***
Снег огромными хлопьями спускается на землю, предвещая скорую новогоднюю суету и радостные крики детей под окнами. Офис, расположенный в уютном и тихом районе, может жаловаться только на этот источник шума. В просторный кабинет, освещаемый лишь экраном ноутбука его владельца, заходит альфа лет пятидесяти пяти и по-хозяйски усаживается в кресло для посетителей. — Здравствуй, Антон, — надо же, решил начать с приветствия. — Слышал недавние новости о предложении. Что думаешь по этому поводу? — он нервно теребит пуговицу на рукаве идеально выглаженной рубашки и старается не смотреть сыну в глаза. — Как молниеносно летят слухи, — усмехается Шастун младший. — А еще называемся достойным заведением! Ты отлично знаешь, что я думаю на этот счёт, отец, — всё еще весело смеётся Антон, надеясь, что злость не летит из него наружу змеиным ядом. — Сын, я надеялся поговорить с тобой серьёзно. Ты и сам, наверняка, понимаешь, что эта должность дала бы тебе огромные перспективы и карьерный рост. Нельзя же, в конце концов, вечно сидеть и вычитывать чужие ошибки! — Не смеши меня, — альфа устало откинулся на спинку стула. — Как такой как я, может пойти в… газетчики. — Антон, прошу тебя, хватит называть журналистов газетчи… — начал было Андрей, но, увидев взгляд сына, запнулся на полуслове. — Нельзя быть тем, кого не можешь даже назвать, — злости больше не было, осталось только отчаяние. Антон прекрасно понимал, какие возможности открыла бы перед ним новая должность, и был несказанно рад, когда его работу оценили по достоинству. Любовь к текстам, зародившись в далёком детстве, осталась с ним на всю жизнь и вылилась в красный диплом и четыре года успешной практики на должности редактора. Вчитываясь в стройные ряды букв, Шастун всё чаще подсказывает авторам, как сделать текст ярче и интереснее. Руки чешутся писать самому, но быть полноценным журналистом не даёт тот самый треклятый комплекс из детства. Как можно общаться со знаменитостями, брать интервью, вести репортажи, если ты ограничен в своём произносимом словарном запасе. Да, за столько лет он научился жить без этой буквы и почти не чувствовать себя обделенным, но этого мало. Корреспондент, журналист, репортер, копирайтер, редактор, обозреватель, комментатор, интервьюер. Сфера журналистики словно насмехается над ним. «Алло, Вас беспокоит газетчик Антон Шастун» — ну это же даже не смешно от того, насколько глупо. Кабинет с удобным креслом, столом и новым ноутбуком, куча бумаг, папок и даже старинная печатающая машинка, покрытая тканью и спящая в самом уютном углу комнаты под будто смеющимися над ней ультрасовременными часами, которые показывают чуть ли не астрологический прогноз — это всё стало для него роднее дома и интереснее любого общества людей. Здесь не нужно изобретать велосипед, не нужно разговаривать, а напечатанный текст никогда и никому не расскажет о его проблеме.***
Прошло около двух часов после ухода отца, когда дверь кабинета резко распахнулась, — такое ощущение, что с ноги, ей Богу, — являя миру и Антону его старого (во всех смыслах) друга. — Здаров, писюн, — Дима, никогда не отличавшийся особой скромностью, по-царски плюхнулся в кресло, где совсем недавно сидел Шастун старший. — Ты чего такой грустный? Хуй со… — Ты по делу? — Я серьёзно, Антох. Чего-то ты совсем покис… Ты же помнишь, что можешь ко мне обратиться по любой проблеме? Я постараюсь тебе помочь. — Спасибо, Поз, — Шастун поднял на друга просветлевший взгляд. — Большое спасибо. Но боюсь с этим уже никто не в силах мне помочь. Начальство даёт повышение, хотят, чтобы я сам писал статьи и вёл диалоги с общественностью. — Это же охуенно, Шаст, в чём проблема? — Антон вопросительно (читать: в ахуе) приподнимает брови, мол «сегодня что, международный день игнора Шастуновских комплексов?» — Бля, извини, братан. Что-то я на радостях улетел чутка. А ты не думаешь, что это отличный повод встать со своего редакторского кресла и в кои-то веки попробовать? Тебя по срокам на раздумья как-то поджали? — уточнил Дима и, получив в ответ неопределенную реакцию, продолжил, — Я читал, что дефекты речи можно исправить в любом возрасте. Да, рекомендуют в детстве, но и к тридцатке шансы есть. Пока попишешь статейки, а там, глядишь, будет прогресс с речью — будешь и в работе дальше двигаться. Если Антон скажет, что никогда не думал обратиться к специалисту, то безбожно соврёт. Он думал об этом почти ежедневно. Думал в начальной школе, в средней, даже в старшей. Но страх с каждым днём крепчал, мысли о том, как логопед говорит ему «мальчик, тебе сколько лет?» не давали спокойно жить, а время уходило. Альфа отпустил эту проблему, научился жить и общаться, но сама проблема не отпустила его. Это уже не просто дефект речи, это самый настоящий психологический барьер. Но сейчас мысль о походе к врачу на удивление не казалась такой ужасной. Возможно дело в возрасте или в жизненном опыте. Взрослый Шастун, так или иначе работающий с людьми, прекрасно осведомлен правилом «клиент всегда прав». Взрослый Шастун понимает, что за его кровную копеечку ни один логопед не укажет ему ни на возраст, ни на глупость и трусливость. — У меня и контактик один есть, — увидев замешательство на лице друга, прервал молчание Позов. — Савинка что-то стала шепелявить немножко, мы нашли центр, с ней занимается омега, — здесь Дима многозначительно поиграл бровями, на что Шастун закатил глаза. После недолгого «диалога» взглядами, Позов продолжил. — Так вот, к чему это я — Савина от него просто в восторге. По её словам, Арсений очень добрый и внимательный. Я, конечно же, навёл кое-какие справочки. И правда, Арсений Сергеевич очень хороший специалист. Работает всего около четырёх лет, но всяких наград — завались. Больше, чем у любого дедульки! — Ты издеваешься?! Как я, по-твоему, должен буду его называть? — Я думаю, он как-нибудь разберётся с этим. Да и искать логопеда по имени как-то совсем не логично. Плюс ко всему, я уже позвонил и договорился на пятницу, — сейчас, обычно саркастичный и дерзкий, Позов олицетворял собой смайлик двух пальцев, указывающих друг на друга. — Блять, Поз!***
— Можно? — Антон коротко стучится и просовывает голову в открытый дверной проём. Самое бесючее в его проблеме — невозможность поздороваться. Все слова, которые используются для этого в приличном обществе, содержат звук «р», поэтому в жизни Антону приходится обходиться лишь кивком. — Да, проходите, здравствуйте! Вы Антон Андреевич? — омега улыбается так мягко, что Антон понемногу начинает понимать Савину. — Антон. — Арсений Сергеевич недоумевающе хлопает глазами, поэтому Шастун решает добавить, — Пожалуйста. — А, тогда просто Арсений, — он тянется за рукопожатием, на которое Антон после недолгой заминки всё-таки отвечает, и кажется, что голубые глаза сами по себе искрят добротой и светом. — Боюсь, это слишком сложно. Позвольте, я напишу. Арсений охотно протягивает листочек и красный, первый попавшийся под руку, карандаш, а мимолётное соприкосновение пальцами почему-то оставляет на его щеках такой же оттенок. Шастун старательно, насколько это возможно на весу, выводит буквы, чтобы Арсений мог разобрать хоть что-то, а после протягивает листочек обратно.Прошу прощения, Арсений. Если бы я только мог, то и поздоровался бы по-человечески, и смог бы называть Вас по имени. Да даже по имени и отчеству. Но дело в том, что я не могу говорить слова с буквой «р». Совсем. Скорее всего, дело уже не только в самой букве, это какая-то необъяснимая привычка или даже фобия. Я пойму, если Вы откажетесь работать со мной.
— Ну что же сразу отказываться? Имейте в виду, Антон Андре… Антон, я никогда не бросаю своих пациентов, ни в начале пути, ни уж тем более в середине, — говорит Арсений, пока Антон пытается высмотреть на его лице подвох. «Этот человек вообще умеет не улыбаться?» — думает Шастун, не замечая, что уже сам улыбается в ответ.***
— Что? — хохот Серёжи сейчас слышал, наверное, весь дом, если не весь район, — Что ты предложил, Арс? — Матвиенко продолжал безбожно ржать, и замолчал, только увидев, что Попов уже всерьёз собирался звонить в скорую. — Успокоился? — сейчас Арсений уже не жалел, что не рассказал об этом сразу, после первого приёма. Сейчас он думал, что лучше было бы вообще не поднимать эту тему. — Ты серьёзно ожидал какую-то другую реакцию на то, что ты предложил ему называть себя «Сеней»?! Ой, хотел бы я видеть твоё лицо в этот момент. Интересно, оно было скукожено так же, как на рыбалке с твоим отцом, или ещё хуже. — Серый, ты не понимаешь. Одно дело, когда меня зовут так из вредности. Когда человек действительно не может — совсем другое. Прошло уже полтора месяца. Очень небольшой срок для работы логопеда, но целых двенадцать занятий для Антона. Альфа будто скорее хотел закончить и добиться желаемого результата. Пациентом он был, в целом, очень даже хорошим. Охотно выполнял рекомендации Арсения, не противился ни постановочным, ни массажным зондам. Но ни в какую не соглашался пробовать произносить звук без них. — Ну попробуй порычать, хоть чуть-чуть, смотри вот так вот, делай со мной «рррр», — омега уже битый час прыгал вокруг своего нового, упрямого до жути пациента. От бессилия хотелось уже по-настоящему зарычать самому, но молящий взгляд зелёных глаз не то чтобы не давал злиться, даже думать было сложно. В принципе думать рядом с Антоном было сложно. С каждой новой встречей это напрягало Арсения всё больше и больше. Одна искренняя улыбка, один извиняющийся взгляд за непроизнесенное «Здравствуй», одна любимая шоколадка, выведанная, судя по всему, у администратора, и найденная на столе именно после ухода Шастуна — каждый такой момент прочно отпечатался в памяти и прокручивался раз по сто в день, заставляя растекаться по собственным мыслям розовой лужей. Услышав покашливание над ухом, Арсений выплывает из воспоминаний и с трудом фокусирует свой взгляд на Серёже, пытаясь выглядеть при этом максимально серьёзно. — Ой, Арсеееений, милый мой, сдаётся мне, что ты уже поплыл, — Серёжа опирается подбородком на собственный кулак и хитро смотрит на друга. Ещё чуть-чуть и на его лбу красным неоном загорится надпись: Я Ларисочка Гузеева, это программочка «Давай поженимся». Пока Матвиенко давился очередным приступом смеха, Арсений спокойно допил свой чай и даже встал помыть кружку. — Не неси чепухи, Серёж! Сколько раз такое бывало? — Арсений, так удачно отвёрнутый сейчас лицом к раковине, всем своим сердцем надеется, что красных щёк не видно со спины. — В том-то и дело, что ни одного. Даже будучи в отношениях, ты никогда не упирался мечтательным взглядом в стенку и уж тем более не краснел от одних воспоминаний. А уж там, я думаю, бывали и более непристойные воспоминания, чем пара приёмов в логопедическом кабинете с каким-то альфой. Или ты что-то от меня скрываешь? — с хитрой ухмылочкой Матвиенко заиграл бровями. Если бы чай не был допит несколько минут назад, сейчас он определëнно оказался бы на столе.***
— Ну что, Шаст, как твои дела? — Позов, который, казалось, уже поселился в этом кабинете, невозмутимо листал документы, минутой ранее лежавшие на столе. — Всё отлично, занимаюсь статьёй о нашем местном следователе. — Я ж не об этом. Как дела у Арсения? — Такое, думаю, нужно узнавать у него самого. А у меня, если ты об этом, всё хуже, чем могло бы быть. Как я избегал тех слов, так и избегаю. Надо бы сначала к психологу, а лучше в психушку. — Ну должен же быть хоть какой-то прогресс… — казалось, Дима сам был в отчаянии, но он не из тех, кто опустит руки так просто. — Он есть, безусловно. Сам звук поставлен, но без зонда у меня не хватает на него духу. К тому же, «дело дополняется деталями», — Антон знал, что друг поймёт эту фразу, которую со школьных времён они применяли для обозначения новой проблемы. А если быть точнее, это значит вполне конкретное «друг, я в полной жопе». — Что, начальство назначило какое-то важное интервью? Так я могу встать за твоей спиной и вставлять слова с буквой «р» в нужном месте, — весело начал предполагать Позов. — Или ты влюбился в омегу, а она сказала не подходить, пока не научишься «рычать», — Антон обречённо уронил голову на стол и застонал, и Дима понял, что попал в точку. Он удивлённо вскинул брови, поближе подвинул кресло и тихонько потрепал Шастуна за плечо. — Только не говори, что это Арсений, — Дима с надеждой смотрел на друга, всё еще не поднимавшего голову со стола. — Будешь молчать, да? — Ты сам сказал, чтобы я молчал. А вообще, — альфа поднялся из неудобного положения и открыл ящик стола. — Может быть, заканчивается действие подавителей? Если внезапно завязывать с ними, то иногда усиливается влечение, — пачка таблеток всегда лежала на своём месте, так как подавители закупались фирмой на всех сотрудников. Профессиональная этика, черт бы её побрал. В один прекрасный момент, после ухода очередной пары сотрудников («как вы не понимаете, я не могу после развода находиться под одной крышей с этим бесчувственным чурбаном»), на совете было принято решение навсегда разделить личные и рабочие отношения. В этом офисе не было альф, бет и омег. Здесь были только сотрудники, вынужденные скрывать свой вторичный пол. Да, так было не всегда, поэтому далеко не все смогли подстроиться под новые правила и конфликты случались. — Надеюсь, когда вы будете вместе, Арсений не даст тебе жрать эту отраву, — под нос себе пробухтел Дима и стал двигаться в сторону двери. — Ты что-то сказал? — Да, мне пора. Нужно еще забрать дочку с занятий по фигурному катанию. До встречи, Шаст! — Пока.***
С первой минуты это занятие не походило на другие. Обычно серьёзный и сосредоточенный, в этот раз Арсений витал в облаках, то и дело упираясь невидящим взглядом в пространство перед собой. Антон, который не сводил с него глаз и буквально кожей чувствовал повисшую между ними недосказанность, решил затронуть эту тему первым. — Что-то случилось? — Антон невесомо дотронулся до руки омеги, пальцами которой он сейчас нервно стучал по столу. — Нет-нет, я в порядке. Просто это обескураживает, мы смогли поставить звук за первые два занятия, оставалось только ввести его в речь. Но прошло столько времени, а мы будто стоим на месте. Видимо, психолог из меня всё-таки никудышный, — Арсений горько улыбнулся, но, увидев грусть в глазах Антона, немедленно продолжил, — Прости, я не должен всё это говорить, из нас двоих тебе уж куда тяжелее. Да и вообще, с моей стороны очень не профессионально вываливать на пациента свои личные переживания. — Я всё понимаю, не стоит извиняться. Это стояние на месте — лишь моя вина. Но я хочу попытаться. Антон, более уверенно сжав руку омеги, закрывает глаза и пытается сконцентрироваться на ощущении голоса. Он чувствует, как поток воздуха, проходя через лёгкие, стремится наружу. Чувствует дрожание собственных голосовых связок, начиная медленно произносить слова, которые точно были бы нужны ему в повседневной жизни. — Меня зовут Антон Шастун, я представляю журнальное издательство «Рассвет». Он открывает глаза и натыкается взглядом на взволнованное лицо Арсения. Оно не выражает ни шока, ни радости. У него снова не получилось.***
Этим вечером им было весело как никогда. Арсений, Серёжа и Эд, познакомившись ещё в школе, вот уже много лет всегда тусовались вместе. Поначалу многие не воспринимали их дружбу всерьёз — что может быть общего у альфы, омеги и беты. Тем не менее, вторичный пол не только не мешал им общаться, но даже зачастую выручал в конфликтах. Арсений и Эд никогда не могли поссориться из-за парня, как минимум потому, что одному нужны были альфы, а другому — омеги. Серёжа, как бета, был в принципе далёк от их любовных страданий и лишь время от времени провожал мечтательным взглядом красивых девушек. Эта дружба длилась много лет, поэтому сейчас, когда Арс был на грани, его незамедлительно потащили заливать горе лучшим алкоголем. За барную стойку к нему подсаживается молодой альфа, всем своим видом показывая заинтересованность в быстром знакомстве и переходе в «горизонтальное общение». Арсений смотрит куда-то сквозь него, видя сейчас перед собой совсем другого человека. Ощущение чужой руки на своей до сих пор так свежо, что его не получается соскоблить ногтями. — Малыш, ты чего такой грустный? Может я смогу поднять тебе настроение? — смелеет незнакомый альфа, дотрагиваясь до его колена. Попов резко отдергивает ногу, будто обжëгшись. Вот это прикосновение точно захочется с себя стереть. «Боже, ему же лет семнадцать от роду» — думает Арсений и пытается придумать какой-нибудь предлог, чтобы поскорее убраться отсюда. Как назло, после нескольких шотов в голову ничего путного не приходит. — Малой, иди погуляй, — Эд, очень вовремя подошедший к стойке, похлопывает охуевшего от такой наглости альфу по плечу, для скорости, и сам усаживается на его место. — Арс, заёб киснуть. Мы сюда тусить пришли или чё?! — Да-да, мы пришли, чтобы развеяться, а не клеить на твою унылую моську всяких малолеток, — с другой стороны подсаживается Серёжа и жестом просит бармена повторить их заказ. — А ваще я думаю, шо вы с этим Антоном истинные. Ну сам подумай, дядь, ты буквально с первой встречи места себе не находишь. Стоит ему случайно тебя коснуться, так ты сразу зависаешь на несколько дней. Не может тебя просто так крыть с него, ты не веришь в любовь с первого взгляда, — Арсений удивлённо поднимает взгляд на альфу. Слышать от Эда предположения, основанные на причинно-следственных связях, а не на «да я так чувствую, заебал» — что-то на грани фантастики. Сам он в существование истинности верит не особо, но такое положение дел и вправду многое бы объяснило. — Слушай, а может тебе прекратить жрать те таблетки? Тогда он сам почувствует тебя, если вы истинные, — продолжает гнуть эту мысль Матвиенко, а Арсений снова подвисает. Даже если он перестанет пить подавители с сегодняшнего дня, их эффект будет держаться довольно долго. Любимый папочка обеспечивал своего сына слишком сильной отравой.***
Следующим днём эти трое еле-еле соскребают себя с дивана, кое-как разложенного в квартире Арсения и Серёжи. Они прямо так и уснули, в одежде и друг на друге, а теперь жалели не только о вчерашней попойке, но и о своём существовании в принципе. Обнаружив пару десятков пропущенных от Егора, быстрее всех приходит в себя Эд. С криком: «Бегу с гулянки домой, дома ждёт любимый омега, буду получать звиздюлей» — он быстро влетает в кроссовки и покидает квартиру. Позавтракав на скорую руку, Арсений и Серёжа пытаются восстановить провалы в памяти самым действенным методом — проверяют память смартфонов. В галерее Матвиенко оказывается одно единственное видео, главным героем которого является сам Арсений. В пьяном угаре они решили, что самое логичное в их ситуации — украсть у Шастуна какую-нибудь одежду и… Обнюхать её. Арсений собственной рукой подписал «смертный» приговор, позволив взять себя на слабо. «— Заключаем пари! Если ты сможешь достать какую-нибудь его вещь за одно ваше следующее занятие, я отдаю тебе свою машину. Если нет — всю оставшуюся жизнь новым знакомым ты представляешься Сеней» — радостно кричит за кадром Серёжа, а Арсений резко хватает его за руку и просит Эда «разбить».***
— А теперь закрой глаза, расслабься и начинай делать артикуляционную гимнастику, пока я отвечу на звонок, — Арсений тихо, как мышка (хотя, скорее, как крыса), идёт к выходу, резким движением руки выдёргивает так удачно выглядывающий из рукава пальто шарф Антона и скрывается за дверью. Стыд обжигает щёки, сердце стучит где-то на уровне горла, пока Попов на цыпочках пробирается к каморке, расположенной в конце коридора. Он открывает дверь ключом, аккуратно кладёт добычу на полку и выходит, захлопывая за собой дверь и тут же запирая её. Он шёпотом материт отборным трёхэтажным себя, Серёжу и их глупый спор, а после так же тихо возвращается в кабинет. Вернувшись, Арсений в первую очередь смотрит на Антона, который всё ещё сидит с закрытыми глазами и делает так называемые «часики», дотрагиваясь кончиком языка поочередно левого и правого уголков рта. Он выглядит при этом настолько сосредоточенным, что невольно вызывает у Арсения улыбку. Омега с трудом сдерживает умилённое «Оууууу». После окончания занятия, а точнее, после незапланированного чаепития, от которого Шастун не отказался, так некстати обнаружилась пропажа. — С детства папа учил не делать так. Постоянно они вываливались, ничему жизнь не учит, — приговаривал Антон, всё ещё не оставляя надежду отыскать шарф в рукавах пальто. Арсений, максимально сконцентрированный на попытке ничем не выдать себя, словно замер на месте. — Попробуй спросить у Оксаны. Она стоит за стойкой администратора и наверняка видела, если ты обронил его по пути в кабинет, — ожил логопед, когда тишина уже стала перерастать в неловкую. — Да даже если не найдётся, ничего. Спасибо большое за сегодняшнее занятие. До свидания, — улыбнулся Антон, выходя из кабинета. Лишь после его ухода Арсений смог полноценно выдохнуть, всё ещё слыша собственное сердцебиение. Вечером, придя домой и сунув Шастуновский шарф чуть ли не Серёже под нос, Арсений разочарованно простонал: — Он пропах сигаретами и немного одеколоном Yves Saint Laurent, который в такой чёрно-зелёной баночке, — Арсений упал морской звёздочкой на всё еще не собранный диван. Серёжа пытался принюхаться к вязаному рыжему шарфу, но при всём желании, обоняние беты в любом случае не позволило бы ему обрадовать Попова чем-то новым. — Не знал, что ты так хорошо разбираешься в парфюмерии, — удивлённо хмыкнул он, продолжая набирать текст на ноутбуке. — Эду они нравятся, мы тогда с Егором четыре торговых центра прошерстили, чтобы их купить. Серёжа встал из-за стола и вышел из комнаты, чтобы вернуться спустя пару минут и вложить ключи от машины Арсению в руку. Попов кинул их обратно в друга, будучи уверенным, что ловкий Матвиенко их точно поймает. Серый недоумённо посмотрел в ответ, на что омега усмехнулся: — Ты правда думал, что я смогу забрать у тебя ласточку? Да ты же её буквально в руль целуешь, перед тем как завести. Не смеши меня! Тем более что этот наш «эксперимент» нужен был именно мне. Даже несмотря на то, что он не удался. Арсений прекрасно понимает, что это ровным счётом ничего не значит, но хрупкая надежда всё равно разлетается на песчинки и утекает сквозь пальцы. Больше гнаться за мнимой судьбой он не хочет.***
Антон в очередной раз за эти несколько месяцев проходит мимо девушки за стойкой администратора и улыбается ей. День задался с утра, а скорая встреча с Арсением ещё на несколько градусов повышает настроение. Прямо по коридору до конца, поворот направо, третья дверь. Маршрут, выученный наизусть, Антон пролетает за считанные секунды. «На крыльях любви» — сказал бы Дима, но его, слава всем богам, здесь нет. Ближе к двери Антон различает голоса, доносящиеся из кабинета, и замедляет шаг. Голос Арсения он точно не перепутал бы ни с одним другим, а вот второй кажется незнакомым. Дверь кабинета осталась приоткрыта. Значит, это точно не занятие, так как Арсений терпеть не может работать с открытой дверью. Подойдя поближе, Антон чутким носом улавливает запах альфы. Ему бы уйти, но что-то неведомое словно пригвоздило его ноги к полу. В кабинете сидит молодой парень, с ног до головы забитый татуировками. — И шо, док, ваще никак мои вот эти «шо» не убрать? — незнакомец вальяжно раскинулся на кресле для пациентов, пока Арсений переставлял книги в шкафу. — Эдь, я много раз тебе говорил, это не дефект, а диалект. Ты рос в обществе, где говорят так, и этого не стоит стесняться. Но, напоминаю, я лично проверил, все звуки для произнесения слова «что» у тебя поставлены. Нужно лишь вводить его в речь. Пробуй читать вслух, прослушивать аудиозаписи. Но я думаю, что тебе это всё не нужно, в этом даже есть какая-то своя «фишечка». — Воу, шо это такое получается, самый сладкий омега Питера делает мне комплимент? — это что флирт? Антон несдержанно дергает на себя ручку двери, делая шаг в кабинет, но оба его обитателя этого не замечают. По небольшому помещению разносится низкий гортанный рык. В этот момент из рук Арсения выпадает небольшой томик по психологии в жёсткой зелёной обложке, пока у него самого невольно подгибаются колени, заставляя медленно осесть прямо на пол. Шастун, видимо сам не ожидавший такого, тушуется, но взгляд, вновь упавший на «Эдю», заставляет кровь медленно вскипать. — Я думаю, шо мне пока лучше уйти. Арс, позвони на досуге Егору, он волнуется, — парень встаёт с кресла, направляется к выходу, и, кинув Антону скорое «до побачення», скрывается за дверью. Антон выходит следом.***
Арсений предчувствовал, что нога Шастуна больше не переступит этот порог, но это не мешало ему каждый раз ждать и не давать Оксане заполнять образовавшиеся «окна» кем-то другим. Попов прекрасно понимал, что именно означала тогда реакция его тела. Вполне типичная реакция на рычание альфы. Оговорочка: истинного альфы. Теперь ему не нужен был никакой шарф, чтобы понять то, что на самом-то деле было на поверхности. Да даже само поведение Антона, в моменте показавшееся непонятным, теперь просто кричало во всю глотку о первопричине. Чужой альфа трётся рядом с его истинной омегой — природа не оставила Антону выбора для другой реакции. Теперь Попов винил себя в своей глупости. Все те факты, что привёл Эд, уже были безоговорочным доказательством. Рациональный Арсений, никогда не влетающий в чувства с первого дня знакомства, ни за что бы не стал так часто думать о постороннем человеке. Арсений в принципе никогда не вляпывался в какие-либо чувства настолько сильно. Когда глаза открылись, а ситуация стала предельно понятной — всё очень просто. Как говорится, отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие-хэппи энд. Только сможет ли до этого дойти сам Антон? В абсолютной прострации прошло больше недели. Арсений продолжал заниматься с детьми, получая от них настоящий заряд позитива. Продолжал помогать им, играючи обучая новым звукам и направляя, день за днём растворяясь в своей работе и избегая тяжелых мыслей. Из центра — домой, из дома — в центр. День за днём, по одному и тому же сценарию. Но в один из выходных дней, ближе к вечеру, раздался телефонный звонок. — Арсюш, привет. Как ты? Я волнуюсь, — Егор редко звонил сам, боясь помешать занятию или разбудить, поэтому о состоянии Арсения предпочитал узнавать от Эда. — Привет, в норме. Как служба? — омеге было стыдно, что сам он редко навещал друга, по воле службы оказавшегося буквально запертым в своём участке. — Всё хорошо, быстро подняли раскрываемость. Наслужили себе на медали «За вклад в укрепление правопорядка», так что можешь мной гордиться, — улыбка омеги была слышна в его звонком голосе, Арсений понял, что действительно соскучился. — Запланировано небольшое мероприятие в следующую субботу, чтобы перед прессой понтануться. После него, разумеется, небольшой банкет для нас и наших близких. Я надеюсь, что смогу видеть среди них и тебя, — восторженно тараторит бывший Булаткин, — Только представь, немного алкоголя, весёлая музыка и наша дружная компания! — Я не обещаю, но очень постараюсь, — Арсений вымученно улыбается, прекрасно зная, что Егор на другом конце города эту улыбку сможет почувствовать. — Напишу адрес и время в смс, целую, не скучай! — Егор и в самом деле отправляет звонкий «чмок» в динамик телефона и тут же завершает вызов.***
Та самая суббота подкралась незаметно. Учитывая, что перед банкетом всё-таки планируется официальное мероприятие, Арсений останавливает свой выбор на более менее классическом пиджаке, под который надевает чёрную водолазку и такие же чёрные, разрезанные на коленках, джинсы, настолько плотно облегающие его ноги, что Эд опять будет ныть, вынужденный отпугивать своей злой физиономией всех встречных-поперечных альф в округе. Арсений, будучи полностью готовым к выходу, приходит на кухню, чтобы выпить витамины для волос. Да, его самый большой страх — это облысение, но никто не вправе его за это осуждать. В этот момент на кухню заходит Серёжа, который так же уже одет к мероприятию. Он недовольно смотрит на блистер в руке Попова и едва ли не цокает, закатывая глаза. — Арс, ты снова за старое? Дело, конечно, твоё, но мы же вроде договорились, что ты больше не ешь эту гадость пачками, — он забирает упаковку, но увидев, что это всего лишь витамины, облегченно выдыхает. — Я не притрагивался к подавителям с того самого нашего вечера в баре и не собираюсь. Хочу на днях сходить на консультацию, чтобы мне выписали что-то менее жёсткое. Матвиенко на это заявление радостно улыбается и на эмоциях даже стискивает омегу в объятиях. Видимо, он сам не ожидал от себя такого, поэтому быстро отстраняется и смахивает невидимые пылинки с Арсения, пытаясь сгладить неловкую детскую непосредственность этого жеста. Не успевают они зайти в небольшой, но просторный зал, как на них налетает нечто, чуть не сбивая с ног. Егор, повисший на шее Арсения, чуть ли не пищит от радости и меньше всего сейчас напоминает следователя, которого с минуты на минуту будут награждать за «боевые» заслуги. Эд, неспешно подошедший следом, тоже тепло обнимает их и встаёт рядом с Егором, кладя руку на его талию. Глядя на них, невозможно подумать, что эти двое уже почти пять лет живут в законном браке. Когда Эд, на двадцатом году жизни, с ноги открыл дверь комнаты общежития, где Арсений на тот момент готовился к предстоящей паре, и заявил о скорой свадьбе, челюсть второго можно было подбирать где-то на уровне земли (жил он, к слову, на четвертом этаже). Свадьба на самом деле состоялась очень скоро, но шок не прошёл. На все удивлённые взгляды Эд лишь цокал и закатывал глаза, раз за разом повторяя: — Я его люблю, он меня любит. Мы вроде как истинные, а родители его заладили «до свадьбы ни-ни». Ну я и подумал, хер ли нам сиськи мять, когда можно мять друг друга. В зале собиралось всё больше людей, а когда в небольшом, слабоосвещённом углу начали располагаться люди с камерами, Арсений немного занервничал. — Егор, а ты не знаешь, какие издательства будут освещать ваше награждение? — Честно сказать, Арс, понятия не имею. Насколько мне известно, об этом договаривалась Катя, она из другого отдела, но если хочешь, я могу подойти к ней и узнать, — Егор уже хотел было двинуться на поиски той самой Кати, но Арсений остановил его, убедив, что это не так важно и не стоит беспокойства. — Ты хотел узнать, будет ли здесь Антон? — шёпотом уточнил Серёжа, когда друзья ушли от них в сторону импровизированной сцены. — Он же вроде не ведёт репортажи, а сидит в издательстве. — Думаю, после встречи с Эдом он вполне может выйти в свет, — задумчиво протянул Попов, вглядываясь в толпу. Серёжа хотел было спросить, что он имеет в виду, но голос ведущего оповестил о начале мероприятия, поэтому Матвиенко лишь прошептал, что они обязательно обсудят это позже.***
— Здаров, Шаст. Слышал, что ты сам изъявил желание провести репортаж о следователе, — Позов заходит в кабинет, как всегда без стука, и всем своим видом показывает, что очень рад такому решению. — Привет, Поз, — аккуратно говорит Антон, наблюдая за реакцией друга. Первое время её нет вообще, потому что Дима просто смотрит на него глазами размером с чайные блюдца. — Когда ты наконец отомрёшь, я поблагодарю тебя за твой совет и за Арсения. Дима молча бросился на альфу с объятиями и казалось, если бы мог, то поднял бы его на руки и закружил. Когда первая эйфория от новости сошла на нет, он оживлённо начал обсуждать произошедшее, но, увидев понурое лицо Шастуна, насторожился. — Ты что, не рад? Это же просто потрясающе, ты так долго хотел этого и теперь сможешь полноценно работать… — Конечно, рад. Но этот результат дался мне большой ценой. Я сильно напугал Арсения, но не набрался смелости, чтобы прийти и извиниться. Даже банальное смс не смог написать. Антон вкратце обрисовал произошедшую ситуацию, упуская некоторые подробности о собственных чувствах, захвативших его при взгляде на того альфу, которому так мило улыбался Арсений.***
Когда Катя договаривается лично с ним насчёт репортажа, Антон понимает, что это последний шанс дать заднюю. Но он устал чего-то бояться, устал сидеть на жопе ровно, поэтому спустя пару минут после завершения звонка получает смс-кой дату, время и место. Ребята выдвигаются на мероприятие чуть раньше, объясняя это тем, что на установку аппаратуры может уйти больше времени, чем запланировано, поэтому нужно учесть все возможные риски. Когда всё готово, Антон располагается на небольшом удалении от сцены и начинает свой репортаж. Его как будто бы что-то отвлекает, что-то изнутри, но, понимая важность момента для своей карьеры, он старается максимально сосредоточиться на деле. Запись заканчивается, а значит теперь есть возможность сконцентрироваться на своих чувствах. Что-то внутри словно клокочет и не даёт усидеть на месте, хочется бежать непонятно куда и искать непонятно что. Сквозь буйство звуков и запахов альфа пытается ухватиться за что-то одно, что бы помогло понять, откуда и почему идёт это непонятное ощущение. Шастун продвигается сквозь толпу подальше от сцены и видит вдалеке пару влюблённых. Один из этих парней кажется знакомым. Тату на лице, довольно запоминающаяся внешность. Антон не сомневается, что это тот самый альфа, который был тогда у Арсения в кабинете. «Эдя» собственнически прижимает парня к себе и смотрит так влюблённо, что становится даже немного завидно. Светловолосый омега смущённо смеётся, утыкаясь в плечо своего (в этом нет сомнения) альфы, но, будто что-то услышав, резко оборачивается и обнимает… Арсения? Зацепившись взглядом за знакомую тёмную макушку, Антон теперь почти чётко ощущает тонкий, будто бы замаскированный, запах, вуалью покрывающий его лёгкие и успокаивающий то самое клокочущее нутро. Шастун наконец понимает, что это такое было. Именно подобное «нечто», заставляющее подчиняться инстинктам и позволяющее почувствовать истинную пару, в народе и зовётся «альфой». В памяти всплывает недавний разговор с Димой. — Шаст, а ты уверен, что он прямо напугался? — выслушав рассказ друга, Дима задумчиво уставился в сложенные перед собой руки. — Всякие псевдонаучные статьи говорят, что у омеги рык истинного альфы вызывает застарелый инстинкт подчинения. Может это он и был? — Ты знаешь, что по юности я только и делал, что пытался найти истинную омегу. Привычка принюхиваться осталась. Не думаю, что при таком частом общении с Арсением я бы ни разу этого не почувствовал. — Ты сам принимаешь подавители, почему ты исключаешь мысль, что и Арсений может делать так же? — Обоняние альф от природы более чуткое, учитывая истинность, простые подавители не смогли бы спрятать запах.***
Арсений, в который раз за этот вечер почувствовав на себе чужой взгляд, оглядывается по сторонам, но снова никого не видит. Он торопливыми глотками допивает шампанское из красивого фужера и идёт на поиски Серёжи, который вот уже как больше часа не попадался на глаза после этого его хитрожопого «пойду отзвонюсь отцу». Антон, появившийся из ниоткуда, хватает омегу за руку и уводит из толпы в сторону тихого в этот момент коридора, загороженного старым запылившимся стеллажом. Стараясь не отставать от быстрого шага Шастуна, Арсений в недоумении плетётся следом. Они останавливаются, когда посторонние звуки уже почти не слышны, но шок не позволяет Арсению сказать ни слова. Он смотрит на Антона, пытаясь прочитать его мысли через потемневшую сейчас зелень глаз, но альфа, ухватив его за лацканы пиджака, заводит их за этот самый стеллаж. Арсений успевает издать лишь тихий удивленный писк, перед тем, как этот звук тонет в резком поцелуе. Губы Антона жадно выхватывают остатки воздуха и заглушают собой довольное омежье урчание. В этом безудержном порыве Попова впечатывают спиной в металлическую конструкцию, откуда тут же с ужасным грохотом летит набитая хламом коробка. Этот звук заставляет их оторваться друг от друга, но они всё еще продолжают стоять непозволительно близко. Арсений чувствует бедро альфы, вклиненное между его собственных. Стук сердца настолько громкий, что, наверное, слышен сейчас в самой гуще мероприятия, но омега продолжает смотреть Антону в глаза, надеясь получить ответы хотя бы на несколько своих вопросов. — Прости, пожалуйста, что твой истинный такой кретин и не понял ничего сразу. Я не хочу тебя отпускать, — говорит Антон, они соприкасаются лбами, а Арсений хитро улыбается и, кажется, даже стреляет глазами (на поражение, естественно). — Тогда порычи! — он смеётся, откидывая голову назад, но вскоре мигом строит серьёзное лицо и ожидающе смотрит на альфу. — В каком смысле? — недоумевает Антон, пытаясь найти в голубых глазах намёк на шутку, но омега лишь складывает руки на груди, — «Рррр»? — Не так, Антон. Конечно, Попов имеет в виду ситуацию, произошедшую при их последней встрече в стенах логопедического кабинета. Альфа это прекрасно понимает, но боится, что его рычание вновь испугает омегу. Однако видя, что Арсений настроен решительно, Шастун позволяет настоящему рыку легонько прокатиться через горло и сорваться наружу. Тут же глаза напротив застилает томная поволока, а рука, усыпанная созвездиями родинок, с силой сжимает рубашку на груди Антона, пока сам Попов немного оседает на колено, всё ещё расположенное у него между ног. — А я-то, наивный, думал, что в прошлый раз напугал тебя, — Антон шепчет это куда-то в шею, следом невесомо прикусывая угол челюсти и место под ухом. Арсения всё ещё ведёт, не то от рыка, не то от тактильных ощущений. — А ты, оказывается, просто извращенец. — Заткнись, а то я прокушу твой язык так, что ни один логопед не поможет, — вопреки недовольному тону, Арсений продолжает подставляться под нежные поцелуи в шею, откидывая голову в сторону, чтобы дать большее пространство. — Если ты будешь рядом, чтобы говорить вместо меня, то я согласен даже на это.