Случайный свидетель

      В заброшенном классе на самом верху Астрономической башни пусто и пыльно. Здесь холодно из-за сквозняков и темно. Только круглая луна подсвечивает пыльные парты, стоящие возле окна.       Запрыгнув на подоконник, Драко наваливается спиной на холодное стекло и прикрывает глаза.       Уже завтра возвращаться домой. Пасхальные каникулы еще никогда не надвигались с таким ужасом и всепоглощающей апатией. В родном доме поселились смерть и вечный страх. Впервые в жизни Драко не хочет возвращаться.       Но и в Хогвартсе ему непривычно чуждо. Самоуправство Кэрроу приводят в ужас даже его.       Каждый день как на бочке с порохом. Не знаешь, в какой момент и где полыхнет. Жизнь превратилась в сущий кошмар. Только одна постоянная в ней остается. Так всегда было, есть и будет.       Он вздрагивает, услышав скрип двери, и спрыгивает с подоконника, выхватывая палочку.       — Черт, Малфой, — Уизли недовольно выдыхает. — Что ты здесь забыл?       — А ты? — по привычке огрызается он в ответ.       — Это мое место, — Уизли упрямо руки на груди складывает.       Драко знает об этом. Возможно, даже именно по этой причине он сейчас здесь. Уизли часто сбегает сюда, чтобы покурить магловские сигареты. Несколько раз он за ней украдкой наблюдал. Эта дурная привычка появилась у нее осенью.       — Могу только предложить присоединиться, — он натягивает привычную усмешку и ведет рукой, приглашая ее пройти.       Уизли презрительно фыркает и окидывает его уничтожающим взглядом. Резко разворачивается, чтобы уйти.       — Уизли, стой! — слова срываются с его губ прежде, чем он их обдумывает.       Она замерла, устремляя на него вопросительный взгляд. Совсем его не боится. Смотрит с вызовом, с легкой тенью презрения и ненависти.       Драко не знает, что ей сказать. Для чего он ее остановил? Но он устал от одиночества, устал быть один. Устал жить в вечном страхе и ожидании конца. Хочет, чтобы рядом кто-то был.       Нет, не кто-то. Уизли.       — Не уходи, — сдавленно произносит он. — Пожалуйста.       Вся его уверенность куда-то испаряется. Стержень внутри, который старательно ломали последние полтора года, окончательно трещит под ее взглядом.       Но она вдруг расслабляет плечи и проходит вглубь кабинета.       Уизли легко запрыгивает к окну и подтягивает к себе одно колено, упираясь пяткой о подоконник. Достает пачку и вытаскивает одну сигарету. Зажимает ее губами и подносит палочку с трепещущим огоньком на конце. Одна затяжка и воздух наполняется ароматными пряными нотками.       Драко сидит на парте напротив нее, медленно скользит по ней взглядом. На ней потертые джинсы и бордовый свитер крупной вязки с буквой «Н» — весна в этом году холодная. Волосы собраны в высокий хвост, а на ногах желтые кеды.       Совершенно не в его вкусе. Нет в ней утонченности, чувства стиля и изыска, отточенных манер.       Всегда такой была. Резкой, нахальной. Упрямой и часто грубой. А еще смелой и шумной. Порывистой, неравнодушной. Звонкой и яркой. Преданной.       Воплощение всех истинно гриффиндорских качеств.       Смотрела всегда открыто и прямо. Говорила, что думает. До последнего стояла за себя и своих близких.       Только сейчас в ее взгляде стало еще больше воинственности. Губы упрямо сжаты, между бровей пролегла извечная складка. Она напряжена. Она круглые сутки напряжена, в любую секунду ожидая нападения.       Возле нее лежит палочка — в последнее месяцы Уизли всегда ее в руке или на виду держит, не рискуя убирать в карманы. Губы у нее искусаны. И сейчас вновь, выдохнув дым, она закусила губу. Переживает о чем-то. О ком-то.       Рядом с Уизли хорошо. Рядом с ней тепло и уютно. Как дома, в котором он никогда не бывал и в который так отчаянно хотел попасть. Казалось, протяни руку, и почувствуешь ее тепло.       Даже сейчас, в темном промозглом классе, в холодном свете луны, а от Уизли жар исходит. От ярких рыжих волос, от пламени во взгляде, от россыпи солнечных веснушек.       Он помнит, как в детстве, еще не умея накладывать согревающие чары, он прибегал с мороза и останавливался возле камина. В нем трещат поленья, огонь полыхает. Холодную, обветренную кожу приятно покалывает и обжигает. Он щурится от пламени, но подходит все ближе, желая, чтобы жар как можно глубже пробрался, согрел его продрогшие кости.       С Уизли так же.       Драко… восхищался. Да, втайне от всех восхищался этой чертовой Уизли. Она не умеет сдаваться, не знает, что такое отчаяние, что такое сомнения. Сердце у нее всегда горит. Горит любовью, надеждой и чем-то еще. И этим огнем она заражает всех вокруг.       Рядом с ней кажется, что все будет хорошо. Что все обязательно наладится. Своим присутствием она топит нечто внутри него: страхи, тревоги, сомнения и лед, что трескается под ее взглядом.       Драко не помнит переломный момент. Когда она стала так влиять на него? Когда он стал ее замечать? Выделять среди сотни других студентов.       Соплячка из нищей семьи предателей крови, пускающая слюни на Избранного. Драко ее презирал. В гостиной Слизерина он насмехался над ней и ее семьей.       Тощая, в обносках старших братьев. Две рыжие косички, лицо, усыпанное веснушками. Собачий, преданный взгляд на Поттера. Она была жалкой.       А потом…       Он только получил значок старосты, ехал в школу, окрыленный новыми возможностями, когда в Хогвартс-экспрессе столкнулся с младшей Уизли.       Она наслала на какого-то парня Летучемышинный сглаз. Как она утверждала, за то, что тот распускал руки. Уизли полыхала гневом. Глаза молнии метали, воздух возле нее разве что током не трещал.       Предупредив ее о том, что в школе ей подобное нападение на ученика не сойдет с рук, Драко ее оставил. В тот случай он чувствовал свою важность. И что-то еще.       В какой-то момент исчезли две косички. Исчезли футболки ее братьев. Исчезла робость из взгляда.       У нее выправилась осанка. Подбородок всегда вверх. Взгляд лисьих глаз больше не смотрел вслед Поттеру. Напротив. Многие взгляды теперь были устремлены на нее.       Драко его ненавидит.       Невзрачный и совершенно посредственный Майкл Корнер.       Когтевранец без зачатков мозгов.       Уизли, должно быть, просто рехнулась, когда обратила на него внимание.       А вскоре после него появился Томас.       Драко его ненавидит тоже.       Глупый, ничем не примечательный Дин Томас.       Не то, чтобы Драко было до этого дело, но он не понимал — почему?       Жалкие полукровки — у них не было никаких талантов. Как они могли привлечь внимание одной из первых ведьм школы?       А Уизли все признавали одной из самых заметных волшебниц школы. Даже Забини и Нотт, и те смотрели ей вслед. Драко это бесило — им не по статусу заглядываться на предательниц крови. Но очевидное отрицать нельзя.       Уизли бесподобно летала — легко и бесстрашно, будто родилась на метле. Она палочкой владела лучше всех на курсе — ее проклятий боялись все без исключений — даже Драко старался лишний раз ей не дерзить, хотя и не всегда мог лишить себя подобного удовольствия.       У нее волосы, словно пламя. Взгляд смелый, с вызовом — ему о таком только мечтать. И уверенности в ней хоть отбавляй.       У нее аккуратные веснушки на носу и скулах — будто умелый художник специально расставил. У нее губы чувственные и длинные ноги. У нее улыбки — открытые, и голос — громкий.       От нее пахнет яблоками и корицей.       — Смотри, куда прешь, Уизли! — гневно срывается с языка.       Она налетела на него в коридоре.       Весь дух из него выбила. Сердце рухнуло куда-то вниз. Его удары такие громкие, что с шумом отдаются в висках.       Он все еще держит ее за плечи — невольно схватил при столкновении.       — Убери свои лапы, Малфой, — она презрительно фыркает и стряхивает его ладони с себя. — Придурок!       Она резко его огибает — только волосы взметнулись, и стремительно отдаляется.       А в воздухе все еще витает запах яблок и корицы.       Аромат напоминает Драко запах глинтвейна. Такие же пряные, дурманящие нотки. Согревающий и пьянящий вкус.       Запах неожиданно напоминает Рождество. С его яркими гирляндами, с громкими жизнерадостными голосами и горящим камином, у которого он всегда грелся с мороза. Даже тогда, когда научился накладывать согревающие чары.       Драко злила ее уверенность в себе. Злило ее ничем не обоснованное веселье и громкий звонкий хохот над всякими глупостями.       Злило, что на его дерзости она отвечала с презрительной насмешкой. И еще больше злило, когда она его игнорировала.       Его злили ее многочисленные ухажеры. Злили ее кокетливые улыбки им.       Злили ее короткие юбки, которые она носила, не стесняясь, демонстрируя стройные ноги. Злили обтягивающие белые спортивные брюки — квиддичная форма до безумного была ей к лицу.       Его злили десятки цветных браслетов на ее тонких запястьях и яркие кеды — полная безвкусица.       Но больше всего его злило, что вслед ей стал оборачиваться Поттер.       Его Драко ненавидел больше всех.       — Ненавижу Поттера, — едва слышный шепот непроизвольно сорвался с его губ.       Уизли в ответ глаза опасно сощурила.       Но это правда. Драко миллион раз говорил об этом. Своим друзьями, своим родителям. Многочисленным приятелям и одноклассникам.       Впервые говорит об этом Уизли.       Драко его ненавидит.       За все.       За то, что все вокруг него носятся. За то, что его имя благоговейным шепотом произносят. Избранный. Надежда всего магического мира.       Ненавидит за то, что ему всегда достается все самое лучшее.       А ведь это он, Драко Малфой должен получать лавры этого мира. Но он вдруг оказывается на самом дне совершенно один.       Ненавидит за то, что у него есть выбор, которого нет и никогда не было у Драко.       Но больше всего… Больше всего он ненавидит его за то, что ему достается ее взгляд. Ее прикосновения, ее тепло, ее любовь. Вся она.       Драко ненавидит его за то, что он отобрал ту хрупкую надежду, в которую он сам до конца поверить не мог.       Это случилось почти год назад. Конец семестра, подступает лето и экзамены. Это случилось за пару недель до убийства Дамблдора.       Драко спешил в гостиную. Он допоздна засиделся в Выручай-комнате. Мысли его крутятся вокруг одного, но он замирает посреди коридора.       Сердце забилось ускоренно, стоило Драко услышать приближающийся топот и громкий, такой знакомый хохот.       Смех Уизли эхом разносится по коридорам, заставляет внутри него что-то трепетать, болезненно, до дискомфорта в груди.       Драко метнулся к потайной нише. Прикрыл тяжелый полог, когда из-за угла вывернули Поттер и Уизли. Оба бегут, задыхаются от смеха. Поттер тянет ее за собой.       Сквозь узкий проем Драко видит их горящие румянцем лица. Светятся от счастья. Оба взлохмаченные и потрепанные. У Поттера рубашка выпущена из-под брюк, мантия нараспашку и сбитая на бок. Ряд пуговиц на рубашке Уизли неровно застегнут, красно-золотой галстук она сжимает в руке.       — Стой, Джинни… — Поттер тормозит, удерживая ее за руку. — Джинни.       Он широко улыбается и тяжело дышит. Не сводит с нее взгляда и руку не отпускает.       — Вряд ли МакГонагалл за нами бежит.       Уизли в ответ сдавленно хихикает. Откидывает спутанные пряди с лица и тяжело выдыхает после забега.       — Ты видел ее лицо?! — шепотом восклицает Уизли. — А вдруг у нее с сердцем что-то?! Женщина она немолодая!       — Думаешь, мы первые, кого МакГонагалл застукала… — Поттер смущенно смолкает и запускает пальцы в взъерошенные волосы.       Драко откидывается на холодную стену. В груди разгорается ураган — он даже думать не хочет о том, за чем их застала МакГонагалл.       — Первые или нет, но ей серьезно поплохело. Она будто труп увидела!       Уизли улыбается — Драко чувствует это по голосу.       Они вдруг смолкли. Не выдержав любопытства, Драко вновь придвинулся к проему.       Уизли сидит на подоконнике, а Поттер стоит перед ней.       Он проводит рукой по ее лицу, останавливаясь на скуле, поглаживает ее большим пальцем. Уизли глаза прикрывает и слабо улыбается. Обхватывает рукой его запястье и сильнее прижимает к своему лицу. Поттер ее вторую руку перехватывает. Разворачивает ладонь и целует запястье.       — Гарри… — голос Уизли дрожит.       Им словно никакого дела до разгорающейся войны, до окружающего мира. Смотрят друг на друга, насмотреться не могут. Держатся за руки. Поттер ей шепчет о своей любви, а Уизли тает под его взглядом.       У Драко трещина идет. Где-то глубоко-глубоко под кожей.       Спазмом сдавливает горло. Все покрывается толщей льда.       Он физически ощущает их счастье, искрящуюся магию, которая разлетается на многие мили вокруг. Пронизывает до самого сердца, вызывая болезненный дискомфорт.       Драко никогда не чувствовал любви между родителями. Люциус уважал Нарциссу, всегда заботился о ней и Драко. Но дома всегда царила чинная и холодная обстановка. Словно на приеме у самой королевы. Никакого громкого смеха и повышенного тона, никакой лишней ласки и теплого слова. Они соблюдали правила и этикет даже в узком кругу, даже за семейным завтраком. Каждое движение, каждый взгляд под контролем. Как и все мысли и эмоции.       Драко любил родителей, он был благодарен за все, что они ему дали. Он был королем на Слизерине благодаря одной лишь своей фамилии. Но… порой хотелось чего-то совершенно обычного.       Простого и понятного. Такого теплого и согревающего, как улыбки Уизли. Она своим друзьям всегда улыбается солнечно и открыто. Только враги удостаиваются ее дерзких и злых усмешек.       Ему хотелось так же бежать по пустому Хогвартсу. Задыхаться от смеха и счастья. Чтобы скулы сводило от улыбки. Ее ладонь в своей сжимать. И не думать о том, что об этом скажут другие. Не думать о Метке на собственном предплечье, о Волан-де-Морте, поселившемся в его доме.       Хотелось смеяться над ее шутками. Кутаться с ней в плед, когда на Черном озере поднимется ветер. Тайком сбегать с ней в Хогсмид и прогуливать Историю магии.       Хотелось разговаривать с ней ночи напролет. О каких-нибудь глупостях. Об упыре на чердаке, который, с ее слов, раньше был достопочтенным домовым эльфом, но почувствовал себя бесполезным при ее матушке и впал в депрессию. Слушать бесконечные истории о ее братьях: о том, как она сбежала с близнецами на магловский концерт, как гладила дракона под присмотром Чарли, как побывала в египетских гробницах с Биллом. Слушать ее восторженные возгласы о последнем Чемпионате мира или не менее восторженные о том, как Лавгуд таскала ее с собой на парад планет.       Хотелось слушать ее голос. Хотелось целовать ее руки и говорить о том, что внутри.       Не хотелось думать о завтрашнем дне.       Быть здесь и сейчас.       Поттер идиот, раз оставил ее.       Драко хотелось радоваться их разлуке. Неизвестно, переживут ли они войну, встретятся ли снова.       Он заставляет себя натянуть усмешку. Но лицо искажается в болезненной гримасе. На душе как никогда горько.       — Почему? — она с интересом голову склоняет. — Почему ненавидишь? Что он тебе сделал?       На честный ответ у него ни смелости, ни слов не хватит. Но он продолжает смотреть ей в глаза.       — Поттер — идиот.       — Ты никогда не изменишься, Малфой, — привычная злая усмешка на ее губах.       Спрыгнув с подоконника, она взмахом палочки избавляется от недокуренной сигареты и направляется на выход.       — Уизли!.. — Драко устремляется за ней. Не думает, хватает ее за руку, останавливая. Ладонь у нее горячая. Словно он только с мороза подбежал к горящему камину — кожу покалывает.       Но она быстро выдергивает руку, устремляя на него грозный взгляд.       Больше всего Драко не хочет, чтобы она уходила. Не хочет оставаться в пустом и холодном классе один. Снова.       Слова застревают в горле. Ему страшно. Отчего-то кажется, что они разъедутся сейчас и больше никогда не увидятся. А ему так многое нужно сказать. Почему он не может быть таким же смелым, как она?       Вечно вынужден оглядываться назад. На отца, на семью, на общество. Вынужден нести на себе груз ответственности наследника древнего рода.       А ему хочется простого и понятно. Чего-то абсолютно чужого и далекого для него и его мира. Чего-то, к чему непреодолимо тянет.       Но она никогда с ним не будет. Никогда не выберет его. Не посмотрит с обожанием и любовью.       Его жизнь давно определена. С первых дней и до последних минут. У него будет жена, одобренная отцом. Ребенок и серьезная работа. Он будет носить дорогие костюмы и посещать званые вечера.       Для Уизли нет места в его жизни. Но ему так хочется… хотя бы знать, что она где-то есть. Все такая же яркая и смелая. Смешная, бесстрашная. Хочется знать, что она где-то заряжает огнем других людей, делает чей-то мир лучше, теплее.       Ведь Драко, он не переживет, если она вдруг перегорит. Пусть далеко от него, пусть не в его жизни, но остается все такой же. Как огонь в камине, к которому бежишь с мороза; как ароматный глинтвейн, который дурманит, согревает изнутри; как звонкие гирлянды на Рождество. Как его самый любимый праздник.       — Что? — нетерпеливо спрашивает она.       Он на мгновение прикрывает глаза — он не сможет, и на выдохе отвечает:       — Береги себя, Уизли. Не хочу жить в мире, в котором тебя нет.       Успевает заметить ее удивленный взгляд округлившихся глаз и отворачивается, не дожидаясь ее ответа.       Внутри все натянуто от напряжения.       Ждет. Несколько долгих, томительных секунд ждет. Вот сейчас она подойдет. Сердце не бьется, он вслушивается в каждый шорох, в каждое ее движение за спиной. Драко знает, давно уже знает: ему смелости не хватит, но если она протянет ему руку, позовет за собой — он все бросит и отправится за ней.       Невольно вздрагивает, когда за ней закрывается дверь.