Мёртв внутри

Мерзкий, режущий слух, скрип кроватной пружины. Вздох. Скрежет спичечной головки, прошедшей по коробу. Вдох-выдох. Сигаретный дым летит в потолок. Очередной тяжелый день. Еще бы, если учесть, что ты живешь в незнакомом городе совершенно один. «Почему так?» — вероятно спросите вы. О, ну попробуйте побывать в тюрьме за убийство, которое не совершали. Очень мотивирует на переезд, знаете ли. Отбыв в заключении назначенный срок, Эдвард Мансон, ненавидимый жителями собственного города, который он по глупости бросился спасать, был вынужден покинуть когда-то родное место. Он перебрался в малюсенький городок, где надеялся прожить тихую мирную жизнь. Да, здесь нет косых обвиняющих взглядов, но работу найти было невероятно трудно. Без образования, а тем более без опыта оказалось тяжело. В конце концов какой-то дедушка, очень напоминающий Эдди его покойного дядю, согласился взять мужчину в свою автомастерскую. Когда Мансон был подростком, Уэйн рассказывал ему про машины и учил, как правильно с ними обращаться. Мистер Браун, так звали хозяина мастерской, понаблюдал за ним и понял, что в выборе не ошибся. Так и проходили его дни: дом, работа и снова дом. Пачка сигарет в кармане и можно считать, что день не так уж плох. Если не приснился кошмар или не словил паническую атаку — еще лучше. Казалось бы, сходи к доктору и все пройдет, но кто поверит, что убил не ты, а чужое тело словно приклеилось к потолку и самостоятельно переломало себе каждую косточку? Кто поверит, что в итоге ты сам пострадал не меньше, ведь сломалась твоя душа? Кто пожалеет и спросит, как ты пережил это все и прошел через Ад на земле? Правильный ответ: «Никто». Даже тогда, много лет назад, его никто не поддержал, не оправдал. Никто не плакал, никто даже не обратил внимания. Все сделали вид, что так и должно быть. Эдди понимал детей. Он не понимал Стива, хотя ему казалось, что они друзья. Когда полиция забирала Мансона и о капот машины его ударили слишком сильно, разбив губу, ему не было больно. Больно было, когда Стив просто отвернулся и ушел обратно в дом. Вот тогда разбилось сердце и боль была адская, словно его разрезали на крохотные кусочки. Может быть, если бы Мансон тогда в свои почти 20 лет не понял, что парни тоже могут быть привлекательными, то все это ощущалось бы не так остро. Эд в мыслях называл Стива своей первой любовью, несмотря на некоторый опыт с девушками, отношения с которыми даже просто любовью не обзовешь. Возвращаясь к настоящему, следует упомянуть, что Эдвард Мансон, когда-то писавший музыку и не знавший, как жить без гитары, канул в лету, как и все записи с текстами песен, старая прическа, футболки с логотипом клуба и собственно гитара. Больше нет того мальчика, глаза которого загорались от одного упоминания музыки. Нет того, кто мечтал о собственном концерте и большой сцене. Нет ничего из этого. Остался лишь сломленный повзрослевший Эдвард с потухшим взглядом, единственной мечтой которого стало провести хотя бы один день без навязчивых мыслей, тревожности и неприятных воспоминаний, от которых дрожь в руках и слезы на глазах. Сначала появилась мысль о том, чтобы найти кого-то близкого, кому можно доверять и говорить обо всем, чтобы было легче. Через несколько секунд эту мысль заменила другая, говорящая, что это какой-то бред и никому не нужны твои травмы. После недолгих раздумий Эдди решил для себя, что останется один на один с кошмаром прошлых лет. Мужчина до сих пор винит себя в смерти Крисси, хотя и понимает, что вряд ли бы смог это предотвратить. Он просыпается по ночам от резких звуков, похожих на хруст костей. После этого не может заснуть, сидит в постели, много курит и плачет. Иногда случалось, что мозг решал, будто он недостаточно страдает, и играл с ним: как только Эдди ложился и поворачивался на другой бок, чтобы заснуть, перед глазами появлялось лицо мертвой девушки и выглядело так реалистично, словно протянешь руку и сможешь прикоснуться к холодной коже. Каждый раз Мансон вскакивает, крича, пятится к стене, сползает по ней вниз и, сидя на полу, рыдает, зарываясь пальцами в мягкие кудри, уткнувшись лбом в коленки. Успокоившись, мужчина дрожащими руками берет очередную сигарету и закуривает. Лицо влажное от слез, глаза покрасневшие и опухшие. Синяки под ними после каждой такой ночи становятся ярче. За решеткой такое случалось, но было выражено в другой форме. Там были всего лишь кошмары, а сейчас, когда Эдди оказался один со своим грузом, то появились и галлюцинации, а триггером, возвращавшим к воспоминаниям из тюрьмы, стал обычный скрип пружины в кровати. Всё навалилось друг на друга и стало похоже на снежный ком, который пока что не представлялось возможным разбить, растопить или еще каким-то способом избавиться от него. Однажды после такой истерики Мансон вспомнил, что если своими слезами он мешал спать кому-то в своей или соседней камере, то на следующий день его просто били. Всё прекращалось на какое-то время. «Можно попробовать причинять себе физическую боль, чтобы уходила моральная», — подумал Эдди, и это было не лучшим решением. Помимо синяков и уставшего вида появились шрамы, а боль от них никак не помогала. Как-то раз Эдди решил, что покончит со всем раз и навсегда. Нужно лишь надавить посильнее и в немного в другом направлении. Звучит по-детски, но другого выхода просто нет. Иначе он либо сойдет с ума, либо умрет от истощения и недосыпа. Когда мужчина решился на это, оказалось так некстати, что мистер Браун, взявший его на работу, должен уехать на неделю и из-за этого оставляет мастерскую под его ответственность. «Я не могу лишить его дохода из-за своих проблем». Сегодня был третий день без хозяина и он был чертовски тяжелым. «Скоро все закончится», — говорил себе Эдди, делая затяжку. Ночь прошла без происшествий. И как только Эд подумал, что день пройдет неплохо, то услышал, как подъехала и остановилась машина, а когда мужчина повернулся, чтобы посмотреть на водителя, увидел перед собой симпатичного молодого человека с уложенными каштановыми волосами в поношенной джинсовой куртке. «Харрингтон? Какого черта ты здесь делаешь?» — пронеслось в голове. Задрожали руки, воздуха перестало хватать, словно кто-то обхватил шею и хотел задушить. Встряхнув головой и прикусив нижнюю губу, чтобы отвлечься на боль, Мансон выдавил тихое приветствие. Прежний Эдди, возможно, и разозлился бы, может даже полез в драку, но не сейчас. Жизнь сломала его, забрав желание распалять какие бы то ни было конфликты, а тем более выяснять отношения с человеком из прошлого. — Добрый день, — поздоровался Стив, — тут движок барахлит, посмотрите? Эдвард потер глаза, чтобы скрыть появляющиеся слезы, и подумал о том, какой он наивный дурак. Харрингтон даже не вспомнил его, а у него чуть не случилась очередная паническая атака. «Какой же ты жалкий. Даже если он тебя узнал, то вряд ли покажет это». — Сейчас посмотрим, — Мансон снял рубашку, оставаясь в замасленной рабочей майке. Взгляд Стива опустился с лица на руки, он увидел знакомые татуировки и едва заметные шрамы. Глаза широко раскрылись от удивления. — Эдди? Эдди Мансон? Раньше твои волосы выглядели по-другому. И не было этих- — Раньше вообще все было по-другому, Стив, — Эдди перебил его и натянуто улыбнулся. Харрингтон практически не изменился и наверняка оставался любимцем женщин. «Он уже женился и, возможно, завел детей», — промелькнуло в мыслях. Удивление сменилось неловкостью и Стив пробормотал что-то о том, что хочет поговорить о прошлом и узнать, как живет старый друг. — Боюсь, что мы живем в слишком разных мирах, чтобы вести милые непринужденные беседы. В моем, например, людей не бросают на съедение общественности и не делают из них козла отпущения, друг, — снова эта натянутая улыбка. — Так что не мешай работать. Больно, но ничего не поделаешь. Красивое личико скривилось, но какую эмоцию оно показывало? Злость? Неприязнь? Обиду на слова, сказанные в его адрес? Стыд за ошибки прошлого? Неизвестно и не очень интересно. Эдди поднял капот, сказал, что работы тут на полчаса и занялся делом. Спустя прошедшие тридцать минут, когда Мансон назвал цену и ждал оплаты, Стив сделал еще одну попытку поговорить: — Ты многого не знаешь, Эд. — Я знаю, что, когда на меня надевали наручники, ты просто отвернулся и ушел в дом. Мне этого хватило, чтобы не искать способ связаться с тобой после всего. — Я- Я могу это объяснить, но разговор явно не для этого места. — А я не собираюсь встречаться с тобой в другом. Эдди взял деньги и ушел в комнатку чем-то напоминавшую склад с автозапчастями. Он опустился на колени и заплакал, закрыв лицо руками. Воздуха снова не хватает. Ну и пусть, пусть лучше он умрет здесь чем еще раз столкнется с кем-то из прошлого. А тем более с ним. Вдруг чужие руки схватили его за запястья и отвели ладони от лица, чтобы потом обхватить его, заставив посмотреть в глаза напротив, а успокаивающий голос повторял: «Дыши». Эдди не помнит, как оказался в объятиях Стива, но чувствовал он в них себя комфортно. И несмотря на этот факт, опомнившись, он оттолкнул мужчину и смерил его презрительным взглядом. — Всегда пожалуйста. — Если бы ты не заявился сюда, этого всего вообще бы не случилось. — Может мы все-таки поговорим? После закрытия мастерской мужчины сидели на крыльце дома Эдди. Между ними пачка сигарет, бутылка виски и стакан у каждого в руке. Стив не курил и лишь наблюдал, как сигареты исчезают одна за одной, а пепельница наполняется окурками, тлевшими как его сердце после каждой жуткой подробности из жизни Мансона. Он и представить не мог, что все настолько ужасно. Ему было мерзко от самого себя, от того, что он даже не попытался за столько лет связаться с тем, кто был ему дорог. Он чувствовал себя грязным и грязь эту вряд ли смоешь обычным душем. Эд иногда прерывался, потому что ему было сложно говорить о кошмарах, которые он проживал день за днем, сдерживать слезы, которым он все же дал волю и теперь на губах ощущался их соленый вкус вперемешку с алкоголем и табаком. Стив чувствовал себя совершенно беспомощным. Он понятия не имел, как вытащить Эдди из этой дыры, потому что простого «все будет хорошо» здесь не хватит, поэтому он перехватил дрожащую руку и вложил в нее свою, как будто бы хотел сказать, что он рядом и теперь ничего не случится. Второй рукой он приобнял мужчину и придвинул ближе к себе, ожидая получить за такой жест кулаком в лицо, но, к его удивлению, Мансон уткнулся лицом в его грудь и заплакал сильнее, словно ребенок, который разбил коленки и пришел, чтобы его пожалели. Вот только с разбитыми коленками справится легче, чем с таким же сердцем и растоптанной душой. Стив понял, что никогда не обращал внимание на ментальные проблемы других. Все живы? Уже хорошо. Он почувствовал себя так паршиво, как в ситуации с Нэнси, когда та потеряла лучшую подругу, а он даже не подумал, как ей тяжело. Потом он вспомнил, как дрожали руки Эдди и каким он был испуганным после того случая с Крисси. «Но ведь живой», — подумал тогда Харрингтон. Живой снаружи, но не значит, что такой же внутри. Теперь его мир словно перевернулся и тяжелый груз прошлого, о котором он даже не задумывался, лег на его плечи. Эдди перестал плакать, отодвинулся, опустошил стакан и достал из пачки новую сигарету. — Прости, я даже не спросил, как ты живешь. Надеюсь, что получше. Стив почесал затылок, сделал глоток и рассказал, что живет один и ездит по разным городам, чтобы жизнь не казалась скучной. Работу он ищет на месте, потому что иногда может задержаться в одном городе на достаточно долгий период. Эдди улыбнулся: — Знаешь, я всегда представлял тебя женатиком с кучей детей в большом доме. — Я тоже, — усмехнулся Стив. Мансон налил еще виски в оба стакана и спросил: — В мастерской ты сказал, что я многого не знаю. Что ты имел ввиду? Стив задумался, но варианта «не отвечать» здесь явно не было. — Я не отвернулся от тебя тогда и правда пытался помочь, но мне тоже никто не поверил. Детей я в это втягивать не хотел, а мне пригрозили, что если продолжу болтать, то ты все равно отправишься в тюрьму, а меня запрут «на лечение» в не самое приятное место. Мне жаль, что все вышло именно так, но я тоже был не таким уж взрослым и влиятельным, чтобы суметь тебя спасти. — Но ты мог быть рядом и этого было бы более чем достаточно, — после небольшой паузы Эдди добавил: — Не могу поверить, что я когда-то влюбился в тебя, словно очередная фанатка Стива Харрингтона. Он тут же понял, что сболтнул лишнего, пожалел об этом и захотел сбежать, скрыться, никогда не знать этого человека рядом с ним. Казалось, что его пунцовые щеки горели ярче фонаря рядом с домом. Стив не мог ничего сказать. Это молчание было ужасно неловким. Мансон подумал, что выпил слишком много, раз у него так развязался язык, но осушил стакан одним залпом и собирался уйти, когда Харрингтон вдруг сказал: — Но я могу быть рядом сейчас, — он подвинулся ближе к мужчине и с надеждой посмотрел в глаза. У Эдди закружилась голова. От выпитого алкоголя и выкуренных сигарет или от того, что лицо Стива было так близко? Он не знал, но он точно был уверен в одном: — Боюсь, что уже слишком поздно, — взгляд, за которым Харрингтон внимательно наблюдал, опустился с глаз на губы. — А я думаю, — расстояние сократилось до нескольких миллиметров, — что все еще можно исправить. Стив обхватил пылающее от смущения лицо Эдди и поцеловал. Мансон не оттолкнул его, наоборот, прижался к нему, но где-то в голове пролетела мысль о том, что все это ошибка и потом он сильно пожалеет. Слезы сами собой появились на глазах. Стив понял, что Эд плачет, и спросил, все ли в порядке. — Все хорошо, но нам не стоит продолжать, если для тебя это ничего не значит. Боюсь, что если ты снова разобьешь мне сердце, то я уже точно ничего не склею. — Не разобью. Обещаю. Стив остался жить с Эдди. Он успокаивал его после ночных кошмаров, которые, кстати, стали сниться реже. Он постепенно вытягивал Мансона из пропасти, в которой тот оказался. Эдди не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так спокойно и в какой-то степени уверенно. Теперь он был не один наедине со своими страхами и это придавало ему сил. Любовь творит чудеса, не так ли? Но даже несмотря на это она может причинить очень много боли. Когда Эдди показалось, что жизнь наконец обрела краски, а дышать стало легче, он почувствовал, что со Стивом что-то не так. — Все хорошо? — обеспокоенно спросил мужчина. — Да. Почему ты спрашиваешь? Я просто отъеду кое-куда. Это происходило почти каждый день в течение недели. Эдди знал, что Стив едет не на работу, потому что он вот так уезжал исключительно по вечерам. Наконец, перед очередной такой поездкой Мансон не выдержал и потребовал все объяснить. — Понимаешь, Эд, я думаю, что мне нужно начать жить, ну знаешь, нормальной жизнью. Как ты говорил? Женатик с кучей детей, верно? Это то, чего я всегда хотел, и думаю, что нашел наконец ту самую. Тебе стало лучше, так что ты тоже можешь попробовать найти кого-то. После этих слов в сердце что-то больно кольнуло. — То есть наше проведенное вместе время для тебя ничего не значило? Стив на это закатил глаза и вздохнул: — Ну какая из нас будет семья? Я понял, что я не такой человек. Мне нужны дети, да и потом я же не приведу тебя к родителям. У тебя никого нет, тебе легко говорить, — помолчав, мужчина добавил: — Ладно, я опаздываю, вернусь через пару часов. Не скучай. Боль, которую Эдди испытал в этот момент невозможно было сравнить ни с чем из того, что он ощущал раньше. Он почувствовал себя так, словно последние силы и желание жить покинули его как только закрылась входная дверь. Воздуха было катастрофически мало, лицо жгло от слез. В голове раз за разом звучал голос Стива, который говорил: «У тебя никого нет». Это было особенно мерзко, потому что Эдди думал, что у него был Стив и он считал его своим миром. Жил ради него, а сейчас этого мира не стало. Оказалось, что он был лишь фантазией и вдруг исчез, словно по взмаху волшебной палочки. Мансон вспомнил о лезвиях, которые спрятал подальше от Харрингтона. «На всякий случай», — подумал он тогда. И этот случай настал. Когда счастливый Стив ехал домой, он еще не знал, что возвращаться было уже не к кому. Он не знал, что совершил ошибку, когда позволил себе так пошутить. Когда Эдди делал первый разрез, он еще не знал, что Стив готовил для него сюрприз и из-за этого исчезал из дома. Он не знал, что мужчина хотел найти новое жилье для них двоих и просматривал варианты по вечерам, ведь хотел, чтобы Мансон, возвращаясь домой, не вспоминал всех ужасов, происходивших с ним. Он не знал и уже не узнает.