Карандашный грифель

Свежо, в воздухе пахнет хвоей. В фиолетовой дымке догорают душные торопливые сумерки. За белесой пеленой тумана едва различимы очертания подступающего леса. Кое-где слышна тихая трель соловья. Сегодня дышится легко-легко, сверху заботливо поглядывают нежные звездочки-глазки. В мягкой траве, в темных еловых лапках затерялся дом местного ученого. Он сам-то неплох, но вечно по голову увязает в работе, вечерами сверяет таблицы, ночами пишет отчеты. На пыльных полках у него таятся тяжелые кожаные издания: органическая химия, астрономия, теоретическая механика. Проще говоря, много занимательных книг, знать бы, о чем они… Это Лосяш. На бумаге он тонко отточенным карандашом вычерчивает сложные конструкции. Снизу листа – затертые рукавом наименования деталей. Наконец, он с небывалым счастьем отходит от стола, гордо любуется проделанной работой. – Феноменально. Лосяш потирает кончик носа пальцами, оставляя на нем яркий след от карандашного грифеля. Тут же свежесделанный чертеж отправляется в потертую папку. Стрелка часов перескочила за цифру десять, сумерки полностью догорели. Ученый знает, кто будет рад увидеть проделанную работу. Тот возьмет чертежную бумагу трепетно, снизу поддерживая твердой сухой ладонью. Хлоп! Деревянная дверь дернулась, тихо зашептались петли, над порогом пошатнулись прикрепленные рога. Лосяш едва успел схватить со стола заветную папку. Теперь-то он торопливо пробегает вдоль пыльных тропинок, руками задевает шелковых мотыльков, что пляшут вокруг мятных кустов. Шорох их серых крылышек щекочет слух. А звезды в небе, кстати, будто что-то ванильное, что тает на языке.Так хорошо вокруг, но у главного эрудита долины нет времени любоваться чудесами ночного неба. Он невероятно рад, он нашел предлог для долгожданной встречи. Ноги не следят за ходом мысли, именно поэтому Лосяш неожиданно для себя оказывается на песчаном берегу. Соленая вода здесь бьется о ржавое забытое железо. Ночами, бывает до самого утра, горит тусклый свет в мастерской. Он теплится в небольших пыльных окнах. Ученый осторожно приоткрывает тяжелую дверь. В нос тут же бьет резкий запах машинного масла, тонкая полоса света ложится на лицо. Беспокойный взгляд ищет в полумраке помещения знакомую фигуру. Он здесь! Хозяин мастерской, Пин, сидит к двери спиной, с нескрываемым разочарованием перебирает металлические детали. У него милейший немецкий акцент и золотые руки, которые привыкли к холоду железа. Что же сказать, человек из стали обладал добрым нравом. Однажды он позволил Лосяшу прикоснуться к своим творениям, тот провел по пыльным механизмам горячей рукой. С тех пор его чуткий взгляд человека науки оставался приятным следом на новых изобретениях Пина. Ученый, очарованный точными движениями знакомых рук, поправил мягкие волосы и деловито постучал по двери костяшками пальцев. – Друг мой… Кхы, припозднившийся! Неожиданное появление заставило хозяина мастерской подскочить. Гаечный ключ проделал невероятный трюк в воздухе и шумно упал на пол. – Oh Gott! Что ты здесь делайт, Лосьяш? – Пин растерянно подбежал в сторону гостя. – Что же Вы так пугаетесь, вредно это. У меня для Вас есть прекраснейшие новости. Лосяш с важностью прошелся по помещению и без спешки разложил на столе готовый чертеж. Делал он это медленно, явно старался вызвать эмоции у близкого друга. Получилось. Пин удивленно рассматривал итог долгой кропотливой работы. Наконец, сияющий взгляд механика поднимается чуть выше, равняется с чуткими голубыми глазами. Мотыльки бьются о помутневшее стекло лампочки. – Друг мой… – Любезный? – Ja-ja, любьезный. Ты начертить очень хороший машина, нужный! Но самое главное, зачьем так поздно прийти? У Лосяша кончики пальцев синие, ел черничное варенье, запивал сладким чаем. Граненый стакан опрокидывал на стол и расстроенно тянулся за тряпкой. Но речь-то не об этом, а о том, как же задумчиво он почесал бровь и постарался уйти от ответа. В груди протяжно заныло, слова комом застряли в горле. Что-то щекотало в животе, сводило скулы. Сердце уж разобьется осколками персикового стекла. Казалось, попался! Пин прервал душащее молчание хриплой усмешкой. Холодным запястьем он потянулся к носу собеседника. Сейчас-сейчас родная рука смахнет след от мягкого карандаша. Что-то нежностью щекотало ум ученого, оно осело грузом на мягких плечиках его свитера. Именно оно горячо дышало в затылок механика, когда тот просыпался темными ночами от неспокойного сна. Лосяш подался головой навстречу сильной руке, потерся носом о ладонь. Такой нежный жест завел золотым ключиком сердечко. Оно затрепетало, запело, подогрело кровь. Пин развел руки в стороны. В тусклом свете лампы его темные волосы паутинками покачивались от сквозняка. Первым осторожным движением он приобнял ночного гостя, вторым поправил торчащую из-под свитера рубашку. Милый друг медленно уложил голову на твердое плечо. Щекой он провел по шву потертой кожаной куртки. Сегодня кто-то очень дорогой не остался ночью наедине с рассыпанными ржавыми деталями. Он не хватал в горькой ярости свои неудачные изобретения, не разбивал их на осколочки кувалдой. Два близких человека в прохладных прикосновениях ветра, в тишине летней ночи нашли общий язык для своих чувств. Язык трепетного касания запястьем. –Так ты прилетейть на свет, Schmetterling?