В темноте

Дазай не боится темноты. Его вообще мало что может напугать. Он может быть насторожен, бессилен, обезоружен перед кем-то, но не напуган. Отсутствие света и возможности видеть уж точно не сможет его смутить. Он хорошо знает расположение каждого предмета в своей квартире и в хаосе разбросанных вещей прекрасно ориентируется даже в полной темноте… Этим он очень схож со своим учеником. Акутагава также всегда предпочитал тьму во всем. У Дазая до сих пор он ассоциируется с холодной зимней ночью. Той самой одинокой и печальной ночью, когда Дазай и Рюноске еще никогда не встречались. Его безжизненное бледное лицо не выражающее никаких эмоций. Кажется, что он даже не смотрит никуда, а глубоко задумался о своём, отчего серые равнодушные глаза как две луны мутно светят в никуда. Чёрные волосы, обрамляющие кукольное личико, покрываются инеем… Наверное весь Рюноске похож на брошенную на снегу куклу. На его чёрный плащ падают снежинки, словно звезды в небо… Так и растворяется Акутагава в ночи, пропадая для всех. Чёрный цвет приятен глазу. В этот омут тьмы всегда приятно окунуться и уснуть. Он ничего не видит и его не видит никто. В темноте на Осаму ничто не давит, появляется совершенно иная степень свободы. Прохлада ласково снимает усталость с плеч. Лень, что копится как пыль на глазах весь день, по ночам исчезает. Дазай дышит вдохновением и романтикой ночи. По мнению портовых собак, ночь — это время Мафии. Но что раньше, что сейчас, Осаму кажется ночь прекрасным временем для любви и творчества… Одной из таких ночей Рюноске и появился из тьмы… Точно так же, как он в ней пропал много лет назад. Дазай помнит, что проснулся от тёплого поцелуя за ухом и прохладных ладоней, забравшихся под одеяло. Разумеется, сначала это заставило Осаму содрогнуться и приготовиться к чему угодно, но вкрадчивый шёпот Рюноске, похожий на хруст сушёных ароматных листьев, быстро его отвлек. В мафии их отношения так и не смогли принять хоть какой-то вид. Но той ночью сердце ослабло от одиночества и боли. И поцелуи под рубашкой лечили душу. *** Дазай чувствовал себя немного странно. Его обнимали со спины чужие руки, на затылке ощущалось тёплое дыхание и мягкие губы на шее. От щекотного чувства ласкающих пальцев, поднимающихся от живота к груди хотелось нервно смеяться. К спине впервые за столько лет прижимается кто-то… Кажется, что из глаз сыпятся искры от влажного засоса на плече… Эти руки… настолько знакомые, а казалось уже забытые. Ровные, острые ногти, длинные пальцы с мягкими подушечками… Кожа такая нежная и белая, как будто светящаяся в темноте. Длинные рукава со множеством складок и рюшек холодят кожу низа живота и бёдер… Дазай попытался повернуться и посмотреть в лицо нежданному любовнику, но чужие руки сильно сжали его и не дали обернуться. Рядом с ухом послышался бархатистый смешок. — Дазай-сан.? Вы узнали меня? — его голос впервые такой насмешливый. И у Осаму появилось только больше вопросов. Да, он узнал ученика. Вот только что он тут делает? — Акутага… Мхх, — Дазай не успел договорить, ведь его голову повернули и поцеловали. Рюноске уже обнимал его, лёжа сверху и сжимая Осаму словно змей. Акутагава прикусил губы Осаму, облизывая их и втягивая в свой рот. Поцелуй, похожий на кражу дыхания, не так легко разорвать. Но Рюноске скоро освобождает чужие губы. А спустя пару секунд вновь прильнул к Дазаю, на этот раз залезая языком в чужой рот. Честно, это выбило из головы Осаму все ненужные вопросы. Уже скоро они жадно целовались, стаскивая друг с друга одежду. В полной темноте тело горело от прикосновений и укусов. Возможно дело в настолько странной и как будто мистической обстановке, но Дазая пробивало на крупную дрожь от смеси жара голого тела на нем, и холодного ветра из окна, через которое Рюноске наверное залез… Казалось, что все происходящее просто сон или галлюцинация, слишком хорошая, чтобы быть правдой. Но новый сильный толчок и сладостно-нежный поцелуй, словно выстрелом возвращают в реальность. Это все правда… Дазай, к сожалению, уже не помнил, как они закончили. Все словно не в его власти исчезло. Утром он поздно проснулся, опоздав на работу. А рядом лежал лишь маленький букетик нарциссов… *** Так продолжалось очень долго. Около трех месяцев. Рюноске появлялся поздно ночью и исчезал ещё до рассвета. И каждую ночь их отношения ограничивались лишь сексом до изнеможения и пустыми жаркими разговорами. Это все было не слишком похоже на Акутагаву, на самом деле. Но Осаму не спорил. Если Рюноске не хочет нагружать себя обязательствами и ответственностью, то и Дазаю это не нужно. Его абсолютно все устраивало. У Дазая ещё ни с кем не было такого долгого и до агонии шикарного секса. Однако после него Осаму чувствовал себя полностью раздавленным, обессиленным и убитым. За эти три месяца, Дазай стал бледнее самого Рюноске, тоньше него, слабее, несчастнее… Каждую ночь он сгорал от чувств и эмоций, быстрых движений и ласк, от которых он терялся и задыхался, словно рыбка на берегу… Но как только секс прекращался и Акутагава понимал, что продолжения не будет, он просто уходил. И Дазай замерзал в тёмном жестоком омуте. *** Громкие стоны, тяжёлое дыхание и быстрые шлепки кожи об кожу полностью занимали мысли Дазая. Он, как и всегда, ничего не видел, лишь ощущая фантастическое удовольствие и смертельную усталость. Хотя, наверное усталость была значительно сильнее даже возбуждения. У Осаму тело немело от слабости и продолжающегося уже 40 минут секса… Все тело болело и уже давно ничего не хотелось… И дело даже не в том, что Дазай не мог признаться, что ему не нравится или надоело так часто заниматься сексом… Он будто против воли каждый раз испытывал чувства, от которых самого Осаму уже тошнило. Все мышцы напряглись, как стальные пруты, и в паху тянуло от эрекции… В ушах звенело. Так неприятно и громко. Дазай слышал это раздражающее гудение словно сквозь воду, но в то же время очень-очень близко. Прямо под подушкой. телефон Ему кто-то звонит. Дазай выгибался, сжимая в ладонях бедра Рюноске, который так ловко и быстро прыгал на его члене… Он ничуть не устаёт, только больше заводясь минута от минуты. Его лицо красное от прилившей крови, сильные руки упираются в ребра Дазая, а стоны громкие и довольные до тошноты. Только серые глаза, как всегда мутные и бездушные светятся в темноте. Дазай не может пошевелиться под Акутагавой. Да и не даст ему Рюноске ответить на звонок. Как обычно покусает и затрахает потом до смерти… до смерти Сейчас смерть ощущается ближе, чем когда-либо. Секс закончился также, как и многие предыдущие. Осаму просто потерял сознание. Лишь утром он очнулся и, открыв в телефоне журнал вызовов, обнаружил пропущенный от Акутагавы. Это просто бред. Как Акутагава мог ему звонить?.. Чушь какая-то… Дазай, держась за голову, еле-еле выполз на улицу, только в обед направляясь в офис ВДА, словно живой труп, ковыляя по улице. Осаму не помнит, чем он занимается на работе, когда он в последний раз ел или улыбался… Перед глазами вновь поплыли тёмные пятна… А потом снова наступила ночь… *** Дазай проснулся от неприятного запаха медикаментов, какого-то шума и боли в руке. Он в больнице. В руке игла от капельницы, а глаза слепит от яркого света солнца. Судя по отсутствию пищащих аппаратов рядом, либо Дазай в порядке, либо уже помер… Вдруг его руку схватили тёплые и незнакомо мягкие ладони. Осаму резко открыл глаза. — Дазай-сан, вы в порядке? — рядом сидел Акутагава, обеспокоенно заглядывая прямо в душу… своими кристально-чистыми, словно бриллианты, глазами…