Когда не хватит и тысячи слов

Раскаты грома раздавались так громко, что шерсть на загривке вставала дыбом. Серый кот брел под потоками воды. От былого величия не осталось и следа: шерсть слиплась и промокла насквозь, лапы и живот покрылись грязью. Ветер яростными порывами пробирал до самых глубин сущности. Бартимеус в тысячный раз проклял неудачно выбранный день: снова чуть не смыло в канаву, когда он хотел было перебраться на другую сторону дождевой реки. Лапы беспощадно увязали в грязи, мешая идти. Сюда бы плитку по лучшим стандартам Рима, да кто ж такое сделает на задворках Лондона. Зато вот наставить металлических оград – это они первые, да! Кот фыркнул, обходя территорию по кругу и ища приемлемую лазейку в этом рассаднике металлических кольев. И находятся же еще те, кто считает красивым это искусно-выполненное убожество. Надежда на то, что вандалы выломали хоть один прут, таяли с каждой секундой – ограда была все так же безупречна. Бартимеус печально посмотрел на самую верхушку забора. Слишком высокий для комфортного перелета по такой-то погоде. Надо наконец пустить слушок, что здесь есть чем поживиться, пусть кто-нибудь обеспечит хороший лаз на будущее. Однако сейчас все равно придется разбираться своими силами. Впрочем, как и всегда. С места, где еще совсем недавно стоял кот, тяжело взлетел сокол, отчаянно борясь со стихией. Покачнулся, чуть не задев стальные пруты, и рухнул с другой стороны ограды. Ноющую сущность снова захватил миг облегчения, когда сокол превратился в невысокого египтянина. Он воткнул руки в карманы куртки, как делают это люди, и угрюмо двинулся между памятниками, ища нужный. Волосы противно липли к лицу, а одежда – к телу, в обуви мерзко хлюпала вода. И как только люди живут так неудобно? Бартимеус даже подумал было сменить облик на что-то менее человеческое, однако заметил то, что искал. У нужной могилы стоял молодой человек в длинном плаще, уже изрядно заляпанном грязью, как, впрочем, и его явно дорогой костюм. Бартимеус с особым ехидством представил, как тот снова станет возмущаться своему недостойному внешнему виду, коим всегда компенсировал недостаток уверенности. Будто это возможно! Если тебе не хватает харизмы, то все эти накрахмаленные воротнички и кружавчики на рукавах точно не исправят ситуацию.  - Привет, малыш Натти, - Бартимеус широко улыбнулся, к чему вроде бы нисколько не располагала обстановка.  - Привет, - глухо отозвался Натаниэль, будто эхо.  - Неужели ты не рад видеть старого друга? – усмешка вышла кривой, хоть и привычно хитрой. Натаниэль не ответил, все так же растерянно глядя на надпись на памятнике. На его лице явно читалась смесь неверия и отчаянья. Эх, Нат, не смог ты все же стать полноценным волшебником. Пожалуй, к счастью. Бартимеус пристроился рядом и тоже прочел надпись. Сущность противно ныла, и терпеть это становилось все сложнее.  - Кажется, у вас в таких случаях принято класть цветы, - Бартимеус потер переносицу: ему редко бывало неловко, но подобные разговоры явно не входили в список его преимуществ. Он вообще решительно не понимал отношение людей к смерти. Ну, что могут знать о ней те, кто живут жалкие десятилетия и рубят головы направо и налево? – Я бы принес, но сам видишь, как получилось. Ты прости, я в следующий раз не забуду. Натаниэль скосил на него глаза и неловко подвинул свой широкий черный зонт так, чтобы накрыть им и Бартимеуса. Явно купил его в каком-то особо модном магазине и выложил сумму, которой он совершенно не стоит, ибо статус. Бартимеус продемонстрировал бы, что думает по этому поводу, вот только желания осквернять могилу как-то не было. Пришлось промолчать. Дождь все не унимался, звонко стуча по куполу зонта. Крупные капли разбивались о него на мелкие и разлетались в разные стороны, но никто не обращал на это внимания. Вскоре молчание стало столь долгим, что Бартимеус даже стал кидать на Натаниэля встревоженные взгляды:  - Малыш Натти, ты случайно не уснул? – Кладбище, конечно, не лучшее место для сна, но кто знает этого болезного. Натаниэль лишь покачал головой, вместо того, чтобы привычно вспыхнуть. Бартимеус нахмурился:  - Ты такой молчаливый сегодня. Не заболел? – голос звучал преувеличенно бодро, хотя Бартимеус изо всех сил старался вложить в него привычную язвительность. Натаниэль снова покачал головой:  - Нет. Уже нет. – Он закрыл глаза и протяжно выдохнул, будто собираясь с мыслями. – Знаешь, я многое хотел бы тебе сказать, - он осекся, скосил глаза на Бартимеуса, внимательно наблюдавшего за ним, потом на надпись на памятнике, - просто спасибо, - Натаниэль перевел дыхание, словно слова давались ему с трудом, - и прости за все. Бартимеус усмехнулся: - Не за что, малыш Натти, работа у меня такая беречь твою нежную шкурку и глупую голову. Раскатисто гремел гром и сверкали молнии, непрерывными струями лились потоки дождя. Вся сущность промокла насквозь. Внешний вид его был столь жалок, что приличному джинну должно быть за такой просто стыдно. Бартимеус стоял по щиколотку в грязи напротив могилы. Рядом лежал черный зонт, подрагивая на ветру. Надпись на памятнике ничуть не изменилась со дня его установки, Бартимеус знал в ней уже каждую щелочку, каждую линию готического шрифта. Он бы выбрал для него что попроще, все же в душе это был тот же двенадцатилетний подросток без особой напыщенности, хотя с его тягой к странной одежде, все было верно. - Это тебе спасибо, малыш Натти - тихо прошептал он, но звук утонул в шуме стихии, - и прости, что не уберег.