***
Фонтейн встречает их мерзской слякотью - яркий констраст с сухостью морозного воздуха снежной. Запах мокрой псины перебивают благовония из борделей, Панталоне слегка раздражен столь яркими ароматами вокруг. Белоснежное и безупречное отсутсвие даже намека на запах - вот что ему по душе, помогало сосредоточится на работе. Хотя работы особо тяжелой не предвещалось - по-крайней мере, для него, привыкшего к социальным действам ввиду профессии. Доктор по правую руку от него был более молчалив чем обычно, губы сжаты в узкую линию. Наверное, место навевало воспоминания, подумал Банкир. Авеню, подготовленное для торжеста было абсурдно - даже для Панталоне - слишком уж богато украшено. Навороченные изобретения, дорогущие шелка и ткани и горсть гостей, столпившихся у входа в самых модых нарядах. Роскошь, так нелепо смотрящаясь на фоне увядающего населения. Впрочем, Предвестники не уступали по дресскоду. Царица бы никогда не отправила своих представителей в чём попало. - Господа, прошу ваши приглашения, - угодливо поклонился один из слуг двора и вытянул ладонь ожидающе. Панталоне совершенно явно понимал, что их личность стала известна в момент из прибытия в этот город, но всё равно послушно вытащил бархатные приглашения из нагрудного кармана тёмно пурпурного пиджака. Пока приглашение проверялось на достоверность, он перевел взгляд на своего коллегу: шелковая белоснежная рубашка с благородными рюшами и светло-голубой жилет-корсет с белоснежными лентами вписывали его в окружающую светскую суету так ладно, будто бы тот и никогда не покидал Фонтейн. - Месье Панталоне и его спутник… - невысокий мужчина нервно перелистывал страницы гостевой книги, наконец понимая кто стоит перед ним. - Быстрее, - отрезал Дотторе, сверкнув острыми резцами. Даже умилительно было то, как доктор ненавидел общественные мероприятия. Мужчина дернулся от враждебного тона. - Да, да, Иль Дотторе, прошу, проходите, - мужчина отступил от входа, увешанного розовыми розами и блеклыми цветами пачули, - для нас честь приветствовать посслаников Царицы. - Спасибо, - поблагодарил банкир несчастного идиота кивком, а потом ладонью пропустил доктора впереди себя. Недовольно цыкнул, доктор переступил порог - что тот чувствовал было для Панталоне загадкой, скрытой более изящной белоснежной маской. На входе их ослепил невероятной конструкции электрический канделябр - не удивительно, что страна на грани кризиса, с таким-то неравциональным использованием ресурсов. Но нельзя винить медведя пристастившегося к меду, не так ли? По правую и по левую сторону высокого и светлого холла уже во всю танцевали приближенные ко двору, игриво меняя партнера каждую следующую мелодию.***
- Я, знаете ли, один из немногих людей, что знали семью Фабиана далеко до… трагедии. Его семья была одной из известнейших дворянских семей. Понимаете, Фабиан был слаб от рождения, худенький такой мальчик. Конечно, родителям хотелось наследника выростить сильным, здоровым. Покуда отец да мать практически за ухо оттаскивали его на уроки фехтования, сам он часто закрывался в библиотеке. Ох, эта библиотека!... Столько редких изданий, столько сокровищ. Для такого любопытного мальчика как Фабиан это был просто рай, конечно. Что он читал? А что он только не читал!... Астрология, теология, механика, биология, история, математика, лингвистика. Он зачитывался настолько, что пропускал уроки фехтования, этикета и пианино. Помню тогда я был них в гостях, Федерика - мать его, точная копия - испекла тогда пирог, что бывало крайне редко, ведь для кухонных хлопот полагались на служанок. К чаю с пирогом мальчик вернулся в синяках и разбитой губой - отец его никогда не славился терпением. Бледный, на нем синяки расцвели будто розы. А в алых глазах застывшая вода, будто кровавое море плескалось!... Федерика была невероятно красоты женщина, это был ни для кого не секрет. Так вот, Федерика просто вздохнула и порезала всем торт, кроме провинившигося Фабиана, конечно. В любом случае, их можно понять, никто не хочет передавать наследство тому, кого ветром сдует! Особенно в таком коварном и жестоком мире дворян. Все было на благо мальчика, поверьте. Мальчик сам этого, конечно, не понимал, слишком он был юн. Служанка как-то поведала, проважая меня с очередного званного ужина из поместья, как нашла у мальчишки развороченную лягушку - Фабиан вспорол ей живот стащенным с завтрака ножом для масла. Для масла!... Конечно, специфический подход к воспитанию не мог не отразиться на мальчишке. И был ли я удивлен, когда увидел поместье в пламени, а руки мальчика в крови? Да. Был ли я в ужасе, увидев трясущегося мальчика в истерике с сажей на щеках? Конечно, нет. Мы, бизнесмены, никогда не упускаем подвернувшиеся возможности. О, позвольте поведать, как был он очарователен! Покинутый всеми, ему ничего не оставалась как броситься в мои объятия!... Как тих и послушен он был, как ярки были его алые глаза, а как мягка кожа! Вы просто и представить себе не можете. Не придумывайте ничего превратного, господин Панталоне, в Фонтейне, если у вас нет покровителя, то субсидии следует требовать у правительства. Косвенно это значит - подписать контракт на свобственное заключение, если исследования не принесут результатов. И, Фабьен, понимаете, исключительного ума мальчик! Его идеи - невероятные, подрывающие все устои, чаще всего были на теоретических уровнях, но как был он ими упоен!.. Для него совершенно не было трудно давать что-то взамен на его исследовательскую свободу. Таковы были условия сделки. Как и все брошенные дети, Фабиен желал, чтобы его любили - наверняка, желает и сейчас. Как очаровательно он ластился к моим рукам, лучше любого зверька! Конечно, не все было идеально, мальчишка зарвался - ему моей любви, покровительства стало недостаточно - и он убежал, в очередной раз от моей любви, от себя, в Академию Шумеру. К безликим незнакомцам-учёным, представляете себе!.. Неблагодарный мальчишка. Я подносил на блюдечке ему всё что бы он не хотел, разделял тепло и грел в прохладные Фонтейнские вечера!.. Вы же понимаете, банкир, у него в конце концов остался лишь я и мы обязательно должны воссоединиться. - Безусловно, месье Диформе, - предвестник щелкнул пальцами, без слов указывая подчиненным, отчего светлые глаза Диформе заискрили от предвкушения. В ту же минуту тяжелый балдахин скрыл их от взгляда публики, погружая в темноту.***
- Я услышал сегодня крайне занимательную историю, доктор. Они закружились в танце, указательный палец Панталоне опасно игрался с завязками корсета. Утомительный разговор породил какую-то тихую, вязкую ревность. Хотелось стереть чужие миражные прикосновения на бледной коже. Доктор танцевал невероятно - точные и легкие шаги, абсолютное попадание в ритм, гордо вздернутый подбородок и расслабленные ладони на чужих плечах. Был бы Панталоне неуверенным в себе человеком, то сразу бы застеснялся своей неуклюжести: на улицах не учат ни вальсу, ни мазурке. - Какую же? Кто с кем потрахался при дворе? - похабные слова контрастировали с практически нечеловеческой грацией в танце, что могла быть присуше только тем, кто танцевал практически чуть ли не с рождения. Яркие огни зала поджигали на свету его волосы, порождая ледяное пламя. Доктор очаровывал его всё больше и больше - и он ничего не мог с этим поделать. - Лучше - про мальчика и падальшика. - Чем же она закончилась? Панталоне не будет бороздить чужое прошлое за бокалом шампанского, он не доктор душевных терзаний, да и они взрослые мужчины, посвятившие свои жизни воле Царицы - у них полно других забот. Уголок губ банкира мягко изогнулся вверх. - Удушением.