О вязании и первой медицинской помощи, а также о глупых мальчиках

У Юйши Хуан что и есть, так это миниатюрная квартирка, доставшаяся от родственников. На собственные деньги, полученные с заработков в различных палисадниках и цветочных магазинах, девушка обустроила себе уютное, в самом деле, гнездо – невероятно тёплое, переполненное светом и одеялами, и такое родное, дышащее, кажется, не пылью, а пыльцой зацветших на окне орхидей.   У Юйши Хуан что и есть, так это её бесконечное время дома, когда она не в кругу университетских друзей, а одна... вот совсем одна! Дома всё заполнено следами её пребывания, её души: то тут, то там найдётся пряжи моток, на столе рядом с ноутбуком неизменно валяются спицы и крючки, у кровати лежит недочитанная книга, а напротив орхидей стоит мольберт с просто огромной картиной по номерам.   За пределами собственной, почти святой, как уверены сокурсники, обители, у Юйши Хуан что и есть, так это друзья и Пэй Мин, которого к категории первых отнести можно было с великой натяжкой. Она без стеснения и каких-либо сомнений и при дорогой подруге, и себе самой говорит: "Люблю, уж что поделать?".   Она спокойно признаёт, что любит идиота, а за что? Юйши Хуан каждый раз хмыкает себе под нос, начиная едва-едва улыбаться.   И вяжет какой уже по счету большой свитер, что определённо налез бы на кое-чьи широкие плечи. Но вместо этого дарит некоторые друзьям, некоторые оставляет себе и, кутаясь как в ещё одно не лишнее одеяло, закатывает рукава и идёт дальше печься по хозяйству своего маленького королевства из одной квартиры.   Вздыхая тихонько и поправляя вечно слезающее из-за чересчур широкого ворота плечо вязаного полосатого свитера, Юйши Хуан открывает дверь в крохотную, как и её пристанище в целом, лоджию, держа в руках увесистую лейку.   В субботу, как и в любой день, она поливает растения, которые в этом нуждаются.   В субботу Пэй Мин, обычно, ходит по барам с друзьями или, как и в любой день, может сигануть на очередное свидание с ещё одной девушкой.   Потому что в субботу Юйши Хуан может каждый раз наблюдать в одинаковое время знакомую, но столь маленькую фигуру, проходящую будто демонстративно – но так лишь неудачно лёг путь, как оказалось – по её двору, с высоты собственного седьмого этажа, и даже тогда определить лишь по одежде, куда тот собирался, в бар али в кино.   Такого балбеса излечил бы лишь упавший на голову кирпич. Но, пожалуй, это немного жестоко, особенно, если припомнить, что Юйши Хуан, вроде как, этого балбеса любит.   По второму кругу тихонько вздыхая и поправляя вновь сползшее плечо, девушка бегло оглядывает улицу, не замечает ничего необходимого и тянется поливать расположившийся на подоконнике ряд разросшихся толстянок – как только Се Лянь выйдет с больничного, надо будет не забыть отдать ему сие неприхотливое растение – и гордо свисающих с кашпо сциндапусов.   Как бы Юйши Хуан всей душой не любила большие свитера, зная, что рукава так и норовят сползти вместе с плечом, ей стоит тщательнее подумать над тем, что надевать для ухода за растениями в следующий раз.   Она отстранённо думает об этом, не уследив, как потеснённый тяжёлой объёмной вязкой, горшок с толстянкой, перевалившись через невысокий бортик, валится за пределы её комфортного государства, и летит вниз.   Поставив уже лёгкую лейку к большому горшку с монстерой, девушка выглядывает из лоджии, чуть перевешиваясь через окно.   Раз сердца стук, два сердца стук.   Уже не столь волнуясь о сохранности своего дитя-растения, Юйши Хуан выскакивает прямо на кухню, прежде чем быстро пройти в коридор, схватить большое бесформенное пальто и всунуть тонкие стопы в увесистые ботинки. Она, не дожидаясь лифта, начинает маленькими скорыми шагами спускаться по лестничным пролётам, надеясь, что ненароком не убила Пэй Мина – то волнует её куда больше, чем то, как он оказался под окнами её лоджии.   Возможно, стоит прислушаться к немного кажущимся ей глупым речам Ши Цинсюаня, который, вынырнув из-за расклада или нового мотивационного листа, иногда да скажет: "Дорогая Цзе, наши желания имеют некоторую материальную силу, просто вы ничего в этом не понимаете".   Распахивая дверь подъезда, она, честно, с преогромным облегчением выдыхая, видит парня, живого – но, кажется, чертовски контуженного, – сумевшего сесть и... пока на этом всё.   Не особо заботясь о чистоте пальто – тем более, не то чтобы ей трудно постирать его, – Юйши Хуан суёт горшочек вместе с умудрившейся упасть толстянкой в карман, а сама осматривает голову Пэй Мина на наличие серьёзных травм – она не была чересчур сильна в физике, но понимала, что даже сто грамм с такой высоты могут причинить сильный вред.   – Пэй Мин. Ответь, пожалуйста. Я должна понять, в порядке ли ты.   Вместе с неопределённым мотком головы уходит и некоторая боль, разлившаяся в груди, и она позволяет себе на секунду поднять уголки губ, прежде чем продолжить спрашивать:   – Пэй Мин, скажи хотя бы, сколько пальцев, у тебя может быть сотрясение.   Показывая три пальца и не получая ответа, Юйши Хуан вновь начинает волноваться не на шутку, потому что бездумный взгляд любимых глаз направлен мимо и не кажется сконцентрированным.   Поэтому, прилагая некоторые усилия, она берёт Пэй Мина под руки и ведёт к себе, с неким трудом преодолевая не желающую открываться от неправильного угла карты подъездную дверь.   Юйши Хуан безмерно любит свою миниатюрную квартирку, в которой каждая вещь напоминает о её присутствии, но редко когда она может даже поразмыслить о том, что она будет зла здесь находиться. Маленький дом для небольшой девушки, которую сложно было назвать неуклюжей, был идеален. Но когда на территории её крошечного государства появился кто-то больший, чем она сама, то пространства резко стало не хватать.   Она усаживает Пэй Мина на свою – увы и ах, её однушка не предполагала лишней комнаты для дивана – кровать, благо, застеленную покрывалом, прямо в грязных джинсах. На ходу скидывая с себя ботинки и пальто, конечно, не забыв о бедной толстянке, оставив ту ожидать своей помощи на тумбочке в прихожей, Юйши Хуан собирает всё необходимое для первичной медицинской помощи по квартире.   Попросив контуженного трижды придержать завёрнутый в марлю лёд у ушиба, Юйши Хуан, спокойно расхаживая из стороны в сторону, сначала обрабатывает перекисью одну ладонь, а затем, меняя прижимающие ко лбу компресс сильные руки, вторую. Убирает пену смоченной ватой и заливает содранную кожу, на которой больше не расцветает кровь, хлоргексидином, следом оборачивая бинтами, и принимается тщательнее осматривать шишку, намечающуюся пока только покраснением.   Ещё раз, уже точно, убедившись, что голова не оказалась рассечена гранью горшка – или же убедившись, что у одного конкретного болвана крепкий череп, – девушка достаёт смартфон, чтобы узнать больше о первой помощи при сотрясениях.   И ужасается в душе, понимая, что всё, кроме компресса, было неправильным! В то время, как его надо было уложить, на спину или на бок, она взяла и повела его, заставив долго пробыть в вертикальном положении. И это хорошо, что она не додумалась поить его водой – могло стать хуже.   Бросив телефон на кровать, Юйши Хуан, для начала помогая снять с пока всё ещё остающегося пугающе пассивным Пэй Мина пальто и жилет – тот, всё же, шёл на свидание, – толкает его в рукой в грудь, заставляя лечь. И, наконец, отстранённые до сих пор глаза кое-как приобретают осмысленность и с непонятной эмоцией сосредотачиваются, глядя снизу-вверх, на ней.   – При сотрясении наилучшей медицинской помощью будет вызвать скорую. Но, кажется, в твоём случае всё не так плохо, и можно будет обойтись... Просто компрессом и покоем.   Придя немного в себя, Пэй Мин издаёт согласное мычание и даже укладывается, растягиваясь поверх её светлого покрывала, поудобнее. Что ж, а она просто рада, что он не стал спорить и отпираться, мол, сдалась мне твоя помощь.   Дёрнув шторы друг к другу, в комнате становится изрядно темнее, и, будто ощущая вопросительный взгляд в собственную спину, она продолжает пояснять:   – Покой подразумевает то, что будет тихо и не слишком светло.   Следующие пару часов Юйши Хуан пытается не обращать внимание на то, что в её гнездышке появился кто-либо, нарушающий стойкий мир. Она занимается повседневными делами, иногда проверяя состояние Пэй Мина, который лежит почти неподвижно и даже не притрагивается к своему телефону, который она предусмотрительно оставила на прикроватной тумбе, но, тем не менее, продолжает сверлить её взглядом, странным и сложным, каждый раз, когда она оказывается поблизости.   Юйши Хуан успевает вернуть в жизнеспособное состояние горшок-дом выпавшей из окна толстянки, приготовить простой ужин, провести очередную косметическую уборку, бросить собственное пальто в стирку, сложить аккуратно вещи Пэй Мина на край постели и даже провязать, сидя в кресле неподалёку, пять рядов в новом-очередном свитере, прежде чем повисшую в квартире необычную неловкую тишину прерывает мужской голос.   – Со мной всё было бы в порядке, ты могла не утруждаться.   – Я знаю.   Первое, что Пэй Мин, конечно, захотел сказать ей, это то, что он не нуждается в помощи. (И это ведёт к лёгкому разочарованию, хотя она понимает, насколько это в его характере).   Тот медленно переворачивается на бок, чтобы быть к ней лицом, подкладывает руку под голову и смотрит, долго-долго и молча.   Кхм, ему, вообще-то, было очень неловко!   Он успел за пару часов лёжкой оценить квартиру однокурсницы и... честно, приблизительно то и представлял иногда пустыми бездельными вечерами. Без поразительного количества деталей, конечно, но... ему пришлось признать, насколько здесь приятно находиться. Не то чтобы он ожидал враждебности – скорее отчуждённости и некоей неприязни, – но в квартирке царила отзывающая чем-то в сердце загромождённость переполненными полками и выглядывающими отовсюду растеньицами, да и к нему относились... хорошо.   В пределах своей уютной квартиры и Юйши Хуан была... уютной. Та грациозно перемещалась между стеллажами, креслами, столами по узким коридорам в длинном вязаном свитере, который, он почти уверен, был её рук творением. Не смотрела на него строго, с укором – но таким, будто укоряют не взрослого, а ребёнка. И... заботилась о нём.   Пэй Мин ни за что бы ни сказал, что ему нравится Юйши Хуан – он сам как-то при ней сказал, что ему не нравятся сильные девушки, а у той на всё было своё мнение, на всё находились свои силы. (Честно, это стоило восхищения и пары тоскливых – со слов Хуа Чэна: "Донельзя влюблённых, но напоминающих брошенную хозяйкой псину" – взглядов в худую, спрятанную за толстой кофтой и широким пальто спину).   Пэй Мин в картине под названием "Юйши Хуан"... просто-напросто был бы лишним.   Он сильный, она – тоже. Да только оказаться в её руках, бережных и точных, заставляющих полыхать сердце в груди – прямо в месте, куда легла её ни капли не слабая ладонь – и обмирать с каждой секундой прикосновений всё больше и больше, оказывается, чересчур хорошо.   – Я, кхм...   – Не стоит.   – Нет, ты не поняла, – Пэй Мин начинает – о, как это странно! – сбиваться, потому что с губ слетает не привычный, такой глупый в её присутствии флирт или поддёвка, а... что-то, вроде как, вразумительное, но столь скомканное и, по итогу, отвратительно звучащее. – Твоя забота мне очень приятна, эм... Я, когда тебя увидел, подумал, что ты проверишь, не умер ли вдруг, а потом просто уйдёшь со своим кактусом. Ты ж меня, вроде как, недолюбливаешь, да и наверняка знаешь, что не покалечился бы сильно да пошёл дальше.   – Знаю, – спустя секунду до жути волнительного – в такой степени его не крыло нервной дрожью уже сколько лет – молчания, девушка, не подтверждая ненависти к нему и не отрицая, встаёт с кресла и откладывает спицы и пряжу.   Проверяя начинающую наливаться синевой шишку на лбу Пэй Мина, Юйши Хуан размышляет, мог ли настолько вправить мозги человеку горшок, прилетевший с седьмого этажа, при этом не исправляя парня, что упал на него не кактус, а суккулент.   – Ты бы отписался своей девушке, что не придёшь.   – Мм, на меня не обидятся.   – Безответственный дуралей, – который лежит, прикрыв больно довольно глаза и улыбается как-то хитро.   – Как ты вообще оказался под моими окнами?   – Я будто знал, куда выходят твои окна, чтобы специально стоять под ними и ловить кактусы!.. – парень немного дует губы, будто истинно ребёнок, прежде чем продолжить: – Кхм, я кота гладит... Серьёзно, откуда мне было знать, что ты решишь случайно скинуть на меня горшок!   Не "специально", на том спасибо, но для профилактики Юйши Хуан всё же легонько ударяет парня по лбу с непострадавшей стороны.   – Так ты не планируешь извиняться?   – Извини меня.   – Это тут причём?   – Я подставился под кактус, покалечился, заставил тебя заботиться обо мне и теперь занимаю добрую половину твоей кровати, – загибая пальцы, Пэй Мин, приоткрывая глаза, не перестаёт улыбаться – только пропадает хитрость, сменяясь какой-то кривой мечтательной глупостью, какую она у него может редко видеть. Но она считает её очаровательной.   Хлопнув того второй раз по лбу, Юйши Хан не может удержаться от вздоха.   – Дуралей.   – Могу напроситься ещё на пару часиков заботы? – произнося это, моментально быстро и, кажется, едва ли обдуманно, Пэй Мин выглядит так, будто обескуражен собственными словами, и чувствует себя оттого очень неловко.   "Может, удастся, и между нами... всё будет хорошо?".   – Умыть, накормить и спать уложить? – она мягко улыбается, смотря сверху-вниз на лежащего парня, чьи глаза забавно округляются и становятся такими заворожённо-радостными, что её выражение лица, наверное, становится и того мягче.   – Я бы не отказался – с кухни пахло восхитительно, кровать мягкая и, думаю, ещё один свитерок у тебя найдётся. Вообще... у тебя уютно очень.   – Кыш в душ, – Юйши Хуан отмахивается от Пэй Мина и поворачивается к нему спиной, направляясь вглубь квартиры.   Может, какой свитер и найдёт сегодня своего долгожданного хозяина.