесь? – пошёл на попятную неконфликтный и интеллигентный Горис. – Перед камерами?       — Ну ты же хотел изучить явление порнографии, – повела плечами красавица, позволяя черным локонам свободно скользить по загорелой коже. – А лучший способ понять что-то – испытать на собственном опыте. Погрузиться с головой. Примерно как в тот раз, когда ты начитался «Кошачьей Лапки» и поперся явление проституции изучать, распугав всех девчонок при этом. Только без воплей.       — Почему вы так смотрите? – спросил Горис, повернув морду в сторону Сида, который сразу поднял руки, мол он не при делах.       — Представляешь, когтей смерти они, видите ли, не обслуживают. Еле уговорила мисс Китти разрешить ему посмотреть, как я зажигаю с двумя девчонками. А присоединиться нет – ни в какую. И после этого она ещё смеет заикаться о лучшем сервисе в Нью-Рено. Чего бы вы ни хотели, какие бы у вас ни были фантазии, мы всё это обеспечим. – фыркнула Читца, с нескрываемым раздражением, правдоподобно передразнив хозяйку «Кошачьей Лапки» – А если моя фантазия это секс втроём, с рукой смерти?       — Полигамная самка, – прокомментировал Горис, в силу своей интеллигентности не сумевший произнести более грубое слово.       — Эй! Я всё это вообще для тебя затевала, – возмутившись, женщина пихнула компаньона локтем в чешуйчатый бок. Без каких либо видимых результатов, конечно. Так как учитывая их разницу в силе и комплекции, это было всё равно, что долбиться об стену.       — Если бы не для меня – убил бы, – мрачно посулил смертокоготь, продемонстрировав чудовищных размеров орудие расправы.       Это заявление Избранная благоразумно проигнорировала, вернувшись к обсуждению их съёмок в порнографическом фильме.       — К тому же, лишняя тысяча крышек точно лишней не будет. Уж прости за тавтологию, – Горис подозрительно посмотрел на неё, после чего поддел подбородок Читцы когтем, принуждая поднять на себя взгляд. Аккуратно, но очень цепко, как истинный учёный.       — А для чего нам нам нужна лишняя тысяча крышек? Ты свою силовую броню не проиграла «случайно»? Я бы не хотел узнать, что вынужден продавать своё тело ради возвращения твоей амуниции, хоть это и логично. Все задания здесь мы уже выполнили.       — Ничего я не проигрывала. Вон она в багажника нашего «Хайвэймена» лежит. Иди смотри если хочешь, – заявила женщина, увиливая от ответа с помощью половых чар. Но ни трепетание ресниц, ни томные взгляды не подействовали на смертельного когтя. Он продолжил пристально смотреть на неё глазёнками, ожидая ответа. Из затруднительной ситуации Избранную спас окрик Марти:       — Эй, Попкахонтас, ну мы снимать будем или где! – Корсиканец грозно надвинулся на ссорившихся влюблённых. – Мы тебе штуку крышек платим не за то, чтобы смотреть как ты тут отношения со своим выясняешь. Мы пришли запечатлеть, как вы двое трахаетесь.       — Да наше время деньги. Или веди себя профессионально, или вали из порно-бизнеса, – поддержал Мартина его патлатый брат.       — Однако же как грубо он разговаривает, – недовольно фыркнул хвостатый, смерив братьев хмурым, исподлобья, взглядом. В самом начале их с Читцей путешествий он был гораздо мягче и терпимее по отношению к человеческой предвзятости и хамству. Однако гибель семьи и жизнь на Пустошах, заставила его зачерстветь. Мирный учёный обозлился, научившись отвечать на удар.       — Да ладно бывало и хуже, – Избранная погладила чудовищного любовника по морде и привстав на цыпочки, чмокнула в нос. Горис поколебался секунду, раздумывая – ответить ли братьям или спустить грубость на тормозах, но в конце концов выбрал второе. Он всегда был неконфликтным. Да и Грутар учил сына не поддаваться ярости. Не убивать и не калечить... без серьёзной причины.       — На исходную! – скомандовал Марти всё повторилось. Горис отступил за границы света, скрывшись во тьме, а Читца вновь начала танцевать. Только на этот раз более зажигательно. Её глаза сверкали, а длинные чёрные локоны взвивались вверх, рассыпаясь по плечам во время каждого прыжка. Она бешено кружилась на носках, возле костра, который то и дело вспыхивал, швыряя в ночь красные отблески, попытках рассеять её. Дым клубился вокруг Читцы, змеёй обвивая поблёскивавшее от пота тело.       Когда же Горис вновь появился из тьмы в виде зловещей фигуры в рясе, она закружилась вокруг него. То приближаясь почти вплотную, то вновь отдаляясь от него, женщина дразнила незнакомца близостью своего обнажённого тела. Играла с ним, разжигая страсть словно пламя в ритуальном костре. Постепенно её танец становился всё более беспорядочным, а движения – неистовыми и бессмысленными. в какой-то момент в них не осталось уже вообще ничего человеческого. Вот тут-то распахнувший рясу смертокоготь и схватил её, прижав спиной к своему животу. Читца покорно приняла его объятья, сведя руки за шеей и позволив когтистыми конечностями скользить по груди, бокам и животу, пуская по смугло-коричневой коже тоненькие струйки алой, словно рубины, крови.       — Вот так! Да! Да! – бился в экстазе бедняга Мартин. – Это именно та страсть, о которой я говорил. А теперь вали её на песок!       Горис подчинился, надавив лапой на живот Читцы. Под его весом та мгновенно потеряла равновесие и оказалась на собственной накидке, специально постеленной поверх песка. Довольно урча, хищник опустился сверху, придавливая человеческую женщину, но не наваливаясь всей массой, так как это наверняка убило бы её. Та же, дождавшись пока он покроет её собой, обвила сильными, мускулистыми ногами на удивление узкую талию смертельного когтя. Оставался последний штрих, но Горис замер в нерешительности.       — Не могу, – тихо прохрипел он в ответ на вопросительный взгляд Читцы. – Мне... мне не нравятся, что они так на нас смотрят.       — Смертельный коготь стесняется камеры? – недоверчиво рассмеялась дикарка, но, поняв что Горис не шутит, прикусила язык.       — Ну так мы будем снимать, или где? – поторопил застывшую парочку Сид, не выпуская из рук голографического проектора.       — Секунду, – крикнула Корсиканцам Читца и, ловко перекатившись, села перед вставшим на задние лапы Горисом. – Не надо. Не нервничай. Всё же в порядке. Это всего лишь я. И я позабочусь о тебе, как делала всегда. Так что расслабься и получай удовольствие. С этими словами она положила руки на его чешуйчатые бёдра, оглаживая их. Тело зверя было сильным и жёстким, как и следовало ожидать от дракона пустоши. Чешуя под кончиками пальцев больше походила на каменную корку. Твёрдую, но при этом гладкую. Это было приятно, как и напряжение мышц под ней, которое Избранная попыталась снять массажем, сильно давя на чешую.       Для дикарки, выросшей в примитивном поселении, руки были чуть ли не самым ценным инструментом, после красноречия. С помощью обаяния Читца договаривалась с разумными существами, но выживала с помощью рук. Ими она держала винтовку, когда охотилась, ими разделывала туши подстреленных животных, чинила снаряжение, ставила палатку, разжигала костры. Но выживанием навыки женщины не ограничивались. Она умела ещё и ласкать любовников, чувственно скользя руками по их мускулистым телам.       Вот и сейчас она прекрасно справилась со своей задачей. Горис всё ещё был напряжён, но по мере того, как Читца нежно массировала его тело, мышцы живота постепенно начали расслабляться. Сочтя это достаточным, черноволосая переместила руки чуть ниже, потирая кожу у основания хвоста. В этом месте чешуи не были столь жёсткими и грубыми, как на других поверхностях тела. И она точно знала – почему. Именно под этой незаметной сладкой крылось главное сокровище любого самца его вида – гемипенис.       И благодаря стараниям Читцы он постепенно начал высовываться наружу, показавшись из щели в чешуйчатой коже. Довольно улыбнувшись, брюнетка прикоснулась к нему, заставив смертельный коготь неодобрительно фыркнуть. Он, пока что ещё, не был полностью возбуждён, и оставался слишком чувствительным для столь интенсивной стимуляции. Но Избранную это не волновало.       Контакт с крайней плотью любимого зверя заставил её истекать от желания. Гемипенис был таким приятным на ощупь и совершенно отличался от остальных частей тела Гориса. Нежный, мягкий и влажный, но при этом весьма внушительный. Его габариты вполне соответствовали анатомии монстра и, для неподготовленной к такому зрелищу девушки, оказались бы весьма... пугающими.       Читца же с удовольствием взяла в рот эту мягкую и мясистую башню и принялась смачно обсасывать, не давая спрятаться обратно под чешуйчатую складку. Смертокоготь запрокинул рогатую голову, урча, ухая и вздрагивая всем телом. Ни один самец его вида никогда прежде не подвергался подобному виду ласк, а потому не имел защиты против удовольствия, причиняемого жарким ртом человеческой женщины. Ему оставалось только наслаждаться процессом, одновременно пытаясь совладать с когтистыми пальцами, которые так и хотелось запустить в роскошную чёрную гриву Читцы и задать правильный темп. И если бы подобные действия не грозили несовместимыми с жизнью травмами она бы, возможно, не имело бы ничего против. А так нет – наставила, чтобы Горис держал при себе свои когти. И как бы тяжело бедняге не было, он вынужден был подчиняться, если хотел получить минетик.       Широченная грудь существа быстро двигалась вверх вниз, красные глаза были закрыты. Он был не в силах избежать обнажения своего самого уязвимого органа, или совладать с теми ощущениями, которые умелые губы Избранной извлекали из его влажного и крепкого члена. И пусть поначалу он пытался сдерживаться, стоицизм очень быстро изменил грозе Пустошей, заставив его изогнуться всем телом и замереть, оглашая окрестности рёвом животного удовольствия, распугивавшим хищников на многие мили.       — Блин, одна из самых красивых девушек, которых я видел стоит на коленях и сосёт у смертельного когтя. Я точно не под винтом? – бубнил Сид, держа проектор дрожащими руками. Момент был ответственный и он старался не упустить ни одной детали.       Меж тем, судороги распространявшиеся по телу Гориса пошли на спад. Он обмяк, зашатался и, не устояв на задних ногах, начал заваливаться на испуганно вскрикнувшую Читцу. Понимая, что вполне может погибнуть под массивной тушей любовника, завалилась на спину, пытаясь откатиться назад. Не успела, но к счастью смертокоготь успел выставить лапы по бокам от её тела, позволив избежать смерти путём раздавливания. Горис замер, уставившись на Избранную. В его взгляде теперь и правда читался голод.       — Да, вот так! А теперь трахни её! Трахни! Покажи всё, на что способен дракон пустоши, – вскричал перевозбудившийся Мартин.       Любовники лишь тихонько посмеялись над его неуёмным энтузиазмом и, кивнув друг другу, продолжили. Правда немного не так, как хотел Корсиканец. Вместо того, чтобы изображать вожделенное для многих изнасилование девушки смертокогтем, они сыграли в совершенно другую игру. Поёрзав, удобнее устраиваясь на тканевом покрывале, Читца раскинула ноги, предоставляя Горису беспрепятственный доступ к своего распростёртому телу. Тот пододвинулся но начал смещаться назад, согревая своим дыханием обнажённую кожу шеи, груди и живота, которая быстро покрывалась мурашками. Добравшись до промежности он с наслаждением вдохнул запах её соков, пытаясь в полной мере ощутить все его оттенки. Одновременно с этим его язык выскользнул изо рта и прошёлся по чешуйчатым губам, позволяя оценить пугающую длину и полноту. С таким языком никакой член и на фиг не нужен был.       — Не ну чё за херня? Вы чё творите? – возмутился неугомонный Марти, видя как Горис облизывает раскрытую перед ним женщину, проводя дорожку снизу вверх, по складкам щели. – Все хотят увидеть как здоровенный зверь трахает сучку, а не лижет её!       — Нормально-нормально, покатит, – не согласился с братом патлатый. – Она же Избранная. Зрителям наоборот понравится, что она подчинила здоровенного смертокогтя, и заставляет его лизать себе. А потом ещё и объезжает. Она же круче самых крутых яиц.       Марти одарил Сида выразительным взглядом, явно свидетельствовавшим о категорическом несогласии, но всё же заткнулся. Да и что ему оставалось делать? В отличие от других актрис, которых он запросто мог вышвырнуть из студии пинком под зад, Читца была незаменима. А потому с её мнением приходилось считаться, пусть Корсиканцам это и не нравилось. Горис, к слову, тоже был незаменим, так как едва ли во всё мире нашёлся ещё хотя бы один смертельный коготь, согласный на участие в съёмках в порнухе.       Избранная, тем временем, не смогла сдержать низкий стон от ощущения грубого языка смертельного когтя на самом её чувствительном месте. К тому же, благодаря прошедшим ранее «тренировкам», он теперь точно знал, что делать с этой частью своего тела. Распробовав женские соки Горис издал низкое урчание. Ему действительно нравился этот вкус, о чём он неоднократно говорил партнёрше. И теперь, когда она вновь подпустила его к себе, он понял, что должен получить больше. А потому, не теряя времени, принялся водить языком по щели, которая от это становилась всё более влажной. К его рычанию теперь добавились ещё и женские стоны. Ветер пустоши подхватывал их и уносил прочь, вплетая в шелест песка и пыли, струйки которой седлали воздушные потоки.       После того, как все поверхности снаружи были разведаны, Горис не церемонясь просунул свой длинный язык в отверстие, внимательно следя за тем, чтобы его морда находилась на достаточном расстоянии от женского тела, а зубы не ранили уязвимую плоть. За свою жизнь он убил достаточно людей, чтобы осознать – насколько их тела хрупкие. Смертокоготь, конечно же, не собирался вредить той, кого выбрал своей парой. Только доставить удовольствие, для чего и орудовал языком у неё во влагалище с ловкостью юркой змеи. Его движения были размеренными, но непрерывными. Орган извивался в ней, пытаясь собрать со стенок побольше влаги, и это скользкое, потустороннее ощущение причиняло женщине возрастающее удовольствие. Вскоре напор и агрессивные действия Гориса заставили Читцу вцепиться в его рогатую голову и яростно изгибаться на песке, наслаждаясь мощным кунилингусом во весь голос.       Несмотря на то, что они предавались подобному уже даже не первый десяток раз, она всё ещё не могла поверить, насколько хорошо этот не в меру умный смертокоготь заставлял её чувствовать себя. Ни один из её любовников и близкого не мог сделать того, на что способен был Горис. Проникая внутрь, его длинный язык поражал каждую чувствительную точку, быстро и неоднократно касаясь стенок во время плавных извивов. Читца быстро приближалась к оргазму и вскоре её стоны сменились пронзительными криками. Она кончала и кончала, выплёскивая свои соки в рот когтя смерти, пока его длинный шершавый язык погружался в её влажное лоно.       Во время оргазма первобытная сексуальность выросшей в диких условиях женщины раскрылась в полной мере, заставив её трястись, закатывая глаза в припадке. И каждая судорога её совершенного тела оказалась запечатлена Корсиканскими братьями.       После столь бурного финала актёрам вновь потребовалась небольшая передышка, во время которой они напились воды и разделили вяленый кусок мяса, припрятанный в палатке. После того, как силы парочки были восстановлены, съёмки продолжились.       Горис сел на задницу, прямо в пыли, подогнув хвост, и взрыхляя песок под ними спинными шипами. Руки он поместил на землю за спиной, для большей устойчивости и чтобы не было соблазна дотронуться до Читцы, случайно поранив её во время процесса. Его готовый и полностью распрямившийся гемипенис возвышался над чешуйчатым животом подобно не такой уж и маленькой башне.       — Вот так! А теперь оседлай-ка его как следует, детка! – подбодрил сношающихся неугомонный Марти. Читца подчинилась.       Оседлав смертокогтя, женщина она на нём так, чтобы его гемипенис оказался в непосредственной близости от её собственной, влажной плоти. Когда же она потёрлась о ствол игриво дразня и его, и себя, оба ахнули от контакта. Не желая останавливаться, Читца принялась двигаться вверх и вниз, потирая себя об него и размазывая липкую влагу по жилистому стеблю, который планировала поместить в себя. Горис тяжело фыркал и пыхтел под ней, явно борясь со своими инстинктами и откинув голову назад.       Наконец решив, что с неё уже хватит игр, Читца приподнялась над ним и, направив рукой, принялась опускаться, поглощая его гемипенис тёплым телом. Ощущение давления и приятной наполненности заставило брюнетку стонать, пока она соскальзывала по его длине, ощущая как он наполняет её. Длинный и толстый, он растягивал её так, что женщина могла прочувствовать каждую деталь анатомии ящера внутри себя. Насадившись полностью, она выгнула спину, достигнув уже второй за вечер кульминации. При этом её вскинувшиеся к небесам груди обрели умопомрачительную форму, что, конечно же, тоже было запечатлено Корсиканскими братьями.       Горис деликатно поёрзал под ней, как бы напоминая о себе и своих нуждах. Он-то, в отличие от неё, ещё не получил своей порции удовольствия, и Читца, помня об этом, поспешила взять себя в руки. Предыдущий оргазм ещё только-только отгремел в её теле, из-за чего она ощущалась слабость. Бёдра, на которые приходилась основная нагрузка, заметно дрожали, и всё же она начала двигаться, намереваясь удовлетворить своего смертокогтя. Её таз задвигался вверх и вниз, позволяя тёплой и узкой пилотке облизывать здоровенный член. Используя влагу своего тела она принялась скакать на нём, энергично вращая тазом во все стороны. Не выдержав подобного смертокоготь приоткрыл пасть, издавая шипение. Его глаза закрылись, а на лишённой мимических мышц морде отразился чувственный экстаз. Читца уже давно научилась определять такие нюансы по движению век и щелчкам челюстей.       Впрочем, будучи джентльменом (возможном последним в этом проклятом мире) Горис не валялся без дела, как бревно, а двигался вместе с ней, вскидывая бёдра. Медленно, неторопливо, синхронизируясь с её ритмом. В конце концов, не он покрывал женщину. Всю работу выполняла она. И, к слову, у неё это отлично получалось. А может быть даже и больше, чем просто «отлично».       Не успела Читца вернуться «в строй», как внутри неё вновь начал назревать узел, грозивший разразиться новой вспышкой блаженства. Грубая кожа у основания смертокогтевого члена ощущалась просто прекрасно, когда она тёрлась об неё своей промежностью. Это возбуждало сверх меры. Сводило с ума. Вскоре женщина уже не могла сдержать дрожи, сотрясавшей её тело. Прижавшись всем телом к существу гораздо более могучему, чем она сама, она вцепилась в его рога, раскачиваясь взад и вперед, в неконтролируемом экстазе. Спина Читцы непроизвольно выгнулась, в то время как напрягшиеся ноги сильно сжали тело смертокогтя.       Волна удовольствия оставила ее беспомощной, но блаженной, лежащей на теле зверя, пока спазмы влагалища массировали его член. Горис тоже был близок, а потому, когда партнёрша остановилась, зарычал, ловко перекатившись и перевернув её под себя. Когтистые лапы перехватили женское тело поперёк талии, но не поранили при этом. Теперь Читца оказалась лежащей на земле под ним, как и хотел Мартин. И он не церемонился, полностью входя в неё резкими, болезненными толчками, заставляя кончать сильнее, чем когда-либо в жизни. Ни один человеческий, или даже мутантный мужчина не мог дать ей ничего подобного. Смертокоготь как будто он нажал на некий выключатель спрятанный внутри тела, тем самым вызвав у женщины каскад сногсшибательных оргазмов.       Читце оставалось только закатить глаза и выгнуть спину. Это было потрясающе. Она не могла издать ни звука. Не могла дышать. Пальцы её рук и ног судорожно сжались, пока остальное тело бесполезно корчилось на песке, принимая в себя удары могучих бёдер монстра. Атакующее удовольствие не прекращалось. Оно пылало, пылало и пылало, пульсируя в её теле как тот словно позабытый всеми костёр. Женщина тонула в ощущениях, не способная сосредоточиться ни на чём, кроме них. Мозг отключился.       В состоянии помрачённого сознания Избранная не могла определить – как долго пробыла в оргазмическом бреду? Несколько секунд, часы или может быть минуты? Подобные концепции оказались слишком сложны для её откатившегося к животному состоянию разума. Да по большому счёту Читца и не задавалась подобными вопросами. Просто утопая в наслаждении, она в какой-то момент заметила, что Горис начал замедляться. Его обжигающее дыхание сделалось тяжёлым, как будто он пытался сдержать себя но не смог. Вошёл так глубоко, как только позволило ему женское тело, и достиг, наконец, оргазма. Всё мышцы в теле чудовищного существа напряглись и расслабились одновременно. А дыхание, прервавшееся на миг, вновь принялось опалять кожу женщины.       Её влагалище сжимало член смертельного когтя, пока тот вливал в неё своё семя струю за струёй. Оно было тёплым. Даже жарким, из-за чего Читце казалось, что в неё вливают свечной воск. Много свечного воска. Её Горис всегда кончал так... обильно.       — Да! Именно! – долетел откуда-то издалека голос Марти. – Ты видел это, Сид? Нет, ну ты видел? Эта запись станет легендарной.       — И как назовём этот эпизод? – спросил практичный Сид. – «Когтистая любовь»? Или «В когтях любви»? Придумал – «Loveclaw»!       — Вы хоть понимаете, что всё, что вы тут наснимали – бред несусветный, – пропыхтела всё ещё не до конца восстановившая дыхание Читца. – Мы, дикари, не жертвуем девушек когтям смерти. И ни одна шаманша ни за что не одела бы этот шлюшный наряд.       — У нас тут не документальное кино, если ты не заметила, – огрызнулся не терпевший критику Марти, на лбу которого вздулась синяя жилка. – Мы порнуху снимаем.А людям, которые смотрят порнуху, плевать на реалистичность и достоверность. Они хотят увидеть сиськи, члены, голые жопы разврат, порево. А сюжет – дело второстепенное. Как и историческая достоверность. А ты бы лучше не валялась, а тарантас свой завела. Нам ещё до Нью-Рино пилёхать, а потом отснятый материал монтировать и копии делать.       Понимая, что задерживаться а Пустоши и правда не стоит Читца встала, облачилась в свою накидку с помощью Гориса, и пошла в сторону спрятанного за валунами «Хайвэймена» ступая босиком по песку. Смертокоготь плёлся за ней, прислушиваясь к ночным звукам. Как и всегда он оставался начеку и был готов защитить спутницу от любых опасностей. Пусть и ценой собственной жизни.       — И всё же, зачем тебе тысяча крышек? – спросил наконец он,когда женщина плюхнулась на сиденье, и потянулась за ключом.       — Нужно закупиться запасами, если мы планируем возрождать твою расу, – ответила та, бросив на взгляд через зеркало дальнего вида. Смертокоготь долго молчал, опустив рогатую голову, а когда всё же поднял её в его взгляде читалась не просто боль, а нестерпимая агония. Воспоминания о погибшей семье, всё ещё мучили его. Поэтому бедняга не мог поверить надежде. Слишком боялся разочароваться, и первое время вообще не желал слушать ни о чём подобном, огрызаясь и порыкивая на спутницу.       — Читца, ты не думаешь, что это жестоко – обнадёживать кого-то, не будучи уверенной что тебе удастся выполнить обещанное?       — Нет, – твёрдо ответила женщина, глядя ему в глаза. – Потому что тебе нужна надежда. Больше чем кому бы то ни было в Пустошах. Я знаю, ты думаешь, что ничего уже не исправить. Грызёшь себя, убеждая, что твоё дело безнадёжно. Что ты – последний представитель своего вида, и на тебе ваша история закончится. Но это не так! Я почитала отчёты учёных Анклава. Ген, отвечающий за разумность твоего выводка, был сделан доминантным. А это значит, что любая разумная особь при скрещивании с неразумной сможет принести разумное потомство. От тебя и неразумной самки когтей смерти будут разумные дети. Ты продолжишь свой род. А если мы сможем найти и Ксарна, которому я помогла спастись с базы «Наварро», у нас появятся две разные генетические линии.       — Я не хочу сходиться с чужой самкой. Ещё и не разумной, к тому же. Я уже выбрал тебя своей парой, Читца, – заявил Горис.       — Я тоже тебя люблю тебя, дорогой, – мило улыбнулась смертокогтю женщина, но почти сразу помрачнела. – К сожалению, я тебе яиц не снесу. Нужна... суррогатная мать. Я же обещаю заботиться о твоих детях, как своих собственных. Это будут наши дети.       — Я не знаю. Я... боюсь, – признался Горис, наклоняясь над машиной и скрежеща когтями по её металлической крыше. Почти двухметровый монстр, гроза Пустоши, выглядел сломленным и дрожал всем телом, не в силах справиться с нервным напряжением.       — А я больше не могу слышать как ты воешь по ночам, – Читца высунулась из окна, приблизив лицо к голове партнёра. – Ты помогал добрым людям как мог, а теперь пришло время кому-то помочь тебе. Исцелить твою измученную душу. И я это сделаю. В конце концов, кто ты думаешь, я такая? Я Избранная! И меня не просто так назвали Щитом Надежды этой грёбаной Пустоши. Я смогу!       — Кто, если не ты, – голос Гориса был тихим, как дыхание, но длинные и гибкий язык, проскользнувший между челюстями, и прошедшийся по щеке Читцы говорил красноречивее любых слов. Смертокоготь доверял той, кого держал в когтях своей любви.